Peculiarities of the Terminology of Weaving and Spinning in the Mari Language

Full Text

Введение Актуальность темы исследования продиктована малой степенью изученности ткацких и прядильных терминов в марийском языке и его диалектах. Лексика рассматриваемой тематической группы заслуживает самого пристального внимания, так как в ней содержится информация о материальной культуре и хозяйственной деятельности марийцев. В настоящее время прядение и ткачество, в прошлом занимавшие большое место в жизни марийского народа, уходят в прошлое. Вместе с этим исчезает и лексика, связанная с этим видом деятельности. Поэтому сбор диалектных слов, их систематизация и всесторонний анализ являются важной задачей для исследователей. В работе предполагается решение следующих задач: фиксация словарного фонда марийского языка и его диалектов; исследование ткацкой и прядильной лексики с точки зрения фонетических, морфологических, лексических и семантических особенностей путем сравнения диалектного материала с марийским литературным языком; этимологический анализ слов с определением заимствованных лексем и установление источников заимствования. В статье используются описательный, сравнительно-сопоставительный методы и метод структурно-семантического анализа. Сбор полевого материала осуществлялся посредством наблюдения, опроса по подготовленным заранее вопросам, а также путем тематических бесед. Теоретической базой исследования послужили труды отечественных ученых Ф.П. Филина [1], А.А. Уфимцевой [2], Д.Н. Шмелева [3], посвященные проблемам лексикологии и диалектологии, по лексикологии марийского языка - работы Д.Е. Казанцева, Г.С. Патрушева [4], Л.И. Барцевой, И.С. Галкина [5] и др. Практическая значимость данной работы заключается в том, что материалы исследования могут быть использованы при составлении терминологических, диалектологических словарей и лингвистических карт, а также в практике преподавания курсов по диалектологии и лексикологии марийского языка. Результаты и обсуждение В отечественном языкознании имеются работы по исследованию словарного фонда, связанного с ткачеством. Одним из фундаментальных трудов, посвященных разработке вопросов ремесленной терминологии, является монография О.Н. Трубачева «Ремесленная терминология в славянских языках» [6], где наряду с другими древними видами производства исследована и лексика текстильного дела. Из финно-угорских языков ткацкая лексика в достаточной степени изучена лишь в мордовских языках. А.Н. Келиной написана кандидатская диссертация «Терминология ткачества в мордовских (мокшанском и эрзянском) языках» [7]. Отдельные аспекты данной тематики исследованы в коми языке - в статье Г.Н. Романовой [8], удмуртском - в статье О.В. Титовой [9]. Во многих финно-угорских языках, как и в марийском языке, лексика ткачества и прядения до сих пор остается малоизученной. Ремесленная лексика представляет собой один из интереснейших пластов словарного состава марийского языка. Тем не менее данная тематическая группа в марийском языкознании до сих пор не была предметом специального лингвистического анализа. Имеется ряд статей и отдельные труды, которые в основном ограничиваются простой фиксацией наименований данной отрасли. С лингвистической точки зрения заслуживают внимания статьи М.С. Янгеловой, которые связаны с лексикой обработки льна и конопли, прядения и ткачества в марийском языке. Ее исследование посвящено терминам ткачества в словаре Ӧ. Беке [10], где рассмотрены восемь подгрупп лексики, связанных с ткачеством: названия сырья и материала, названия действий и процессов, названия лиц по труду, названия орудий ткачества, названия единиц измерения, названия результатов производственных действий и продуктов обработки, названия частей ткацкого станка, названия вышивок [с. 48-49]. В работе М.С. Янгеловой рассмотрена лексика обработки льна, конопли и ткачества в марийском языке, элементы распределены по отдельным подгруппам, а также по словообразовательной структуре [11]. Общие сведения о домашней промышленности и кустарных промыслах у марийцев имеются в труде Т.А. Крюковой [12, с. 48-84], в коллективной монографии «Марийцы» [13, с. 163-167; 208-213]. Ценные материалы содержатся в работе Т.