Preserving the National Identity of the Original Text in Translation (on the Material of Translations of Tatar Poetry into Russian)

Full Text

Введение В современном переводоведении вопросам перевода с национальных языков уделяется значительное внимание. Интерес исследователей, в частности, вызывает изучение роли языка-посредника в художественном переводе [1], особенностей передачи в переводных произведениях национального своеобразия оригинала [2]. Переводчик должен учитывать при работе с художественными произведениями особенности двух культур (культуры оригинала и культуры, на язык которой осуществляется перевод). Различие культур всегда создает определенные трудности для переводчика, поэтому при переводе следует стремиться к постижению и передаче национальной идентичности оригинала. Также необходимо обращать внимание на различия в устройстве мышления носителей культур. Так, Е. Зейферт отмечает: «Языковая картина мира - часть этнической картины мира, закрепление в языке национального образа жизни. Понимание языковой идентичности оригинала крайне важно для переводчика. Работая с подстрочником и не зная тонкостей языка оригинала, не всегда можно справиться с поставленной задачей» [3. С. 216]. В статье «Поэзия Г. Тукая: аспекты национальной идентичности» исследователи приходят к выводу, что «идентичность в литературном произведении - это манифестируемое и переживаемое автором отношение к другому, проявляющееся как тождество/различие с ним. Это отношение специфично для литературных форм (нетождественность автора герою в эпике и нераздельность/неслиянность в лирике) и устанавливается в результате анализа субъектной организации произведения» [4. С. 85]. По мнению современных исследователей, «культурный трансфер между родными языками переводчика-билингва будет проходить с наименьшими потерями, причем естественный билингвизм кажется более предпочтительным в этом, особенно если мы говорим о концептах культуры» [5. С. 408]. В то же время они подчеркивают, что «естественный билингвизм не всегда позволяет его носителям в полной мере репрезентировать ценности одной культуры языковыми средствами другой» [Там же. С. 416], и считают необходимым и профессиональное образование. Цель исследования - выявление способов передачи национальной идентичности в переводах современной татарской поэзии на русский язык. Материалом исследования стали стихотворения Радифа Гаташа (Гатауллина Радифа Кашфулловича), Ленара Шаеха (Шаехова Ленара Миннемохимовича), Сулеймана (Сулейманова Джавдета Шевкетовича) в переводах Розы Кожевниковой, Алены Каримовой, Сулеймана (в данном случае речь пойдет об автопереводе)). Обсуждение Среди многочисленных современных переводчиков с национальных языков РФ можно найти как русскоязычных поэтов, владеющих родным языком, но в собственном творчестве прибегающих к русскому языку, так и представителей русского национального сознания, участвующих в репрезентации национальной поэзии. Особое явление в переводческой практике - это автоперевод. Так, Сулейман в сборнике «Знаки времен» (2014)[61] представил переводы 25 своих стихотворений. Билингвальная личность стремится донести по русскоязычного читателя не только содержание переводимого произведения, но и ту культурную информацию, которая заложена в оригинале. Он способен увидеть то, что может ускользнуть от переводчика, работающего с подстрочником. По словам У.М. Бахтикиреевой, «писатели-билингвы в отличие от монолингвов создают художественный обзор - „не копирование“ внешней культуры по отношению к русской с утерей необходимых качеств, а тот, в котором заложены качества, „ценные“ для восприятия русского читателя „как стимуляторы“» [6. С. 45-46]. В то же время следует понимать, что переводчик, создавая текст на русском языке, должен учитывать вкусы будущего читателя. Как правило, в этом случае именно язык перевода будет доминирующим. Смыслы, заключенные в произведениях на родном для переводчика языке, будут восприниматься через призму языка перевода. Один из путей определения идентичности в художественном тексте - исследование субъектной организации произведения. Рассмотрим этот аспект на примере переводов русскоязычной поэтессы Р.