Смысловая трансформация содержания газелей Р. Гаташа при их переводе на русский и турецкий языки

Полный текст

Введение В контексте теории межкультурной коммуникации проблемы перевода, как показывают современные исследования [1-5], стали рассматриваться в новых аспектах: перевести художественный текст означает не только «сказать почти то же самое» (У. Эко), но и адаптировать его к реалиям иной лингвокультуры. В современном литературном процессе Поволжья выявляются многообразные силы притяжения или отталкивания между разными литературами: интертекстуальные связи, аллюзии и реминисценции, переводы и др. При этом отдельные тексты рассматриваются в ценностном поле мировой культуры. Как отмечает В.Р. Аминева, говоря о своеобразии литературного процесса Поволжского региона, «национальная идентичность произведений, написанных на разных языках, выявляется прежде всего в диалоге с жанровыми традициями русской, европейских и восточных литератур. Поэты воспроизводят композиционную структуру и художественно-стилистические приемы распространенных форм арабоязычной, тюркоязычной лирики (газель, рубаи), японской (хокку, танка), русской и европейской (сонет, баллада) словесности» [6. С. 9]. В статье рассматриваются газели Гаташа в переводах на русский и турецкий языки из сборников «На вечном пути» и «Газəллəр». Проблема перевода ряда газелей Гаташа на русский язык поднималась в статье Э.Ф. Нагумановой «Поэтика Гаташа в переводах на русский язык» [7], где были обозначены два подхода к переводимому материалу на примере переводов В. Хамидуллиной и А. Каримовой. «В. Хамидуллина в большей степени трансформирует стих Гаташа, усиливая метафорическое звучание его газелей, А. Каримова ориентируется на иные творческие установки: для нее важнее как можно более точно передать поэтику оригинала. Бесспорно, переводческие преобразования в ее стихотворениях мы тоже выделяем, но они не влияют на передачу „духа“ оригинала» (подробнее: [7. С. 272]). Действительно, переводы В. Хамидуллиной более тесно связаны с устоявшейся в русской переводческой школе вольной передачей формы и содержания оригинала. Цель данной статьи - сопоставить разные формы передачи оригинальной поэтики Гаташа в переводах на русский и турецкий языки. Обсуждение В сборнике «На вечном пути» газели Гаташа представлены в переводах на русский язык В. Хамидуллиной и А. Каримовой, на турецкий - Чулпан Зариф-Четин (Зарипова-Четин). Переводчики отличаются уровнем владения татарским языком: Хамидуллина работает с подстрочником, Каримова - переводчик-билингв, Четин родилась в Татарстане, в настоящее время живет в Турции, пишет стихи на турецком языке, переводит стихотворения татарских поэтов на турецкий язык. Характеризуя творческие установки Зариф-Четин, исследователи подчеркивают: «Чулпан Зариф в истоках своей поэзии стоит на столкновении или слиянии европейской поэтической традиции и восточного мировосприятия. Не случайно же она пишет на трех языках - русском, татарском, турецком. Это обогащает ее поэзию, приемы письма… Она смотрит на Восток глазами европеянки, а на Европу - глазами восточной женщины» [8]. Такое отношение к языку проявилось как в оригинальном творчестве Четин, так и в переводах. Мы остановимся на переводах трех газелей Гаташа: «Йə, Ходай! Миңамы бүлəк - кулъяулык?!» («Хвала Аллаху! Это мне ли в дар - платочек?!»), «Газəллəр ятлап үсəсең, ахры шуңа, гүзəлсең!» («Читая газели мои, расцветешь и станешь еще прекрасней!»), «Сары яфрак - моңлы хатыдыр Кɵзнең? («Желтые листья - печальны осенние письма»). Эти газели были переведены на русский язык Верой Хамидуллиной, переводы на турецкий язык осуществлены Чулпан Зариф-Четин. Стихотворение «Йə, Ходай! Миңамы бүлəк - кулъяулык?!» состоит из 7 бейтов, полностью выдержана рифмовка, характерная для газелей, а в последнем бейте повторяется имя поэта. Говоря и о других формальных требованиях к структуре стихотворения, отметим наличие матлы (начальный бейт, в котором определяется тема лирического произведения) и макты (финальный бейт, в котором дается ответ на вопрос, прозвучавший в первом бейте): Миңамы бүлəк - кулъяулык?! <…> Яшəү матур, Гаташ, гɵллəр - мəңге яшь, - Кулда бит Сɵю əлəмең - кулъяулык![76] Подстрочный перевод: Мне подарок - платочек?! Жизнь прекрасна, Гаташ, цветы - вечно молодые, - / Ведь в руке знамя Любви - платочек![77] Перевод Веры Хамидуллиной: Это мне ли в дар - платочек?! <…> Прекрасна жизнь, Гаташ, - цветы не увядают - Любовным знаменем держу в руках платочек! Как можно увидеть, переводчик практически дословно переводит строки оригинала. На турецком языке эти строки звучат так: Bana mı hediye, işlemeli bu mendil? <…> Hayat güzeldir… Ah, Gataş, güller sonsuza dek genç! Elimde aşkın