Социальные стратегии управления развитием города и формированием городской среды в трудах Т.М. Дридзе и в современной России

Полный текст

Концепты «городская среда», «социальное участие» и «градоустройство», их природа и связи между ними, их проецирование на живой город и рассмотрение возникающих практических последствий для городской жизни занимают особое место в академическом наследии выдающегося отечественного исследователя города, социальных процессов его формирования и управления Тамары Моисеевны Дридзе. В ее текстах три данные конструкции предстают не просто как понятия, но как идеальные модели и становящиеся сущности — ориентиры, к которым должен продвигаться реальный, ущербный как среда обитания, советский по происхождению город и бюрократизированное, отчужденное от горожанина «градостроительство» [3–11]. Так виделось будущее Т.М. Дридзе и ее единомышленникам четверть века назад — когда «бетон» рыночной социальной и экономической матрицы еще не успел как следует схватиться, а ранние постперестроечные надежды на демократию градоформирования и ее непременность в условиях рынка — в значительной мере развеяться.

До недавнего времени среда, соучастие и градоустройство продолжали интересовать относительно немногих авторов в социологии, теории архитектуры и градопланирования, городских исследованиях и антропологии [см., напр.: 1; 2; 12; 16–18]. Но после 2016 года ситуация резко меняется. Произошло событие, которое внесло первые два понятия — «городская среда» и «прямое участие граждан» — в число самых популярных, известных теперь любому чиновнику — от федерального до местного уровня, городскому активисту и исследователю города. Был принят Национальный проект «Жилье и городская среда» и Федеральный проект «Формирование комфортной городской среды». Но можно ли полагать, что российские города движутся благодаря этим проектам в направлении, которое наметили труды Дридзе и ее соратников?

На этот вопрос нельзя ответить, во-первых, без конкретизации изначального смысла упомянутых концептов на основе текстов Дридзе. Во-вторых, следует прокомментировать некоторые ее установки отсылками к работам авторов, близких к ней по теоретическим воззрениям и гражданской позиции. В-третьих, важно рассмотреть логические связи между данными концептами, воспользовавшись понятийно-терминологическим анализом, устанавливающим связь между средовым видением и стратегиями формирования города, и сравнив трактовку интересующих нас концептов в российских и авторитетных зарубежных источниках. В-четвертых, необходимо определить, как средовое видение и соучаствующая установка проникают в реализуемый сегодня федеральный проект развития российского города.

Понимание Дридзе человеко-средовых отношений восходит к трактовке ею социологии как науки «о способах самоорганизации и воспроизводства форм социальности или человеческого общежития» [7. C. 94]. Способы эти детерминированы процессами обмена веществом, энергией и информацией между человеком и средой. Жизненная среда — это и природа, и рукотворные «плоды технико-технологической цивилизации», и информация (потоки знаков и символов, коммуникации), и другие люди («социопсихоантропологический» компонент) [3. C. 134]. Социальность воспроизводится в локальной ситуации, образуемой «трехмерным социально-воспроизводственным пространством» — одновременно биоэкологическим, экономическим и социально-культурным [4. C. 200–201], а единство между людьми и средой поддерживается метаболическими процессами.

Как полагала Дридзе, естественная природа данных обменных процессов, «человеко-средового метаболизма», нарушена бюрократическим градостроительством и управлением городом, распадом местных социально-территориальных сообществ, индустриальным домостроением, что приводит к «отчуждению горожан от городской среды» [4. C. 190]. Не имея представлений о локальных ситуациях, власти и градостроители принимают решения, которые «загоняют внутрь» конфликт людей со средой, — необходимо переходить к «локальной социально-ориентированной стратегии городского… развития» на основе принципа «социального участия» местного населения, «субъектов социального действия» в выработке решений о среде обитания. А реализовать этот принцип позволит «теория коммуникаций как управляемый социальный механизм» [4. C. 196–201].

Социально-средовая направленность видения Дридзе явственно проступает в используемых ею понятиях. Человеческий агент в обменных процессах — это «горожанин», «местное население», «социально-территориальное сообщество», «сообщество городских жителей», «человек», «люди», «субъект». Город репрезентирован понятиями «городская среда», «жизненная среда», «территориальная среда», «обжитая людьми среда», «среда обитания людей», «место». Для описания процессов формирования города привлекаются концепты «градоустройство», «производство среды обитания», «средовой подход» и лишь в контексте критических рассуждений — «градостроительство».

