Культурологический аспект научного творчества М.Б. Кенин-Лопсана

Полный текст

Введение Творчество известного в России и за рубежом Монгуша Бораховича КенинЛопсана многогранно: писатель, шаман, ученый; по сути, он проживает три жизни, каждая из которых плодотворна и осмысленна. М.Б. Кенин-Лопсан является старейшим ученым Тувы, его вклад в развитие таких гуманитарных наук, как история, этнография, религиоведение, культурология, фольклористика неоценим. Научные труды Монгуша Бораховича повлияли на формирование мировоззрения тувинцев нескольких поколений, их отношения к современному миру и к прошлому своего народа. В его работах по фольклористике в полной мере проявился талант выдающегося народного писателя и ученого: это и «Дыхание Черного Неба. Мифологическое наследие тувинского шаманства», «Обрядовая практика и фольклор тувинского шаманства», «Алгыши тувинских шаманов», «Мифы тувинских шаманов», и «Классические образцы любовной лирики тувинского народа» в книге, посвященной празднику Ойтулааш; а в романе «Судьба шаманки», изданном в 2016 году, переплелись воедино писательское воображение автора и мифологическое наследие тувинского народа. Обсуждение Труды М.Б. Кенин-Лопсана с точки зрения современной гуманитарной науки отличаются от работ других авторов тем, что обычно научными сотрудниками изучается предмет исследования несколько отстраненно, а Монгуш Борахович пишет о традиционной культуре тувинцев, не просто будучи исследователем и носителем знаний о ней, но и являясь важной ее частью. Читать его работы довольно сложно, поскольку он не расчленяет культуру на отдельные составляющие ее компоненты, а преподносит ее читателю одним пластом, целиком, как, впрочем, она и существует в реальности. Реципиент должен сам выявлять новые знания, сопоставлять с уже имеющимися своими представлениями о культурном явлении, что предполагает определенную подготовленность читателя и подлинную заинтересованность. Далеко не всем становятся доступны эти знания, в этом заключается магия его научных работ. Надо также понять его язык, это скорее научно-поэтический язык, поэтому читать его произведения и понимать довольно сложно. Одним из самых главных достоинств его научных работ является огромное количество собранного полевого материала, причем, что очень ценно, собранного в 1950-1980-х годах, когда были живы знатоки традиционной культуры, фольклора, когда этим уникальным богатством тувинского народа мало кто глубоко интересовался. И еще об одном чрезвычайно важном аспекте его научной собирательской работы хотелось бы сразу сказать: он работал в советский период, когда идеология коммунистической партии была довлеющей и существовал негласный запрет на изучение и тем более популяризацию традиционной культуры. Поэтому большинство его научных трудов начали издаваться с конца 80-х годов XX века, когда в стране появилась возможность писать о традиционной культуре во всей ее многогранности, а не по отдельным областям. Монгуш Борахович уже тогда был твердо убежден, что рассказы его информантов будут интересны следующим поколениям, что знания эти будут бесценны в XXI веке, и собирал он материалы в советское время, что называется, «в стол». Думаю, в настоящее время молодым ученым трудно понять, как сложно было собирать по крупицам информацию о тех традициях, которые руководители республики признавали пережитками, считали, что о них следует забыть навсегда, когда первый секретарь Тувинского обкома партии С.К. Тока в своих выступлениях неустанно повторял фразу: «С прошлым покончено навсегда!» [1. С. 41], исключая из научно-исследовательской сферы не только осмысление тяжелого прошлого маньчжурского ига, но и всю традиционную культуру тувинцев. Вслед за ним повсеместно, на всех уровнях провозглашалась идея о ненужности и никчемности религии, обрядов и праздников, этических правил и норм этикета, музыки и народных музыкальных инструментов и многого другого. Эти идеи не подвергались сомнению, во всяком случае, публично. Юрта, традиционная одежда и пища, длинные косы у женщин стали в советский период символами старой жизни, от них надо было отказаться навсегда. Монгуш Борахович во всех своих книгах непременно указывает своих информантов; о них хочется сказать отдельно, поскольку он находил лучших знатоков тувинских традиций и фольклора, а благодаря тому, что автор часто записывал их высказывания дословно, у читателя создается впечатление, что происходит общение с ними через столетие. Алдын-Херел Ондар родился в 1892 г., Сат Сотпа Ойдуу оглу в 1901 г., Куулар Сенгил Давындаевич в 1903 г., Баир Алексей Ширинмеевич в 1904 г., Кок-оол Виктор Шогжапович в 1906 г., Самбуу Саая Чувурекович в 1908 г., Балган Кужугет Ленчаевич в 1913 г. Перечислены и многие другие, к которым автор проникновенно