simgesi, el işi eşsiz mendil! Перевод: О Господи! Для меня ли подарок этот - вышитый платок? … Жизнь прекрасна… Ах, Гаташ, розы вечно молоды! Символ любви, ручной работы уникальный платок, в моей руке!3 В данном случае переводчик прибегает к дополнениям: «ручной работы уникальный платок», здесь акцентируется внимание на том, что платочек является символом любви. Но в целом турецкий перевод весьма близок к оригиналу, несет смысловую нагрузку, соответствующую газели Гаташа. Четин не переводит на турецкий язык один бейт: Тик бер хыял итеп яшьлектə кɵттек, Күр, бүген җанны кызганмыйк![78] Ср. перевод Веры Хамидуллиной: Одни мечты и оба молодости ждали, Их общей долей нить связала нынче прочно… [79] В переводе Четин опущение одного бейта не приводит ни к какой смысловой потере, все остальные бейты переведены практически дословно. Переводы газели «Йə, Ходай! Миңамы бүлəк - кулъяулык?!» на русский и турецкий языки свидетельствуют о полном погружении переводчиков в текст татарского стихотворения. Вольности присутствуют в обоих переводах, но внутренняя красота газели Гаташа воссоздана и на русском, и на турецком языках. Даже на уровне рифмовки Хамидуллина постаралась передать своеобразие рифмовки газели за счет повторов звуков «чн» и «чк», а возможности турецкого стихосложения позволяют сохранить и рифмовку, и ритмическое своеобразие оригинала. В газелях Гаташа часто встречается концепт «моң», который мы относим к числу непереводимых на другие языки. Данный концепт по-разному воссоздан в переводах на русский и турецкий языки. Мы считаем, что ассоциативно-смысловое поле концептов, как правило, не расширяется, а, наоборот, сужается в переводных текстах. «…моң по-разному интерпретируется в переводных произведениях, переводчики либо отталкиваются от словарного значения слова, либо пытаются привнести в текст новые смысловые оттенки. Чаще всего данный концепт репрезентируется через русские слова „грусть“, „тоска“, „печаль“, „мелодия“, а текст при переводе подвергается значительным преобразованиям и добавлениям» [6. С. 250]. Учет контекста позволяет наиболее полно воссоздать сущность этого понятия в переводах. В русских переводах газелей Гаташа чаще всего встречаются слова «грусть - грустный», «тоска», «печаль - печальный», «мелодия». Приведем несколько примеров из рассматриваемых стихотворений: «Сары яфрак - моңлы хатыдыр Кɵзнең», «сары моң эзе йɵзем…» («Сары яфрак…»), «Әйтəме: - Илең моңыннан язмыш мəхрүм итмəсен» («Газəллəр ятлап үсəсең…»). Выделим варианты перевода на русский и турецкий языки: «Желтые листья - печальны осенние письма», «желтой тоски…» («Желтые листья…»), «Поет о том, что с отчизной его разлука будет ужасна!» («Читая газели мои…»). Турецкие переводы: “Sarı yaprak, dertli mektubu güzün!”, “Vakaname gibi sarardı yüzüm…” (“Sarı yaprak…”), “Der mi ‘Vatan sevgisinden kader mahrum etmesin?’” (“Gazellerle yetiştin sen…”). В приведенных примерах мы видим те же варианты передачи концепта «моң» на русский язык, о которых писали выше: «печальный», «тоска», а в последнем случае используется вольное переложение строки оригинала. Такие варианты передачи непереводимого концепта вполне соответствуют общим тенденциям, которых придерживаются переводчики с татарского языка. «Концепт моң дает возможность писателю, как и любому другому носителю татарского языка, раскрыть, назвать и описать внутренний мир человека, который приводится в волнение не столько мыслью, сколько чувством, эмоциями; моң отображает настроения сердца, широкую гамму душевных переживаний. Впрочем, в единстве человеческого духа не отделяются резко друг от друга элементы чувства, познания и воли: они многообразно переплетаются и взаимно обусловливаются» [8. С. 250-251]. Такое понимание концепта дает возможность подобрать адекватные варианты перевода на другие языки. В турецком языке слово «моң» передается словами dert (беда, горе, несчастье), kader (тоска), что в целом соответствует содержанию татарского концепта. В переводе на русский язык оправдана вольная интерпретация выражения «илең моңы», которое может быть переведено как «мелодия отчизны», «песня родины». В турецком переводе “vatan sevgisi” - любовь к родине, что тоже соответствует татарскому стиху. В. Хамидуллина сохраняет в своем переводе приверженность традициям русской поэтической школы, что проявляется на разных уровнях. Во-первых, она избегает дословности в тех случаях, когда в этом нет необходимости. Так, она заменяет слово «печень» словом «сердце» в следующей строке: Ул кимерде, бел, минем бəгремне дə: Бер елъязма - сары моң эзе йɵзем…[80] Подстрочный перевод: Знай, она (Крыса) погрызла и мою печень: В одной летописи - желтой тоски след на лице. [Тот почерневший, надтреснутый, знай, - мое