Перевод транслингвальной литературы на роднойи неродной языки автора на материале произведений Гари Штейнгарта и Александра Хемона и их переводов на русский язык

Полный текст

Введение Транслингвальная литература уже много лет является предметом изучения отечественных (Е.М. Бутенина, У.М. Бахтикиреева, Е.В. Белоглазова и др.) и зарубежных (С. Kеллман, Э. Ваннер, Дж. Хансен, А. Даньино и др.) литературоведов и лингвистов, исследования которых позволяют сформулировать особенности таких произведений. В частности, у транслингвальных авторов в процессе создания произведения формируется особая картина мира, сочетающая две контактирующие культуры: родную культуру и ее язык, и культуру второго языка, а «языковые изменения в результате контакта языков не ограничиваются грамматикой, лексикой, стилем и дискурсом. Они выходят за пределы данных уровней системы языка и затрагивают литературное творчество представителей разных культур» [1]. Идиоэтническое (культурно-специфическое) начало «заложено на генетическом уровне автора и неизбежно проявляется в его художественном дискурсе». А.Б. Туманова делает вывод, что такая закономерность способствует формированию у писателя как личности и как художника слова особой, своеобразной языковой картины мира негомогенного характера, представляющей результат контаминации, взаимовлияния двух культур и двух языков» [2]. Транслингвальные тексты всегда мобильны, отражают информацию из разных языковых систем и порождают новые структурные и семантические образования [3. С. 41]. Произведения транслингвальных авторов отличает «инаковость» (other-ness), которая выражается в разнообразных языковых и индивидуально-стилистических приемах, таких как заимствования, кодовое смешение и переключение, аллюзии на произведения родной литературы, включение фразеологии родного языка, контаминированная речь, обсценная лексика [4]. Произведения авторов-транслингвов пользуются популярностью не только в академической среде: читатели-книголюбы и литературные критики высоко ценят талант молодых транслингвов. Так, роман американского автора русского происхождения Гари Штейнгарта «Супергрустная история настоящей любви» получил престижную премию Вудхауза (англ. Bollinger Everyman Wodehouse Prize). Роман американского автора боснийского происхождения Александра Хемона «Проект «Лазарь» был отмечен международной швейцарской премией Яна Михальского. Популярность таких произведений обуславливает необходимость их перевода с английского на другие языки, в том числе и русский. Сравнение и изучение переводов транслингвальных произведений представляет особый инте-рес для сопоставительных исследований и развития теории перевода, так как поднимает ряд вопросов: представляют ли транслингвальные тексты особые проблемы для переводчика? Каковы должны быть стратегии перевода транслингвальной литературы в принципе и в особенности при переводе на родной язык автора? Каким должен быть перевод, чтобы не стать преградой языковому и культурному многообразию авторов-транслингвов? В переводоведении уже имеются работы о переводе в эпоху расцвета транслингвизма и транслингвальной литературы (Дж. Хансен, Е.В. Белоглазова, А.А. Ривлина, Е.С. Петрова). Так, Дж. Хэнсен, анализируя перевод на русский язык англоязычного романа Ольги Грушиной The Dream Life of Sukhanov, отмечает использование переводчиком стратегии языковой экономии (вместо полного названия организаций - аббревиатуры, уходят авторские пояснения реалий и объектов русской культуры) [5. С. 107]. Е.