обратился в книге «Ойтулааш»: «Вы, мои дорогие информаторы, спите вечным сном, однако я слышу ваши голоса, и, я надеюсь, их будут слышать и наши потомки… Дорогие, милые и волшебные мои современники!.. Я плачу от того, что получил от вас золотой подарок души народа... Я плачу от радости, что когда-то запрещенные песни моего тувинского народа сызнова приобретают новую жизнь» [2. С. 382-383]. О традиционной культуре тувинцев больше, чем М. Кенин-Лопсан, не писал никто. Шаманизм был табуированной темой. Исследования Монгуша Бораховича по шаманизму становятся в настоящее время еще ценнее, поскольку появляется много «знатоков» и практиков тувинских обрядов, выдумывающих и популяризирующих псевдотрадиции, которых никогда не было у тувинцев, формируется своеобразная «неотрадиционная» культура. Даже костюм и все атрибуты камлания современных шаманов: бесчисленные украшения - кольца, подвески, шкуры животных, головные уборы, тексты алгышей - вызывают вопросы и не имеют ничего общего с культурой традиционного служителя культа, в которой каждая ее часть несла большое смысловое значение и была понятна каждому тувинцу. Шаманизм стал главной темой его научной деятельности, особенно важны для современного читателя тщательные этнографические описания обрядов шаманов, их костюмов и назначение атрибутов камлания. В настоящее время эти материалы уже невозможно собрать, потому что практически не осталось знатоков шаманских традиций и фольклора. Суть камлания М. Б. Кенин-Лопсан описал одним предложением: «...как и у других тюркоязычных народов Сибири, основной функцией тувинских шаманов было лечение, а в более широком плане - предотвращение вмешательства злых, враждебных духов в жизнь людей» [3. С. 34]. Значительное место занимает в научных исследованиях автора и обрядовая и праздничная культура тувинцев, а молодежному празднику Ойтулааш он посвятил отдельную книгу. Он писал: «Я лично полагаю, что ойтулааш - самая древняя игра в духовной культуре тувинского народа. В 1929 году она оказалось совсем ненужной, а после 1933 года - была запрещена как пережиток старины. На молодежь вели охоту, наказывали самым жестоким образом, судили» [2. С. 30]. Даже в 1984 году, в канун перестройки его информант Бегзи Монгуш Сурунович с опасением говорил: «Уважаемый писатель! Игра ойтулааш ведь запрещена. Если я расскажу об этой игре, не стану ли я жертвой жестокости? Если я приму тяжелый удар, он будет направлен и на вас. Ведь дурное всегда заразительно. Но я в одном ряду с уважаемым писателем, и это меня чуть-чуть вдохновляет. Имя дороже золота, - так говорят» [2. С. 30]. Интересны сравнения автора: «...каждый шаман или шаманка для тувинцев являлись как бы артистом или актрисой. Для тувинцев - кочевников Центра Азии шаманская мистерия - это искусство. Почему? Перед началом каждой мистерии любой шаман, как это было заведено с давних времен, в песенной форме сообщает о своем происхождении. Там, где происходит шаманская мистерия, собираются люди ближних и дальних стоянок, чтобы слышать про родословную шамана-артиста или шаманки-артистки. Да. Да. Пролог к камланию - это знакомство с родом действующего шамана или шаманки» [4. С. 41]. Мы привели цитату из романа «Судьба шаманки». Это литературное произведение, но у него есть второе название: «Мифологическое наследие тувинского народа». Культурологический аспект романа как научной работы также представляет интерес. В частности, автор возвращается к теме отношения тувинцев к Луне, о которой он писал в книге «Традиционная культура тувинцев»: «...в древней Туве неграмотные старики, увидев “молодую” луну в первых числах месяца по лунному календарю, точно говорили, когда будут жаркие или дождливые дни летом, когда будут бури, снегопады зимой и каковы будут последствия такой погоды» [5. С. 64]. В романе же сказано: «Древние тувинцы всегда поклонялись Луне. И современные тувинцы, живущие на белом свете, всегда поклоняются Луне. Предки современных тувинцев нарекли Луну отцом, потому что отец-тувинец часто бывает в разъездах, редко бывает в собственной юрте. И луна тоже не каждый день появляется на небе. Луна то светит на небосклоне, то исчезает с небосклона. Да. Да. Древние тувинцы не даром нарекли Луну отцом и потому поклонялись ей» [4. С. 42]. По представлениям тувинских шаманов, «Луна оказывала, оказывает и будет оказывать таинственное влияние на здоровье человека в каждый день, в каждый сезон года. Лучи Луны, по убеждению самих тувинцев-язычников, оказывают более сильное влияние на поведение человека, чем лучи Солнца. Движение Луны для тувинцев-язычников - самое наглядное зеркало, показывающее прогноз погоды и психическое состояние человека. Словом, от излучения Луны зависят и бодрость, и слабость, и веселость человека, так говорили наши предки» [4. С. 82]. Большей сохранностью знаний о лунном календаре отличаются алтайцы. Очевидно, часть знаний утеряна тувинцами на протяжении XX века, поэтому приводим материал алтайских исследователей. «Счет дней вели по фазам луны. Выделяют два основных периода лунного месяца - новой (айдыҥ jанызы) и старой (айдыҥ эскизи) луны. Первый начинается днем нарождения луны и продолжается до полнолуния (айдыҥ толууны). Алтайцы различают “Белое полнолуние” (айдыҥ ак толууны) - это первый день полной луны, “желтое полнолуние” (айдыҥ сары толууны) - второй день, “красное полнолуние” (айдыҥ кызыл толууны) - третий день, после которого луна начинает “стареть”, убывать. Второй, т.