Russian Literature in the Journal “Prostor” 1991-1999: Publications, Reviews, Scientific Articles

Full Text

Введение Уже в 1960-е гг. «Простор» привлекал внимание весьма смелыми по тем временам публикациями писателей, не запрещенных официально к печати, но негласно не приветствуемых советской властью. С 1963 по 1974 г. на страницах «Простора» под руководством видного казахстанского советского писателя И.П. Шухова появились весьма значимые публикации наследия полуопальных писателей: «Простор» одним из первых опубликовал повесть А. Платонова «Джан» (1964, № 9), стихотворения О. Мандельштама (1965, № 4; 1966, № 11), М. Цветаевой (1968, № 3), А. Ахматовой (1969, № 8; 1971, № 2), незавершенную пьесу «Слепая красавица» Б. Пастернака (1969, № 10). Тогда же на страницах журнала началось открытие репрессированного поэта Павла Васильева, были опубликованы его стихи (1963, № 6; 1964, № 4; 1966, № 8; 1967, № 10) и первые труды исследователей, посвященные его творчеству[158]. В 1991-1999 гг., как справедливо писал один из исследователей «Простора», «начался новый этап в истории республики», происходили возрождение «культуры и традиции народов Казахстана» и консолидация независимой казахской нации, в том числе посредством возвращения из небытия имен лучших представителей казахского народа, и «Простор» был одним из главных участников процесса возрождения национального самосознания [1. С. 153]. Особенно важным и ценным представляется тот факт, что именно в это время на страницах журнала огромное внимание уделялось русской литературе, ее изучению и осмыслению. Можно говорить о том, что «Простор» в 1990-е гг. выступил в качестве значимого культурного медиатора, способствующего сохранению и укреплению культурных связей между Россией и Казахстаном в новую эпоху. Активная публикация произведений русской литературы, а также материалов, посвященных ее проблемам, способствовала поддержанию диалога между двумя культурами и позволяет рассматривать «Простор» как важный инструмент сохранения общего культурного пространства. Наша статья связана с подготовкой материалов для «Большой энциклопедии русистики Евразии», работа над которой идет в ИМЛИ им. А.М. Горького РАН, и призвана обобщить представления о важнейших публикациях журнала «Простор» в период с 1991 по 1999 г., свидетельствующих о сохранении прочного интереса публики к русской литературе на новом этапе развития казахского государства. Статья разделена на два основных блока, наиболее ясно отражающих специфику издания - «публикации», куда вошли самые интересные образцы художественной литературы, опубликованные «Простором», и «статьи», где речь идет о важнейших литературоведческих и литературно-критических статьях казахстанских ученых и критиков, посвященных феноменам русской литературы и культуры. Публикации Особое место в истории «Простора» эпохи 1990-х гг. принадлежит В.Э. Мо-лодякову - японисту, историку, библиофилу и коллекционеру литературного наследия зачастую незаслуженно забытых писателей «второго» и «третьего» рядов. Именно журнал «Простор» стал главной площадкой, на которой В.Э. Молодяков публиковал свои находки[159]. Публикации предваряются вступительной статьей, кратко, но содержательно описывающей творческий путь и художественные особенности творчества публикуемого поэта[160]. Особый интерес Молодякова вызывают неизвестные поэты, поскольку «забытых, как правило, вспоминают, а неизвестные приходят из ниоткуда и в никуда уходят», хотя у некоторых из них «нельзя даже набрать стихотворений на отдельную публикацию» [2. С. 236]. Для сопроводительных статей Молодякова характерно стремление к вдумчивому, всестороннему анализу поэтики избираемых им авторов, что позволяет показать, почему неизвестные творцы достойны читательского внимания. Молодяков стремится вписать эти имена в контекст современной им эпохи, сопоставляя их с виднейшими представителями поэзии Серебряного века. В одной из статей Молодяков, анализируя поэзию киевского поэта В.Н. Маккавейского, указывает на близость «изысканной четкости» его стиха технике Брюсова, а использование поэтом «звучных архаичных слов» сближает его с Вяч. Ивановым [2; С. 237]. В то же время Молодяков не стремится поместить Маккавейского в пантеон «высокой» классики и указывает, что в его поэзии «видишь только игру, скорее пародию, чем подражание, хотя он неизменно серьезен» [2. С. 237], что, тем не менее, уже само по себе является ценным и дает достаточно оснований для возвращения имени Маккавейского широкому читателю (а возможно, и исследователю, занимающемуся поэтами Серебряного века, находившимися вдали от магистральной линии развития поэзии). Молодяков создает целостный образ неизвестных поэтов с помощью анализа их рецепции глазами современников. Так, в поэте С.А. Сафонове, Молодяков отмечает двойственность его образа: «балагур, весельчак, актер-любитель, газетный поденщик-фельетонист», с одной стороны (в подтверждение чего приводится выдержка-характеристика поэта из газеты «Петербургская жизнь»), а с другой - «одаренный поэт-лирик, оставивший количественно небольшое, но исключительно цельное и значимое наследие» [3. С. 220]. Часто Молодяков пытается выявить причины, по которым многообещающие поэты не удостоились известности при жизни или после кончины. В статье, предваряющей публикацию стихов И. Коневского (И.