Л. Молотовой «Традиционное марийское ткачество» [14], в которой обобщен этнографический материал о ткачестве марийцев, особенностях выращивания и способах переработки конопли, льна: охарактеризованы ткацкие станы и орудия производства, связанные и изготовлением домашних тканей; рассматривается применение текстильных изделий в быту и обрядах. В конце книги дается словарь основных терминов [Там же. С. 131-136]. Необходимо подчеркнуть, что источниками для написания книги послужили этнографические материалы, собранные автором во время экспедиций в различных регионах проживания марийцев с 1978 по 2004 г. и коллекции Национального музея им. Т.Е. Евсеева Республики Марий Эл [Там же. С. 5]. Главными источниками для написания нашего исследования послужили «Марий мутэр» В.М. Васильева [15], «Марийско-русский словарь» [16], многотомный «Словарь марийского языка» [17; 18] «Словарь северо-западного наречия марийского языка» [19], «Словарь горного наречия марийского языка» [20], «Словарь балтачевского говора марийского языка» [21], «Словарь марийских говоров Татарстана и Удмуртии» [22]. Также использованы материалы научного рукописного фонда МарНИИЯЛИ. В результате проведенного исследования нами было зафиксировано более 300 лексических единиц с лугового, горного, северо-западного и восточного наречий марийского языка, которые в большинстве случаев отличаются в фонетическом оформлении. Среди выявленных терминов можно отметить следующие тематические группы. 1. Названия ткацкого станка и его частей. В значении «ткацкий станок» в большинстве изученных говоров используется русское заимствование л., г., с-з. стан, ыстан (К.), которое часто употребляется в сочетании с уточняющими марийскими словами: л. куымо стан, г. комы стан (л., с-з. куымо, г. комы - прич. от глаг. л. куаш I, г. коаш II ‘ткать’, стан ‘станок’); вынер куымо стан (л. вынер, г. мӹнер, с-з. вӹнер, мӹнер ‘холст’, л., с-з. куымо, г. комы - прич. от глаг. л., с-з. куаш I, г. коаш II ‘ткать’, стан ‘станок’); л. вынер стан (л. вынер, г. мӹнер, с-з. вӹнер, мӹнер ‘холст’, стан ‘станок’). В данном значении зафиксированы также наименования снаш (сарап., менз.), шнас (Кадр.). Лексема снаш (К.) также обозначает все детали домашнего ткацкого станка в совокупности [22. С. 523]. Понятие «притужальник ткацкого станка; палка для припирания навоя» передается сложным словом каравондо (кара - самостоятельно не употребляется, пондо ‘палка; посох, трость’) и сочетанием кара тойа (К.) (тоя ‘палка, посох’), почмеҥге ‘столбик (часть марийского ткацкого стана для натягивания конца основы при тканье)’ (поч ‘хвост’, меҥге ‘столб’). В значении «поднога ткацкого станка» бытуют простые названия л. тошкалтыш, г. ташкалтыш, стан тошкалтыш (стан ‘станок ткацкий’, тошкалтыш ‘педаль, подножка-рычаг чего-л.’). Понятие «подпорка в ткацком станке» передается сложным словом г. пыртыванды ‘подпорка в ткацком станке’ (пырты от гл. пырташ ‘пускать, пропускать, впускать кого-л.’ панды ‘палка’). Данное слово устаревшее, использовалось в основном в речи представителей горного наречия марийского языка. Понятие «пришва; подпорка в ткацком станке» передается сложными словами л. кугывуйвондо, г. коговуйванды I ‘пришва, передний валик в ткацком станке’ (л. кугу, г. кого ‘большой’, вуй ‘голова’, л. пондо, г. панды ‘палка; посох, трость’), изивуйвондо ‘пришва; передний вал, скалка у ткацкого станка для наматывания тканого холста’ (изи ‘маленький’, вуй ‘голова’, пондо ‘палка; посох, трость’). В некоторых говорах марийского языка функционирует сложное название кугувуйвандо (лп.) (кугу ‘большой’, вуй ‘голова’, пандо (лп.) ‘палка; посох, трость’). В данной лексеме вместо лит. пондо в липшинском говоре употребляется пандо (в инлауте вместо лабиализованной гласной среднего подъема, заднего ряда о - нелабиализованная гласная нижнего подъема, среднего ряда а (о ~ а). 