Особая роль в воссоздании нарушенных обменных процессов «человек–среда» принадлежит социальному участию. Оно противостоит в текстах Дридзе полному бесправию местного населения «при ничем не ограниченном давлении разнообразных инвесторов», практическому отсутствию реальных сил, «способных представлять и защищать интересы местного населения в органах власти и управления», проектной деятельности, которая «выведена за рамки конкретного социального контекста и практически диктует свои условия горожанам» [6. C. 27–30]. Дридзе считала необходимым обеспечивать участие местного населения во всех стадиях обустройства жизненной среды не только путем опросов, учета жалоб и местных инициатив, публичных обсуждений кем-то сделанных проектов и выбора из заготовленных градостроительных решений, но и совместной с жителями работой над проектами [6. C. 31].

Из понимания Дридзе соучастия как естественного механизма обеспечения человеко-средового метаболизма вытекают существенные теоретические и методологические следствия. Если между человеком и средой существуют закономерные и неустранимые отношения обмена, то любые действия со средой (создание, воссоздание, трансформации) должны этим закономерностям соответствовать. Пока естественная связь между человеком и средой не оборвана, требования человека транслируются в организацию среды беспрепятственно, можно полностью довериться механизму самодеятельности. Если связь нарушена, например, крупномасштабным отчужденным строительством и градостроительством, бюрократическим управлением, ее придется выявлять и воспроизводить одним из четырех возможных методов.

Первый метод — научные исследования, когда требования человека к среде устанавливаются и внедряются. Второй метод — использование механизмов совершенной представительной демократии, когда требования беспрепятственно ретранслируются снизу-вверх — от человека туда, где принимаются решения о среде. Третий метод — обращение к прямой демократии: привлечение человека к созданию среды в различных схемах его соучастия с многочисленными другими заинтересованными стейкхолдерами (проектно-строительным бизнесом, инвесторами, властью). Еще один механизм установления связей между человеком и средой — это свобода выбора средовых объектов горожанином при доступности широкого спектра вариантов выбора. В отношении объектов недвижимости этот выбор ограничен экономической нецелесообразностью существенной диверсификации продукта.

Строго говоря, соучастие — это не определенная стратегия действий, а идеологически окрашенная шкала стратегий. На одном ее полюсе находится стихийный активизм — соучастие снизу, а на другом — инициируемые и управляемые властью программы и проекты привлечения общественности, общественные слушания и т.п., т.е. соучастие сверху. Где-то между полюсами этой шкалы находится политически корректное соучастие, признаком которого, по мнению известного исследователя этого феномена Г. Саноффа, является право участвующих граждан принимать решения о среде самостоятельно, без попыток манипулирования со стороны власти [25]. Если вспомнить известную «лестницу гражданского соучастия» Ш. Арнстайн, это самые верхние ступени лестницы [20]. Общая эволюция форм соучастия за рубежом заключается в том, что активизм 1960-х годов постепенно вытеснялся, хотя и не был вытеснен полностью, менее конфликтным практическим соучастием 1990-х [26].

В сфере жилищного строительства более полувека развивается еще одна форма соучастия, сочетающая управление развитием городской среды со стороны общества и власти в виде капитальных конструктивно-инженерных «опор» (supports), размещаемых по генплану, с возможностью освоения этих опор отдельными семьями в виде собственного разнообразного «заполнения» (infill). Идея была сформулирована Н.Д. Хабракеном как концепция «опор и заполнения», ему же принадлежит концепция «естественного отношения» между людьми и жилищами, которая близка идее естественного метаболизма «человек-среда» Дридзе [22]. В наше время социально инклюзивная стратегия Хабракена развивается как тема «открытого строительства» С. Кендаллом [23]. Для архитекторов и планировщиков эта идея скорее техническая, но ее социально-управленческий и даже политический подтексты (перераспределение городской власти) очевидны.

Соучастие представляется компенсаторным механизмом прямой демократии, который включается всякий раз, когда представительная демократия бездействует или неэффективна, научные исследования отсутствуют, естественные связи «человек–среда» доиндустриального типа разорваны, постиндустриальные еще не наросли, а возможности поддержания человекосредового метаболизма, характерные для верхних ценовых сегментов рынка (свобода выбора диверсифицированного продукта), большинству недоступны. В самом верхнем ценовом сегменте рынка среда воспроизводится адресно, а обитатель имеет право решающего голоса при ее формировании. Но даже на продвинутом рынке недвижимости США, при высоком уровне платежеспособного спроса населения, эта ниша по карману не более чем 1 %–2 % населения [21. C. 13].

