Том 18, № 4 (2019): РОССИЯ И КИТАЙ

В статье практически впервые объектом исследования стала история смешанных русско-китайских семей в России и СССР. Исследование основано на анализе материалов федеральных, региональных и местных архивов главным образом Сибири и Дальнего Востока, данных статистики и материалов газет, в том числе брачных объявлений. Подчеркивается, что резкий гендерный дисбаланс в составе общины китайских мигрантов (преобладание холостых мужчин трудоспособного возраста, практически полное отсутствие женщин) привел к выбору китайцами в качестве спутниц жизни русских женщин. Убыль мужского населения в России в ходе Первой мировой и гражданской войн только усилили указанную тенденцию. Зафиксированные впервые в конце XIX в. такие брачные союзы становятся реальностью в ХХ в. не только на Дальнем Востоке, но и в других местах сосредоточения китайских рабочих, например в Донбассе. Анализ социального происхождения жен в таких браках позволил сделать вывод, что это главным образом крестьянки, иногда казачки и даже дворянки; зачастую вдовы. В таких браках женщины всегда моложе мужей. По роду занятий они - домохозяйки, но иногда ведут с мужем совместный мелкий бизнес или торгуют. Количество детей в смешанном браке несколько меньше, чем в традиционной русской семье. Раскрывая тему исследования через сложные обстоятельства русско-китайского взаимодействия в ХХ в., авторы приходят к выводу о том, что напряженность в отношениях двух стран привела к нескольким волнам депортаций смешанных русско-китайских семей. Например, в 1930-е гг. они стали объектом репрессий, в 1938 г. некоторые были высланы из мест своего проживания в Синьцзян, Казахстан или Амурскую область. Эти обстоятельства серьезно сократили, но не уничтожили китайскую общину. В результате новая китайская миграция в постсоветской России во многом опиралась на предыдущую миграцию и заложенный ею в первой половине ХХ в. фундамент смешанных браков.

Статья посвящена истории Харбинского политехнического института (ХПИ) - крупнейшего высшего учебного заведения Китая в период 1920-1940-х гг., созданного русскими эмигрантами для поддержания работы Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Судьбы дороги и вуза были тесно связаны: создание института было инициировано и поддержано железнодорожной администрацией, которая предоставила здание для института в Харбине и выделяла значительные средства на содержание ХПИ. В свою очередь, институт готовил кадры для железной дороги и строительства в Маньчжурии. История Харбинского политехнического института рассматривается в контексте истории Маньчжурии и российско-китайских отношений. За свою почти столетнюю историю институт несколько раз менял название. Зигзаги политической ситуации в Китае приводили к изменениям в структуре управления институтом, содержании образования, преподавательского состава. Исследование опирается на широкую историографическую и источниковую базу. Использованы воспоминания выпускников ХПИ, материалы харбинской прессы, неопубликованные документы российских архивов, в том числе Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Российского государственного исторического архива (РГИА), Государственного архива Хабаровского края (ГАХК) и др. Изучение архивных материалов, и прежде всего документов Правления КВЖД и Китайско-Чанчуньской железной дороги (КЧЖД), отчетов, личных дел преподавателей позволяет показать разные стороны деятельности ХПИ: корпоративную академическую культуру, особенности студенческого состава, организацию учебного процесса, источники финансирования, прагматический подход СССР в отношении института. В ходе исследования авторы приходят к выводу о том, что Харбинский политехнический институт, основанный в 1920 г., пережив несколько кризисов, доказал свою жизнеспособность и сыграл важную роль в деле укрепления двусторонних связей и развития культурного разнообразия Китая. Институт способствовал сохранению национальной идентичности русской эмигрантской молодежи, ее адаптации и внес значительный вклад в становление системы высшего образования Зарубежной России и Китая.

В статье рассматриваются российско-китайские отношения и их влияние на состояние и перспективы развития такого важного международного региона, как Евразия. Специальное внимание авторы уделяют эволюции российско-китайских отношений в исторической ретроспективе, особенностям формирования стратегического партнерства двух ведущих держав Евразии, расширению их политического и экономического сотрудничества. В статье отмечается, что превращение Евразии в весомую политическую силу в международных отношениях было связано с качественными изменениями в мировой экономической и политической ситуации, с новым содержанием моделей соперничества и сотрудничества. В статье комплексно рассматриваются исторические этапы трансформации Евразийского центра силы, процессы его возвышения и фрагментации и место в этом России и Китая. Особое внимание уделяется специфике евразийской взаимозависимости, усилению факторов инноваций в содержании и формах евразийской трансформации. В анализе системы евразийского пространства авторами делается акцент на выделении основных тенденций в политической сфере, усилении значения организационных форм отношений между Европейским союзом и Китаем, а также на особенностях российско-китайских отношений в постукраинский период, повлиявших на консолидацию Евразийского хозяйственного комплекса. В статье анализируется сущность и характер отношений между складывающимся евразийским хозяйством и национальными хозяйствами входящих в евразийское пространство стран. Одновременно авторы исследуют проблему организации глобального и региональных пространств безопасности и формирования структуры комплексного сочетания горизонтальных и вертикальных связей.