Х. Кожевниковой и поэта Сулеймана. В.Р. Аминева в статье «Перевод как форма репрезентации культурного пограничья» отмечает: «Переводческую стратегию Р. Кожевниковой, так же как и ее творческую практику, определяет синтезирующая тенденция, установка на преодоление границ между восходящими к разным источникам историко-культурными смыслами, „своим“ и „чужим“ словом» [7. С. 87]. В то же время исследователь подчеркивает, что «вступая в сотворчество с автором оригинального произведения, переводчица нередко идет по пути усиления эмоционально-суггестивной составляющей текста» [Там же. С. 88]. Это неотъемлемое свойство переводов с татарского языка на русский в целом связано с характерными особенностями русского языка, для которого, как известно, характерна особая эмоциональность. Рассмотрим перевод Розы Кожевниковой стихотворения Радифа Гаташа «Тукай урамында» («На улице Тукая»). Это одно из ярких стихотворений поэта, в котором четко проявляется национальная установка самого автора. Булдым илнең күп урыннарында, Кавказ, Себерлəрдə, Уралымда. Күп иллəрдə булдым - уйларымда. Булдым мин Бөеклəр урамында… Лəкин һаман кире кайттым монда, Кайттым һаман Тукай урамына[62]. Бывал я в разных уголках страны, В Сибири, на Кавказе, на Урале… И в разных странах в мыслях побывал я. На улицах великих был иных… Но возвращался все же вновь сюда я, На улицу Тукая[63]. (Перевод Р. Кожевниковой) В переводе Кожевниковой выражено особое трепетное отношение всех татар к имени Габдуллы Тукая (если даже именем поэта названа улица). В оригинале повторы слов и словоформ передают неторопливое течение мысли лирического героя, создают ту напевность, которая свойственна поэзии татарского классика. Конечно, перевод не отражает ту мелодичность, которая является особенностью татарского стиха. Однако можно искусно имитировать мелодику оригинала, его оригинальную ритмику, что и делает переводчик. Ямбическая строка с пиррихиями передает неторопливую мелодику татарского стиха, также переводчик прибегает к повторам слов (бывал - побывал - был). Приведем последнюю строфу, в которой особенно подчеркнута любовь к родному месту. Юлларымда Яңгыр була, җил, бураннар була, Һаман килəм, йөрим һаман монда; Җырлар да күп монда, бакый моң да… Шул урамнан күрим сине, дөнья! Булыйм мəңге Тукай урамында - Халык урамында![64] Пусть на пути моем огни и воды, Я прихожу, я возвращаюсь всё же Сюда, где столько солнца, песен, грез… Смотреть, мир, на тебя, не уставая, Отсюда вечно, с улицы Тукая - С улицы народа5. (Перевод Р. Кожевниковой) В татарском стихотворении повторы слов, звуков рождают стихию полета, связанную с лирикой Тукая, с его неповторимой поэтической интонацией. Конечно, на русском языке все эти особенности передать невозможно, есть только возможность приблизиться к стихии Гаташа. Но, с нашей точки зрения, переводчик средствами русского языка смог передать глубину мысли татарского поэта, «татарскость» стиха воссоздана в переводе. Кожевникова всегда очень трепетно относится к переводимому материалу, поэтому точно передает ощущение света, солнечного сияния, связанного с именем поэта (Мəңге кояш - Тукай урамында / Шагыйрь урамында - «Здесь вечно солнце, здесь обилье света - / На улице поэта). Русскоязычная поэтесса в отдельных строках прибегает к словесно-образной и ритмико-интонационной конкретизации стихотворения Гаташа, способствующей сближению переводного произведения с традициями русской лирики, но при этом не происходит отход от этнической составляющей произведения. Национальная идентичность татарского поэта воспроизведена в переводе. Рассмотрим стихотворения татарского поэта Сулеймана. Его оригинальное творчество прочитывается современными исследователями в контексте постмодернистской поэтики. По словам татарского литературоведа Д.