Речевые акты и русский текстопорождающий дискурс

Полный текст

Введение

Проблема соотношения дискурса, речевого акта и высказывания является для русистики весьма актуальной в силу ее скрытой турбулентности. Несмотря на активное использование данных понятий в современных лингвистических исследованиях, их корреляция остается до конца не выясненной. Это объясняется их сложным генезисом в процессе формировании текстопорождающего дискурса как коммуникативного события (Van Dijk, 1981; Van Dijk, Kintsch, 1983). Дело в том, что дискурс, понимаемый как коммуникативное событие, представляет собой сложное единство языковой формы, значения и действия, то есть коммуникативно значимого события (когнитивного субстрата текстопорождения) и речемыслительного акта (см.: Hirvonen, Wiklund, 2021: 309). Однако в таком определении имеется в виду не речевой, а коммуникативный акт. К сожалению, эти смежные понятия нередко подменяют друг друга, хотя для эффективного анализа текста в свете когнитивной лингвопоэтики их следует различать. Задача, разумеется, непростая, поскольку и то, и другое характеризуется многопрофильной природой. Основополагающим трудом в данной области является теория речевых актов Дж. Остина, в которой разъясняется сущность речевого действия с позиций аналитической философии и закладываются основы лингвопрагматики (Остин, 1999). Плодотворное развитие его идей для интерпретации косвенных речевых актов осуществляется в трудах Дж.Р. Серля (Серль, 1986), а для понимания механизмов самовыражения в работе М. Витека (Witek, 2021). В современной русистике к решению данной проблемы вплотную подошли Л.С. Гуревич, предпринявшая попытку выявить соотношение коммуникативных и речевых актов (Гуревич, 2007), Е.В. Милосердова, плодотворно рассмотревшая прагматику речевого общения¹, И.С. Шевченко, доказавшая перспективность исследования природы речевых актов в проекции когнитивно-прагматической теории дискурса (Шевченко, 2007).

Научная новизна нашего исследования определяется комплексным подходом к выявлению генетических и функциональных взаимосвязей дискурса, речевого акта и высказывания. Цель исследования – показать кросс-корреляцию речевых актов и высказываний с дискурсивно-когнитивными механизмами их порождения, позволяющую интерпретировать их функционально-генетическую соотнесенность.

Методы и материалы

Для достижения поставленной цели используется коммуникативносинергетическая методология, направленная на перевод горизонтального (линейного) контекста речевого произведения в контекст вертикальный (нелинейный). Для практической реализации данной методологической установки наиболее эффективными являются следующие используемые нами методы и приемы: а) метод дискурсивного анализа текста с элементами лингвистической герменевтики; б) метод интент-анализа с приемами лингвокультурной интерпретации; метод направлен на реконструкцию в порождающем высказывания акте авторского замысла. Выявление подтекстового смысла (см.: Chang, 2020: 3) осуществляется через экспликацию скрытых когнитивно-прагматических маркеров в конкретной дискурсивной ситуации. Используется также познавательный инструментарий смежных наук, расширяющий горизонты изыскательского сканирования смыслопорождающих истоков коммуникативно-речевой деятельности² (Гуревич, 2007; Зимняя, 2001; Кибрик, 1992; Клюев, 2002). В качестве материала исследования были взяты словарные дефиниции из толковых словарей русского языка³, в частности из лексикографического труда В.Ю. Меликяна⁴, а также высказывания, извлеченные из Национального корпуса русского языка⁵.

Результаты

В результате аналитического осмысления имплицированной в художественных текстах коммуникативно-речевой деятельности установлена взаимосвязь речевых и коммуникативных актов в их отношении к высказыванию.

Первые как динамические единицы, обладающие интегральной природой (сочетанием вербального и ментального начала), отражают дискурсивную ситуацию и прагматические установки коммуникантов.

Вторые (коммуникативные акты) представляют сложные психолингвальные процессы, продуцируемые различными интерлокутивными силами с доминирующими в них прагматическими факторами.

Доказано, что в состав коммуникативного акта входят высказывания и речевые акты. Коррелятом коммуникативно-речевой деятельности выступает дискурс, порождаемый обоюдным участием формально-речевых и смыслопорождающих механизмов, гармонизирующих ментальные и речевые акты.

