Some Names of “Bee Houses” in the Udmurt language of the 18th Century

Full Text

Введение Пчеловодство является одним из древнейших хозяйственных занятий человека и возникло еще в первобытном обществе. Исследователи истории отмечают, что добыча меда и воска восходит к периоду времен собирательства. Выводы историков для лингвистического анализа имеют исключительно важное значение, поскольку без учета реальной исторической жизни невозможно правильно понять систему хозяйственной лексики[11]. Человек верхнего палеолита использовал мед и расплод пчел в качестве пищи. Древнейшим и наиболее элементарным этапом в развитии пчеловодства было добывание меда и воска диких пчел в местах их естественных гнездований - в дуплах деревьев. Позже собирательство заменилось бортничеством (устраивали естественные жилища для пчел в виде выдолбленных дупел в деревьях, а впоследствии - в обрубках деревьев, которые размещали в лесах на деревьях для привития роев) и, наконец, колодочным (пасечным) разведением пчел [1. С. 46; 2. С. 158; 3. С. 82]. Бортничество давало возможность человеку приблизить и примитивно контролировать пчелиные семьи. Борти отмечались семейными знаками - тамгами - и считались наследственной собственностью. Однако данный вид пчеловодства по причине разбросанности бортей требовал от пчеловодов много сил и времени. Поэтому происходит постепенный переход к колодочному (пасечному) пчеловодству. Пчелы стали содержаться в колодах на лесных пасеках или около домов, на приусадебных участках. Временем возникновения рамочных ульев П.Н. Луппов называет XIX - начало XX в. [4. С. 12, 32], однако М.В. Гришкина считает, что пасечное пчеловодство среди удмуртов появляется уже в XVIII в. [5. С. 71]. Появление ульев-колод в практике пчеловодства имело два важных последствия для его дальнейшего развития. Во-первых, оно содействовало переходу к пасечному содержанию пчел, во-вторых, послужило основой развития домашнего пчеловодства. Наше исследование посвящено анализу лексем, обозначающих понятие «домик для пчел», зафиксированных в памятниках письменности удмуртского языка XVIII столетия: подэм ‘борть’ и уморто ‘улей’. Источниковая база представлена рукописными и печатными памятниками ранней удмуртской письменности (XVIII в.), а также лексикографическими работами, опубликованными в конце XIX - начале XXI в. Последние являются особенно важными для представления более полной истории фиксации этих слов в удмуртском языке, а также при изучении постепенного семантического изменения или развития слов. При решении поставленных целей использовались методы лингвистического описания, семантический и этимологический. Формы слов и толкования из всех источников приведены без изменений. Обсуждение Термины пчеловодства составляют существенный пласт современного словарного состава удмуртского языка, их всестороннее изучение представляет огромный интерес не только для языковедов, но и этнографов и историков. Рассмотрение данной тематической группы содержит потенциал для ознакомления с материальной культурой удмуртского народа, содействует выявлению и раскрытию хозяйственно-культурных взаимоотношений удмуртов с другими народами. Специального комплексного исследования терминов пчеловодства в удмуртском языке, к сожалению, пока не имеется. Пчеловодческой лексике, впервые зафиксированной в самых ранних письменных памятниках удмуртского языка, была посвящена статья удмуртского лингвиста-картографа Р.