Культурно-историческая обусловленность модификации фразеологизмов с буквенным компонентом в русском языке

Полный текст

Введение

Традиционная фразеологическая проблема – изучение лексического состава фразеологических единиц (ФЕ) – сейчас, в эпоху доминирования лингвокультурологического направления в языкознании, проводится под новым углом зрения. Слова-компоненты ФЕ соотносятся с кодами культуры, то есть с источниками, «которые лежат в основе тропеического осмысления языковых сущностей, представляя собой „подоснову“ культурной интерпретации явленного в языковой оболочке языкового образа» (Телия, Дорошенко, 2010: 10). Внимание ученых сосредоточено в основном на компонентах, связанных с отражением во фразеологии знаний о естественно-природных реалиях и предметах материальной культуры (Левченко, 2005: 156–315; «Вода» в славянской фразеологии.., 2013; Маркова, 2017; Ковшова, 2015, 2021; Prostor in čаs.., 2016; Tarasova, Kormiltseva, 2016; Daulet et al., 2018; Soldatkina et al., 2019; Renchin, 2020; Alshynbaeva et al., 2021). В этих работах идет речь о передаваемых из поколения в поколение знаниях, которыми обладают так называемые простые люди. Элитарная культура, культура интеллигентской прослойки в лингвистических исследованиях остается в стороне. К исключениям можно отнести фразеологический словарь, где предусмотрено специальное обозначение принадлежности общающихся к элитной лингвокультуре (Алефиренко, Золотых, 2008: 15).

В связи со сказанным особенный интерес вызывают компоненты ФЕ – названия букв, отражающие сложную диалектику взаимоотношений между крестьянской (простонародной) и элитарной культурами, отличия которых могут нивелироваться в определенную эпоху, в определенных сферах (ср. широкое распространение письменности во времена Владимира и Ярослава, безграмотность крестьян в период крепостного права и поголовное приобщение к образованию в последнее столетие). Обращение к данной группе ФЕ стимулируется также исключительной значимостью алфавита в мировоззрении народов, подчеркиваемой в научной литературе, где он рассматривается как модель концепта МИР (Степанов, Проскурин, 1993: 73–99), и своеобразным социальным заказом – активизацией публикаций о сакральном смысле букв в любительской лингвистике (Полиниченко, 2011).

Важность изучения ФЕ с компонентами – названиями букв очевидна и в свете поставленной задачи по уточнению и расширению историко-этимологического описания русских идиом (Мокиенко, 2010: 227). Как известно, русская азбука изменялась в ходе истории. Вышли из обихода некоторые буквы, а в языке – и их имена, сохраняющиеся, однако, в устойчивых выражениях и требующие комментариев для современных носителей русского языка. Поэтому неудивительно, что в поле зрения ученых попали прежде всего ФЕ с архаичным буквенным компонентом (Барандеев, 1993; Будейко, 2009; Кочеткова, 2001; Минакова, 2018). Сразу заметим, что общее количество проанализированных ФЕ не превышает двух десятков, в то время как в словарях насчитывается 112 ФЕ с буквенным компонентом (включая гипероним буква). Число увеличивается в 4 раза, если обратиться к ФЕ, в которых нашел отражение графический код.

В статьях об алфавитных ФЕ объясняются имена вышедших из употребления букв и устанавливается мотивация актуального значения ФЕ (Фомина, Яроцкая, 2004).

Вне зоны явного внимания остаются интра- и экстралингвистические факторы бытования ФЕ с буквенным компонентом в русском языке, хотя другие группы идиом анализировались в этом ключе. Можно вспомнить популярный пример модернизации оборота на всех парусах – на всех парах, стимулированной техническим прогрессом (см. в словаре и здесь же литературу, из новейших публикаций – Дронов, 2018: 72–81).

Цель исследования – показать определяющую роль культурно-исторического фактора в становлении и дальнейшем развитии ФЕ с буквенным компонентом в русском языке на фоне действия других факторов, приводящих к количественно-качественным изменениям в данной микросистеме.

Методы и материалы

Фактическим материалом исследования послужили тексты Национального корпуса русского языка (НКРЯ); данные 32 словарей; составленная авторами картотека из 450 единиц, включающая записи спонтанной речи, отрывки интернет-изданий и кинотеку, в которой собраны фрагменты 27 диалогов из российских фильмов последних четырех лет.

При обработке исследуемого материала использованы описательный и историко-этимологический методы, приемы контекстологического, семантического и структурного анализа. Для ФЕ, восходящих к конкретным текстам, применялся метод двойной аппликации (Дядечко, 2002: 146).

