Many-faced global suburbanization

Full Text

Быстрый рост населения городов — характерный тренд сельско-городского развития в глобальном масштабе: если в 1950-е годы городское население превышало сельское лишь в наиболее развитых странах Европы и Северной Америки, в Австралии и Японии, то к концу ХХ века рост городского населения охватил все континенты и страны. К началу 2010-х годов городское население стало преобладать на всей планете: на африканском континенте выделился простирающийся с севера на юг по западному побережью пояс урбанизированных стран, а в Азии доля сельского населения выше городского лишь в Индии, хотя и там очевидна тенденция сокращения сельского населения и стягивания населения в города. Такое охватывающее весь мир и быстрое изменение расселения ведет к тому, что растет численность населения не только городов, но и прилегающих к ним территорий. Именно эти значительные пространства находятся в фокусе исследований А.С. Бреславского [см. также: 2; 3; 4;], поскольку в изучении направлений развития таких территорий возникает целый спектр тематик, часть из которых противоречиво оценивается и явно недостаточно изучена.

Прежде всего автор предлагает разобраться в многочисленных понятиях, которые различаются концептуально, исторические и географически. Термин «субурбанизация» возник в англо-американской литературе второй половины ХХ века как обозначение переселения из центра крупных городов и агломераций на их окраины. Лидером промышленного развития, как известно, была Великобритания, где соотношение долей городского и сельского населения сравнялось уже к середине XIХ века, а к его концу городское население составляло более 70 %. В условиях высокой концентрации населения в городах, скученности и неблагоустроенности жилья, обилия трущоб в промышленных центрах формировалась уходящая корнями в идеи утопизма концепция города-сада, где каждая семья живет в благоустроенных домах с палисадником перед домом и небольшим садиком позади него, улицы просторны, сады окультурены и имеются зеленые и благоустроенные общественные пространства [см., напр.: 8; 11; 12; 13]. Главным идеологом этого движения выступил Э. Говард, разработавший новую концепцию городского планирования: по его планам были построены два первых города-сада — Лечворт и Хемпстед, и последний благодаря близости к Лондону, но вопреки желанию автора, который вовсе не хотел, чтобы города разрастались за счет пригородов, быстро стал популярной моделью удобного для жителей, зеленого и благоустроенного пригорода, которую часто воспроизводили в Европе, Канаде, Австралии и Новой Зеландии.

Наибольшее распространение модель города-сада получила в США, где благодаря росту благосостояния населения, формированию широкого среднего класса со стремлением к реализации «американской мечты» (один из ее компонентов — собственный дом), сравнительной дешевизне пригородной земли, автомобилизации населения и инфраструктурным проектам государства, направленным на развитие дорожной сети и транспорта, создавались благоприятные условия для возникновения масштабной субурбии — комфортабельных пригородов, сочетающих к себе близость к городскому центру и преимущества жизни за его пределами. Стремительный рост «одноэтажной Америки», несколько замедлившийся в годы Великой депрессии и Второй мировой войны, вновь активизировался на фоне послевоенного роста рождаемости, чему способствовало ипотечное кредитование и конвейерное производство компонентов жилья, удешевлявшее строительство. Следует отметить, что застройщики возводили жилые кварталы для разных социальных групп и семей разного достатка, однако чаще всего жителями пригородов были белые семьи среднего класса, консервативно настроенные и желающие отгородиться от афроамериканского населения и иммигрантов, концентрировавшихся в городах. В результате согласно переписи 1980 года население пригородов США превысило городское и составило 40 % населения страны. Однако к этому времени стали очевидны и недостатки субурбанизации: огромные затраты на развитие транспортной и пригородной инфраструктуры, рост экологической нагрузки, увеличение продолжительности времени, которое работающий глава семьи проводил в дороге в ущерб собственному здоровью и общению с близкими, проблемы женщин-домохозяек, чьи возможности по трудоустройству и личному развитию были крайне ограничены.