Выявленные свойства всех компонентов коммуникативно-речевой деятельности подтверждаются ретроспективным анализом фразеосхем и устойчивых моделей экспрессивных устойчивых фраз русского языка.

Обсуждение

Статус дискурса в коммуникативно-речевой деятельности

Дискурс, базируясь на веками накопленном опыте языкового общения, содержит в себе поток языковых представлений в составе речевой деятельности (ср.: Tiittula, 1993; Stubbs, 1983; Geißner, 1981). Иначе говоря, настраиваясь на порождение текста, коммуникант опирается на ранее сформированные вербальные представления: а) в раннем детстве на сингармонию слуховых и моторных образов; б) со школьного возраста еще и на зрительные образы слов. Выстраивая в уме коммуникативно значимое событие с помощью единиц мыслекода (Пинкер, 2004: 45–71), коммуниканты одновременно находят соответствующие им словесные образы (см.: Alefirenko, Nurtazina, 2018: 17–18) в их триедином регистре: слуховом, моторном и визуально-буквенном (словно видят написанное). Достаточно лаконично эту мысль выразила В.Е. Чернявская: дискурс – это «языковой коррелят крайней степени коммуникативно-языковой деятельности, сознания человека и практики»⁶. Разделяя эту точку зрения, мы все же считаем более корректным говорить о дискурсе как о психологическом плане коммуникативно-речевой деятельности (акте) коммуникантов, сопряженной с различными внеязыковыми факторами.

Коммуникативно-речевой акт – это сложный как в языковом, так и в процесс, в котором взаимодействуют различные иллокутивные силы, где прагматическая составляющая является в дискурсии доминантой⁷. Под иллокутивной силой понимается прагматический эффект от гармонизации цели субъекта, порождающего высказывание, и пресуппозиции, включающей в себя вербальный и ситуативный контекст. Характер таких контекстов обусловливается интенциями субъекта, порождающего высказывание.

Основным назначением коммуникативно-речевого акта является «не просто механическое построение звуков, а конструирование смысла» (Серль, 1986: 151). На его сущность указывает определение коммуникативный к слову акт (лат. communicare – ‘делать общим, связывать, общаться’ + act – ‘действие’). Опираясь на серлевские дефиниции, можно заключить, что коммуникативно-речевой акт представляет собой синергийное сочетание ментально-психической и речевой деятельности (см.: Mei, 2019: 50; Прозоров, 2021: 126). Первая (ментально-психическая) с помощью языка кодирует и декодирует смысловое содержание авторских интенций. В ментально-психической деятельности сопряжены: а) ментальные акты – мыслительные процессы коммуниканта в момент его локутивной готовности производить высказывание; б) психическая деятельность, ведущая поиск адекватных способов отражения коммуникативно значимого события в сознании общающихся. Вторая (речевая) деятельность производит речевые акты – функциональные единицы речевого общения, которые воплощают целенаправленное речевое действие (см.: Ballmer, Brennstuhl, 1981; Geißner, 1981). В русле подобных размышлений Л.В. Боргер называет речевой акт (РА) «элементарной единицей речи», получающей выражение в общении с помощью языковых средств» (Боргер, 2004: 7). Внимание обращается на бинарность речевого акта, который: а) отражает коммуникативную ситуацию; б) прагматические установки общающихся (Алефиренко, Чумак-Жунь, 2008). Признаки речевого акта раскрываются в следующей дефиниции: 1) это единица общения; 2) обладающая динамичностью; 3) конструируемая языковыми средствами. Эффективность РА обусловливается адекватностью идентификации адресатом коммуникативных намерений адресанта (см.: Григорьева, 2007).

Итак, речевой акт предстает как минимальная единица речевой деятельности (ее процесс и результат), отдельный акт речи, в нормальных случаях представляет собой диалогический процесс порождения текста. Этот процесс зиждется на неразрывном единстве говорения и слухового восприятия (понимания смыслового содержания) производимого текста. Здесь уместно провести параллель с определением Р.О. Якобсона устной формы речевого акта как «совокупности говорения, слушания, восприятия и понимания» (Якобсон, 1985). Признанная модель речевого общения Р.О. Якобсона и всей Пражской функциональной школы развивается в теории речевых актов Дж. Остина. Согласно концепции британского лингвофилософа (Остин, 1999), структура речевого акта состоит из следующих фаз проявления РД: локуции (акта порождения высказывания), иллокуции (прагматического компонента смыслового содержания высказывания, отражающего коммуникативную цель производящего высказывания субъекта) и перлокуции (речевого воздействия). В таком трехуровневом представлении РА выделены базовые механизмы осуществления коммуникативно-прагматического действия. В русле концепции московской психолингвистической школы речевая деятельность определяется как предметный, активный, мотивированный и целенаправленный процесс передачи мысли, оформленной посредством языка (Леонтьев, 2007; Зимняя, 2001). Состоит она из речевых актов, основными свойствами которых являются: а) намеренность субъекта речи что-либо сообщить, выразить или побудить; б) целеустремленность высказывания (намерение сообщить что-либо); в) конвенциональность (условность).