Важнейшее следствие из теории и исследований Дридзе для формирования города состоит в следующем: если понимать человека как органичную составляющую среды, а среду — как неразрывный с человеком контекст его обитания, при том, что они связаны обменными метаболическими процессами, то формирование города становится соучаствующим градоустройством, «конструктивным диалогом заинтересованных сторон» [8]. То есть темы человека как обитателя города, города как среды обитания, формирования города как соучаствующего процесса — в противовес градостроительству — взаимообусловлены и неразрывны. Среда, соучастие и градоустройство — единое повествование, а не случайно привязанные друг к другу волей исследователя сюжеты. Такая точка зрения объединяет Дридзе с демократически настроенными теоретиками города из области архитектуры и градопланирования, с самыми видными среди них — В.Л. Глазычевым и А.А. Высоковским. Оба известны как приверженцы концепции среды и городской среды, оба сознательно не употребляли понятие «градостроительство», отказываясь от него в пользу градоустройства и средового подхода, оба были поборниками идеи социального участия горожан в создании города [1; 2].

Однако есть нюансы в трактовке города и градоустройства названными и другими авторами. Понятийно-терминологический анализ разных концептов, встречающихся в русскоязычных текстах для обозначения создания города, показывает, что за разнообразием понятий скрывается различие стратегий, отличающихся основаниями, содержанием и результатами [24]. Три концепта упоминаются в академических текстах чаще других (наряду с градопланированием, градоформированием и др.) — их содержательная характеристика представлена в Таблице 1.

Таблица 1. Сравнение базовых концептов  трех социальных стратегий создания города

Стратегии создания города	Базовые концепты
	города	субъектов создания города	процессов создания города
Градостроительство (административно-бюрократическая стратегия)	территории, застройка, зона, микрорайон, здание, пространство, жилая среда	архитекторы, градостроители, власть, ведомства, муниципалитеты	исследование, проектирование, градостроительство, зонирование
Градорегулирование (либерально-рыночная стратегия)	территории, земельные участки, объекты и рынок недвижимости	частные лица, правообладатели, застройщики, публичная власть, администрация города	публичные слушания, правовое зонирование, инвестиционные проекты
Градоустройство (демократическая стратегия)	среда, городская среда, среда обитания, среда жизнедеятельности	местные сообщества, органы власти, субъекты развития среды, участники формирования среды	управление развитием территорий, технологии соучастия, социальные действия

Риторика среды, соучастия, местных сообществ свойственна той сфере формирования города, которая предпочитает самоназвание «градоустройство». Здесь местные сообщества воспринимаются как субъекты развития среды, что дает основания называть данный подход демократическим. Для градорегулирования характерна опора на класс имущих горожан — домовладельцев, правообладателей, застройщиков; здесь экономическая жизнь доминирует, а не участвующие в ней субъекты к формированию среды не приглашаются, да и сам термин «среда» не в ходу; это либерально-рыночная стратегия. В традиционном градостроительстве среда упоминается, но в самом приземленном смысле — как пространство между домами или пространство с жилыми домами (жилая среда), а также как окружающая среда в ассоциируемых с экологической проблематикой текстах. О соучастии ничего не говорится, городские жители — послушные реципиенты профессиональных услуг, население города, спроектированного специалистами и построенного властью. Таким образом, взаимосвязь рассматриваемых концептов, на которую указывают тексты Дридзе, изданные два десятка лет назад, вполне подтверждается и современной литературой о формировании города.

С 2016 года в России реализуется федеральный проект «Формирование комфортной городской среды», который представляет государственную политику в области формирования города и является ее существенной составляющей. Понятия «городская среда» и «соучастие» — «участие граждан в решении вопросов городской среды» — в нем ключевые, так как определяют цели и главные ресурсы реализации проекта («повышение комфортности городской среды», «создание механизма прямого участия граждан» в ее формировании, «увеличение доли граждан, принимающих участие в решении вопросов развития городской среды») [15]. Можно ли считать данный проект и олицетворяемую им политику воплощением подходов, теоретически обоснованных и продвигавшихся Дридзе и другими поборниками демократического градоустройства?

В достаточно сложной структуре нацпроекта с отдельными подпроектами и компонентами на первый план выступает оценка качества городской среды — на основе специально разработанной методики индексирования качества — и построение рейтинга российских городов по степени благоприятности среды. Не давая четкого определения городской среды, методика все же как-то ее обрамляет: «Городская среда характеризуется совокупностью природных, архитектурно-планировочных, экологических и других факторов, формирующих среду жизнедеятельности города на определенной территории и определяющих комфортность проживания на этой территории» [14]. Было бы неоправданно ожидать от практически ориентированной методики академической строгости определений, но данная формулировка не помешала тому, что в федеральном проекте сочетание слов «формирование комфортной городской среды» моментально обернулось понятным любому чиновнику и горожанину «благоустройством городских территорий». Между тем разница между двумя концептами и подходами существенна.