2. Названия прялки и ее частей. Прядение из волокна ниток считается одним из трудоемких и важных процессов. Для прядения использовали прялки, которые у марийцев были двух типов: с донцем и просто прялка-палка, древний и простой тип прялки [14. С. 34]. Понятие «прялка, самопрялка» передается сложным словом л. кӱнчылавондо, г. кынзалаванды (л. кӱнчыла, г. кынзала ‘пряжа’, л. пондо, г. панды ‘палка; посох, трость’), также сочетанием слов шӱдырымӧ орава л. (л. шӱдырымӧ - прич. от глаг. л. шӱдыраш ‘прясть, спрясть что-л.; скручивая волокна, превращать в нитки’, орава ‘колесо’), кӱнчыла шӱдырымӧ орава (кӱнчыла, шӱдырымӧ, орава ‘колесо’), кӱнчыла шӱдырымӧ машина (кӱнчыла, шӱдырымӧ, машина < рус. машина). В отдельных говорах функционирует русизм самопрядка [14. С. 41]. В некоторых марийских говорах функционируют следующие варианты: кын'д'ыла вондо (Шия), кӱнӹ'ж'ыла вондо (менз.) ‘простая прялка с шестиком и сиденьем; шестик прялки’, кӱн'ж'ыла вондо (УнурК.) (кӱн'ж'ыла ‘пряжа; волокно льна, иногда конопли’, пондо ‘палка; посох, трость’) [22. С. 246]. В указанном значении зафиксированы также наименования л. кӱнчыла тоя, кӱн'ж'ыла тойа (Кадр.) (кӱн'ж'ыла ‘пряжа; волокно льна, иногда конопли’, тойа ‘палка, стебель’). В отдельных говорах бытует лексема пурака, прака ‘пряслице для прядения нити’, с-з. пӹр'ӓкӓ, в. кава и русское заимствование прясла[21]. В этом же значении функционирует название нӧлаш ‘прясло, пряслень (кольцо, надеваемое на веретено для придания тяжести)’, которое может иметь фонетический вариант лӧлаш. 3. Названия орудий для обработки волокна. В значении «валёк (для обработки волокна)» употребляются фонетические варианты г. тьонги, г. тьонгыра ‘валёк; инструмент для колоченья выбеленного на снегу холста’. В отдельных говорах функционирует русизм валяк (< рус. валёк). Понятие «льномялка» выражается наименованиями туле ‘мялка для конопли, льна’, кыне туле ‘мялка’ (кыне ‘конопля’ и туле ‘мялка’), йытын тулымо машина (йытын ‘лен’, тулымо ‘прич. от гл. тулаш ‘мять (лён, коноплю)’, машина < рус. машина). Для обозначения льнотрепалки употребляются названия л. почкышвондо, г. пачкыш вандӹ (почкышо, пачкышы - прич. от глаг. почкаш, пачкаш ‘трясти, вытрясти мять, размять’, пондо ‘палка; посох, трость’), л. почкыштоя (тоя ‘палка’). В значении ‘мотовило; приспособление для сматывания пряжи при ручном тканье’ используются сложные слова кутлемвондо (кутлем ‘моток (ниток)’, пондо ‘палка; посох, трость’), л. йолвондо, г. ялванды, с-з. йалванты (йол, ял, йал ‘нога’, пондо, панды, панты ‘палка; посох, трость’). В липшинском говоре данный термин претерпел некоторые фонетические изменения: йалвандо (лп.) ‘мотовило; снаряд для размотки пряжи для веретена’. В говорах встречается лексема йӧрак диал., г. йӧрӓк ‘палочка с дырочкой, используемая при мотании ниток на что-л.’, также описательное название шӱртӧ мундыртымо йӧрак (шӱртӧ ‘нить, нитка’, мундыртымо ‘прич. от гл. мундырташ ‘мотать, намотать’, йӧрак ‘палочка с дырочкой, используемая при мотании ниток на что-л.’). В отдельных говорах встречается русское заимствование мотовил (< рус. мотовило). Необходимо подчеркнуть, что большой пласт составляют лексические единицы, совпадающие со словами марийского литературного языка, например: вурт ‘нитченки’, йолвондо ‘мотовило’, вынер ‘холст’, кутлем ‘моток (ниток)’, каравондо ‘притужальник’, ис ‘бердо, гребень ткацкого станка’, кӱнчылавондо ‘прялка’, шуша ‘ткацкий челнок’, шӱдыр ‘веретено’, туле ‘мялка для конопли, льна’, кӱляш ‘кудель’, шопш ‘цевка с нитками’ и др. В ходе исследования выявлено значительное количество лексем, отличающихся от соответствующих слов литературного языка звуковым оформлением, отражающих особенности фонетической системы диалектов и говоров марийского языка. К примеру, в речи марийцев, проживающих в Волжском, Звениговском районах, а также Яранском, Тоншаевском и некоторых других районах Кировской области, марийских говорах Татарстана и Удмуртии, слова, относящиеся к ткачеству и прядению, имеют некоторые фонетические различия: л. вурт ~ г. вурт ~ с-з. вʎрт ~ вурт, вырт (Шия), вуырт, вӹрт (менз.) ‘нитченки’, л. вурт тоя ~ г. вурт панды ~ с-з. вʎрттӓйӓ ‘палки в нитченках’, л. шондаш ~ г. шандаш ~ с-з. шантакш ‘щетка для чесания кудели’, л. агуртньо ~ г. ӓртньӹ ~ с-з. ӓртн′ӹ ‘воробы’, л. кӱнчыла ~ г. кынзала ~ кӱн'ж'ыла (Кадр.) ~ кын'д'ыла (Шия) ~ менз. кӱнӹ'ж'ыла, л. кӱляш ~ г. кӹлӓш ~ кӹльӓш (лп.) ‘кудель’. В рассматриваемых говорах зафиксированы и собственно лексические диалектные слова, которые отсутствуют в марийском литературном языке, например: йӧрак диал., г. йӧрӓк ‘палочка с дырочкой, используемая при мотании ниток на что-л.’, г. пыртыванды ‘подпорка в ткацком станке’ (пырты от гл. пырташ ‘пускать, пропускать, впускать кого-л.’ панды ‘палка’), г. каракъял ‘треножник-подставка для навивания ниток для тканья’, г. сила ‘поперечные дощечки, проходящие между нитками основы’ и др. Следует отметить, что в марийском языке функционируют отдельные лексемы финно-пермского происхождения, например: слово шӱртӧ в значении «нитка, нить» (< фп.*šӓrtɜ ‘нитка, нить, стержень’) [23. С. 432]; слово куаш в значении «ткать, соткать, выткать» (< фп. *kuδa ‘ткать, вязать’) [23. С. 433] и др. В словарном фонде, связанном с ткачеством и прядением, в марийском языке выделяются слова, заимствованные из чувашского, татарского и русского языков. Чувашские заимствования претерпели фонетические изменения, лексические значения слов в большинстве случаев сохраняются, например: ис ‘бердо’ (ср.: чув. хĕҫ II ‘бердо (ткацкая принадлежность)’ [24. С. 348]); шуша ‘ткацкий челнок’ (ср.: чув. ăса, уса, сăса ‘челнок’ [25. С. 90]); сила (Г.) ‘поперечные дощечки, проходящие между нитками основы’ (ср.: чув. çилĕ ‘название принадлежности ткацкого станка’ [26. С. 234-235; 24. С. 117]) и др. Татарские заимствования также имеют место в лексике прядения и ткачества марийского языка, например: агуртн'о, аурн'о ‘воробы’ (ср.: тат. ӓӱрнӓ, ӓвӹрнӓ ‘тж’, башк. ӓӱернӓ ‘крестовина, вороб, мотовило’) [27. С. 7; 28. С. 48]); кава в. ‘пряслице’ (ср.: тат., башк. каба ‘прялка’) [27. С. 61]); каткыс' Вбр. ‘крутило (для кручения ниток)’ (ср.: тат. каткыч [27. С. 69]); тараш Вбр., тӓрӓш блб., менз. ‘чесаный лен’ (ср.: тат., башк. тӓрӓш’ [27. С. 144]) и др. Слова русского происхождения получили широкое распространение в диалектах марийского языка. Отдельные русизмы при заимствовании претерпели звуковые изменения, например: раме ‘рама ткацкого станка’ (< рус. рама); шпулько ‘шпулька, цевка’ (< рус. шпулька); навуй ‘навой ткацкого станка’ (< рус. навой); валяк ‘валёк; деревянный брусок для катания белья или выколачивания его’ (< рус. валек); г. цепка, сепкӓ ‘цевка с нитками’(< рус. цевка) и др. Для большинства русизмов имеются параллельные исконные названия, которые обозначают те же самые предметы, что и лексика иноязычного происхождения. Заключение Таким образом, лексика ткачества и прядения в марийском языке и его диалектах представлена довольно богато. При анализе языкового материала установлено, что для выражения многих реалий в обследованных диалектах используются разные наименования. В зависимости от характерных особенностей ткацкую и прядильную лексику марийского языка можно разделить на следующие группы: лексические единицы, совпадающие со словами литературного языка; фонетические, собственно лексические диалектные слова. В ходе исследования выявлено, что в словарном составе рассматриваемой тематической группы присутствуют заимствования из других языков. Иноязычный пласт лексики представлен словами чувашского, татарского и русского происхождения. Сокращения Башк. - башкирский язык; блб. - белебеевский говор восточного наречия; в. - восточное наречие; Вбр. - бирский говор восточного наречия; г. - горное наречие; диал. - диалектное слово; К. - д. Калтаково Мензелинского р-на РТ; Кадр. - подговор д. Кадряково Агрызского р-на РТ; л. - луговое наречие; лп. - липшинский говор; менз. - мензелинский говор восточного наречия; рус. - русский язык; сарап. - сарапульский говор; с-з. - северо-западное наречие; тат. - татарский язык; УнурК - д. Унур-Киясово Киясовского р-на УР; фп - финно-пермский; чув. - чувашский язык; Шия - говор д. Большая Шия и д. Каргали Мамадышского р-на.

About the authors

Elvira I. Peksheeva

Mari Research Institute of Language, Literature and History named after V.M. Vasiliev

Author for correspondence.
Email: peksheevaelya@rambler.ru
ORCID iD: 0009-0004-3091-9189

Candidate of Philology, Senior Researcher

44 Krasnoarmeiskaya St, 424031, Yoshkar-Ola, Russian Federation

References

Supplementary files