Поскольку было очевидно, что остановить рост городских агломераций вряд ли удастся, архитекторы и ученые задумались над созданием альтернативных моделей развития городов и их пригородов, вследствие чего оформились такие концепции, как «новый урбанизм», «умный рост» или «транзитно-ориентированное проектирование». Их авторы стремились создать компактные, удобные для пешеходов и велосипедистов городские пространства, повысить значение общественного транспорта, особенно экологичного, развивать соседские сообщества, учитывать в застройке интересы разных социальных групп и придерживаться принципов устойчивого развития (строительство пригородных районов в Австралии и Новой Зеландии во многом идет с учетом этих новых идей и подходов).

Англо-американская концепция субурбанизации с ходом времени обрела черты градостроительной классики, и одновременно ко второй половине ХХ столетия стало очевидно, что урбанизация и обширные пригороды появляются на всех континентах, однако пригороды латиноамериканских, африканских, азиатских и постсоветских городов отличаются от классической субурбанизации до такой степени, что исследователи стали вводить новые термины, указывающие на региональные особенности пригородного развития (например, «фавелизация» или «народная урбанизация» применительно к быстро растущей периферии городских агломераций Бразилии). Соотношение городского и сельского населения в этих странах менялось быстрее, чем, например, в странах Европы, что связано с особенностями землепользования и институциональными особенностями. Из личных наблюдений могу отметить, что в Бразилии обедневшие сельские жители селятся в пригородах фактически методом самозахвата свободных участков земли, на которых в благоприятном климате можно самостоятельно построить облегченное жилище, потом, используя неформальные рычаги, подсоединить это жилье к городским сетям электроснабжения и водопровода, после чего хозяева такого жилья создают своего рода объединение жителей квартала, пишут ходатайство местным властям, и участок самовольной застройки становится частью большого города.

В работах о развитии городских пригородов в странах африканского континента и Китая можно встретить термины «периферийная урбанизация» или «периурбанизация» [см., напр.: 1; 10]. Хотя первоначально они применялись для описания сельско-городского развития Франции и Швейцарии, обозначая развитие территорий между селом и городом, теперь периурбанизация указывает скорее на особенности периферии таких городских агломераций, как, например, Лагос. В Китае по отношению к пригородам, где в коммунистический период возводились поселки для людей с низкими доходами, использовался термин «пассивная субурбанизация под руководством правительства», а для характеристики стремительной трансформации пригородов после реформ конца 1980-х годов — «рыночно-ориентированная субурбанизация, опирающаяся на средний класс». В России и некоторых странах постсоветского пространства субурбанизация носит в определенной степени дачный характер — когда наряду с малоэтажной застройкой и коттеджным строительством имеющие удобную транспортную доступность и развитую инфраструктуру садовые и дачные кооперативы постепенно обретают черты субурбии с постоянно проживающим населением. Главное отличие развития пригородов в развивающихся странах от англо-американской модели состоит в том, что городское и пригородное население растет, а средний класс — нет. Кроме того, возникли быстрорастущие города-государства (Гонконг или Сингапур), где для пригородов вообще места нет. Во всех этих случаях исследовательские подходы из арсенала классической субурбанизации оказываются непригодны.

Следующая важная тема книги — количественная оценка масштабов субурбанизации, которую во многих странах нельзя провести методами статистики, которая, как правило, оперирует понятиями «городское и сельское население», но не «население пригородов». В одних странах для оценки численности населения и развития пригородов используется анализ по типам населенных пунктов и их удаленности от центров агломераций, в других — аэрофотосъемка, геоинформационные системы и «большие данные», позволяющие отследить, например, локацию населения по телефонным звонкам, а также массивы других косвенных данных. Но чаще всего сравнительных данных национальных статистик по населению пригородов просто нет, и исследователям приходится опираться на качественные и экспертные оценки.

Особенно интересен для социологов пригородный образ жизни — социально-экономические особенности жизни семей в сельско-городском пространстве, преимущества и ограничения пригородного образа жизни. С одной стороны, субурбанизация выросла из стремления представителей среднего класса к созданию индивидуального, комфортного и автономного пространства для семейной жизни, воспитания детей в хороших экологических условиях и благоприятной социальной среде. С другой стороны, в некоторых странах субурбанизация — это вынужденная стратегия преодоления ограничений и решения жизненных проблем. В обоих случаях в рамках пригородного образа жизни формируется особый тип поведения и ценностей, отличающийся от сугубо городского или сугубо сельского образа жизни и сочетающий черты обоих.

