Северная Африка сквозь призму восприятия русских путешественников: Алжир, Тунис, Египет в русских травелогах

Полный текст

Введение Изучение национальной культуры, отраженной в таких литературных произведениях, как путевые заметки, занимает важное место в областях сравнительного литературоведения и истории литературы. Активный интерес исследователей к анализу и интерпретации различных культур на базе литературных источников привел к тому, что уже в начале XX века в литературоведении возникло новое направление - имагология. Существенное внимание разработке термина «имагология» было уделено в работах таких исследователей, как Д.-А. Пажо, А.Н. Веселовский, Ж.М. Карре, М.Ф. Гийар. Так, Д.А. Пажо определяет имагологию как науку об изучении сложных механизмов «формирования имиджей и образов “чужого” под воздействием политических, исторических, социокультурных и прочих факторов» [цит. по: 1. С. 252]. А.Н. Веселовский в своих трудах, посвященных сравнительному литературоведению, также изучал возможности передачи литературных образов в процессе перевода литературного произведения с одного языка на другой [2]. В данной статье мы придерживаемся термина, выдвинутого А.Р. Ощепко, а именно: «имагология - это сфера исследований в разных гуманитарных дисциплинах, занимающаяся изучением образа “чужого” (чужой страны, культуры, народа и т.д.) в общественном, культурном и литературном сознании того или иного народа, эпохи» [1. С. 253]. Данная трактовка термина представляется наиболее верной, так как имагология прежде всего изучает образ «чужого» как стереотип национального сознания, т.е. как эмоционально насыщенное представление о «чужом», сформировавшееся в конкретной социально-исторической среде. Важным материалом и источником имагологических исследований служат путевые заметки, в которых в достаточно эмоциональной форме выражены образы «чужого». На базе данного литературного жанра - путевых заметок - исследователями был выделен более узкий жанр, посвященный исключительно историко-социальному изучению новых земель в процессе путешествия - травелог. О.Н. Кулишкина определяет травелог как жанр, «тематизирующий идею “открывания новых пространств” (пересечения границ, столкновения “своего” и “чужого”)» [3. С. 230]. Известно, что в конце XIX века Северная Африка стала популярным направлением среди русских путешественников, привлекательным местом для работы разного рода специалистов - инженеров, геологов, медиков, историков, получивших возможность реализовать свои профессиональные навыки на новой территории и в новых социально-культурных условиях. Конец XIX - начало XX века являются важным периодом в судьбе народов Алжира, Туниса и Египта, так как именно в это время на территориях этих стран стали ясно видны последствия колонизации и модернизации. Актуальность статьи заключается в анализе текстов русских травелогов и отраженного в них понимания путешественниками специфики социокультурных и политических реалий арабского мира Северной Африки конца XIX - начала XX века. Материалом статьи послужили травелоги русских авторов, путешествовавших по Алжиру, Тунису и Египту в период с конца XIX до начала XX века, а именно: «Испания. Алжир. Тунис» П.А. Чихачева (1880); «Египет: Александрия, Каир, его окрестности, Саккара и берега Нила до первых порогов» В.А. Михайловича (1884); «Приключения и впечатления в Италии и Египте» В.Л. Дедлова (1887); «Египет» С.Я. Елпатьевского (1911); «По Африке на автомобиле. Путевые впечатления» Е.М. Кузьмина (1914); «Из поездки на Север Африки» А.И. Дмитриева (1917). Обсуждение Путешествие в другую страну имеет важное значение в плане осмысления не только географического, но и социально-культурного пространства. Оно способствует формированию образа и имиджа иной культуры, народа - носителя этой культуры. В процессе путешествия формируются концептуальные представления о «своем» и «чужом» / «другом», которые напрямую связаны «с языком и культурой, так как они включают в себя как предметную отнесенность, так и коммуникативно значимую информацию» [4. С. 99]. В представленных травелогах были сформированы стереотипные представления о странах Северной Африки, т.е. в образовании образа «другого» или «чужого» особое место занимает совокупность восточных стереотипов, присущих представителям европейского менталитета. Так, «араб» в текстах русских путешественников часто описывается как таинственный, загадочный наследник великой цивилизации, но в то же время - вор или мошенник. Стоит отметить, что все русские путешественники лично встречались с арабами и имели возможность наладить межличностные отношения. В своих травелогах авторы описывают конкретных людей, называют их имена, рассказывают об их семьях и профессиях, но, несмотря на это, путешественники часто прибегают к обобщению: они описывают всех «арабов» с помощью таких прилагательных, как «великолепные», «разноцветные», «многоцветные», «грязные» и т.