How Far Does the Process of Language Hybridization Go in a Translingual Situation?

Full Text

1. Введение «Глобализация и вытекающая из нее конвергенция многих явлений сегодняшней действительности сталкиваются с противодействием тенденций к локализации и диверсификации, и решение возникающих противоречий проходит либо насильственным путем (например, навязывание доминирования норм одного языка над другими), либо поиском компромиссов. Возникшие сравнительно недавно концепции транслингвальности и транскультурности - один из способов реализации такого рода компромисса», - пишет З.Г. Прошина во введении к тематическому выпуску журнала «Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке» [1. С. 6]. Нам хотелось бы уточнить понимание роли и места концепций транслингвальности и транскультурности в процессах конвергенции и диверсификации языков. Названные теоретические концепции являются результатом научного осознания и осмысления реально существующих процессов, не носящих противоборствующий характер, в сосуществовании и взаимодействии языков и культур. Эти процессы происходят достаточно длительное время, а их теоретическое осмысление и исследование с транскультурной и транслингвальной позиции начался относительно недавно - с 90-х годов ХХ века, в том числе благодаря трудам российских ученых У.М. Бахтикиреевой [2-4], З.Г. Прошиной [1; 5], М.В. Тлостановой [6], зарубежных исследователей С. Келлмана [7; 8], A. Пенникук [9] и др. Возникшая в конце ХХ века концепция транслингвальности означает плавный переход от одной лингвокультуры к другой, результатом чего становится их слияние при отсутствии полной ассимиляции и сохранении лингвокультурной идентичности пользователей языков и в то же время создание смешанных дискурсов, так по крайней мере думает С. Канагараджа [10. С. 38]. Иначе говоря, транслингвальность подразумевает ассимиляцию, хоть и неполную. 2. Обсуждение Насколько далеко может заходить процесс языковой ассимиляции, какие уровни языка подвергаются ей? Достаточно ясно можно представить, что слияние лингвокультур при плавном переходе затрагивает лексические явления, коммуникативные практики. З.Г. Прошина говорит о том, что коммуниканты с разными родными языками и различным культурным багажом прибегают к самым разным коммуникативным стратегиям в транслингвальной ситуации общения: смешению и переключению языковых кодов, заимствованиям, гибридизации языков, пиджинизации, упрощению, обращению к интернациональным словам, переспросу, перифразам, использованию невербальных средств (жесты, мимика, звукоподражание и т.п.), активизации металингвистических знаний и др. [5. С. 162]. Эти языковые явления напрямую связаны с передачей информации коммуникантами, т.е. имеют непосредственное отношение к семантико-смысловой стороне речи. Как известно, в языковой контактологии считается, что заимствованию подвергается в первую очередь лексика. Заимствованные лексические единицы могут модифицироваться фонетически, грамматически, могут изменять лексическое значение. На основе усвоенных заимствованных слов и морфем (префиксов и суффиксов) в языке образуются новые слова, которых нет в языке-источнике. Заимствуются типичные синтаксические конструкции языка-источника, что является следствием заимствования коммуникативных моделей поведения, речевых стратегий и речевых тактик. В этих случаях можно говорить о проницаемости языков, возникновении нового качества обогащенной лингвокультуры при непосредственном и длительном контакте двух языков. При этом надо ясно представлять, что этот процесс сопровождается скрещиванием языков, когда один из языков сохраняет свою самостоятельность, приобретая некоторые особенности, возникающие под влиянием соседнего языка. Языковая ассимиляция разной степени и природы носит характер субстрата или суперстрата. Если же речь идет о влиянии одного из языков на фонетическую систему другого контактирующего с ним языка, можем ли мы вести речь о транслингвизме? Это влияние касается не традиционных фонетических проблем билингвизма, 40 Temirgazina Z.K. Polylinguality and Transcultural Practices, 2020, 17 (1), 39-44 например, акцента в произношении отдельных звуков, слов или соблюдения орфоэпических норм. Оно касается изменения фонемной организации одного из языков в сознании носителей языка, влияния на фонематическое восприятие звуков транслингвом. Как известно, фонематическое восприятие лежит в основе понимания и интерпретации человеческой речи. Его нарушение или утрата приводит затруднению речи и, соответственно, к проблемам коммуникации. Приведем в качестве примера нарушение фонематического восприятия у русско-казахских билингвов с доминирующим русским языком. Так, у такого типа транслингвов затруднено различение фонем казахского языка <у>, <ү>, <ұ>. Это три лабиализованные фонемы, различающиеся по месту образования рядом: <ү>, <у>, <ұ>. Некоторые ученые-казаховеды согласный [у] называют дифтонгом, в зависимости от твердости-мягкости слогов он произносится твердо или мягко: қуат (сила), куə (свидетель), употребляется во всех позициях. Фонема <ұ> заднего образования (задненебной сингармонизации). Чтобы произнести специфический звук [ұ], надо губы сильно вытянуть вперед, язык отодвинуть назад. Звук произносится твердо и сверхкратко: құмық (кумык), құс (птица). Звук [ү] является мягкой разновидностью [у], произносится мягко и кратко. Нужно учесть, что при произнесении этого звука кончик языка продвигается вперед, а губы выпячиваются меньше, чем при произнесении [у]: жүру (ходить), күс (мозоль). Итак, [ү] - гласный переднего образования (передненебной сингармонизации). Он противопоставлен гласным заднего образования [ұ], [у]. Гласные [ұ], [ү] находятся в оппозиции по краткости-долготе с долгим звуком [у]. Заметим, что ни одна из этих фонем не совпадает полностью по своим характеристикам с русской фонемой <у> заднего ряда, верхнего подъема. Тем не менее влияние русского языка приводит к утрате способности русско-казахскими билингвами различать хоть и похожие, но различающиеся долготой-краткостью, рядом, позициями казахские фонемы <у>, <ү>, <ұ>. Для их фонематического восприятия они сливаются в один звук [у], близкий по своим характеристикам к русскому звуку [у]. Звук [у] в этом случае можно считать субстратным явлением русского языка в казахском языке, которое возникло в результате фонологической конвергенции. Суть ее состоит в том, что были нейтрализованы следующие дифференциальные фонологические признаки казахских фонем: <у> - <ұ>, <ү> по долготе - краткости, <ұ>, <у> - <ү> по ряду (переднему-заднему) и по позиции после мягких и твердых согласных (сингармонизации). Дифференциальные признаки утратили свою различительную функцию и стали избыточными для фонологической организации родного языка в языковой компетенции билингва. Таким образом, в языковой компетенции русско-казахских билингвов фонологическое устройство казахского языка претерпевает значительные изменения (сокращение числа фонем, изменение их дифференциальных признаков) под влиянием русского языка как доминирующего. 3. Выводы Не углубляясь далее в фонологические тонкости влияния обоих языков, мы хотели бы поставить следующий вопрос: насколько далеко может зайти процесс ассимиляции фонетической системы одного из употребляемых транслингвом языков? От этого зависит проблема развития фонематического слуха билингвов. Ответ на поставленный вопрос помог бы исследователям понять, как строить методику обучения произношению детей-инофонов. Теоретическое обсуждение и решение этой проблемы важно для практики обучения, для разработки эффективной образовательной политики в многоязычных государствах.

About the authors

Zifa K. Temirgazina

Author for correspondence.
Email: zifakakbaevna@mail.ru

Doctor of Philology, Professor, Higher School of Humanities

References

Supplementary files