Transforming the Party Identity of German Radical Right: In Search of Female Support

Full Text

Введение Правый поворот, выразившийся в широком распространении праворадикальных идей, в Германии нашел отражение в создании широкой сети праворадикальных организаций: от партий типа «Альтернативы для Германии» до низовых организаций типа ПЕГИДА и объединений идентитаристов. В кризисных условиях в Германии возникло внутренне разделенное движение, характеризующееся несогласованными стратегиями и отсутствием четкого лидерства. Принимая во внимание тот факт, что традиционные гендерные различия в участии в голосовании в последние десятилетия уменьшились во многих постиндустриальных странах1, следует обратить внимание на тенденцию, согласно которой все больше женщин отдают предпочтение праворадикальным организациям и партиям. Вследствие этого возникает вопрос, каким образом ведущая праворадикальная партия страны «Альтернатива для Германии» выстраивает отношения с женским электоратом и насколько их позиция по женскому вопросу соотносится с интересами низовых праворадикальных активисток. Правый поворот и женское участие в политике в контексте немецкой политической культуры Исследуя политическую культуру демократии, Габриэль Алмонд и Сидней Верба сформулировали категорию гражданской культуры, под которой понимается политическая активность граждан, достаточная для выражения собственных интересов и критики неэффективных решений власти, таким образом, являющаяся необходимым элементом существования гражданского общества. В рамках исследования они отмечали, что немцы характеризуются осознанием «важности политической жизни, местных властей и правительства, а также хорошо информированы о них. Множеством самых разнообразных способов они принимают участие в политической системе» [Алмонд, Верба 2020:411]. Еще одной важной чертой немецкой политической культуры является высокая степень ее прагматичности - «бесстрастно отрешенной, практичной и почти циничной установкой применительно к политической жизни» [Алмонд, Верба 2020:412]. Представляется, что по мере постепенного роста популярности праворадикальных идей в немецком обществе их носители вполне успешно стали претендовать на включение в гражданскую культуру Германии за счет инструментализации протестных настроений общества. Рост популярности праворадикальных партий, характерный для европейского пространства с 1980-х гг., долгое время не влиял на немецкую политическую жизнь. Помимо исторического опыта страны, усложняющего распространение праворадикальных идей в силу их стигматизации со стороны общественности и средств массовой информации из-за нацистского прошлого страны, важную роль сыграли и ключевые игроки на политической арене ФРГ. Дэвид Арт, размышляя о причинах неудачи праворадикальной партии Республиканцев, созданной в 1983 г., отмечал, что ключевым фактором для успешного существования праворадикальной партии становится отсутствие противодействия ей со стороны основных политических сил (выражающимся либо в сотрудничестве, либо в игнорировании), благодаря чему такая партия получает электоральную силу и легитимность, в дальнейшем превращаясь в постоянную силу в партийной системе [Art 2007:332]. Франк Дэкер также относил к причинам, затормозившим рост популярности новых правых в немецкой жизни, наличие элемента популизма в деятельности основных политических партий и СМИ Германии, а также отсутствие харизматических лидеров среди правых [Decker 2008:133]. Тем не менее финансовый кризис 2008 г. и неспособность основных политических акторов Европы справиться с его последствиями привели к росту популярности праворадикальных идей «даже в тех странах, которые, казалось бы, были к нему невосприимчивы» [Albertazzi, Mueller 2013:344]. Последовавший же за ним миграционный кризис только закрепил этот эффект. Решение Ангелы Меркель временно приостановить действие Дублинского соглашения способствовало тому, что миграционная проблема стала неотъемлемой частью политической повестки Германии. В результате «Альтернативе для Германии» (АдГ), праворадикальной партии, созданной в 2013 году как ответ на кризисные явления в стране, удалось занять успешные позиции и к своим вторым выборам в 2017 году стать третьей по численности партией в Бундестаге. Осознание значимости женщины в политической системе проделало долгий путь от понимания женщины как аполитичного существа к современному его пониманию. Так, Г. Алмонд и С. Верба еще в 1989 г. приходили к выводу о том, что «политические характеристики женщин воздействуют на то, каким образом семья выполняет свою функцию политической социализации», а также, что «проблемы семейной жизни, а также потребности женщин и детей более прямо и эффективно передаются в политию через политически открытую семью» [Алмонд, Верба 2020:440]. Современные исследователи сходятся во мнении, что, «используя такие традиционные формы политического участия, как лоббирование конституционных изменений, борьба