Первый — о единстве человека, его физического контекста и обменных процессов, а второй — о мощении плитками, о скамейках и фонарях, к чему все в конце концов и свелось. Первый — о том, что физическое пространство обитания формируется обитателем, при его участии и под его контролем, все судьбоносные решения о среде принимает сам обитатель. Второй концепт ничего такого не предполагает, вместо этого — удобство, комфорт, привлекательность для «посетителей города». Первый — об имманентной конфликтности формирования города и постоянном разрешении этих конфликтов, второй — о буколической безмятежности благоустроительного процесса. Дридзе очень точно описала эту, всемерно поддерживаемую городской бюрократией, подмену: «вмешательства в обжитую людьми среду… связаны со смещением акцентов с благоденствия людей на “благоустройство территорий”» [6. C. 27]. Не случайно в тексте методики и проекта не встречается главное средовое понятие, определяющее связь людей со средой, — «местные сообщества». Они здесь лишние и не рассматриваются как создатели среды.

Итак, концепт «городская среда» употребляется в федеральном проекте в самом ущербном, с точки зрения социального знания, «дизайнерском» смысле — как городское пространство, упакованное разными ландшафтами и предметами. Описывающий его Перечень индикаторов для расчета качества городской среды включает 36 позиций. Они характеризуют шесть аспектов среды: безопасность, комфортность, экологичность и здоровье, идентичность и разнообразие, современность и актуальность, эффективность управления. При этом аккуратно обойдены почти все проблемные характеристики городов — вредные выбросы, заболеваемость и смертность населения от «плохой экологии», преступность, трущобы, сегрегация, «средовые» скандалы и противостояния населения и власти. Не приходится удивляться тому, что в результате такого избирательного подхода в число городов с благоприятный средой, по официально составленным рейтингам, попадают даже те, что входят одновременно в список самых экологически проблемных — Красноярск, Норильск, Дзержинск, Магнитогорск, Череповец.

Федеральный проект заточен на «участие населения», что во всех отношениях оправданно. Среди 36 пунктов в перечне индикаторов качества среды есть даже «доля лиц в возрасте 14 лет, вовлеченных в принятие решений по вопросам городского развития», озвучены планы довести эту долю до 30 %. Но как понимается «принятие решений»? В тексте проекта к основным мероприятиям по вовлечению граждан отнесено только «рейтинговое голосование» и «обсуждение конкретных проектов создания комфортной городской среды». Да, есть 36 пунктов, но оценивает качество среды не население, не жители городов — все делается по расчетным формулам, на основе статистики, изучения документов организаторами проекта. И при этом нет даже обещания учитывать оценки и результаты обсуждений в ходе принятия решений, которое по-прежнему власть оставляет за собой.

Таким образом, глубокое, социально фундированное средовое видение, гражданское соучастие и демократическое градоустройство тесно взаимосвязаны. Они являются надежными индикаторами друг друга, что доказывают труды Дридзе и других авторов, все развитие городов. Рассматривая городские программы сквозь призму этих понятий, мы понимаем, что современная отечественная стратегия социального и пространственного управления городом уже не может быть государственным градостроительством, но пока не стала ни рыночным градорегулированием, ни демократическим градоустройством. Инициативы горожан, даже будучи ограничены очень узкими рамками «благоустройства территорий», не имеют шансов превратиться в самостоятельные решения о развитии города, что бы ни декларировали национальные проекты и программы. Российский город далек от того, чтобы стать полноценной средой обитания и ареной истинного, равноправного соучастия всех общественных сил, продуктом их сбалансированного равнодействия. А, значит, работы и идеи Дридзе по демократическому градоустройству еще долго будут оставаться актуальными.

Об авторах

Константин Васильевич Кияненко

Научно-исследовательский институт теории и истории архитектуры и градостроительства; Московский архитектурный институт (Государственная академия)

Автор, ответственный за переписку.
Email: kiyanenko_k@yahoo.com

доктор архитектуры, старший научный сотрудник отдела современных проблем средоформирования и градорегулирования Научно-исследовательского института теории и истории архитектуры и градостроительства; профессор кафедры истории архитектуры и градостроительства Московского архитектурного института

ул. Душинская, 9, Москва, 111024, Россия; ул. Рождественка, 11/4, к.1, стр. 4, Москва, 107031, Россия

Список литературы