Ш. Насибуллина. Он приводит список встречающихся в документах слов, так или иначе относящихся к данной хозяйственной деятельности удмуртов, однако никакого анализа не производит, а лишь отмечает, что в словарных работах и фольклорных текстах содержится крайне малое количество терминов разведения пчел - всего от трех до двадцати единиц, зато имеются специальные книги, посвященные пчеловодству, располагающие колоссальным числом слов - до полутора тысяч лексем, относящихся к данной предметной группе [6. С. 131]. Перейдем непосредственно к рассмотрению удмуртских слов подэм ‘борть’ и уморто ‘улей’. Слово подэм ‘борть’ зафиксировано в двух памятниках письменности удмуртского языка XVIII столетия: 1780: подѐмъ ‘бортъ’ [7. С. 28][12]; 1785: подэ̀мъ ‘улей’ [9. С. 172]. Здесь прежде всего обращает на себя внимание непоследовательное обозначение гласного второго слога э: в первом случае он передан йотированной букой, во втором - нейотированной. Подобная непоследовательность была присуща в буквенном оформлении удмуртских слов в письменных памятниках на кириллице вплоть до второй половины XIX столетия, поскольку в то время еще не существовало закрепленных правил удмуртской орфографии. История дальнейшей письменной фиксации слова подэм ‘борть’ в удмуртском языке выглядит следующим образом: 1890-е гг.: podem G J MU ‘Bienenstock (J MU: in einer Baumhöhle) (улей в дупле дерева - Л.И.)’ [10. С. 202]; 1892: подэм ‘борть или пустота въ стоящемъ деревѣ и ульѣ’ [11. С. 188]; 1896: podäm (Sar.) ‘faüregből alakitott méhkas (улей, сдѣланный въ деревѣ) | bienenstock in einer baumhöhle’3; 1932: подэм ‘улей в дереве; хранилище, старинный способ удмуртов класть ценные вещи в дупло’ [12. С. 224-225]; 1956: подэм ‘борть’ [13. С. 60]; 1983: подэм ‘ [бортовой] улей’ [14. С. 348]; 2008: подэм ‘бортевой улей’ [15. С. 535]; 2013: подэм ‘бортень, подвязная борть (пустой улей, колода, привязываемая к дереву для ловли улетевшего роя); колодочный улей (из толстого бревна)’ [16. С. 168]; 2019: подэм, подмам (колода) уморто ‘борть уст.’, подэм ӝутъяса мушканы ‘бортничать’ [17. С. 91]. Представленный материал показывает, что анализируемое слово на протяжении более чем двухвековой фиксации в словарях почти не претерпело каких-либо изменений в семантике, а в современных словарях получило более подробное толкование значения. Надо заметить, что в последнее время оно почти не употребляется и относится к устаревающему пласту удмуртской лексики. Этимологическая литература не дает никаких сведений относительно удмуртских слов подэм и подмам ‘борть’. Как нам кажется, первая форма образована в период отдельного развития удмуртского языка (поскольку в родственных языках параллели отсутствуют) от финно-угорского глагола подыны с первоначальным значением ‘закрыть’ посредством прибавления суффикса -эм, ср.: кз. пӧдан ‘заслонка’, ‘дверка, дверца’; пӧдлавны ‘закрыть, затворить’ | удм. подыны ‘прищемить’ < общеп. *pȯd- (< ? *püd-) || венг. fӧdni ‘покрывать, прикрывать’ | манс. pänt-, pεnt- ‘тж’ | хант. pent- ‘тж’ < доперм. *päntǝ, pentɜ [18. С. 227]. В первое время лексема подэм предположительно означала ‘закрытая колода’. Вторая форма подмам ‘борть’, по нашему мнению, также образована в период отдельного развития удмуртского языка при помощи суффикса -ам, но уже от другого удмуртского глагола - подманы ‘долбить, выдолбить [колоду для улья]’. Таким образом, формы подэм и подмам ‘борть’ являются исконными удмуртскими образованиями. Теперь рассмотрим другое слово - уморто ‘улей’, которое из всех памятников письменности XVIII столетия отмечено только в первой грамматике удмуртского языка: 1775: Уморто̀ ‘у́лей’[13]. Письменные документы, составленные позже, представляют следующую картину фиксации этого понятия в удмуртском языке: 1880: umorto ‘Bienenstock (улей - Л.И.)’[14]; 1890-е гг.: umorto S M MU, ukmorto U ‘Bienenstock (улей - Л.И.)’ [< tat.] [10. С. 297-298]; 1892: уморто ‘улей для содержания пчелъ (у тат. уморъ, у чер. уморъ)’ [11. С. 237]; 1896: umorto | tat. ‘méhkas; rövid vastag fatönk, melyet helül kivájva méhkasúl használnak | bienenstock; kurzer u. dicker klotz den man aushöhlt u. als bienenstock gebraucht (короткое и толстое бревно, которое выдолблено и используется как улей - Л.