Figurative-aesthetic Understanding of the Phenomenon of the Native Language: Poem by M. Rylsky “Mova” and its Translations into Russian

Full Text

Введение Феномен родного языка, привлекающий исследовательское внимание представителей различных связанных с языкознанием наук (в их числе психолингвистика, социолингвистика, теория и практика межкультурной коммуникации и др.), несмотря на активное использование этого понятия в перечисленных и многих иных научных областях, остается недостаточно изученным. В дефинициях понятия «родной язык» в справочных и лексикографических источниках, как правило, отмечается несколько значений, разграничиваемых, с одной стороны, на основе отнесенности к терминофонду той или иной науки (группы наук), с другой - с учетом неоднозначного понимания разными исследовательскими школами, направлениями и т. п. внутри конкретной научной области. Так, Словарь социолингвистических терминов отмечает следующие значения понятия «родной язык»: первый язык, который усвоен человеком с детства («язык колыбели»), обычно совпадающий с языком родителей или одного из них (то же, что «материнский язык»); этнический язык; функционально первый язык [1. С. 187]. Новый словарь методических терминов (теория и практика обучения языкам) Э.Г. Азимова и А.Н. Щукина фиксирует два значения понятия «родной язык», которые осмысливаются уже с научно-методических позиций: язык родины, усваиваемый ребенком в раннем детстве путем подражания окружающим его взрослым (противопоставляется понятию «неродной язык»), основной язык обучения и учебный предмет [2. С. 264]. Приведенные значения ожидаемо не позволяют создать не только исчерпывающего, но и сколько-нибудь полного представления об этом феномене, являющимся сложноорганизованным и многогранным понятием, теснейшим образом связанным с личностными качествами носителей языка и их внутренним миром. На такое представление родного языка - как разноаспектного и полифункционального феномена, связанного с социокультурными и другими явлениями внеязыковой действительности, - ориентировано понимание родного языка в одном из новейших направлений языкознания, возникшем в конце прошлого века и находящемся в стадии становления, - лингвистической экологии (лингвоэкологии), или эколингвистики, в которой понятие «родной язык» входит в число ключевых категорий. Охватывая широкий круг проблем, связанных с изучением состояния языка и языковой (речевой) среды, в частности факторов, влияющих на развитие языка и речевой культуры, данное направление лингвистики особое внимание уделяет сохранению и развитию родного языка. Одна из центральных задач этой дисциплины - «забота о языке как духовной среде обитания человека; культивированию бережного, любовного отношения говорящих и пишущих к родному языку как важнейшему средству общения, сокровищнице национальной культуры. Лингвистическая экология стоит в ряду таких гуманитарных дисциплин и направлений, как экология культуры, экология литературы, экология духовности, экология нравственности и т. п. «Экологический подход в вопросах культуры языка предполагает воспитание любви к родному языку, обостренного чувства ответственности за его прошлое, настоящее и будущее (выделено мною. - И.З.)» [3. С. 294]. Обсуждение Для осмысления сути языка с позиций эколингвистики, а также для выработки лингвоэкологических стратегий и тактик, способствующих решению задач этой дисциплины, существенно важными представляются не только научные и научно-методические исследования, но и анализ любого рода творческих рефлексий, связанных с осмыслением родного языка. Прежде всего в этой связи следует, на наш взгляд, обратить внимание на словесно-художественные произведения, непосредственно посвященные родному языку либо так или иначе касающиеся данного феномена; это представляется тем более целесообразным, если принять во внимание уже сформированный на сегодня и в русской литературе, и в литературах зарубежных значительный корпус произведений подобного рода, являющихся, с нашей точки зрения, поистине бесценным материалом для разноплановых гуманитарных исследований. Словесно-художественные произведения, в той или иной мере затрагивающие тему родного языка, видятся нам наделенными как минимум двойной значимостью: в них содержится не только образно-эстетическое