сердце… Призван он быть моей желтой тоски летописцем…[81]] Турецкий перевод: O kemirdi benim de iç bağrımı (имеется в виду внутренность, может быть как печень, так и сердце - Авт.). Vakaname gibi sarardı yüzüm… (ближе к оригиналу: Как летопись пожелтело лицо мое)[82] В мифологических представлениях тюркских народов печень является вместилищем души, а в русской традиции именно сердце - тот сосуд, в котором хранится душа. При отсутствии в переводящей культуре минимального опыта, обусловливающего воссоздание необходимых для адекватного восприятия текста представлений, связанных с исходным художественным целым, необходимо прибегать к заменам. Это мы видим и в переводе Веры Хамидуллиной. Переводчик находит весьма удачные варианты передачи выражений Гаташа, не впадая в дословность или излишнюю вольность. Умение работать с чужим словом, конечно, связана с определенными неточностями. К примеру, в этом же переводе мы встречаем выражения, которые весьма далеко уводят нас от оригинала: Синең баштан да ул урап узмаган: Җиле тигəн! Ярый биргəн Хак - түзем![83] Подстрочный перевод: Не обошел стороной и твою голову: Коснулся ветер! Хорошо, что Всевышний дал терпение! [Вот и тебя не щадят листопада посланья: Ветром касаются! Перетерпи - пригодится![84]] Хамидуллина в этом бейте изменяет мелодику оригинала: вырывается из общего контекста выражение «Перетерпи - пригодится!», вносящее в стихотворение не свойственную газели интонацию. Турецкий перевод практически дословно передает оригинал: Senin kadere de çarpmış rüzgȃrı, // Allah’tan sabırlı doğmuşsun, gözüm! (И по твоей судьбе ударил ветер, / Благодаря Господу ты родился терпеливым, мой дорогой!)[85]. На Востоке с особым трепетом относятся к каждой букве, буква значима в мусульманском мире. Гаташ пишет: Ник һəр хəрфе салкын, шомлы ул Сүзнең?![86] Подстрочный перевод: Почему каждая буква холодна, тревожна в этом Слове?! Перевод В. Хамидуллиной: Сердце заставят те строки в тревоге забиться?[87] Турецкий перевод: Her harfi soğuk, şüpheli o sözün… (полностью совпадает с оригиналом)[88]. В данном случае мы вновь видим потерю смысла строки в русском переводе. Как правило, в русских переводах не сохраняется рифмовка, характерная для газели, переводчик стремится к передаче содержания стихотворений, но при этом происходит потеря формальных особенностей оригинала. Ни в одном из рассмотренных нами переводов стихотворений Гаташа не передана рифмовка, характерная для газели, это можно объяснить тем, что возможности русского языка не позволяют передать те формы, которые весьма гармонично звучат на татарском языке. Турецкие переводы в этом плане более близки к татарским стихотворениям, что можно объяснить близостью мироощущения двух народов, а также схожестью турецкого и татарского стихосложения. Выводы Рассмотренные переводы оригинальных газелей Гаташа на русский и турецкий языки позволяют констатировать, что традиционные восточные жанры продолжают жить и в современном литературном пространстве. Татарский поэт имеет возможность в твердой поэтической форме воплотить свои сокровенные мысли о жизни и любви. Русские переводы знакомят читателей с удивительной палитрой голоса современного татарского поэта, но они не передают той глубины и философичности, которые свойственны этому жанру. Газель - это не просто стихотворение, состоящее из 6-9 бейтов, это произведение, в котором регламентируются и содержательная, и формальная стороны. Турецкие переводы в основном передают смысл оригинального татарского текста, что, по-видимому, объясняется близостью татарского и турецкого языков, схожестью татарской и турецкой культур и стремлением переводчика сохранить национальный колорит и индивидуальное своеобра зие оригинального текста. В то же время тот факт, что некоторые конструкции оригинального татарского текста переданы на турецкий язык с применением лексических и грамматических трансформаций, объясняется уникальностью и самобытностью татарского языка.

Об авторах

Эльвира Фирдавильевна Нагуманова

Казанский (Приволжский) федеральный университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: ehlviran@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0003-3103-103X

кандидат филологических наук, доцент кафедры русской литературы и методики ее преподавания

Российская Федерация, 420008, г. Казань, ул. Кремлевская, 18

Оксана Владимировна Шемшуренко

Казанский (Приволжский) федеральный университет

Email: oksanashemshurenko@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-0987-6223

кандидат филологических наук, доцент кафедры теории и практики преподавания иностранных языков

Российская Федерация, 420008, г. Казань, ул. Кремлевская, 18

Список литературы