С. Петрова исследует стратегии прогнозирования при переводе транслингвального художественного текста и делает вывод о том, что переводчик - не просто билингв, профессионально владеющий языками оригинала и перевода, а носитель культуры языка перевода - имеет более глубокое понимание русской культуры (в данном случае это культура языка перевода) и подбирает неожиданные, интересные и более точные варианты передачи элементов русской культуры, тем самым к переводу подходит с позиции «не сколько неизбежных потерь, сколько возможных приобретений» [6. С. 275]. В рамках данного исследования интересным видится анализ переводов произведений русско-американских писателей на русский язык в сопоставлении с переводами на русский произведений других транслингвальных авторов с целью проследить, какие стратегии используют переводчики для сохранения и передачи транскультурной идентичности писателя, а также ответить на вопрос: как сохранить ощущение «инаковости», «чужого», «иностранного» (otherness), которое испытывает англоязычный читатель транслингвальной литературы и которое может теряться при ее переводе на родной язык писателя. Материал исследования В качестве материала исследования были выбраны тексты оригиналов и переводов романа Гари Штейнгарта «Супергрустная история настоящей любви» (англ. Super Sad True Love Story) и произведение Александара Хемона «Проект „Лазарь“» (англ. The Lazarus Project). Гари Штейнгарт родом из еврейской семьи, вместе с родителями эмигрировал в США в семилетнем возрасте. Окончил Оберлинский колледж со специализацией в области политологии. Автор романов «Приключения русского дебютанта» (англ. The Russian Debutante's Handbook; 2003, рус. пер. «Фантом Пресс», 2004), «Абсурдистан» (англ. Absurdistan; 2006, рус. пер. «Амфора», 2007), «Супергрустная история настоящей любви» (англ. Super Sad True Love Story; 2010, рус. пер. «Эксмо», 2012) и Lake Success (2018), Our Country Friends (2021). Александр Хемон родился в Сараево (Югославия, ныне - Босния и Герцеговина). Отец Хемона родом из Украины, а мать - боснийская сербка. Окончил университет в Сараево. В 1992 г. приехал туристом в Чикаго и решил остаться в США после начала Боснийской войны. Хемон опубликовал свой первый рассказ на английском языке в 1995 г. А в 2000 г. вышел его первый сборник «The Question of Bruno», получивший положительные отзывы критиков. В 2002 году увидел свет первый роман Хемона «Nowhere Man». В 2008 г. Xемон выпускает свой второй роман «Проект «Лазарь». Герой романа Александра Хемона «Проект Лазарь» задумывает написать книгу о трагически погибшем в самом начале ХХ в. Лазаре Авербахе, эмигрировавшем в Америку после кишиневского погрома. Чтобы лучше прочувствовать судьбу Лазаря, начинающий американский писатель отправляется в захолустье бывшей Австро-Венгерской империи. Симметричность разнесенных на столетие судеб автора и Лазаря Авербаха - оба чудом уцелевшие беженцы, оба обживаются в Чикаго - позволяет читателю «побывать» в Америке прошлого столетия и настоящего времени, а также на Боснийской войне 1992 г.и на окраинах постсоветского пространства. Роман Гари Штейнгарта «Супергрустная история настоящей любви» - это футуристическая история о любви, смертности, семье и технологиях.В традициях научной фантастики и апокалиптических рассказов Штейнгарт создаёт мир, полный всепоглощающих технологий, которые отвлекают от падения Америки и подъёма новой глобальной экономики. История рассказана через дневники старомодного русского еврея Ленни Абрамова и онлайн-сообщения его юной корейско-американской возлюбленной Юнис Парк. Очевидно, что композиционно, жанрово и содержательно романы очень разные, но интерес представляет именно транслингвальная специфика, язык авторов, для которых английский не является родным. Анализ материала исследования Рассмотрим транслингвальные элементы в авторских текстах и стратегии их перевода. Наиболее ярко транслингвизм авторов проявляется на лексическом уровне. В текстах романов встречаются примеры введения транскрибированной единицы без объяснения. Причем эта единица может относится как к родной культуре автора, так и неродной для автора культуры. (1) He doesn’t want to leave his kafana, his friends, his daily routines[174]. Сулейо сомневается, не хочет бросать могилы предков, друзей, привычную жизнь[175]. (2) … at a restaurant in Turin, I approached a potential client, a classically attractive High Net Worth Individual. He looked up from his wintry bollito misto, looked right past me, looked back down at the boiled lovemaking of his seven meats and seven vegetable sauces[176]. Оторвался от унылого bollito misto, посмотрел мимо меня, перевел взгляд на вареное совокупление семи сортов мяса с семью овощными соусами[177]. В примере (2) значение иноязычной единицы угадывается англоязычным читателем из контекста: болито мисто (североитальянское рагу) - итальянское блюдо. В примере (1) - югославское kafana выглядит необычно, но в контексте повествования читатель понимает, что это что-то близкое, родное, свойственное привычной жизни человека, что он не хочет осталять, бросать уезжая.