е. период “старой луны” (айдыҥ эскизи), длится до того, как станет невидимым диск луны. Это происходит при наступлении “третьей старой луны”, за которой следуют невидимые вторая и первая “старая луна”, после чего луна “переворачивается”... Дни новой луны от третьего до пятнадцатого считаются благоприятными для проведения различных благостных мероприятий (когда можно, как говорят алтайцы, “испрашивать благодать” - быйан сураар) и важных начинаний. В эти дни рекомендуется отправляться в дальний путь, посещать целебные источники, обращаться к лекарям, проводить свадьбы и праздники, важной составной частью которых являются религиозные церемонии» [6. С. 453]. Ни один праздник на Алтае не начинается в полнолуние, не только свадьбы, но и официальные торжества на государственном уровне. К сожалению, в современной Туве при составлении календаря торжеств, как правительственных, так и семейных, фазы луны практически не учитываются. Известно только, что молодежный праздник Ойтулааш проводился только ночью в полнолуние, но это вполне объяснимо, поскольку у молодых людей, знакомящихся друг с другом, играющих в игры, поющих частушки, никакого освящения не было: «К Земле обращается Полнолуние. И, кажется, вся Земля освещена древним, мудрым и загадочным светом Луны, которую издревле тувинцы-язычники называли аи Адам или Луна-Отец мой. Какое красивое зрелище, когда и горы, и леса, и реки, и полянки освещены нежнейшим светом Полнолуния. Да, были времена, когда совершеннолетние мальчишки и девушки в Полнолуние играли в Ойтулааш» [4. С. 88]. Итак, месяц для тюркских народов начинался от новой луны: «восход Луны и заход Луны для тувинцев как бы является реальной величиной … и длится она от новолуния до новолуния» [4. С. 79]. Однако и год начинался по лунному календарю весной: «тувинцы рассматривали уход старого и приход нового года в тесной связи с фазами луны. И обращались к луне с такими словами молитвы: Старый год уходит, как старый верблюд-самец, Новый год приходит, как верблюжонок молоденький, Совершим обряд окуривания Путем сжигания можжевельника В честь Нового года и молодой Луны! Светлая Луна, мы тебе молимся! Светлая Луна, тебе низкий поклон! Так тувинцы молились луне, но не освящали ее» [5. С. 64]. У тюрков Южной Сибири Новый год называется Началом года, так «у хакасов, - пишет В.Я. Бутанаев, - сложился особый цикл хозяйствования, ход которого определялся по лунному календарю. Начало этого цикла связано с наступлением весны, что и стало отмечаться как праздник Нового года. Название праздника “Чыл пазы” буквально означает “начало года” …Празднование Чыл пазы начинали с прилета первых птиц, первого кукования кукушки и растягивали до первых раскатов грома… Люди обращались друг к другу со словами: “Чыл пазы чылды, чылан кибi сойылды!” (“Пришел Новый год, снялась змеиная шкура”)» [7. С. 613]. У тувинцев сохранилось также свое название Нового года: Чыл бажы, однако под влиянием монголов, с которыми они жили на протяжении семи столетий в одних государственных образованиях, тюркское название праздника встречи Нового года было заменено на Шагаа от монгольского Цагаан-Сар (Белый месяц). Заключение Таким образом, исторические работы М.Б. Кенин-Лопсана раскрывают мировоззрение и базовые черты общетюркской культуры народов Южной Сибири домонгольского периода Тувы, когда шаманизм был единственной религией населения Саяно-Алтая. Научные труды М.Б. Кенин-Лопсана содержат огромное количество уникальной информации о традиционной культуре тувинцев, транслируют неповторимый колорит высказываний информантов, родившихся в конце XIX - начале XX века, и поэтику самого автора. Книги Монгуша Бораховича хранят много тайн и загадок, которые еще предстоит понять будущим поколениям.

Об авторах

Айлана Калиновна Кужугет

Тувинский институт гуманитарных и прикладных социально-экономических исследований при Правительстве Республики Тыва

Автор, ответственный за переписку.
Email: akumin@mail.ru

доктор культурологии, кандидат искусствоведения, главный научный сотрудник

Российская Федерация, 667000, Кызыл, ул. Кочетова, д. 4

Список литературы