Из вышеизложенного можно заключить, что произвести РА – значит выстроить высказывание (см.: Жирова, 2020: 85), осуществить референцию (отнесение высказывание к предмету мысли) и предикацию (отнесение содержания данного предмета мысли к действительности). Такая речемыслительная когерентность позволяет: а) соотнести высказывание с подлинными реалиями; б) придать высказыванию целенаправленность; в) вызвать у адресата соответствующую реакцию – то, что служит; г) созданию целостности дискурса.

Все это хорошо представлено в стихотворении И.А. Бунина «В жарком золоте заката Пирамиды», где «Вдоль по Нилу, на утеху иностранцам, / Шелком в воду светят парусные лодки / И бежит луксорский белый пароход». Автор всматривается в сиреневые дали: «там, на юге, / На нубийском диком юге, – мутны, знойны / И все так же миру чужды, заповедны, / Как при Хуфу, при Камбизе… Я привез / Лук оттуда и колчан зелено-медный, / Щит из кожи бегемота, дротик стройный, / Мех пантеры, сеть заржавленной кольчуги, / Но какая мне в них надобность – вопрос».

Автор объективирует РА в высказывания, одновременно соотносит их с целенаправленным воспроизведением египетских реалий (пустынный нубийский юг – пустыня между Нилом и горной грядой Этбай; при Хуфу– сыне фараона Снофру; с именем Камбиза, старшего сына Кира II Великого, связана эпоха персидского господства в Египте). Такого рода дискурсивная предикация, связанная с переживаниями автора, не может не вызывать соответствующий эмоциональный отклик и читателей. Налицо включение РА в событийный дискурс стихотворения.

Итак, средством воплощения РА является высказывание. Через высказывания РА как потенциальная единица коммуникативно-речевой деятельности формирует дискурс. В данном контексте различаются потенциальное и реальное высказывание. Первое является категорией психологии речи. Возникает оно на этапе внутреннего программирования как основание для производства речевого высказывания (см.: Леонтьев, 2007). Согласно концепции А.А. Леонтьева, первоначальным стимулом порождения высказывания служит мотив, вызывающий коммуникативное намерение, на базе которого возникает формируемый внутренней речью замысел, когда происходит выделение темы, предмета высказывания, и ремы (здесь оформляется понимание того, что конкретно предполагается сказать о данном предмете мысли). После установления связи между пресуппозицией (~ темой) и целевой установкой (~ ремой) включаются процессы предикации и номинации, осуществляющие формирование реального речевого высказывания. Речемыслительным механизмом его порождения служит дискурс. Его предназначение: установить смысловые связи между актами предикации и номинации, необходимые для формирования дискурсивной модели (~ структурной схемы) высказывания.

При этом высказывание не покидает пределы дискурсии. Оно остается одним из важных компонентов ее продукта – дискурса, а сам РА обретает статус коммуникативно-речевого образования. Будучи включенным в дискурс или в один из его фрагментов, высказывание становится их интегральной составляющей (рисунок).

Коммуникативно-речевая деятельность и дискурс

Как показывает рисунок, коммуникативно-речевая деятельность – психолингвальный феномен, который, совмещая акт порождения и акт восприятия высказывания, выполняет сложные интерлокутивные функции. В данном определении содержится квинтэссенция интеллектуальной активности человека, отмечается ее интегральная (вербально-ментальная) природа.