д. Травелоги содержат частое использование собирательных существительных, таких как «толпа», «народ» или «люди», что подчеркивает незначительность для путешественников личного начала в представителях арабского мира. Анализируя работы европейских авторов, Э. Саид писал о тенденции представить Восток спектаклем, выставкой, которая исключительно подходит западному уму: иными словами, Восток превращается в сцену, где его обитатели - актеры или марионетки, развлекающие европейский глаз. Поэтому неудивительно, что в травелогах русских путешественников можно обнаружить стремление к «театрализации» происходящего в Алжире, Тунисе и Египте. Так, А.И. Дмитриев пишет: «На улицах они [арабы] производят впечатление артистов из балета» [5. С. 37]. Отдельное внимание путешественники уделяют экзотической природе стран Северной Африки: описания красочных садов и райских оазисов часто встречаются в подобного рода произведения. Живописность восточных пейзажей восхищает авторов. Е.М. Кузьмин описывал деревню Бискра в Алжире следующим образом: «Как все картинно, и красиво, и поэтично!» [5. С. 162]. В то же время, когда североафриканская действительность не соответствовала классическому образу жаркого, солнечного места, интерес путешественников занимали яркие подарочные открытки: «открыток здесь бесчисленно много, и открытки хорошие: и пустыня, и пески, и солнце, и верблюд, и арап; все эффектно, африканисто, картинно, и холодный ветер с открытки не дул…» [5. С. 167]. Следующим широко распространенным стереотипом, встречающимся в травелогах, являются узкие, грозные и мрачные улицы крупных городов, например, таких как Алжир: узкие, темные улицы, извилистые, мрачные и непроходимые, как лабиринт. Эти улицы мрачны и малолюдны, здесь живут только арабы, - старый город пользуется плохой репутацией; по ночам здесь для европейца может быть и небезопасно [5. С. 121- 122]. В.М. Андреевский писал о том, как он заблудился в лабиринтах переулков Каира: столицу Египта автор называет «волшебным городом», который может легко превратиться в беспокоящий и опасный мир: «можно было подумать, что весь этот квартал вымер» [4. С. 58]. Авторы травелогов были удивлены, заметив, что многие аспекты жизни народов Северной Африки оказались совсем не такими, какими они им представлялись. В работах прослеживается чувство разочарования: «Трудно себе представить, что является менее африканским и величайшим, чем Александрия. Александрийская толпа тоже мало африканская и восточная» [6. С. 255-256]. В произведении Е.М. Кузьмина читаем: - А я вот и в Африке - не вижу Африки! - заявил Энгел. - А что бы ты хотел? - Ну, чтобы были леса с обезьянами, со львами! Горы, пустыня… мало ли что еще! Африка, одним словом! [5. С. 101]. Описывая Алжир, он пришел к следующему выводу: «все, что нам удалось видеть, мало нас порадовало: все положительно перенеслось из средней Европы; ни малейшего намека на Юг, на Африку, на экзотику ...одна грусть» [5. С. 129]. Восточные стереотипы кажутся настолько глубоко укоренившимися, что авторы часто воспринимали современную Северную Африку как нечто фальшивое и неестественное. Описывая Тунис, А.П. Чихачев отмечал, что «этот город - лишь слабое отражение, бледная репродукция истинного Востока» [7. С. 287]. Так, Андреевский подчеркнул: «...все наблюдаемые черты востока... через несколько лет они совсем исчезнут» [4. С. 22]. В основе этих неизбежных изменений лежат две неразрывно связанные причины: модернизация и колонизация. Авторы поражены хаосом, царящим в восточных городах, таких как Тунис, Каир и Алжир, где машины и трамваи загрязняют воздух и грохочут на улицах: Вообще много уголков арабского квартала и теперь еще представляют интерес для туриста и художника. Зато все остальное в Алжире совершенно не типично и не замечательно. Длиннейшие улицы грязного европейского города, что-то вроде Марселя, очень многолюдные и шумные днем и быстро пустеющие по вечерам грязные площадки, садики с полной растительностью, трамвай повсюду и толпа, не изящная, деловая, серенькая, все чем-то заняты, все куда-то спешат, бегут, толковаться [5. С. 123- 124]. Вместе с тем арабские города быстро становятся очень похожими на европейские мегаполисы, теряют свои восточные черты. Ответственность за этот безвозвратный процесс несут европейские колонисты, утверждает В.