Результаты

Исследование привело к следующим результатам:

• подтвердилось предположение о том, что фразеологическая модификация, если под ней понимать обновление лексического состава ФЕ, распространяется на более широкий круг несвободных словосочетаний;
• фразеологическая модификация, протекающая под влиянием взаимодействующих между собой собственно языковым (системно-структурным) и внешним (экстралингвистическим) факторов, в анализируемой группе ФЕ характеризуется явным доминированием последнего, позволяющего установить с определенной мерой точности хронологию появления новообразования;
• существенную роль в модификации ФЕ с буквенным компонентом играет субъективный фактор, связанный с лингвокреативной деятельностью носителей русского языка, с художественным творчеством;
• результатом модификации ФЕ с буквенным компонентом является появление как их новых узуальных вариантов, так и новых самостоятельных ФЕ, в том числе теряющих преемственную связь со своим прототипом;
• обнаружилась неожиданно высокая витальность ФЕ с архаичным компонентом, вызванная: 1) сопротивлением русского языкового сознания утрате имени буквы – своего рода микрокосма; 2) речевой инерцией; 3) субъективным фактором, который нередко обретает формы культурно-политических предпочтений.

Обсуждение

Для динамики ФЕ с буквенным компонентом особенное значение имеют традиционность и реформаторство в письменности – одном из бесспорных интеллектуальных достижений человечества, изначально ориентированном на соответствие запросам меняющегося общества. Русская письменность, унаследовавшая кирилло-мефодиевскую традицию, претерпела несколько известных реформ, касавшихся количества букв, их наименований и функций. Нельзя также не учитывать тот факт, что носители русского языка издавна находятся в контакте с представителями иной лингвокультуры, а значит, более или менее знакомы с их письменностью.

В периоды графической стабильности модификация ФЕ с буквенным компонентом подчиняется общим правилам, связанным с воздействием языковой системы и поисками новых средств обозначения носителями языка, как в новом обороте буквочка в буквочку, который демонстрирует развитие вариантности у ФЕ буква в букву.

Примером действия разных факторов может служит модель стоять + N₅, которая встречается в двух ФЕ стоять (ходить, смотреть) фертом и стоять (ставить) покоем. Они содержат основанные на мнемотехническом принципе обозначения имена изначально старославянских, а затем и русских букв, воспринимаемых как архаичные.

Такой принцип стал меняться на фонетический со второй половины XIX века – в период распространения в России звукового метода обучения чтению. Закономерно было бы ожидать, что модификация ФЕ с выходящими из употребления именами букв осуществлялась посредством лексической субституции.

Однако первая ФЕ, употребляемая для описания поведения человека, используется в прежнем виде, причем более или менее активно. Поисковый запрос в НКРЯ выдал 25 контекстов из литературы последнего столетия, включая относительно недавние: Рядом с ним стоял фертом некто Дройне [Айтуар Абусеитов, 2005]¹. Отсутствие замены буквенного компонента объясняется тем, что второе – метафорическое – значение слова ферт, синонимичное словам франт, щеголь, возникло, как и значение ФЕ, на основе зрительного восприятия, сближая свободное значение с фразеологически связанным.

Модификация ФЕ стоять фертом шла по линии конкретизации образа: …устроил руки свои фертом и в этом положении как будто посмеивается над всеми громами и молниями [Салтыков-Щедрин, 1858–1862]; Подъезжает лодка, в ней стоит Xлынов без сюртука, руки фертом [А. Островский, 1869]. Дальнейшая конкретизация привела к появлению варианта ФЕ локти фертом: …локти – фертом, носами в носы, выгнув спины, прицеливались друг в друга… [Андрей Белый, 1930]; Папа оттопыривает локти «фертом», вставив ладони в карманы короткого пиджака [В. Скворцов, 2001].

Второй оборот стоять (ставить и т. п.) покоем со значением ‘стоять (ставить) в виде буквы П’ подвергся ожидаемой замене компонента с расширением с помощью гиперонима не позднее 10-х гг. ХХ в. и сейчас активно используется: …по обеим сторонам двух длинных столов, расставленных буквой П… [Ал. Алтаев, 1914]; …в просторной белой комнате …стояли буквой «П» массивные добротные столы… [Сергей Самсонов, 2010]. Эта замена приводит к разрушению устойчивых связей между глагольной и именной частями словосочетания: их совместная встречаемость обусловлена малым количеством глаголов помещения объекта какой-либо геометрической фигурой в определенном месте.

Новый способ обозначения, однако, не вытеснил старый – с помощью ФЕ: В зале стояли покоем столы с отличными холодными закусками [Куприн, 1932]; …десятиэтажный дом, поставленный покоем в сторону проезжей части [Дьяконов, 1995].