Речевые акты как целенаправленные действия, которые осуществляются по принятым в данной лингвокультуре принципам общения, являются средствами воплощения коммуникативно-речевой деятельности. В соответствии с теорией Дж. Остина, РА выступают не столько единицами речевого общения, сколько единицами речевого поведения (Остин, 1999). В РА заложены возможности и способности к общению. Его сущность в потенциально представленной информации о том, как именно возможно интерактивное взаимодействие коммуникантов, исходя из знаний, намерений и ментальных установок субъекта, намеревающегося произвести высказывание (Франк, 1999; о прагматике дискурсии см.: Gruber, 1996). РА – единица, которая через высказывание участвует в дискурсии, то есть формирует текстопорождающий дискурс.

Итак, речевые акты (действия речепорождения, осуществляющие пропозицию (референцию и предикацию), действия, воплощающие авторские интенции) являются конституентами коммуникативно-речевой деятельности, которая, кроме РА, включает еще и механизмы вербализации мысли. В силу этого коммуникативно-речевая деятельность служит платформой для «взаимодействия отправителя и получателя, в основе которого лежит сообщение» (Почепцов, 1986: 84). Из этого можно заключить, что коммуниканты, совершая коммуникативно-речевые акты, одновременно выполняют и акты речевые (ср.: Клюев, 2002). Эта мысль уточняется А.Е. Кибриком, полагающим, что речевой акт как «дискретно выделяемый такт дискурса» являются одним из компонентов коммуникативного акта. Другими его компонентами, по мнению автора, являются: а) дискурс; б) коммуникативная (внешняя) ситуация, определяющая тему общения; в) конситуация (предметное окружение участников речевой коммуникации) (см.: Кибрик, 1992: 289). Для адекватного понимания данного суждения следует расставить акценты в плане соотношения КА и РА, поскольку от этого зависит их корреляции с дискурсом. Можно считать установленным, что РА является конструктивной единицей дискурса (см.: Шевченко, 2007: 69), который сам оказывается составляющим коммуникативного акта. Это объясняется диалектической сущностью КА, его диаметрально противоположными и вместе с тем взаимосвязанными ипостасями. Одна из них обращена к коммуникативной ситуации, вторая – к коммуникативному событию (когнитивному субстрату дискурса).

В данном контексте важно адекватно понимать, благодаря чему РА становится «дискретно выделяемым тактом дискурса». Полагаем, благодаря тем единицам, которые речевым актом порождаются. Такими единицами, как уже было отмечено, являются высказывания. Однако, чтобы согласиться с этим суждением, необходимо уяснить, что понимается под высказыванием, поскольку данное понятие в теории речевых актов и в учении об организации связной речи получило амбивалентное истолкование. Такая неоднозначность феномена высказывания обусловливается его соотнесенностью и с речевым актом, и с его дериватом – речевым произведением (высказанной словами мысли). В коммуникативно-речевой проекции основной синтаксической единицей является высказывание – речевой коррелят предложения, конструкта с абстрактным, безличностным, типовым значением. Высказывание же обладает ситуативным, личностным смысловым содержанием. Нередко высказываниями называют фрагменты речевого потока. Поскольку же речевые акты, как мы ранее определили, являются единицами речевого общения, их алогично отождествлять с фрагментами, на которые членится речевой поток, то есть с сегментными единицами речевого построения. Если сформулировать эту мысль проще, то в парадигме когнитивной лингвопоэтики высказывание не является исключительно коррелятом воспроизведенного предложения, так как оно зачастую оказывается больше предложения. Дело в том, что при формировании связной речи происходит смысловое развертывание высказывания не в отдельное предложение, а в цепь предложений, сочетающихся в едином денотативном пространстве. Так, в стихотворении Н. Гумилева «Египет» смысловое содержание высказывания развертывается в строфу, отображающую целую дискурсивную ситуацию в несобытийном ракурсе: «Сфинкс улегся на страже святыни / И с улыбкой глядит с высоты, / Ожидая гостей из пустыни, / О которых не ведаешь ты».

Культурема «Египет» содержит различные языковые образы, которые предстают перед нами «Как картинка из книжки старинной, Услаждавшей… вечера» поэта. Реализуется она речевыми актами, состоящими из сложных многоступенчатых действий (локуции, иллокуции и перлокуции), целенаправленно производимых поэтом с целью не только эмоционально, но и интеллектуально воздействовать на адресата. Создавая таким способом единое с читателем денотативное пространство, автор отбирает в своем лексиконе индивидуально-авторские средства выражения своих интенций (см.: Witek, 2021: 326): настроений, чувств, оценок и личностного отношения к коммуникативному событию.