М. Андреевский: Европейский квартал растет с каждым днем, и на месте прежних кривых, узких арабских улиц и деревянных домов появляются многоэтажные здания [4. С. 31]. Е.М. Кузьмин называет европейские дома «скучной буфетно-отельной архитектурой» [5. С. 42], тогда как А.И. Дмитриев подчеркивает, что французские колонизаторы в Тунисе «значительно изменили характер города», а «безвкусное вмешательство» разрушает красоту и стиль североафриканских городов [8. С. 62]. Во время путешествия по Тунису Е.М. Кузьмин отмечал отрицательное влияние французской колонизации на столицу, которое лишает город его восточной специфики, когда «в новом городе нет решительно ничего замечательного; довольно неуклюже и неизящное здание театра и казино, внутри напоминающие притон средней руки разбойников...» [5. С. 200]. Потеря специфичности становится заметным явлением в описаниях столиц Северной Африки, которые стали напоминать самые известные города Европы. П.А. Чихачев, например, описывает современный ему Алжир следующим образом: Сейчас жизнь в старом городе замерла, центр ее переместился в современный город. Сходя с парохода и осматриваясь, все еще думаешь, что находишься в Европе, точнее, во Франции. Эта иллюзия не рассеивается и когда видишь восточные костюмы. Потому что, как и в Марселе, и в Гибралтаре, здесь преобладают европейские одежды и мундиры [7. С. 74]. Крупные города удачно превратились в европейские и стали «типичными европейскими провинциями» со своими «длиннейшими улицами, многоэтажными домами, современными видами транспорта, стилем архитектуры и инфраструктурой». А.И. Дмитриев приравнивает Алжир к Тулону или Марселю: «сам город, с трамваями, шумной толпой имеет вид французского города, вроде Тулона или маленького Марселя» [8. С. 33]. Для него «Алжир - типичная провинция. Все прочее - привозное из Франции или, вообще, Европы» [8. С. 41]. Автор пишет: «Алжир такая же Африка, как Тулон или Марсель, если не меньше, просто географический каламбур» [8. С. 132]. А.И. Дмитриев отмечает, что часть старого города Туниса «уже перестраивается, нередко вместо десятка живописных туземных домиков воздвигается одно безвкусное банальное здание в шесть этажей, и давит собой всех окружающих старичков» [8. С. 200]. Отношение русских путешественников к процессу колонизации варьируется от автора к автору; некоторые, например В.Л. Дедлов, не одобряли процесс модернизации, который лишает людей их свободы и прав. Он писал, что Каир - это новый «африканский Париж» [9. С. 264]. В своем травелоге автор критиковал европейскую цензуру, воздействуюшую на египетскую прессу, и неоднократно подчеркивал экономические интересы, которые преследует Запад на территориях Северной Африки. В.Л. Дедлов пишет: Арабские газеты задавлены двойной цензурой - правительства и всемогущих европейцев. Европейские издания: “The egyptian gazette”, “Le Phare d’Alexandrie” и “LeBosphoreegyptien” заняты или обличением гаремных дам, бьющих своих служанок, или взаимными перекорами. Читать эти перекоры и скучно, и глупо, особенно когда знаешь, что великие нации ссорятся вовсе не из-за того, кто меньше пьет, а из-за возможности грабить Египет, высасывая его кровь из суэцкой артерии [9. С. 266-267]. В.Л. Дедлов подчеркивал, что Каир является «больной столицей больной страны», в которой процент бедных людей очень высок, а насильно европеизированный народ выглядит безразличным, в то время как здания находятся в руинах: Каир великолепен, но в этом великолепии есть нечто напоминающее, что это - больная столица больной страны. Обилие нищих, с изуродованными членами и лицами, неистовый разврат, апатичные лица европеизированных египтян, англичане с видом урядников, нищета предместий, запустелые мечети, плохая ремонтировка великолепных дворцов, недостающие плиты широких тротуаров, зацветшая вода в роскошных бассейнах, из которых не приказано брать воду [9. С. 267]. Другие путешественники высказывались о колонизации стран Северной Африки более сдержанно, поскольку признают ее преимущества. Однако независимо от того, какую позицию в отношении колонизации отстаивали авторы, все они осуждали тот факт, что европейцы не склонны сохранять культуру местных народов: Вместе с полезной европейской цивилизацией, с каждым днем одерживающей новые победы во всех уголках земного шара, неразлучно идет и другая цивилизация, фальшивая и пустая, привившаяся между прочим и на древних берегах Нила. Это последняя цивилизация объявила кровавую войну всему, что оригинально... она ворвалась в частные дома и заменила резные баулы и ковровые диваны дешевыми европейскими комодами и кушетками; под ее влиянием мужчины бросают свои шелковые кафтаны и чеканенные кинжалы, а в женщинах вселяется зависть к парижским модам. Свисток локомотива, несущегося по полям и пустыням, как бы смеется над выносливостью верблюда и быстротой арабского коня [9. С. 21]. Больше всего русских путешественников поражало создание на территориях Северной Африки третьего пространства, не восточного, не западного, промежуточного пространства, объединяющего элементы Запада и Востока. Так, С.