осмысление интересующего нас понятия, призванное воздействовать на познавательную и экспрессивно-эмоциональную сферы читательского восприятия, но и стимулы для различных философских, в том числе лингвофилософских размышлений (причем как наивно-философского, так и научно-философского свойства). К тому же у вдумчивого и талантливого художника слова такие размышления чаще всего имеют подчеркнуто индивидуально-авторское воплощение, отражающее своеобразие его мировидения и мировосприятия, что также позволяет дополнить существующие о том или ином понятии представления заслуживающей внимания образно-эстетической информацией. Все сказанное позволяет утверждать, что анализ образно-эстетического осмысления феномена родного языка, зафиксированного в словесно-художественных произведениях, безусловно способствует более глубокому и всестороннему постижению сути этого понятия, а также тех социокультурных явлений, с которыми родной язык взаимодействует. Нам уже приходилось рассматривать заявленную проблему в ряде работ на материале художественной литературы - лирических произведений и произведений художественной прозы [4; 5] и художественной публицистики, по многим своим характеристикам «перекликающейся» с художественной прозой [6]. В качестве материала для данной статьи нами выбрано написанное на украинском языке лирическое стихотворение «Мова» («Язык») классика украинской литературы Максима Рыльского и два перевода этого произведения на русский язык, выполненных Рикой Минкус (80-е годы прошлого столетия) и Людмилой Цурко (2016). Максим Рыльский, один из признанных классиков украинской литературы, которого грузинский поэт Симон Чиковани назвал Моцартом украинского стиха, в 1956 году написал стихотворение «Мова», где он предстает не только как мастер художественного слова, но и, с нашей точки зрения, как лингвист и отчасти переводчик и которое можно отнести к программным произведениям поэта. В названии стихотворения не содержится указания на то, что речь идет именно о родном языке (как, например, в известном стихотворении В.Я. Брюсова, озаглавленном «Родной язык»), однако собственно текст не оставляет сомнений в том, что размышления лирического субъекта связаны именно с родным языком. Мова Треба доглядати наш сад. Вольтер Як парость виноградної лози, Плекайте мову. Пильно й ненастанно Політь бур’ян. Чистіша від сльози Вона хай буде. Вірно і слухняно Нехай вона щоразу служить вам, Хоч і живе своїм живим життям. Прислухайтесь, як океан співає, - Народ говорить. I любов, і гнів У нього кожне слово - це перлина, Це праця, це натхнення, це людина. Не бійтесь заглядати у словник: Це пишний яр, а не сумне провалля; Збирайте, як розумний садівник, Достиглий овоч у Грінченка й Даля. Не майте гніву до моїх порад I не лінуйтесь доглядать свій сад[3]. У тому гомоні морськім. Немае Мудріших, ніж народ, учителів; Основная проблема, поднятая автором в этом лирическом произведении, входит в круг принципиально важных для лингвоэкологии: каждому человеку необходимо максимально бережно относиться к языку, которым он пользуется, прежде всего - к языку родному, однако и к языку как средству коммуникации в принципе. Предваряющий стихотворение эпиграф - слова Вольтера «Надо возделывать свой сад» - задает развитие лирического сюжета в метафорическом ключе: вся лирическая структура представляет развернутую метафору «язык - сад», вербально воплощаемую в системе раскрывающих ее образов. Комплексный анализ стихотворения М. Рыльского не входит в данном случае в нашу задачу (тем более что попытки такого рода, весьма успешные, с нашей точки зрения, уже были предприняты, см., например [7]). Мы остановимся лишь на тех особенностях словесно-художественной структуры, которые, как нам представляется, оказались значимыми для переводчиков в аспекте сохранения авторского концептуально-эстетического смысла при переложении анализируемого произведения на русский язык. Автором одного из переводов стихотворения М. Рыльского на русский язык является Р. Минкус - именно в этом переводе стихотворение «Мова» опубликовано в сборнике произведений М. Рыльского «Стихотворения и поэмы», изданном в 1988 году. Язык Нужно обрабатывать свой сад. Вольтер Как поросль виноградных нежных лоз, Язык храни. Упорно, неустанно Бурьян пропалывай. Прозрачней слёз Пускай язык пребудет. Постоянно Пускай тебе он будет подчинён, Хоть сам живёт своею жизнью он. Прислушайся: как океан без краю - Народа речь; и гнев, и радость в ней, Его слова - как жемчуг; их значенье - И труд, и человек, и вдохновенье. Заглядывать не бойся в словари: Не мертвый сумрак там - живые дали; Как садовод умелый, собери Плоды созревшие Гринченко, Даля. Не гневайся, когда совет дарят, И не ленись возделывать свой сад[4]. В её живых раскатах. Я не знаю Мудрейших, чем народ, учителей. Второй перевод, выполненный Людмилой Цурко, был размещен на интернет-портале «Стихи.