Том 23, № 4 (2021): Идентичность в политических конструкциях современности

Во вводной статье приглашенный редактор Л.А.Фадеева, автор многочисленных публикаций и ключевой соавтор фундаментальных энциклопедий, издаваемых РАН («Идентичность: Личность, общество, политика: энциклопедическое издание», 2017) и РАПН («Тенденции и проблемы развития российской политической науки в мировом контексте: традиция, рецепция и новация», 2018), представляющая ведущую в России научную школу (см: «Пермская политологическая школа: истоки, становление, специфика», 2019) по исследованиям идентичности и не в первый раз выступающая приглашенным редактором тематических номеров лучших российских политологических журналов по этой тематике (журнал «Политическая наука», 2020, № 4) представляет материалы номера, трактуя их сквозную тематику как политизацию неполитического через призму идентитарных процессов на макрорегиональном, региональном и национальном уровне.

Анализ дискуссий по различным аспектам эволюции современного государства, специфики посткоммунистических трансформаций позволяет судить о той роли, которую могут в ближайшей перспективе играть марксизм и традиция радикальной социалистической мысли в поисках выхода из кризиса, порожденного агонией неолиберального глобального миропорядка. В качестве исходного момента анализа были выбраны некоторые теоретические статьи, опубликованные во втором издании сборника «Коммунизм, антикоммунизм, русофобия в постсоветской России» (2-е изд., доп. / авт. кол.: П.П. Апрышко и др. М.: Мир философии, Алгоритм, 2021. 607 с.). Сравнительный анализ полемических работ отечественных ученых, политических теоретиков и философов с теми дискуссиями, которые вот уже не одно десятилетие ведутся их коллегами за рубежом, отчетливо свидетельствует, что сегодня ни одна из существующих идеологий, равно как и парадигм экономической и социально-политической теории, не могут претендовать на роль монопольного спасительного средства. Опыт последних десятилетий явно исключает саму возможность преобразования экономики и социума на основе некоей универсальной синтетической модели. В посткоммунистической России накал политических страстей, стимулирующий крайнюю поляризацию политических программ выхода из кризиса, также препятствует достижению согласия и поиску приемлемого для всех решения.

Новым и популярным, особенно среди молодежи, политическим направлением в России в последние годы стало либертарианство. Автор статьи ставит задачу определить, является ли либертарианство в России самостоятельным политическим движением или, скорее, направлением мысли и модным брендом, связанным с кризисом традиционных политических партий. Для этого проведен сравнительный анализ классических работ американских либертарианцев и программных документов Либертарианской партии России, а также проанализировано интервью лидеров Либертарианской партии, опубликованных в СМИ, преимущественно либеральной ориентации. Кроме того, для анализа использованы материалы нескольких интервью, взятых у представителей партии лично автором. Интервью были нацелены, прежде всего, на то, чтобы выяснить, как либертарианцы определяют свою политическую идентичность. Автор приходит к выводу, что политическая идентификация либертарианцев характеризуется тем, что предполагает максимально широкую интерпретацию свободы, личной и экономической. Либертарианцы считают, что такая свобода совместима с правом и законом и противоположна анархии. В то же время они избегают таких определений и норм, которые могли бы стеснить свободу как со стороны государства, так и со стороны ревнителей определенных ценностей и лозунгов, в том числе либеральных. Такой широкий подход затрудняет политическую идентификацию либертарианцев, но способствует их привлекательности в молодежной среде.

В статье анализируются идеологические предпочтения жителей Калининградской области сквозь призму их социально-экономического положения и особенностей политического поведения. Эмпирической базой исследования стали данные формализованного интервью (N = 977) в соответствии с половозрастной выборкой, репрезентирующей население в четырех геодемографических районах Калининградской области. С опорой на методологические положения диаграммы Д. Нолана в исследовании выделены идеологические типы согласно отношению респондентов к политической и экономической свободе. По итогам статистического анализа данных выявлено, что в целом жителям региона присуща высокая степень плюрализма по рассматриваемым вопросам. При этом существует некоторое превалирование идей государственного регулирования экономики и ценностей личной свободы. Анализируя социально-экономическое положение респондентов и присущие им идеологические установки, обнаружено, что ценности экономической свободы чаще разделяют молодежь, люди среднего возраста, жители, проживающие в Калининграде и имеющие более высокий уровень доходов. Среди людей пенсионного и предпенсионного возраста, жителей полупериферии Калининградской области, с более низким уровнем дохода превалируют идеи государственного регулирования экономики. Также выявлена взаимосвязь между идеологическими установками жителей региона и их политическим поведением. В частности, обнаружено, что наиболее активное участие в протестных акциях готовы принимать люди, разделяющие ценности политической и экономической свободы. В то же время каких-либо значительных связей между идеологическим типом респондентов и их электоральным поведением выявить не удалось.