И.)’[15]; 1925: уморто ‘улей’ [19. С. 362]; 1932: уморто ‘улей, чурка’ [12. С. 304]; 1948: уморто ‘улей; колодочный улей, колода’ [20. С. 309]; 1956: муш уморто (чурка) ‘улей’ [13. С. 1158]; 1983: уморто ‘улей; колодочный улей, колода; дуплянка’ [14. С. 450]; 2008: уморто ‘1. улей; колодочный улей, колода; дуплянка 2. скворечник’ [15. С. 696]; 2013: муш уморто, муш чурка ‘улей’ [16. С. 53]; 2019: муш уморто, муш чурка ‘улей’ [21. С. 754]. Приведенный материал показывает, что в удмуртском языке XVIII столетия лексема уморто обозначала конкретный предмет - улей. В течение более чем двухвекового развития языка значение слова расширилось, и уморто стало употребляться также в значении ‘скворечник’. Поэтому словари, созданные в текущем столетии, понятие «улей» на удмуртском языке передают уже словосочетанием, содержащим атрибут «пчелиный»: муш уморто ‘улей’ (дословно: пчелиный улей). Относительно происхождения слова уморто в удмуртском языке еще в 90-е годы XIX века впервые заговорили зарубежные ученые Б. Мункачи и Ю. Вихманн: оно было заимствовано из татарского языка со значением ‘улей’[16] [10. С. 297-298]. Позже данное предположение было поддержано и другими исследователями: удм. уморто ‘улей’, мар. омартэ ‘тж’ < тат., башк. умарта ‘тж’ [22. С. 361; 23. С. 67; 24. С. 134; 25. С. 300; 26. С. 347]. Интересным представляется мнение Р.Ш. Насибуллина о том, что уморто может быть исконно удмуртским сложным образованием, а татары и марийцы, в свою очередь, усвоили эту лексему у удмуртов [27. С. 124]. Однако это предположение является сомнительным, поскольку, как отмечает сам лингвист, рассматриваемое слово имеет распространение в южной диалектной зоне удмуртского языка. Не функционирует оно и в ближайших родственных коми языках. Мы все-таки придерживаемся татарского происхождения этого слова в удмуртском языке. Заключение Таким образом, пчеловодство у удмуртов занимало важное место в их хозяйственной деятельности. Лингвистический анализ названий, связанных с понятием «пчелиный домик», зафиксированных в конце XVIII столетия в памятниках ранней удмуртской письменности, позволяет сделать следующие выводы: 1) слово подэм ‘борть’ практически не претерпело заметных изменений в семантическом плане и на данный момент относится к устаревшей лексике удмуртского языка; 2) слово уморто ‘улей’ получило расширение значения: в конце XX - начале XXI века оно стало употребляться с дополнительной семантикой - ‘скворечник’; 3) данные этимологической литературы позволяют подразделить рассмотренные наименования на исконно удмуртское (подэм ‘борть’) и татарское заимствование (уморто ‘улей’). Список сокращений башк. - башкирский язык; венг. - венгерский язык; доперм. - допермский язык-основа; кз. - коми-зырянский язык; манс. - мансийский язык; мар. - марийский язык; общеп. - общепермский язык-основа; ср. - сравни; тат. - татарский язык; удм. - удмуртский язык; уст. - устаревшая форма; хант. - хантыйский язык; чер. - черемисский (марийский) язык; G - глазовский диалект (по: Wichmann 1987); J - елабужский диалект (по: Wichmann 1987); M - малмыжский диалект (по: Wichmann 1987); MU - малмыжско-уржумский диалект (по: Wichmann 1987); S. - сарапульский диалект (по: Wichmann 1987); Sar. - сарапульский диалект (по: Munkácsi 1896); tat. - татарский язык (по: Wichmann 1987, Munkácsi 1896); U - уфимский диалект (по: Wichmann 1987).

About the authors

Leonid M. Ivshin

Udmurt Federal Research Center of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences

Author for correspondence.
Email: ivleo.75@mail.ru
ORCID iD: 0000-0003-3774-2617
SPIN-code: 1603-3915

Candidate of Philological Sciences, Senior Researcher at the Department of Philological Research

4, Str. Lomonosov, Izhevsk, 426004, Udmurt Republic, Russian Federation

References

Supplementary files