ру» в 2016 году: Язык Язык как виноградная лоза - Его лелейте. Ежедневно, дружно Бурьян полите. Чище, чем слеза, Пускай он будет. Верно и послушно Пускай он неустанно служит всем, Хоть и живёт своим он бытием. Прислушайтесь, как океан играет, - То наша речь. И ты, и я, весь род В могучем говоре морском. И не бывает Учителей мудрее, чем народ. И что ни слово у него - то перлы. Любовь, и труд, и шаг в бессмертье мерный. Не бойтесь же заглядывать в словарь: Там пышный сад, там щедрый Божий дар. И собирайте, как разумный садовод, У Даля и Гринче́нко зрелый плод. Пусть мой совет - желаньям вашим в лад. И не ленитесь поливать свой сад[5]. Для образного осмысления любой номинации, функционирующей в лирической структуре, первостепенную важность приобретает сформированная автором образная система и те акценты, которые расставляются в ней поэтом. Для стихотворения М. Рыльского стержнем, организующим лирическую структуру в образно-семантическом ключе, является, как уже отмечалось, развернутая метафора «язык - сад». Эта метафора закладывается эпиграфом к произведению (слова Вольтера, звучащие на украинском языке как «Треба доглядати наш сад» (букв. Нужно ухаживать за нашим садом), в одном из переводов передаются фразой «Нужно обрабатывать наш сад»; во втором переводе эпиграф отсутствует) и подтверждается вербальными сигналами на разных участках текста. В оригинале это система образов, конкретизирующая способы ухода за садом - языком: як парость виноградної лози, / плекайте мову; пильно й ненастанно / політь бур’ян; збирайте, як розумний садівник, / Достиглий овоч у Грінченка й Даля; не лінуйтесь доглядать свій сад. К этой системе образов примыкают и все иные связанные с природой образы стихотворения, в которых не только раскрываются особенности функционирования языка, но и содержится призыв поэта непременно оценить их высочайшую значимость: прислухайтесь, як океан співає, - / народ говорить. I любов, і гнів / у тому гомоні морськім; кожне слово [у народа] - це перлина; [словник] це пишний яр, а не сумне провалля. Образная система стихотворения, как нам представляется, убедительно подтверждает, что поэт имеет в виду именно родной язык: призыв ценить народную речь, послужившую основой для общения, которым пользуется предполагаемый адресат - современник автора, безусловно, относится к родному для обоих этих субъектов языку. В имеющихся переводах стихотворения на русский язык образная система оригинала в целом сохраняется, однако с некоторыми особенностями. Так, в переводе Р. Минкус, где также лирический текст предваряется эпиграфом, осмысление языка системой природных образов имеет такой вид: как поросль виноградных нежных лоз, / язык храни. Упорно, неустанно / бурьян пропалывай; и собирайте, как разумный садовод, / У Даля и Гринче́нко зрелый плод; и не ленитесь поливать свой сад. В переводе Л. Цурко наблюдаем: язык как виноградная лоза - / его лелейте. Ежедневно, дружно / бурьян полите; и собирайте, как разумный садовод, / у Даля и Гринче́нко зрелый плод; и не ленитесь поливать свой сад. В целом передачу ключевой для воплощения концепции поэта образной системы в обоих переводах можно считать вполне адекватной авторскому замыслу. Однако нам видится существенным недостатком отсутствие в переводе Л. Цурко эпиграфа, который предпослан автором лирическому тексту, конечно же, не случайно: именно эпиграф задает развитие метафорического смысла в лирическом сюжете, изначально обозначив один из компонентов развернутой метафоры. Анализируя морфологические особенности стихотворения М. Рыльского, обратим внимание на грамматические значения используемых поэтом глагольных форм. В стихотворении, жанрово оформленном в виде послания предполагаемому обобщенному