В статье политика идентичности понимается как целенаправленный курс на форсирование и поддержание макрополитической идентичности. Авторы ссылаются и на традиционное понимание политики идентичности в качестве политического курса, ориентированного на защиту прав угнетенных (депривируемых) меньшинств. Объектом исследования являются европейские страны постсоветского пространства. На основе декларируемой в официальных выступлениях и подтвержденной в СМИ и учебниках истории позиции определяется доминирование международного (европейского) вектора политической идентичности. Авторы выделяют несколько этапов, определяющих алгоритм политики идентичности стран Балтии, Украины и Беларуси, приводят примеры того, что в современных условиях ссылка на ценностные ориентиры актуализирует классическое понимание политики идентичности, одновременно обостряя противостояние между странами, которые выбрали европейский вектор, и теми, кто колеблется или не имеет такого шанса.

Понятие идентичности является отражением происходящих сдвигов в политических теориях, демонстрируя включение в политическую рефлексию и политический анализ внешних параметров, ранее не попадавших в оптику собственно политических исследований. Акцент на социокультурной проблематике фиксирует не только отход от линейной нормативности политических теорий и прагматики, но и поиск объяснительных моделей современности, несводимых к институциональной детерминированности. Дискуссионность и многозначность понятия гражданской идентичности накладывается на необходимость интерпретации процессов построения гражданских общностей в независимых странах после распада СССР (на примере России и Армении), возможностей протестной и проектной идентичности. Методология статьи отталкивается от признания принципа несводимости к нормативному пониманию построения гражданской идентичности. Авторы выделяют причинные комплексы, предопределяющие построение гражданской идентичности, ими также освещаются различия в понимании и путях построения гражданских общностей, их ценностного центрирования в России и Армении. Определены общие черты гражданской идентичности: потребность в солидарных основаниях, снятии партикулярности, формировании образа будущего.

В статье анализируется политика памяти о Второй мировой войне (ВМВ) в социалистической Югославии и сравниваются соответствующие коммеморативные практики в постъюгославских республиках. В фокусе внимания находится область конструирования праздников и памятных дат, отражающих символические и ценностные ориентиры общества, а также траектории национально-государственного строительства. Процесс формирования государственного метанарратива в послевоенной Югославии был тесно связан с монополизацией коммунистами роли лидеров национально-освободительной войны, объединивших южнославянские народы в борьбе против немецко-фашистских захватчиков. Из истории сопротивления иностранным оккупантам и внутренним врагам властями были выведены государственные праздники и памятные дни, призванные легитимизировать и укрепить торжество нового социалистического порядка. Альтернативные югославские некоммунистические движения, прежде всего усташи и четники, способные составить конкуренцию на символическом поле, были объявлены классовыми врагами, реакционными элементами и коллаборантами. По мере нарастания дезинтеграционных процессов в социалистической Югославии были предприняты попытки ревизии ее идеологических установок и символического наследия. Однако, как показывает исследование, попытки ревизии итогов ВМВ стали скорее маргинальным явлением, а большинство постъюгославских государств, хоть и в деидеологизированном виде, но сохранили символические практики предыдущего периода.

В фокусе внимания проблема межпартийной конкуренции в странах Европы на фоне подъема ультраправых партий. Целью исследования служит проверка гипотезы о том, что в европейской политике 2010-х многие партии умеренного толка стали использовать повестку ультраправых, конкурируя с ними на одном поле. Также мы хотели проверить, насколько профиль ультраправых един для стран ЕС. Для достижения цели исследования были использованы базы данных о позиционировании партий MARPOR (Comparative Manifesto Project) и CHES (Chapel Hill Expert Survey). В ходе исследования было выявлено, что консолидированное семейство ультраправых имеется лишь в странах Северо-Западной Европы, в то время как в странах Центрально-Восточной Европы повестка ультраправых и менее консолидирована, и регионально неоднородна. Среди мейнстримных конкурентов ультраправых в Северо-Западной Европе при этом доминировали консерваторы, в Центрально-Восточной - различные партии, включая социал-демократов. Полученные выводы подтвердили положения ряда исследований о серьезном влиянии ультраправых на мейнстримную политику. Одновременно с этим они ставят под сомнение традиционный подход, приписывающий ультраправый профиль лишь ультраправым партиям и игнорирующий как региональные различия, так и фактор пространственной конкуренции.