Ф. Загидуллиной, «Сулейман в 1990-е гг. продемонстрировал возможности постмодернистской эстетики европейского типа, которой присущи полифония смыслов, ризоматический принцип построения текста, при котором несколько смысловых стратегий без структурообразующего стержня позволяют каждому читателю искать все новые смыслы текста или тексты в тексте, а также наблюдается игровое соединение различных кодов, происходящее при помощи сложного образа, символа, члена речи» [8. С. 175]. Переводчики, сталкиваясь с его оригинальной поэтикой, практически всегда упрощают ее, подстраивают под свои творческие установки. Поэтому судить о его поэзии русскоязычный читатель может в первую очередь по переводам автора, в которых идентичность обретает новую форму в знаках переводящего языка. Уместно будет вспомнить слова У.М. Бахтикиреевой: «Художественный текст писателя, обусловленный творческим билингвальным сознанием, отражающий свой национальный образ на языке „вторичной“ (и / или приобретенной) языковой культуры, имеет свойства адекватной его передачи в отличие от монолингва, который „копирует“ „чужой“ национальный образ с точки зрения своей языковой картины мира» [6. С. 48]. Приведем отрывок из поэмы Сулеймана «Əтиемә җиде рәкәгать» («Семь поклонов отцу»): Гармун теле - күнел тɵплəреннəн Тарта хиснең кɵмеш чыңлысын, Гармун теле бəйли хисне хискə… Бəгыремə тегə… соңгысын[65]. Тальянки клавиши живые, до глубины души задев, словно нотками, навылет, задевают каждый нерв. язычок гармошки будто, чувство к чувству прививает, к сердцу шьет такое чувство - что наждачней не бывает…[66] Как видим, перед нами не дословный перевод. Некоторые исследователи могут сказать, что поэт создает оригинальное стихотворение, посвященное отцу, на русском языке. Нам важнее показать, как поэт-переводчик передает на русском языке то неуловимое чувство, которое возникает в душе каждого представителя татарской нации, когда он слышит звуки тальянки. У тальянки (татарской гармони) звучание мягкое, мелодичное, очень точно передающее орнаментальность, в ней живет моң (то, что связано с особенностями менталитета и этнической идентичности татарского народа). Сулейман, вспоминая звучание тальянки, пишет «моңланды гармун». В душе каждого представителя татарской нации живут эти мелодии (в том числе песня «Күбәләк» («Бабочка»), которую наигрывает гармонист). Поэту важно передать глубоко национальное чувство через знаки переводящего языка, поэтому есть и замены (вместо «бәгыр» (‘печень’) (согласно восточным представлениям именно в ней живет душа) появляется сердце), повторы слов (задев, задевают), а также вводится метафора инструментального плана. В русской версии поэмы Сулейман передает трепетное отношение к тому, что формирует подлинную сущность татарского характера, и на протяжении всей поэмы воссоздает средствами русского языка всю глубину собственных переживаний после потери отца. Инаковость культуры в некоторых случаях порождает ее непереводимость на язык другой культуры. Современные ученые пишут о том, что непереводимость обнаруживает себя в «точках несоприкосновения» языков, «моментах контраста», в которых «языки ведут себя принципиально различным образом, так, что между ними нельзя найти контакт» [9. С. 39]. Мы можем сказать, что именно в непереводимости заложена идентичность. Непереводимость возникает там, где переводчик в силу причастности к иной культуре, в которой действуют иные логико-смысловые отношения, не транслирует имеющиеся в оригинале смыслы. Можно перевести значение слова или предложения, но не их смысл. Поэтому текст, существующий в рамках иной (с точки зрения смыслопорождающих процедур) культуры, непере водим в принципе. Однако это не означает, что нужно исключить любой перевод. Современные переводчики прибегают к разным средствам, с помощью которых стараются компенсировать потери: это описательный перевод, лексические замены, прием конкретизации/генерализации смыслов. В качестве примера можно привести переводы Алены Каримовой. Ее мы, так же как и Сулеймана, относим к билингвам, хотя собственное ее творчество развивается на русском языке (поэтесса сама неоднократно подчеркивала, что она - билингв, знает татарский язык). В настоящее время существует множество переводов Каримовой как стихотворений классиков татарской литературы, так и молодых поэтов. Она расширяет возможности диалогической природы художественного текста, ее переводы «иллюстрируют разные варианты синтеза „своего“ и „чужого“ в процессе вхождения татарской лирики в российский литературный контекст» [10. С. 166]. Покажем это на примере перевода стихотворения Ленара Шаеха «Казан - Мәскәү» («Казань - Москва»). Приведем фрагмент стихотворения: Мəскəү, Мəскəү! Якын да син, Шул ул вакытта чит тə... Икебез ике чиктə шул, Икебез ике чиктə!..