Россия и Китай демонстрируют растущую заинтересованность в продвижении своих культурных достижений, в использовании культуры как важнейшего ресурса «мягкой силы», концепция которой приобретает популярность в академическом и политическом дискурсе в обеих странах. Значительный вклад в современный российско-китайский культурный обмен вносят музеи, которые вовлечены в развитие дипломатических отношений двух стран, втом числе по линии обществ дружбы, в развитие «красного туризма» (посещение памятников революционной истории России), в проведение культурных сезонов, перекрестных годов культуры. Авторы статьи иллюстрируют это на примере Государственного Эрмитажа, музеев Московского Кремля, Национального музея Китая и дворца-музея Гугун в Пекине. В статье в контексте современной теории «мягкой силы» рассматривается потенциал музеев России и Китая в развитии двусторонних отношений и формировании внешнеполитического имиджа двух стран. Выявляются особенности «музейной дипломатии» РФ и КНР и в этой связи анализируются нормативно-правовая основа и направления музейного сотрудничества. Авторами определяются общие источники распространения неолиберальных идей в музейной сфере, характерные для России и Китая. Особое внимание уделяется рейтингам «мягкой силы» и самых посещаемых музеев и выставок, рекомендациям и выводам их составителей. В статье представлены новые формы международной музейной интеграции, объединяющие музейные институции России и Китая в рамках Шанхайской организации сотрудничества, БРИКС, инициативы «Один пояс, один путь». Авторами делается вывод о необходимости дальнейшего совершенствования нормативно-правовой базы сотрудничества в условиях углубления российско-китайского партнерства в музейной сфере и усиления роли музейных институций в международных отношениях.

В статье проанализированы сочинения двух британских путешественников, создавших описания Крыма в первые десятилетия российской эпохи в истории полуострова. Крым превратился в часть западного образовательного путешествия, поскольку здесь была возможность наблюдать и обсуждать ряд феноменов, среди которых средиземноморская природа, памятники культурного наследия, этнически и религиозно пестрое население, изменение политического статуса полуострова, а также первые результаты попыток России интегрировать окраинную территорию. Сопоставление данных путевых записок с другими источниками и материалами современных исследований показывает, как преломлялись крымские реалии в сознании британцев. Путешественники создали целостный образ Крыма, в котором нашлось место прошлому полуострова, его настоящему и прогнозам на будущее. Исследуемые травелоги демонстрируют особенности исследовательского мышления в переходную эпоху от века Просвещения к романтизму. Так, представления об этнических процессах фактически сводились к поиску современных соответствий древним этнонимам. Анализируемые сочинения отразили сложный и противоречивый процесс интеграции Крыма в состав Российской империи. Хебер, видевший будущее в терминах экономического прогресса, считал необходимым развивать торговлю, инфраструктуру и хозяйство Крыма, встраивая их в общероссийскую и общеевропейскую систему. Мнение Кларка о России было резко отрицательным, потому он считал желательным «вернуть» Крым османам. Путешественники сформировали ряд стереотипов, такие как представления о «земном рае» в Крыму, «татарской лености», «золотом веке» Крымского ханства или «варварском разрушении» русскими памятников культурного наследия, которые сохранились в западном сознании до наших дней.

В статье анализируются процессы трансформации этнической традиции осетин, обусловленные модернизационными импульсами пореформенной эпохи. Хронологические рамки статьи охватывают рубеж XIX-XX веков. Тем не менее, предпосылки анализируемых изменений выходят за обозначенные границы, поскольку комплекс этих видимых изменений складывался и нарастал постепенно. Вовлечение Осетии, в том числе и ее горной части, в орбиту российского влияния обусловило процесс преодоления этнической замкнутости и, как следствие, - изменение существенных аспектов традиции. Пореформенный период, способствовавший ускорению капиталистического развития в Российской империи, обеспечил существенные сдвиги не только в хозяйственной, но и в социокультурной жизни осетинских горцев. На деле это проявилось в постепенной модернизации на тот момент еще в значительной степени архаической традиции этноса. Обозначенный процесс трансформации традиционного этнического мировоззрения осетинских горцев существенно отражен в различного рода нарративных источниках. В этом отношении информативная содержательность фольклорных легенд, тогда уже записываемых целым рядом представителей осетинской интеллигенции, очень высока. Сами носители устного фольклора - жители горной Осетии - зачастую вносили в содержание архаичных сюжетов новые реалии, нетипичные для мифологического сознания. Таким образом, ценность фольклорных легенд в качестве источника для изучения процессов модернизации традиционного сознания, безусловно, высока.