адресату, употребляются глагольные формы повелительного наклонения, большинство из которых ориентированы именно на этого адресата. В оригинале стихотворения таких форм, которым, помимо повелительного наклонения, присущи грамматические значения 2-го лица множественного числа, семь: плекайте, політь, прислухайтесь, не бійтесь заглядати, збирайте, не майте (гніву), не лінуйтесь. В тексте функционируют еще два глагола в форме повелительного наклонения, однако они не относятся к адресату, а служат для передачи отношения поэта к желанному для него состоянию языка: чистіша від сльози / вона [мова] хай буде; вірно і слухняно / нехай вона щоразу служить вам (эти глагольные формы в отличие от приведенных ранее употреблены в форме 3-го лица единственного числа). В переводных вариантах, в целом при сохранении функционирующей в оригинале системы глагольных форм, наблюдаются некоторые особенности их употребления. В переводе Р. Минкус по отношению к адресату использованы глаголы повелительного наклонения в форме 2-го лица единственного числа: храни, пропалывай, прислушайся, не бойся заглядывать, собери, не гневайся, не ленись. В переводе Л. Цурко полностью сохранены грамматические значения употребленных по отношению к адресату глагольных форм, однако на одну единицу сокращено их число: лелейте, полите, прислушайтесь, не бойтесь заглядывать, собирайте, не ленитесь. Обобщая выявленные грамматические характеристики употребляемых в оригинальном и переводных вариантах стихотворения глагольных форм, отметим, что более адекватным нам представляется перевод Л. Цурко, в котором сохранено значение множественного числа глаголов. С нашей точки зрения, переводчику таким образом удается более точно передать одну из особенностей украинской лингвокультуры, в которой обращению на «вы» придается несколько большее значение, чем в русской лингвокультуре. Так, в украинской лингвокультуре приоритетным обращением к старшим в семье (родителям, дедушке и бабушке) с давних пор является обращение на «вы». Сформировавшись несколько веков назад, эта традиция сохраняется и в некоторых современных украинских семьях (что, впрочем, не мешает нередко обыгрывать ее и в ироническом ключе); в современных русских семьях эта традиция распространена в меньшей степени. Заключение Таким образом, даже фрагментарный анализ лирического произведения, в котором образно-эстетически осмысливается проблема, актуальная для ряда лингвистических направлений новейшего этапа развития языкознания, позволяет убедиться, что творческие рефлексии художников слова представляют безусловный интерес и для их собственно научной (академической) интерпретации исследовательских категорий. При осмыслении в подобном ключе более наглядно (конкретно-образно) выявляются те семантические и концептуальные компоненты этих категорий, которые при их функционировании в научных дискурсах присутствуют лишь потенциально и / или входят в число периферийных, однако при их установлении могут как существенно дополнить семантико-концептуальное содержание научного понятия (в данном случае понятия «родной язык», одной из ключевых категорий эколингвистики), так и способствовать более глубокой трактовке соположенных с ним дефиниций (в частности, таких как «чувство языка», «языковое чутье», «языковой вкус» и т.п.). Сопоставление оригинала произведения, в котором присутствует понятие родного языка, с его переводными вариантами позволяет, с одной стороны, обнаружить общие свойства языковых систем (в частности, на грамматическом уровне, что в немалой степени обусловлено близкородственностью используемых в лирических структурах языков), с другой стороны, отчетливее выявить как сходства, так и отличия семантико-стилистического характера, которые сформировались в условиях двух тесно взаимодействующих, но при этом автономно функционирующих национальных лингвокультур.

About the authors

Irina P. Zaitseva

Vitebsk State University named after P.M. Masherov

Author for correspondence.
Email: irinazaj91@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-4659-0929
SPIN-code: 5964-9507

Doctor of Philology, Professor, Head of World Languages Department of Faculty of Humanities and Linguistic Communications

33, Moskovskiy Avenue, Vitebsk, 210036, Republic of Belarus

References

Supplementary files