Том 24, № 2 (2024)

Цель статьи - обоснование влияния ресурсного фактора на дифференциацию ранних незападных обществ. Автор использовал обширный исторический и антропологический материал и аналитические средства классических и современных социологических теорий и делает вывод, что в научной литературе достаточность жизненных средств рассматривается как значимый фактор социогенеза. Однако направленность и механизм действия этого фактора интерпретируются по-разному в силу качественного различия тех обществ, которые оказываются в фокусе внимания исследователей. Увеличение количества жизненных средств могло сыграть стимулирующую роль в процессе усложнения социальной структуры обществ, уже располагающих относительно развитыми производящими технологиями, делавшими возможным институциональное закрепление права частной собственности на средства производства. Здесь рост богатства приводил к активизации обмена и, соответственно, возникновению социального неравенства и в конечном счете государства. Иначе процесс социальной дифференциации протекал в обществах, вынужденных существенно повышать эффективность экономики, но не располагавших ни развитыми производящими технологиями, ни возможностью их заимствования у соседей. Здесь рост населения, не подкрепленный повышением производительности труда, приводил к дефициту жизненных средств. Для его преодоления люди были вынуждены искать более эффективные формы организации труда, предполагающие вовлечение больших масс общинников в решение общехозяйственных задач, что наилучшим образом обеспечивала иерархически организованная социально-экономическая система с элементами принуждения и планирования. В некоторых местностях население осваивало технологии ирригационного земледелия, что еще более ускоряло социальную дифференциацию. В рамках новой социальной структуры родовые отношения до поры сохранялись, однако лишь как средство легитимации нового порядка. По мере укрепления вертикально-интегрированные отношения переставали нуждаться в оправдании - получали легитимацию и становились господствующими.

Последние десятилетия ознаменовались распространением воинской иррегулярности в условиях международных и внутренних конфликтов. Наиболее востребованной теоретической рамкой, позволяющей осмыслять природу и деятельность иррегулярных формирований, остается опубликованная в 1963 году «Теория партизана» Карла Шмитта. Автор актуализирует предложенные Шмиттом критерии принадлежности к партизанству и рассматривает воинскую иррегулярность как особый социальный феномен вне поддерживаемого государственными институтами социального порядка, потенциально угрожающий ему, несмотря на изначальное совпадение интересов. За криминализацией иррегулярного бойца, осуществляемой оккупантом в условиях международного конфликта, может следовать повторная криминализация со стороны порядка, восстановление которого он приближал. «Теория партизана» подразумевает подобное рассмотрение, но в должной мере его не раскрывает. В статье отмечена обратная зависимость внутренней политизации иррегулярного формирования по отношению к его внешней криминализации: оккупационный порядок игнорирует политические мотивы партизана, фокусируясь на используемых им криминальных методах вооруженной борьбы, и рассматривает его лишь как злостного нарушителя спокойствия, обезвреживание которого требует полицейских операций. С другой стороны, вчерашний герой может быть объявлен преступником той регулярностью, что ранее оказывала ему поддержку, если конвертирует высокую интенсивность своей политической вовлеченности в резкие требования в ее адрес. Хотя для партизана подобные инициативы станут продолжением борьбы на политическом фронте, они рискуют быть расценены как прямая угроза социальному порядку и потому подвергнуты уголовному преследованию. Соответственно, поощрение иррегулярной борьбы - эффективное средство борьбы с внешней агрессией в краткосрочной перспективе, но взрывоопасная, угрожающая социальному порядку мера в долгосрочной. Автор делает вывод о неразличимости политического и криминального в условиях полноценного гражданского конфликта, возникающей на фоне взаимной криминализации его участников и политизации используемых ими криминальных средств насилия, и приводит ряд исторических примеров криминально-политической амбивалентности иррегулярных формирований.