Обратим внимание на стратегии, используемые переводчиками в этом случае: переводчик Штейнгарта оставляет иноязычное вкрапление, однако без курсива и без пояснений, так как контекста достаточно. В данном случае сохраняется эффект инаковости (otherness) и для англоязычного читателя, и для русскоязычного читателя перевода, поскольку вкрапление не является единицей родной культуры автора. Отдельно хочется обсудить перевод слова kafana, предложенный Ю. Степаненко в переводе романа Александра Хемона. Сербскому слову kafana тяжело подобрать эквивалент из русских вариантов: трактир, таверна, кафе. Всё не подходит. Кафана это не просто точка общепита,а способ жизни и важнейшее культурное учреждение. В кафанах были основаны первые партии, в кафане «Дарданелы» заседал первый сербский парламент. В кафане едят, пьют, пляшут и договариваются о делах. В переводе мы видим своего рода компенсацию, к которой прибегает переводчик для создания у русскоязычного читателя образа и понимания того, что чувствует герой. В этом переводе при использовании такой стратегии эффект «чужого» теряется, так как русскоязычный читатель не видит иноязычное вкрапление. Во всех произведениях присутствуют и иноязычные вкрапления, которые вводятся параллельным подключением, т. е. с использованием комплекса компонентов, которые различным образом называют один и тот же элемент внешней культуры. (3) Rora’s dedo - grandfather - was a Viennese Café regular[178]. Рорин дедо - дедушка - тоже был постоянным посетителем кафе «Вена»[179]. (4) Focus on the work to keep your mind busy, but don’t overthink or give in to anxiety. There’s going to be loads of tsuris ahead. Trouble,” he clarified, whenI didn’t catch on to the Yiddish word[180]. «Впереди куча tsuris. Неприятностей, - пояснил он, поскольку идишского слова я не распознал»[181]. Сербское dedo (дедушка) и еврейское tsuris (проблемы, неприятности)в оригинальном тексте вводятся через транскрипцию и перевод. Однако в переводе на русский язык разными переводчиками используются разные способы передачи: транскрибирование с сохранением перевода в примере (3)и сохранение иноязычного вкрапления и пояснения в примере (4). Помимо вышеперечисленных способов передачи иноязычного вкрапления в переводе переводчики прибегают к стратегии доместикации: (5) On each floor there sat a baba, an older, chubby woman in blue cleaning-personnel overalls, glaring at us as we passed[182]. На каждом этаже сидела дежурная - упитанная тетка не первой свежести в синей рабочей робе - и провожала нас взглядом[183]. Слово baba, которым главный герой описывает женщину-дежурную по этажу в гостинице во Львове, переводчик переводит знакомым и понятным русскоязычному читателю словом «дежурная». Переводчик Г. Штейнгарта выбирает сохранить иноязычное вкрапление в тексте перевода и дать сноску для пояснения его значения. В данном случае сноска содержит прямой перевод: (6) She had known me since I was born, back when the Abramov Mishpocheh lived in Queens in a cramped garden apartment[184]. Меня она знала с рождения, еще когда mishpocheh [семья (идиш)] Абрамовых жила в Куинсе[185]. Помимо лексических вкраплений в романах встречаются примеры иноязычных вкраплений на уровне речевых формул: (7) The bison walked us to the door, kindly wishing us good night. Dobra nych, I said[186]. Иноязычная фраза Dobra nych на близкородственном русскоязычному читателю сербском языке теряется в переводе на русский, так как переводчик использует стратегию экспликации и не вводит формулу речевого этикета в текст: (8) Бизон проводил нас до дверей, пожелал доброй ночи. Я ответил ему тем же на своем родном языке[187]. Рассмотрим