Немало места в монографии уделено пригородному развитию в отечественном контексте. Российские дачные пригороды имели несколько различающихся «образов»: на смену шикарным дачам-дворцам знати XVIII века, расположившимся поблизости от столичного Петербурга, Москвы и других крупных городов, в XIX веке пришли блестяще описанные А.П. Чеховым дачи буржуазии и среднего класса. В советский период их сменили коллективные дачные поселки советской элиты и творческой интеллигенции, а в послевоенные годы получили широкое распространение народные дачи: садовые и огородные кооперативы. Поскольку в концепции социалистического народнохозяйственного планирования пригородные сельские территории рассматривались преимущественно как пространство для размещения сельского хозяйства, предназначенного для удовлетворения потребности городского населения в продуктах питания, земли для садовых и дачных кооперативов выделялись весьма скупо и преимущественно на неудобьях. Перелом произошел в трудные годы социально-экономической трансформации конца 1980-х — начала 1990-х годов, когда все ограничения на пользование землей и застройку садовых участков были сняты. Половина жителей крупных городов обзавелась садовыми участками или землей в пригородных селах, где в начале перестройки на огородах горожане выращивали продукты питания, но постепенно эти владения обретали вид второго жилья, причем не только сезонного, но и постоянного.

Со временем правила перевода земель из категории сельскохозяйственного назначения под жилое строительство были несколько смягчены. В 2010-е годы завершилась реформа местного самоуправления, которая фактически стерла границу между городом и селом в масштабе районов. Города получили новые пространства для расширения — усилился приток частных инвестиций на строительство в городских пригородах таунхаусов, коттеджных поселков, площадок для индивидуальной застройки с подведенной инфраструктурой, а также кварталов многоэтажной застройки, что по сути стало формой классической субурбанизации, поскольку живут здесь и представители городского среднего класса, желающие улучшить свои жилищные условия или разделить составные семьи, дав каждой семейной ячейке возможность обзавестись индивидуальным жильем.

В постсоветских и постсоциалистических странах в 1990-е — 2010-е годы также наблюдался бум пригородного строительства под влиянием переселения семей среднего класса и зажиточных горожан из городских центров в экологически более благоприятные пригороды. В странах с низким уровнем жизни продолжилась урбанизация (миграция из сельской местности в города), но в тех, что быстрее оправились от последствий постсоциалистической трансформации, как Россия и Казахстан, либо получали поддержку зарубежных доноров, как страны Балтии, явно прослеживались субурбанизационные процессы. Однако правильнее говорить, что урбанизация и субурбанизация до сих пор идут параллельно. Следует отметить, что недавняя пандемия и быстрое развитие дистанционных форм занятости дали дополнительный стимул развитию пригородов, расширив радиус удаления места занятости от места проживания, что требует ответных действий как со стороны органов, планирующих развитие регионов, так и от органов местного самоуправления, как минимум в части развития дорожной инфраструктуры, в том числе перехватывающих парковок вблизи остановок железнодорожного транспорта, линий связи, инфраструктуры дошкольного и школьного образования, первичного медицинского обслуживания, учреждений спорта и сферы досуга.

Обозначением ждущих своего решения проблем автор завершает свою небольшую, но очень емкую монографию. В развитии субурбии, особенно в нашей стране [см., напр.: 5; 6; 7; 9], остаются открытыми множество вопросов, касающихся территориального планирования, развития инфраструктуры и пригородного землепользования, бюджетов местных органов самоуправления, экологии, мониторинга и статистического наблюдения за развитием пригородов, вовлечения населения в решение местных вопросов и формирования локальных сообществ, научного осмысления процессов сельско-городского развития.

About the authors

L. A. Ovchintseva

Author for correspondence.
Email: ovchintseva-la@ranepa.ru
Vernadskogo Prosp., 82, Moscow, 119571, Russia

References

Supplementary files