Стремительное вхождение искусственного интеллекта (далее - ИИ) во все сферы жизнедеятельности общества нуждается в фиксации происходящих изменений и системном социологическом изучении. Образование и наука - ключевые ресурсы, которые, с одной стороны, разрабатывают и совершенствуют технологии ИИ, а, с другой стороны, в полной мере испытывают на себе давление противоречий новых технологий. Для высшей школы и общества в целом важно понимать, как реагируют на новые возможности студенты, насколько они вовлечены во вхождение ИИ в их учебную деятельность, как оценивают свой опыт применения новых технологий. В статье представлены данные, показывающие, как российские студенты оценивают личный опыт использования моделей генеративного ИИ (нейросетей) в учебной деятельности, выделены наиболее востребованные функции ИИ и охарактеризована степень удовлетворенности этим взаимодействием. Статья основана на данных опроса студентов вузов России, проведенного в 2023-2024 годы (N = 52919). Опрос показал, что, несмотря на массовое увлечение цифровыми технологиями и использование нейросетей, студенты неоднозначно оценивают их применение в процессе обучения, причем к старшим курсам нарастает критическое и более взвешенное восприятие возможностей ИИ. Данные исследования позволяют сделать вывод, что использование моделей генеративного ИИ в образовательном процессе влечет за собой принятие комплекса решений по непосредственному регулированию применения этих моделей, этическим вопросам, пересмотру форм самостоятельной работы студентов, в том числе итоговых и тестовых заданий, а также диктует необходимость поиска конструктивных подходов к внедрению ИИ для повышения качества образования и совершенствования работы высшей школы. Кроме того, ИИ ставит перед высшей школой задачу формирования и развития у студентов критической оценки результатов взаимодействия человека и нейросети, понимания ограничений и возможностей генерируемой информации, а также допустимых форматов ее использования в научной и учебной работе.

С момента начала эпохи реформ и политики открытости в Китае прошло уже более сорока лет, и миллионы крестьян переселились в города. Именно урбанизации и ускоренная индустриализация обеспечили экономическую мощь современного Китая. Социально-экономическое развитие невозможно без расширения городов и роста их населения, поэтому до последнего времени города были центрами наращивания человеческого капитала и формировали потенциал экономического роста во всех странах мира. Однако урбанизация имеет и негативные последствия - она ведет к оттоку трудовых ресурсов из сельских регионов, создавая тем самым угрозу для их социального развития. Осознавая эту угрозу, китайское правительство взяло курс на реализацию урбанизации нового типа - при одновременном возрождении сельских территорий. Казалось бы, две эти национальные стратегии противоположны по своим задачам: первая стратегия направлена на развитие городов и улучшение условий жизни в них, вторая - на совершенствование инфраструктуры сел и деревень. Однако в действительности обе стратегии имеют единую цель - продвижение модели социально-экономической модернизации с выраженной китайской спецификой, которая требует достижения социального баланса между городом и селом. Цель статьи - обозначить принципиальные социальные, управленческие и экономические особенности политики новой урбанизации в Китае как двуединой стратегии, предполагающей одновременное развитие городских и сельских территорий. Данная стратегия - урбанизации нового типа - призвана решить ряд возникших ранее проблем внутренней миграции, обусловленных тем, что крестьяне, не сумевшие наладить свою жизнь в городе, не могут вернуться в деревню по целому ряду причин, в том числе потому, что не могут вернуть себе выплаты, полагающиеся сельским жителям. Местные власти городов и сел борются за увеличение численности населения на своих территориях, что приводит к конфликтам и неэффективному управлению на местах. Во многих случаях наблюдается явное несовпадение интересов общества и административных органов, реализующих социально-экономическую политику в регионах. Решение перечисленных проблем позволит обеспечить устойчивое сельско-городское развитие за счет одновременного улучшения условий жизни в селах и городах, тем самым гарантируя социальную стабильность в стране.