за право голоса и избрание на выборные должности, а также менее традиционные методы, включая работу в организациях вне правительства и протесты против неравенства в государственном и частном секторах», женщинам удалось получить доступ к публичной сфере и улучшить качество своей жизни [Ford 2018:31]. Включение женской проблематики в партийную повестку становится необходимым залогом успеха на выборах, так как в современных условиях партии «добиваются наибольшего успеха, когда могут заявить, что могут повести за собой женщин-избирателей» [Campbell 2016:594]. Более того, широкое распространение «женской повестки» приводит к тому, что партийные элиты также сами часто заинтересованы в максимальной репрезентативности своих партийных списков, поэтому они сознательно выдвигают женщин в качестве кандидатов [Celis, Erzeel 2017]. ФРГ также является частью этого общего тренда. В начале XXI века доля женщин в Бундестаге значительно увеличилась, хотя при этом сохранялась ситуация, в которой женщины гораздо реже, чем мужчины, занимали отдельные руководящие должности, например, министров и председателей партий [Mckay 2004:76]. Инструментом расширения женского участия в немецкой политической жизни становится квотирование, которое добровольно было принято такими партиями, как ХДС, СДПГ, Левая и Союз 90/Зеленые. Расширение женского участия в политике привело к тому, что на выборах в Бундестаг 2013 г. количество избранных женщин составило 36%, на выборах 2017 г. - 31%, при том что показатель явки среди женщин на обоих выборах составил 32%[153]. Завоевание женских голосов становится для немецких партий необходимостью, поэтому даже консервативно ориентированные партии оказываются вынужденными включать в свою повестку женскую проблематику и задумываться о том, как привлечь на свою сторону женский электорат. В данных условиях можно говорить о том, что партийная идентичность правых радикалов значительно трансформировалась на современном этапе. Если в конце XX в. партии правого толка не могли добиться успеха, оставаясь представителями маргинальных националистических антимигрантских сил, то на современном этапе партийные правые в Германии превращаются в движение, выступающее за защиту идентичности и прав, в том числе женщин, что позволяет им влиться в демократическую культуру Германии. Это также позволяет правым радикалам претендовать на то, что все их действия обусловлены тем, что они являются частью гражданской культуры, с ее акцентом на активности граждан и их правом на критику и несогласие с политикой властей. «Альтернатива для Германии» в поисках женской поддержки Общий уровень разочарованности действиями правительства в кризисных ситуациях и активно пропагандируемая правыми силами угроза европейскому обществу со стороны мигрантов привели к тому, что уровень поддержки праворадикальных партий повысился не только со стороны мужчин, но и со стороны женщин. Несмотря на то что традиционный разрыв в голосовании между мужчинами и женщинами за правые партии в Европе сохраняется, «вопреки расхожему мнению, этот пробел кажется относительно небольшим (в электоральном выражении, самое большее, примерно 4-5%)»[154]. Нил Спирингс и Андрей Заслоув в своем исследовании отмечают, что более 40% голосов за правых популистов принадлежат женщинам. Женщины стали более активными в радикально-правых движениях, чем когда-либо прежде [Spierings, Zaslove 2015]. Исследование под руководством Карстена Виппермана 2016 г. показало, что наиболее важными проблемами для молодых женщин Германии являются равная оплата труда, равные возможности в профессиональной жизни, а также качественный и бесплатный уход за детьми[155]. Также команда исследователей пришла к выводу о том, что отсутствие справедливости в вопросе оплаты труда является основной причиной отказа от традиционных гендерных ролей для немецких женщин. В попытках расширить женский электорат правые партии ориентируются именно на эти женские интересы в политике и экономике. В русле этой тенденции АдГ в своей программе предлагает пересмотреть систему социального страхования и, создав более комфортные экономические условия для семей с детьми, «выразить как морально, так и материально признательность родителям за их труд»[156]. Основной целью для АдГ при этом становится «закрытие разрыва между желанием иметь детей, которое выражают 90 процентов молодых немцев, и низким коэффициентом рождаемости»[157]. Говоря о «женской повестке» АдГ в целом, следует отметить, что из 17 упоминаний женщин большая часть связана с вопросами материнства и защиты детства и вопросами, касающимися женской занятости (которую АдГ рассматривают в русле необходимости отказа от гендерных квот). Еще одним способом завоевать доверие женщин для АдГ становится эксплуатация страха перед мигрантами как источниками сексуального насилия. Женщинам настойчиво прививают идеи о том, что их безопасность находится под угрозой, когда мигрантам, особенно из мусульманских стран, разрешается