Итак, процесс порождения высказывания (см.: Чумак-Жунь, 2017: 56) является сложной речемыслительной деятельностью, одновременно активизирующей ментальный и языковой код в их постоянном взаимообусловленном переплетении.

Заключение

Речевой акт, являясь элементарной единицей речевого общения, отражает коммуникативную ситуацию и прагматические установки участников общения. Дальнейшее исследование речевых актов позволит проникнуть в их категориальные признаки как единиц общения, обладающих динамичностью и конструируемых не только эксплицитными, но и имплицитными языковыми средствами.

Речевой акт не следует отождествлять с физическим речением, от которого он отличается своей интегральной природой: сочетанием вербального и ментального начала. В этом его категориальная специфика: как психолингвальная единица речевой акт – потенциальная единица речевой коммуникации. В нем заложены возможность и способность к общению.

Речевые акты – это речевые действия. Этим речевые акты отличаются от коммуникативных актов, которые состоят из взаимодействия отправителя и получателя. Совершая коммуникативные акты, одновременно выполняются и акты речевые. Тем самым речевые акты посредством высказываний оказываются связанными с дискурсом, выступая его моделирующими звеньями. Произвести РА – значит, фактуально выстроить высказывание, осуществить предикацию: соотнести высказывание с действительностью, придать ему целенаправленность, вызвать у адресата соответствующую реакцию. Из процессуальной природы речевого акта следует, что средством его воплощения служит высказывание.

Углубленное исследование структуры речевого акта (трех фаз речевой деятельности: локуции – акта производства высказывания, иллокуции, выражающей прагматические цели высказывания, и перлокуции – акта воздействия) позволит показать тонкие грани функционально-генетического соприкосновения всех составляющих коммуникативно-речевой деятельности.

Дискурс – коррелят коммуникативно-речевой деятельности: сложного психолингвального процесса, продуцируемого различными интерлокутивными силами с доминирующими в них прагматическими факторами. Его элементами являются высказывания и речевые акты. Их рассмотрение сквозь призму текстопорождающей функции дискурса открывает путь к осмыслению когерентности формально-речевых и смыслопорождающих механизмов, служащих гармонизации ментальных и речевых актов.

Глобальной перспективой исследования является создание когнитивно-прагматической теории речемыслительной деятельности.

 

^{1 Милосердова Е.В. Прагматика речевого общения : учебное пособие. Тамбов : ТГУ имени Г.Р. Державина, 2001. 122 с.}

^{2 Милосердова Е.В. Прагматика речевого общения…}

^{3 Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб. : Норинт, 1998. 1536 с.; Толковый словарь русского языка / под ред. Д.В. Дмитриева. М. : Астрель ; АСТ, 2003.}

^{4 Меликян В.Ю. Словарь экспрессивных устойчивых фраз русского языка. Фразеосхемы и устойчивые модели. М. : Флинта, 2016. 1348 с.}

^{5 Национальный корпус русского языка. URL : https://ruscorpora.ru/ (дата обращения : 15.07.2022).}

^{6 Чернявская В.Е. Лингвистика текста. Лингвистика дискурса : учебное пособие. М. : Флинта ; Наука, 2014. С. 34.}

^{7 Милосердова Е.В. Прагматика речевого общения…}

Об авторах

Саид Ахмед Мохамед Абдельхамид

Айн-Шамский университет

Email: said_abdelhameed@alsun.asu.edu.eg
ORCID iD: 0000-0002-8363-3326

кандидат филологических наук, преподаватель кафедры русского языка, факультет иностранных языков «Аль-Альсун»

Арабская Республика Египет, 11566, Каир, Аббасия, ул. Аль Халифа Аль Мамун

Николай Федорович Алефиренко

Белгородский государственный национальный исследовательский университет

Email: alefirenko@bsu.edu.ru
ORCID iD: 0000-0002-4083-4486

доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры русского языка и русской литературы

Российская Федерация, 308015, Белгород, ул. Победы, д. 85

Ирина Ивановна Чумак-Жунь

Белгородский государственный национальный исследовательский университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: chumak@bsu.edu.ru
ORCID iD: 0000-0001-6790-1418

доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой русского языка и русской литературы

Российская Федерация, 308015, Белгород, ул. Победы, д. 85

Список литературы

Дополнительные файлы