С момента своего рождения СМИ оказывали огромное воздействие на массы, и это воздействие лишь стало более видимым в современном информационном обществе, особенно учитывая быстрое развитие технологий и социальных сетей. После короткого теоретического обзора концептуальных оснований своего исследования авторы приводят результаты разведывательного социологического опроса, проведенного в двух государственных университетах Республики Сербской. Опрос был призван выявить студенческие оценки манипулятивного потенциала СМИ в целом и применительно к медийной репрезентации российско-украинского конфликта в частности. В выборку были отобраны только студенты социальных и гуманитарных специальностей (представляющие самые разные профили в этих двух профессиональных областях), поскольку содержание обучения и по определению наличие специализированных знаний по рассматриваемой проблематике (благодаря программе курсов и требованиям к будущим профессиональным компетенциям) делают их «экспертами» в оценке медийных практик. Опрос был проведен в онлайн-формате, что позволило не только широко распространить ссылку на анкету, но и получить обратную связь от респондентов. Эмпирические данные подтвердили, что СМИ оказывают значительное воздействие на установки и ценности аудитории, включая самые молодые поколения, представленные в данном случае студенческой молодежью. Поскольку российско-украинский конфликт длится уже более двух лет, опрос выявил устойчивые социальные представления о нем, а не мнения, основанные исключительно на медийных оценках, или спонтанные эмоциональные реакции, неизбежные сразу после начала конфликта. Авторы сосредоточились на вопросах, считают ли студенты, что СМИ (в целом или конкретные компании) склонны к искаженным репрезентациям событий, и какие медийные каналы студенты предпочитают использовать для получения искомой информации. Авторы подчеркивают необходимость объективных репортажей о кризисных ситуациях, в число которых входят и различные конфликты. Любая кризисная ситуация - вызов для СМИ с той точки зрения, что ему необходимо соблюдать этические стандарты под давлением своих владельцев и политических сил. В статье представлены студенческие оценки причин искаженных медийных репрезентаций, включая темы, которые СМИ склонны описывать достаточно объективно.

По материалам фокус-групповых бесед со студентами четырех российских университетов авторы описывают психоэмоциональное состояние и социальное положение студенческой молодежи, круг беспокоящих ее проблем, планы на будущее, приоритетные стратегии взаимодействия со сверстниками и отношение студенчества к таким мировоззренческим чертам, как свободомыслие и неординарность мышления, толерантность к своеобразию окружающих и следование собственным взглядам, мотивированность и целеустремленность. Исследование показало, что под влиянием актуальной медийной повестки (прежде всего в Интернете) в студенческой среде доминируют эмоции тревоги, беззащитности и неопределенности, тогда как традиционные СМИ практически не вызывают интереса у участников фокус-групп. Большинство информантов не смотрят телевизор, в том числе по идейным причинам. Психологическое состояние молодежи в значительной степени формируется поступающей из СМИ информацией, которой молодые люди не доверяют однозначно и многократно перепроверяют. Для студентов, оканчивающих университет и сталкивающихся с большим объемом учебной работы, основной источник беспокойства - страх перед неизвестным будущим, неопределенность в выборе карьеры и жизненных целей, в том числе с учетом сложной геополитической обстановки. Уникальными чертами своего поколения российские студенты считают внутреннюю свободу и широту взглядов, постоянное саморазвитие и стремление к самореализации, сочетание индивидуализма и эмпатии, а также постоянную включенность в коммуникацию с друзьями посредством социальных медиа. Среди негативных черт современной молодежи информанты называли некоторую инфантильность и неготовность принимать ответственные решения. В числе наиболее тревожащих и болезненных для современной молодежи социальных проблем российского общества студенты отметили социальное неравенство, обусловленное, имущественным различием, а разнообразие мнений и жизненных стратегий они воспринимают спокойно.