пересекать границу. В условиях, когда немецкое правительство оказывается неспособным защитить простых немок от угроз со стороны мигрантов, АдГ называют себя «единственной партией в Германии, которая действительно борется за права женщин»[158] и призывает ужесточить миграционную политику. Исследуя визуальную репрезентацию мигрантов в риторике АдГ, Николь Дорр отмечает, что «профессиональное сочетание дискурсивных и визуальных риторических стратегий позволяет партии высмеивать, а также стыдить мусульманские меньшинства и осуждать их „инаковость“, а также присваивать феминистские и ЛГБТ-нормы гендерного равенства и сексуальной свободы» [Doerr 2021]. При этом в программе партии отдельное внимание уделяется вопросу о парандже, которая понимается как «религиозно-политический символ подчинения мусульманских женщин мужчинам, несовместимый с интеграцией и равноправием женщин и девушек, а также со свободным развитием личности»[159], и следовательно, должна быть запрещена, с тем чтобы мусульманским женщинам было легче существовать в немецком обществе. Любопытно, что тактикой правых радикалов в деле завоевания женской поддержки становится переопределение термина «феминизм». АдГ в своей программе указывает на то, что феминизм в современном обществе «неправильно понят»[160], а потому жертвами этого недопонимания становятся женщины, выбирающие путь матерей и домохозяек. Также АдГ призывает отказаться от «проекта “гендерного мейнстриминга”, подрывающего семейные ценности»[161]. Главной целью общества, по мнению АдГ, вновь должно стать реальное равенство мужчин и женщин. АдГ также стремится увеличить долю женских голосов, отдаваемых за партию, с помощью увеличения доли женщин, представляющих партию. «До того, как я присоединилась к партии, бесчисленное множество раз совершая покупки на рынке в моем родном городе, я не подходила к информационной стойке АдГ, потому что там были только мужчины. Как только появились женщины, я инстинктивно пошла к ним»[162], - заявляла депутат АдГ Николь Хехст. Такая партийная позиция соотносится с трендом, отмеченным исследователями, согласно которому некорректно продолжать считать праворадикальные партии исключительно «мужскими», так как эти партии представляют интересы женщин, хотя и придерживаются традиционных гендерных и антифеминистских позиций [Spierings, Zaslove 2017:839]. При этом, несмотря на то что среди первых лиц партии довольно часто встречаются яркие женщины, такие как бывшие лидеры партии Фрауке Петри и Алис Вайдель, или депутат Бундестага от АдГ Беатрис фон Шторх, новостная повестка партии большей частью формируется мужчинами. Привлечение женщин стало для АдГ важной составляющей на пути к тому, чтобы претендовать на роль «народной» партии. В целом можно говорить о том, что такая политика приносит определенные результаты: так, на выборах 2013 г. АдГ набрала в свою поддержку 3,6% женских голосов, а уже к выборам 2017 г. им удалось увеличить этот показатель до 9,2%[163]. Провозглашая себя главными защитниками женщин на политической арене Германии, АдГ ориентируется, прежде всего, на интересы «усредненной» женщины, стоящей на умеренно консервативных позициях. Праворадикальный женский активизм в сетях идентитаризма Современные праворадикальные партии пытаются найти подход к налаживанию отношений с женщинами, исходя из традиционных представлений о низкой политической активности женщин и их консервативной политической ориентации. Традиционно считалось, что женщины не стремятся поддерживать правые идеи «самостоятельно»; в исследованиях, посвященных правым, такие женщины, как правило, рассматривались как спутницы жизни правых радикалов, попавшие под их влияние. В последнее время такая точка зрения была подвергнута критике. Говоря о праворадикальных террористических группировках Германии, Барбара Манте отмечает, что положение женщин в таких организациях носит двойственный характер. С одной стороны, многие женщины-представительницы правых радикалов могут оказаться частью поддерживающей и стабилизирующей среды, часто вступая в отношения с мужчиной-активистом. С другой стороны, праворадикальные женщины также занимают лидирующие позиции на неонацистской сцене, несмотря на проблемы, существующие изнутри[164]. Примером вовлеченности немецких женщин в праворадикальную террористическую деятельность может служить пример правоэкстремистской террористической группировки «Национал-социалистическое подполье». Группировка начала свою деятельность в 1998 г. и была раскрыта в 2011 г. В ходе судебного процесса наибольшую заинтересованность в СМИ вызывал тот факт, что в ядро группы, помимо Уве Мундлоса и Уве Бенхардта, входила женщина - Беате Цшепе. Исследование, проведенное Ульрихом Овердиком, показало, что в ходе судебного процесса и освещения его в СМИ одним из основных вопросов являлось то, могла ли Беате Цшепе напрямую участвовать в серьезных преступлениях расистского характера, таких как убийства и нападения со взрывчатыми веществами, потому что ее недооценивали как женщину. Он также отмечает важность стереотипа о «мирных и аполитичных» женщинах, который выступал для организации в качестве «буржуазного фасада» для маскировки самой террористической деятельности[165]. 