В статье рассматривается проблема матримониальных намерений русского царя Ивана Грозного, не раз обращавшегося к английской королеве Елизавете I с предложением брачного союза. Прежде всего, на основании выявленных источников и английской историографии выясняется реальность существования этих планов, опровергается существующее в литературе предположение об их мифологичности. При этом прослеживается влияние брачных проектов на развитие русско-английских отношений, устанавливается, что периодическое возвращение Ивана IV к идее династического союза было сопряжено с ухудшением дел как в самой России, так и на международной арене. Возможный брак с английской королевой рассматривался русским монархом как средство не только укрепления собственной власти, но и выхода России из международной изоляции. В статье обращается внимание на то, что развитие тесных дипломатических отношений между двумя странами способствовало предоставлению Иваном IV английским купцам торговых преференций. Это «невиданное» в прошлом и «немыслимое» сегодня «дружелюбие» даже дало основание русским боярам называть Ивана Грозного «английским царем». Деятельность же Московской компании, внесшей немалый вклад в процветание английской экономики, станет ориентиром для многих торговых предприятий, заложивших основу величия Великобритании. Однако после отказа Елизаветы I от предложения «руки и сердца» московского правителя, вызванного, прежде всего, политическими соображениями, а также различным пониманием роли монарха, английские купцы утратили свое привилегированное положение в России, а отношения между двумя странами больше никогда не подымались на уровень, достигнутый в середине ХVI в. Следует заметить, что часть исследователей к причинам королевского неприятия брачного проекта относят серьезные цивилизационные различия, существовавшие между двумя странами, проявлявшиеся, например, в многоженстве, жестокосердии и деспотизме русского царя. Интерес представляют и выявленные в статье особенности в восприятии двумя монархами природы своей власти. Так, разгневанный отказом Елизаветы, русский царь упрекал ее за согласие с ограничением королевской власти «торговыми людьми», а свое превосходство видел в самодержавном характере правления.

В данной статье предпринимается попытка проанализировать внутренние и внешние причины эволюции российской внешней политики на протяжении всего постсоветского периода, ее нынешние приоритеты, определить вызовы, с которыми России предстоит иметь дело в обозримой перспективе. Показано, как под влиянием «нового мышления» М.С. Горбачева закончилась холодная война. Проанализирована первоначальная прозападная стратегия российского руководства после распада СССР, изложены факторы, приведшие к демонтажу этой стратегии и перезагрузке внешнеполитического курса России в конце 1990-х - начале 2000 -х годов. Рассмотрены основные векторы внешней политики Москвы на современном этапе, дан прогноз развития международных отношений. Автор приходит к выводу, что Россия вновь делает упор на безопасность, сильные вооруженные силы и налаживание стратегического партнерства в различных регионах. Защита национальных интересов находит свое выражение в защите русской диаспоры, прославлении исторических достижений России и противодействии попыткам извратить прошлое. Россия стремится играть ключевую роль на постсоветском пространстве, демонстрируя российский флаг на всех четырех континентах. Идеология больше не влияет на отношения Кремля с другими государствами, а экономические интересы побуждают Москву восстановить сотрудничество со многими странами третьего мира. Можно ожидать, что Россия будет продолжать конкурировать с Западом в постсоветских республиках и в области контроля над вооружениями, одновременно продвигая партнерские отношения с Китаем и другими незападными субъектами. Однако многовекторный курс сохранится.

Настоящая статья актуализирует значение проблем национальной идентичности и национального самосознания, адресация к которым и сегодня представляется важной задачей при решении вопросов консолидации общества, особенно в условиях обезличивания культуры, вариативности и трансформации смыслов. В статье привлечены как опубликованные источники, так и архивные материалы, впервые вводимые в научный оборот. В контексте сопоставления концепций двух самобытных отечественных мыслителей автор представляет некоторые факты и факторы, обусловливавшие функционирование концепта национальной идентичности в общественной мысли России XIX в. Рассматривая методологию вопроса, автор приходит к выводу о необходимости поворота от классификационной дихотомии к синтезу и пониманию сложного и противоречивого мира личности в нелинейном движении истории. В статье осуществлен синтез консервативной и либеральной идеологий, предпринято их обобщение в конкретном историческом контексте. Автор усматривает взаимосвязь и преемственность концептуальных положений П.Я. Чаадаева и М.Н. Каткова. Предложенная ими идеология, по мнению автора, объединяет различные институты и системы, индивида и народ в единое целое перед вызовами модернизации страны. В итоге известная формула «самодержавие, православие, самобытность (народность)» приобретает глубокое смысловое звучание, обращаясь к исконной духовной традиции соборности, духовно-нравственным ценностям. Автор заключает, что развернувшаяся два столетия назад общественная полемика заложила основы ценностно-мировоззренческого дискурса, который велся на протяжении многих лет в русской общественной мысли. Его значение состоит также в том, что он акцентирует внимание на проблеме выбора поступков и мотивов человека, которые, в свою очередь, определяют его личную и гражданскую позицию, составляют основу для природы творчества.

-