Актуализация проблемы религиозности молодежи и характер ее научной интерпретации на примере студенчества, представителей поколения Z (центениалы, Gen Z), обусловили выбор проблематики статьи. Ее цель - охарактеризовать свойственные центениалам установки и оценки разных феноменов религиозного характера, которые воспроизводятся в молодежной среде, а также в интерпретации знаний о ней. Теоретической основой анализа послужили идеи социального конструкционизма, помогающие понять, как молодежь принимает участие в создании такого социального конструкта, как религия. В статье обобщены результаты социологического исследования представлений о религии у студенческой молодежи крупного регионального вуза - Уфимского государственного нефтяного технического университета (Республика Башкортостан). В опросе приняли участие студенты, рожденные после 1995 года, в возрасте от 18 до 26 лет (N = 1900); была использована анкета с закрытыми вопросами, нарративное интервью и фокус-группа со студентами направления «Восточное регионоведение». По результатам опроса были охарактеризованы молодежные представления о религии, соблюдение религиозных традиций и практик, их распространение в региональном сообществе, истоки религиозных настроений и установок современной молодежи, воспроизводимые и конструируемые в соответствующих сообществах. Автор отмечает отсутствие единства в разных аспектах отношения к религии, что свидетельствует о размытости и эклектичности религиозных представлений у поколения Z. Несмотря на то, что студенты декларируют самые разные проявления религиозности, просматривается взаимосвязь религии с бытийным представлением о мире независимо от характера вероисповедания. Образы сакрального выходят за контуры представлений студенческой молодежи о религиозном мировоззрении, что обусловлено способом конструирования знаний о реальности и потребностью индивида в сакрализации знания. Компаративистский анализ конструирования образа сакрального мусульманскими и православными центениалами показал региональную специфику - мусульмане более религиозны; преимущественно религиозная традиция транслируется из поколения в поколение мусульманской частью Gen Z, и, наоборот, конструируется православными студентами в контексте доступных социальных трендов. Однако сохраняется общая тенденция - религиозная идентичность верующего не основывается жестко на определенной традиции, а конструируется при помощи доступного ему знания и изменяется при получении нового, что является характерной чертой поколения Z.

Даже самым «невооруженным» глазом сложно не заметить все большее распространение татуировок в российском обществе (вне каких-либо поколенческих, гендерных, профессиональных и социальных границ), что делает татуирование важным объектом социологического анализа и требует прочерчивания его предметного поля, поскольку татуировка - древний социальный феномен и давно попала в фокус междисциплинарного интереса (историков, антропологов, философов, искусствоведов, культурологов и др.). В статье тезисно обозначено данное предметное поле, которое включает в себя несколько тематических блоков. Во-первых, это причины популяризации татуирования в социальной истории последних столетий: результаты колониальной эпохи; интерес к другим культурам; «маркировка» субкультур; расширение перечисленных «нишевых» причин популярности татуировки за пределы определенных социальных/профессиональных групп и субкультур (массовое распространение тату в современном потребительской культуре). Во-вторых, концептуальные основания социологического изучения функционально-символических особенностей татуирования: «критическая теория»; концепции субкультур; модели идентичности; гендерный подход в русле исследований идентичности; социологические теории тела. Специфику социологического анализа тату определяет фокус на ее функциях в заданном социальном контексте, который задает массовая потребительская культура информационного общества и отчасти субкультурные и «элитарно»-референтные группы. В-третьих, возможности эмпирического изучения татуирования вне социально-антропологического (историко-визуального или семиотико-символического) поля - с точки зрения сложившихся социальных представлений. В распоряжении социолога есть два основных методических инструмента: массовые репрезентативные опросы и полуформализованные (экспертные в широком смысле слова) интервью. В статье представлены результаты общероссийского опроса, проведенного ВЦИОМ в 2019 году, и разведывательного онлайн-анкетирования, дополненного полуформализованными интервью и показавшего выраженную тенденцию социальной «нормализации» татуирования в российском обществе - как широко распространенного и нейтрально воспринимаемого способа (эстетико-декоративного) самовыражения.