22 августа 2021 г. было принято судебное решение о виновности Цшепе и наказании ее пожизненным заключением без права досрочного освобождения. С начала XXI века женщины все больше вовлекаются в праворадикальные движения за счет интернета: создавались сайты сторонниц превосходства белой расы, сочувствующие подобным идеям женщины занимали свои определенные ниши в цифровом пространстве[166]. В условиях существования множества социальных сетей женщины получили больше возможностей быть вовлеченными в деятельность праворадикальных организаций и смогли стать важной частью нового праворадикального бренда. Мужская и женская поддержка праворадикальных партий объясняется одними и теми же причинами: нетерпимостью к иммигрантам, евроскептицизмом, позицией правого толка, низким уровнем образования и экономической незащищенностью [Mayer 2015:407]. Говоря о вовлеченности женщин Германии в праворадикальную повестку, исследование, проведенное в 2016 году, показало, что женщины значительно более склонны отдавать предпочтение правам коренных европейцев, чем мужчины, и немного более склонны сочувствовать взглядам новых правых [Zick, Krause, Kupper 2016]. Подспорьем для распространения праворадикальных идей выступают многочисленные случаи насилия по отношению к женщинам со стороны мигрантов, активно тиражируемые в СМИ и праворадикальными организациями, среди которых особо выделяется случай массовых нападений мигрантов на женщин, совершенных в канун нового 2016 г. в Кельне, вызвавший широкий общественный резонанс. Отсутствие реакции со стороны властей, угроза сексуального насилия вкупе с угрозой потери рабочих мест - все это заставляет немецких женщин обратить внимание на праворадикальную идеологию. В современном праворадикальном ландшафте Германии особого внимания заслуживает кампания #120db (#120децибел), которая стала реакцией на возросшее количество случаев насилия со стороны мигрантов в адрес немецких женщин и либеральное движение #MeToo. Основной целью этой кампании стало «инициирование беспристрастного движения, направленного на то, чтобы охватить весь опыт женщин, связанных с мигрантской преступностью, и сделать его достоянием общественности»[167]. Активистки движения активно критиковали бездействие правительства и говорили о том, что в противовес движению #MeToo, необходимо выступать с реальными действиями: митингами, демонстрациями, воздействием на политиков и СМИ, в случаях, когда насилие со стороны мигрантов замалчивается с их стороны. Несмотря на то, что сторонники #120db стремились выступать с профеминистских позиций, они были обвинены в том, что являются группой «белых ксенофобов и расистов, замаскировавшихся под феминисток»[168]. Анализ ресурсов Джулии Эбнер и Джейкоба Дейви, проведенный на материалах социальной сети Twitter, показал, что кампания, используя популярный хэштег #metoo, распространяла антиисламские идеи. Хэштег #120db также сочетался с хэштегами, используемыми в контексте кампаний по расширению прав и возможностей женщин, такими как #frauengegengewalt (#женщиныпротивнасилия). Примечательно, что, несмотря на акцент на правах женщин, около 67 процентов твитов с хэштегом # 120db были размещены мужскими аккаунтами [Ebner, Davey 2019:36]. В дальнейшем были раскрыты связи этой кампании с движением идентитаристов, группы правых, чьи действия направлены, прежде всего, на взаимодействие с молодежью и создание образа новых правых как интеллектуалов. Среди женщин, ставших рупорами #120db, следует особо выделить Франциску Берит, выступающую против «гендерной мафии» активистку, автора праворадикального блога «Радикальная женственность». Франциска также близка к движению Идентитаристов: в своих социальных сетях (на настоящий момент заблокированных) она часто репостила записи движения Идентитаристов и Мартина Селлнера, являющегося лидером австрийской ветки движения. Основное содержание блога сводилось к тому, что система партнерских отношений между мужчиной и женщиной, домашнее хозяйство и все общество в целом находятся в «ловушке феминизма»[169]. Еще одним важным посылом блога являлось сосредоточение на роли женщины как жены, домохозяйки и матери и необходимость защиты такой роли. Женщины «все больше и больше пытаются взять на себя роль мужчины в своем поведении и быстро понимают, что это невозможно»[170], - писала Франциска в блоге. Таким образом, «Радикальная женственность» должна была стать тем средством, которое поспособствует возвращению к гармоничному взаимоотношению мужчин и женщин и консервативному пониманию семьи. Среди активисток правых радикалов по частоте упоминания в интернете и социальных сетях стоит выделить также Паулу Винтерфельдт, активно продвигающую идеи «импорта насилия» со