еще один пример: (9) A woman too stable, too sweet, too noble to be an Abramov, no matter how hard she tried to pick up our fine Russian phrases - “Priglashaiu vas za-stol”(“I invite you to the table”) - no matter the rich, silky texture of her homemade borscht, a recipe inherited from her Gomel-born great-great-great-grandmother[188]. Переводчик Г. Штейнгарта предлагает более краткую формулу при переводе: (10) Слишком уравновешенная, слишком милая, слишком благородная - не бывать ей Абрамовой, как ни заучивай русские фразы - «Прошу к столу!», - сколь ни густ, ни бархатист ее борщ по рецепту, унаследованному от прапрапрабабушки из Гомеля…[189]. С одной стороны, мы можем в этом увидеть удачный вариант с точки зрения использованной стратегии доместикации, т.е. о более глубоком чувстве русского языка у переводчика (так как Штейнгарт уехал в 7 лет из СССР, опыт использования русского языка у автора очень ограничен). С другой стороны, мы можем посмотреть на русскую фразу с точки зрения стилистики и графического оформления - тире между предлогом и существительным. Возможно, автор, создавая образ иностранки Нетти Файн, которая пыталась заучить русские фразы, намеренно поставил тире между предлогом и существительным. В романах часто встречаются и географические названия, которые тоже несут в себе культурно-специфическую информацию. Как правило, на русский язык их переводят, например, г. Черновцы на Западной Украине: (11) Lazarus had spent time in Chernivtsi - Czernowitz it was back then - the first place he and I now shared, apart from Chicago[190]. Лазарь некоторое время жил в Черновцах (тогда Czernowitz) - не считая Чикаго, это был первый город, где мы с ним встретились[191]. Однако интересен выбор переводческого решения, когда речь идет о названии города до 1944 г. В 20-х гг. XX в. город был административным центром Буковины в Румынии и назывался ЧерновИцы. Переводчик мог бы перевести, но решил сохранить немецкое вкрапление. Отдельно необходимо обратить внимание на транслингвальную креативность авторов, когда слова родной культуры используются для создания художественного пространства произведения. Так, в футуристическом романе Г. Штейнгарта население живёт с помощью своего устройства, через которое пользователи просматривают потоки информации об окружающем мире, покупают новые вещи и оценивают друг друга. Это устройство автор называет словом äppärät и, что интересно, образует форму множественного числа этого существительного по правилам русского языка, добавляя окончание - и: (12) A half-dozen of my fellow citizens were seated behind their chewed-up desks, mumbling lowly into their äppäräti[192]. В переводе на русский язык переводчик сохраняет транслингвизм за счет транскрибирования авторского окказионализма на русском языке: (13) За пожеванными столами, тихонько бормоча в свои эппэрэты, сидели с полдюжины моих сограждан[193]. Заключение Практический анализ материала позволил сформировать список приемов передачи транслингвальности автора при переводе на родной и неродной языки автора и сделать вывод о том, что ощущение инаковости, чужого, иностранного (otherness) при переводе на русский язык иноязычных вкраплений из других языков кроме русского сохраняется при использовании транскрипции или при сохранении иноязычного вкрапления, однако теряется при переводе на родной язык автора элементов русской культуры. Данное исследование лишь небольшой пример в рамках более глобальной тенденции исследований в современном переводоведении, которые сегодня очень нужны, так как остро ощущается необходимость в теоретической модели перевода транслингвальной литературы как на родной, так и неродной языки автора.

Об авторах

Екатерина Сергеевна Лебедева

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Автор, ответственный за переписку.
Email: chaton17@mail.ru
ORCID iD: 0009-0006-4537-0752

старший преподаватель кафедры теории преподавания иностранных языков факультета иностранных языков и регионоведения

Российская Федерация, 119192, Москва, Ломоносовский пр., д. 31/1, Российская Федерация

Список литературы