Актуальность проблематики статьи обусловлена необходимостью поиска путей консолидации и объединения полицентричного, полинационального и поликультурного российского общества в контексте новейших вызовов современности. Автор опирается на комплексный теоретико-методологический аппарат, включающий теорию социальной идентичности (Г. Тэджфел и Дж.Ч. Тернер), концепции «самости» (Дж. Мид) и «кризиса личности» (Э. Эриксон), феноменологический подход (А. Шюц) и теорию культурной травмы (Дж. Александер). В статье предложена четырехуровневая структура социальной идентичности, которая объединяет индивидуальный, групповой, государственный и глобальный (мировой) уровни, и на каждом обозначены отдельные типы социальной идентичности. Так, на индивидуальном уровне раскрыты свойства субъективной и объективной идентичностей; на групповом - региональной, культурной, национальной, языковой, религиозной, профессиональной и социально-классовой; на государственном - государственно-гражданской, исторической, территориальной и политической; на глобальном - постсоветской, азиатской, европейской и космополитической. Предложены эмпирические инструменты выявления аффилиативной составляющей социальной идентичности на индивидуальном, групповом, государственном и глобальном (мировом) уровнях. Обоснована актуальность поиска ответов на исследовательские вопросы о российской идентичности в целом, социокультурных различиях жителей России и других стран, территориальных особенностях России как государства и его континентальной принадлежности, влиянии Запада и Востока на российскую культуру, а также о воздействии глобальной открытости и «текучей современности» (З. Бауман) на социальную идентичность россиян. Рассмотрен механизм проявления в обществе «триггеров» трансформации социальной идентичности, которые первоначально возникают как на индивидуальном уровне, так и на глобальном - в зависимости от контекста и социального источника. Автор полагает, что изучение социокультурного ядра российской идентичности в условиях крайнего динамизма и нелинейности социальных процессов, затрагивающих ключевые сферы жизнедеятельности общества, будет способствовать разработке стратегии улучшения социального благосостояния и поиску эффективных способов консолидации российского общества с учетом его полицентричности и поликультурности.

Цифровая сингулярность, позиционируемая комплексом сенсационных, иногда парадоксальных коллабораций и инновационных сущностей, выступает этапом генерации нового цивилизационного уклада, находящегося сегодня за пределами человеческого понимания. Современное поколение становится строителем и интегратором цифровых технологий шестого уклада, возникающих в связке метавселенной и Web 4.0. В условиях политических рисков, постпандемийного восстановления, санкционного давления, торговых и информационных войн, нарастания уровня киберугроз, внутренней космополитизации в векторе многополярного мира решающее значение для страны имеет лидерство в освоении киберпространства наряду с гармоничным развитием информационного общества. Безусловно, в современных реалиях требуется фундаментально новый подход к развитию социально- экономического пространства и обеспечению суверенитета принимаемых решений. Цель исследования - выявление причин поляризации общества в его сетевом и цифровом сегментах и принципов национальной доверенной среды метавселенной в свете модификации социально-экономического пространства. Авторы провели исследование восприятия прорывных инноваций и результатов информационно-цифровой революции: были опрошены 21348 жителей ряда регионов Северо-Кавказского и Южного федеральных округов. Результатом стала матрица поляризации информационного общества и концепция его цифровой трансформации под воздействием рекурсивности и генеративности интенсивно дополняющих и сменяющих друг друга новшеств. Стратегический ориентир концепции - метавселенная в парадигме тесной связи экономического развития и социального регулирования за счет интеграции цифрового пространства и физического мира с позиции уникальных возможностей информационно-коммуникационного взаимодействия в единой доверенной среде на базе высокотехнологичных решений эпохи Web 4.0. В новых реалиях цифровая трансформация общественного строя неизбежна: диссонанс в восприятии информационным обществом прорывных инноваций и результатов информационно-цифровой революции свидетельствуют о неотвратимости грядущих перемен.