И. Ореуса), Молодяков обращается к анализу образа поэта и находит причины равнодушия к молодому символисту в «непохожести» и чуждости воспитанного в «строгой, набожной» семейной атмосфере молодого человека и «богоискательству» Мережковских, и богемному эстетству «мирискусников». В то же время И. Коневской трактуется Молодяковым как «уникальный, единственный в русской поэзии представитель героического нордического духа, духа арийской северной элиты» [4. С. 254-255]. Публикации ученого в журнале «Простор» внесли свой значимый вклад в изучение забытой и малоизвестной литературы Серебряного века. В 1990-е гг. продолжается начатая в 1960-х гг. работа по возвращению читателю наследия репрессированного поэта Павла Васильева. В третьем номере журнала за 1991 г. опубликована статья Г. Тюрина, в которой исследователь по архивным данным стремится восстановить детали уголовного преследования и гибели поэта [5. С. 101-111]. Им же в девятом-десятом номере за 1992 г опубликовано публицистическое наследие Васильева, ценность которого заключается в его роли своеобразной строительной площадки, «на которой проходили первичную апробацию отдельные художественные детали, образы…» [6. С. 121]. В шестом номере печаталась работа одного из ведущих «васильеведов» П.П. Косенко, посвященная выходу тома стихов поэта и знакомящая читателя с особенностями его поэтики - реалистичность изображения, стремление к правде жизни, исконно русское сочувствие не победителям, но побежденным [7. С. 173-175]. Усилиями Н. Гринкевича в «Просторе» были опубликованы написанный в 1888 г. биографико-психологический этюд Л.Я. Гуревич о Марии Башкирцевой, с которого началось возвращение эгодокументального наследия художницы на родину (где его горячо приняли, в частности, Велимир Хлебников и Марина Цветаева)[161], повесть забытого представителя первой волны эмиграции И.Ф. Калинникова «Лагерь в пустыне»[162] и ранее не публиковавшаяся в Советском Союзе поэма Саши Черного «Дом над Великой»[163]. Особый интерес вызывают публикации наследия классиков ХХ в. В первом номере 1993 г. представлены малоизвестные произведения М. Булгакова, написанные им во время службы в газете «Гудок»[164]. Статья публикатора Ф. Балонова содержит обстоятельный текстологический комментарий, воссоздающий историю первоначальной публикации произведений в региональных журналах (таких как «Бакинский рабочий) и убедительно доказывающий авторство именно Булгакова [8]. В том же номере впервые опубликован автобиографический роман советского писателя, путешественника и этнографа С.Н. Маркова. Публикация сделана на основе рукописи романа, переданной исследователю и автору публикации В. Владимирову вдовой автора[165]. Достойны внимания публикации те материалы творческого наследия А. Аверченко, Тэффи и А. Бухова, которые не публиковались в Советском Союзе по сугубо идеологическим причинам. Они осуществлены исследователем русской сатиры Р. Соколовским[166]. В статье об А. Аверченко Соколовский стремился сменить устоявшееся представление о писателе как «юмористе» (стараниями официозных издательств, лишь выборочно допустивших наследие Аверченко к публикации даже в эпоху «перестройки») и акцентировал внимание на сатирической стороне его творчества, «остро бичующей зло» и неизменно приобретающей «политическую окраску» [9. С. 282]. Следует отметить публикацию переписки А.П. Чехова с Л.С. Мизиновой, ранее никогда не публиковавшуюся полностью. Хранящиеся в отделе рукописей РГБ письма были представлены и прокомментированы Александром Белым. Это представляется существенным вкладом в развитие чеховедения и изучение эпистолярного наследия классика[167]. Мы не имеем возможности представить полный обзор всех ценных публикаций «Простора» за указанный период, хотя среди них есть безусловно интересные материалы: документальная проза М. Алданова[168], повесть Е. Замятина[169], рассказы В. Набокова[170], М. Зощенко[171] (в том числе ранее не публиковавшиеся произведения)[172], мемуары Игоря Софиева - сына поэта первой волны эмиграции Ю. Софиева[173]. Видно, что публикации «Простора» не только восполняли значительные лакуны в культурной памяти, связанной с русской эмигрантской литературой и литературным наследием писателей, ранее не допускавшихся до широкого читателя, но и способствовали реконструкции историко-литературного контекста, актуализируя забытые имена и тексты. Это подчеркивает важнейшую роль «Простора» в сохранении и популяризации культурного наследия и поддержании общего русско-казахского культурного пространства в постсоветский период. Статьи «Простор» в 1990-е гг. способствовал развитию казахской литературоведческой русистики. В номерах журнала публиковались литературно-критические статьи как уже состоявшихся на то время литературоведов (В.В. Бадиков, А.Е. Кулумбетова), так и тех, кому еще только предстояло внести свой вклад в изучение русской литературы (В.