Я. Елпатьевский пишет о музыке, которая является «странной смесью Европы и Азии»: Гремит венский оркестр на моей европейской половине улицы. А напротив загораются фонари арабских и сирийский кафешантанов и несутся оттуда странные мелодии и чуждый гомон музыкальных инструментов и человеческих голосов, и все покрывает глухой задушенный звук: бум, бум, бум… [6. С. 19-20]. В.Л. Дедлов отмечал: Всю ночь по узким улицам бродят до полусмерти пьяные английские солдаты; бродят скучающие европейцы. Европа не отстает от Азии. Она завела множество кафешантанов. И тут гремит музыка, звенят рюмки и раздаются песни [9. С. 265-266]. О сильном влиянии, которое французская культура оказала также на Египет, вспоминает С.Я. Елпатьевский, обращающий внимание на обязательное изучение французского языка в каирских школах и на огромное количество французских книг в книжных магазинах. Он утверждал, что в лучших ресторанах слышен только французский, и пришел к выводу, что французский язык стал «языком и культурой всего высшего каирского и вообще египетского общества» [6. С. 27]. Таким образом, авторы-путешественники характеризуют Северную Африку как гибридное пространство1, где арабская идентичность и европейская культура переплетаются и сосуществуют. 1 Под гибридностью здесь понимаются результаты колониального господства на территориях покоренных стран, культура которых постепенно и частично смешивается с западными. Гибридность говорит о потере определенных культурных особенностей и создание новой, смешанной культуры. В своих травелогах они воспринимают страны Северной Африки как нечто фальшивое, искусственное и неестественное. Об этом свидетельствует частое использование множества существительных и прилагательных, связанных с эпитетом «фальшивый». В текстах можно встретить такие прилагательные, как «неестественный», «ненастоящий», «неоригинальный». Определение «подлинный» используется в текстах с целью подчеркнуть неизбежную самобытность арабских стран. Заключение Таким образом, имагологический метод исследования позволяет определить отношение русских путешественников к культуре стран Северной Африки. Тунис, Алжир и Египет представлены в произведениях авторов-путешественников как наследники великой культуры. Однако их ожидания почти никогда оправдываются: все они едут в северную Африку, чтобы увидеть загадочный Восток, но, приехав туда, они оказываются внутри нового Востока, который очень быстро и насильно модернизируется. Разрыв между их ожиданиями и реальным миром вызывает чувство разочарования и грусти, поскольку колонизация радикально меняет окружающий мир. Выясняется, что «чужой» Восток был поневоле осовременен Западом по европейскому образцу, став гибридом, своего рода культурной смесью арабского и европейского миров. Отдельно стоит отметить, что, несмотря на произошедшие в странах Северной Африки изменения, русские путешественники продолжали и продолжают применять западные стереотипы к арабскому народу. Это проявляется в тенденции к обобщению, созданию коллективного образа арабов, их карикатурному, преимущественно негативному описанию. Разных по своему социальному положению и профессиям путешественников объединяло следующее: авторы травелогов, несомненно, использовали западные стереотипы, чтобы представить себе другую реальность. Однако образы, возникающие в произведениях, свидетельствуют о том, что и Запад, и Восток попрежнему являются для них «другими». Они приходят к такому заключению в результате своих поездок и столкновения как с европейскими колонизаторами, так и колонизированными арабами на территории третьего гибридного пространства, которое воплощает Северная Африка в конце XIX - начале XX века.

Об авторах

Самиха Мулахи

Российский университет дружбы народов

Автор, ответственный за переписку.
Email: samihamoulahi@gmail.com

аспирант филологического факультута

Российская Федерация, 117198, Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 10, корп. 2

Список литературы