стороны «мультикультуралистов» в ходе митингов правых радикалов, и Алину фон Раухенек, продвигающую в своих социальных сетях идею о том, что современным немецким женщинам чужды «гендерное безумие и истерия феминизма»[171]. Следует отметить, что эти активистки также тесно связаны с движением Идентитаристов, активно приглашающим девушек на свои мероприятия. Рикарда Дрюке и Элизабет Клаус отдельно отмечают важность цели гендерного равенства для движения Идентитаристов в рамках их антимигрантской кампании [Drüeke, Klaus 2019: 95]. Специалистка по изучению правого экстремизма Хайке Радван также отмечает, что движение идентитаристов, используя «стереотипное представление о женщинах как о миролюбивых и аполитичных членах общества, активно стремится использовать их, чтобы придать своему движению безобидный имидж»[172]. Молодые женщины, придерживающиеся правых взглядов, получают большие возможности для выражения своих идей онлайн. Можно говорить о том, что в среде низового правого активизма женщины придерживаются весьма радикальных позиций. Они выступают за защиту женщин от угрозы насилия со стороны мигрантов, прежде всего исповедующих ислам, и за защиту Европы от внешних угроз. Сторонницы идей правых готовы защищать свои позиции не только в своих профилях в Инстаграме и Твиттере, но и выходить на улицы, что активно используется движением Идентитаристов, создающих прочные связи с такими женщинами. Придерживающиеся антимигрантских позиций идентитаристы, стоящие на более радикальных, чем АдГ, позициях также активно инструментализируют женскую поддержку, вовлекая женщин в свое движение. Выводы Рост праворадикальных настроений в обществе, подстегнутый финансовым и миграционным кризисами, способствовал возрастанию женской значимости в политической жизни. Праворадикальные партии, традиционно игнорировавшие женский вопрос и отводившие женщинам второстепенное значение в своих предвыборных обещаниях, были вынуждены пересмотреть свою повестку. Курс на защиту идентичности и прав, в том числе прав женщин, позволяет правым радикалам Германии инкорпорироваться в демократическую культуру Германии и претендовать стать частью гражданской культуры, тем самым получая полное право на критику политического курса страны. АдГ, будучи достаточно молодой партией, смогла быстро пересмотреть свои позиции касательно «женской повестки», что привело к росту ее популярности среди женского электората. В тактике АдГ по отношению к завоеванию женского интереса можно выделить следующие позиции: ориентация на социально-экономическую проблематику, волнующую женщин, рассмотрение мигрантской проблемы сквозь призму угрозы со стороны приезжающих мусульман по отношению к женщинам, защита интересов консервативно настроенных женщин, привлечение женщин в качестве главных лиц, отвечающих за повестку партии. Рассмотрев программу АдГ, можно заключить, что в целом она направлена на завоевание интереса среднестатистической женщины, что особенно касается социально-экономических мер и противодействия мигрантам как главным источникам насилия по отношению к женщинам. Актуализация вовлечения женщин в движение становится не только инструментальной, но и ценностной, позволяя АдГ стать полноправной частью политической культуры Германии, поддерживая основы европейской идентичности, к которым относятся права женщин. Главной нишей для низового женского активизма стало онлайн-пространство, в рамках которого женщины, даже крайне консервативных и ксенофобских взглядов, получили платформу для высказывания своих идей. Двумя основными проблемами для таких женщин являются распространение гендерной идеологии, расшатывающей традиционные устои семьи, и ислам, представляющий угрозу для женщин в силу своей патриархальной направленности. Несмотря на то что эти позиции вполне соотносятся с программными обещаниями АдГ, праворадикальные активистки прежде всего оказываются вовлеченными в сети движения Идентитаристов, которые также действуют в интернете и, не являясь легально существующей партией и не будучи скованными возможной реакцией со стороны общественности и политических оппонентов, способны более быстро реагировать на появление новых активисток в социальных сетях. Таким образом, идентитаристы, которые стремятся создать образ «новых интеллигентных правых», все больше в своей задаче преуспевают, поскольку поддержка со стороны женщин традиционно воспринимается как символ безобидности партии. Кроме того, низовые правые активистки часто призывают к радикальным мерам, в то время как АдГ стремится оставаться в рамках «обеленного» имиджа партии, защищающей интересы всего населения, а не отдельных его групп, чем может объясняться отсутствие закрепленных отношений между партией и активистками.

About the authors

Ekaterina S. Burmistrova

Author for correspondence.
Email: burmi-k@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-4418-8557

Assistant at Department of History and Archeology

References

Supplementary files