В. Савельева). Статьи видного казахского литературоведа-русиста Виктора Владимировича Бадикова посвящены главным именам и феноменам русской литературы ХХ в. В третьем номере журнала за 1992 г. исследователем опубликована статья, посвященная проблемам жанрового определения романа «Мы» Евг. Замятина, принадлежность «Мы» к антиутопии доказывается посредством сопоставления произведения с другим текстом о возможном будущем коммунистической утопии - «Чевенгуром» А. Платонова, определяемым В. Бадиковым как «квазиутопия» [10. С. 195]. По мнению исследователя, два текста исторически дополняют друг друга, поскольку писатели, несмотря на разные трактовки современного им утопического проекта и разницу в мировоззрении, смогли предугадать «сам процесс социалистического строительства в бывшем СССР», т. е. стремительный переход от краткого народного коммунизма к продолжительному партийно-государственному, имеющему в целях «социальное и духовное закрепощение личности, подавление всяческой свободы и демократии» [10. С. 199-200]. Многие статьи В. Бадикова в «Просторе» представляют собой отклики на работы, посвященные русской литературе. В десятом номере за 1991 г. содержится его рецензия на книгу Н.Р. Скалона о советской философской прозе, в которой вдумчиво проанализирован нетривиальный подход автора монографии к явлению «философского романа». Бадиков дополняет рассуждения исследователя собственной позицией, указывая, что, по его мнению, в прозе ХХ в. «модус перехода» художественности в философичность резко усиливается и доходит вплоть до «иллюзии слияния художественного мышления с научным» [11. С. 130]. Некоторые отклики В. Бадикова носят явный критический характер, как, например, в его статье во втором-третьем номере «Простора» за 1995 г., где решительно опровергаются зоиловские инвективы в адрес В. Маяковского со стороны одного из публицистов [12]. Ответная статья Бадикова - не апология Маяковского, но образец объективного литературоведческого подхода к личности писателя и его значительному творческому наследию, заслуживающему должного внимания, а не грубой хулы. Современное казахское литературоведение представлено статьями такого видного ученого-русиста, как В.В. Савельева. В статье в десятом номере «Простора» за 1996 г. она анализирует исторические подходы к трактовке сновидений от Гиппократа и Гераклита до Ф.М. Достоевского и З. Фрейда и обращается за примерами сновидческих состояний к произведениям классиков русской литературы (И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой, Н.С. Лесков) [13]. В работе уделено мало внимания литературоведческому анализу сновидческих пассажей из художественных произведений, однако ее ценность заключается прежде всего в формировании теоретической базы онейропоэтики путем эссеистского анализа ключевых концепций трактовки сновидений, что в дальнейшем проложит дорогу к сугубо литературоведческим трудам исследовательницы, посвященным проблемам онейропоэтики и увенчавшимся двумя обстоятельным монографиями[174]. Литературоведческий анализ сновидческих состояний представлен в следующей статье В. Савельевой в одиннадцатом номере «Простора» за 1997 г. На примере снов Раскольникова, Татьяны Лариной, Андрея Болконского, Григория Отрепьева из пушкинского «Бориса Годунова», тургеневской Елены Стаховой В. Савельева устанавливает соответствие между географическим пространством сновидений героев, деталями увиденных ими элементов ландшафта с их духовным состоянием, отличительными чертами их образа или же с ожидающими их событиями и потрясениями, которые, таким образом, оказываются аллегорически предсказаны во сне [14]. Привлекают внимание статьи, посвященные анализу произведений, лишь в недавние годы представленных широкому читателю. Вопреки традиции обращаться преимущественно к анализу романов В. Набокова А.Е. Кулумбетова избирает для изучения небольшой рассказ «Terra Incognita». Герменевтический анализ произведения, его хронотопа, особенностей композиционного построения («нарушение принципа диалогизации» и пр.) позволяет определить его жанр скорее как «философско-психологическую романтическую по стилю новеллу», нежели рассказ [15: 135]. Заключение Журнал «Простор» внес значительный вклад в сохранение и популяризацию русской литературы. Были опубликованы произведения забытых и неизвестных авторов Серебряного века, ранее запрещенных советских писателей и видных представителей русской эмиграции. «Простор» способствовал сохранению единого культурно-литературного пространства между Россией и Казахстаном в постсоветский период. Популярность журнала в Казахстане и России свидетельствует об устойчивом интересе к русской литературе как важному элементу общего для обеих стран историко-культурного наследия. Анализ научных трудов казахских литературоведов, посвященных русской литературе, сигнализирует о продолжении традиций глубокого изучения русской словесности в Казахстане. Наш анализ показал, что русская литература в 1990-е гг. оставалась значимым элементом культурной и научной жизни Казахстана и играла ключевую роль в сохранении общего историко-культурного наследия.

About the authors

Nikita Yu. Okutin

A.M. Gorky Institute of World Literature, Russian Academy of Science

Author for correspondence.
Email: flexusfelex@gmail.com
ORCID iD: 0009-0008-1591-1241

postgraduate student, junior researcher, Department of Literature of Russia’s Ethnicities and the CIS Countries

25A, bldg 1, Povarskaya St, Moscow, 121069, Russian Federation

References

Supplementary files