[67] Ах, Москва! Своя и чужая, Я дивлюсь твоим чудесам … Но с тобой - на разных - я знаю, Мы на разных двух полюсах[68]. (Перевод А. Каримовой) Стихотворение построено на контрасте, который автор прежде всего связывает с историческим прошлым двух народов (Как Казань она не терпела / И не шла под чужую власть10). Переводчик точно передает глубину переживаний поэта по поводу прошлого и настоящего своей нации, перевод Каримовой является адекватной формой воспроизведения интенции автора оригинала. Но национальная идентичность татарского поэта здесь передана именно через лексику, а не интонацию и мелодику. В ином ключе работают современные поэты России, которые принимают участие в разных переводческих проектах: Герман Власов, Владимир Гандельсман, Виктор Куллэ, Владимир Салимон и др. В их переводах совершенно теряется идентичность переводимого автора, потому что четко прослеживается доминирование своей культуры, своего поэтического «Я». Приведем полностью небольшое стихотворение Ленара Шаеха «Кɵзләр…» («Осени…») и два перевода: Кɵзлəр… Яфрак коела сары нур яктысында, ə җəйлəр акты шунда… Кɵзлəр. Жəйлəр очып киттелəр кыр казы канатында, тын күкнең ак атында. Жəйлəр… Ялгыз яфрак атына ак каенның очында. Сары гɵл бар учымда. Кɵзлəр…[69] Осень. Желтая кружится над землей листва. Ни жива и ни мертва. Осень. Лето миновало. Улетело на крылах диких уток и гусей в даль туманную полей. Осени пора настала. Бьется на ветру листок. На березовую ветку напоровшись, набок кепку сбил, но мне и горя мало12. (Перевод В. Салимона) Осень... День русоволосый в поисках лета, растерян, прозрачен и тих, листья ссыпает в сияньи лучей золотых... Осень. Лето растаяло где-то: дикие гуси его унесли на крылах, белые ветры умчали его на конях... Лето... Просит листочек берёзы ветку родную его удержать на ветру. Жёлтый цветок осторожно в ладони беру - осень...[70] (Перевод Г. Булатовой) Два перевода совершенно разные по своей внутренней наполненности. Мы специально не станем проводить сравнительный анализ переводов, потому что они несут в себе разные творческие установки. Нам важнее сказать, что русский поэт (не будем сейчас говорить о его собственной поэтической манере) создает произведение по мотивам, в котором нет той мысли, той внутренней гармонии, которая звучит в совершенно простых, на первый взгляд, строках татарского поэта. Что ни строфа - подмена поэтической мысли, нарушение ритмической организации стиха. В этом отношении перевод Г. Булатовой можно назвать зеркальным (термин Е.И. Зейферт), так как он выполнен с учетом национальной идентичности оригинала. Заключение В переводах возможно сохранение национальной идентичности оригинала как на уровне содержания, так и формы стиха. Как показывает анализ, в тех случаях, когда русскоязычные переводчики подчиняют идентичность переводимого автора собственным установкам, идет полное нивелирование национального. В переводах билингвов идентичность не растворяется в содержании знаковой памяти, а обретает новую форму в знаках переводящего языка. Как правило, и в этом случае чаще всего мы видим воспроизведение этнической составляющей на смысловом уровне, а не на формальном.

About the authors

Elvira F. Nagumanova

Kazan Federal University

Author for correspondence.
Email: ehlviran@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0003-3103-103X
SPIN-code: 8305-9540

Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of Russian Literature and Methods of its Teaching

18 Kremlevskaya St, Kazan, 420008, Republic of Tatarstan, Russian Federation

References

Supplementary files