В появившейся в прошлом веке модели «буквой + гипоним», указывающей на расположение предметов или их форму, используются, естественно, современные названия букв русского алфавита: загнутый буквой «г» гвоздик [Бару, 2015]; …три фонаря «летучая мышь», поставленных буквой «Т» [Артем Анфиногенов, 1982]. Однако и здесь есть исключения, когда в роли переменного компонента выступает старинное имя буквы, причем не зафиксированное в составе ФЕ в других контекстах: Гости чинно расселись за столами, поставленными буквой «твердо»… [Пьецух, 2000]. Интересно, что перечень переменных компонентов ограничен. Он включает имена только тех русских и латинских букв, в начертании которых используются перпендикулярные линии, образующие простейшие комбинации: Г, Л (в упрощенном написании), П, Т, Х, V.

Модификацией анализируемой развернутой (глагольной) модели следует признать ФЕ стоять (согнуться) буквой зю, где последний компонент принадлежит к несуществующей азбуке, отсылающий, однако, к именам двух букв греческого алфавита «мю» и «ню», широко используемых в математике, физике, химии. Данное выражение, как считается, вошло в речевой обиход в 70–80-е гг. ХХ в., для чего давно сложились благоприятные условия: в это время продолжалась массовая подготовка научно-инженерных кадров и сохранялся глубокий общественный интерес к естественным дисциплинам, о чем свидетельствовали высокие конкурсы на соответствующие специальности. В статье А.В. Зеленина (2005) ФЕ приводится в форме буква «зю», хотя почти во всех примерах автора и в современном употреблении ФЕ имеет трехкомпонентную структуру и относится к глагольным: Там ваш Лорд <кот> на крыше буквой зю стоит. Именная ФЕ как самостоятельная единица со значением ‘учитель математики’ появляется позже.

Попутно отметим, не отрицая возможности стимулирующего воздействия киноискусства, излишнюю прямолинейность версии о том, что «своему рождению „буква зю‟ обязана... фильмам о Зорро» (Зеленин, 2005: 79). Нельзя не учитывать направление фразообразовательного процесса и мотивацию абсолютного большинства ФЕ с буквенным компонентом, в основе которой лежит зрительный образ. При мысленном воссоздании знака, начерченного киногероем шпагой, исчезает так необходимое при воспроизведении/восприятии ФЕ чувство – переживание неестественности, невозможности (нереальная буква – нереальная поза). Придать человеческому телу, если присесть и наклониться вперед, форму, напоминающую латинскую букву Z, можно, в отличие от русской З, соотнесенность с которой в сознании носителей русского языка косвенно подтверждается началом записи-рисунка «ЗЮ», подаренного Г.А. Зюганову в 2009 г. Выбор именно девятой буквы русского алфавита может быть также аргументирован тем, что она более других похожа на фигуру человека (вспомним детскую песенку о «кривой рожице» и «огуречике» как его изображении) и что исконно русские корни с сочетанием мягкого согласного «з» и гласного «у» единичны. Среди слов с такими корнями популярна весьма экспрессивная в силу своего звукоподражательного характера лексема зюзя, входящая в состав ФЕ пьян, как зюзя, в зюзю пьяный.

Примером острого реагирования на изменения в культурно-исторической обстановке является ФЕ от А до Я, в основе образного переосмысления которой лежит такой экстралингвистический фактор, как занимаемое в алфавите место.

Ее прототип – интернациональная ФЕ греческого происхождения от альфы до омеги, производная от библеизма альфа и омега: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец… Первый и Последний» (Апокалипсис, 1, 8–10). В данном отрывке речь идет о Боге-отце, далее в этом новозаветном тексте – в гл. 21, с. 6 и гл. 22, с. 13 – и позднее в церковной литературе альфой и омегой именуется Иисус Христос, см. также в русском азбуковнике XVI в.: «алфа и ɷ, начало и конец… первым азбучным словом прообразует Христа, а последним словцем, еже есть ɷ, являет Христа…». Судя по материалам словарей, только в XVIII в. ФЕ закрепляется в своем светском истолковании.

В средние века, после христианизации восточнославянских земель, входит в обиход и производное выражение, представленное в славяно-русском переводе Хроники Георгия Амартола: «(и начатъ прізывати сущимъ) ɷ(т) алфы и послѣдьствоующе даже и до ɷта…». Несомненно, речь идет не о букве «отъ», не занимающей конечной позиции в славянской азбуке, а о последней букве греческого алфавита. Об этом свидетельствуют и греческое происхождение протографа, и сам контекст (усилительная частица даже и), и традиция написания выражения альфа и омега: ученые отмечали, что первая буква в нем всегда обозначалась полным именем, а последняя – только курсивной буквой, объясняя это поздним появлением наименования «о-мега», «о большое» (Степанов, Проскурин, 1993: 79).

На русской почве конструкция от… до… вначале заполняется старо-/ церковнославянскими именами букв. В наиболее ранней фиксации в НКРЯ она предстает уже как сформировавшаяся ФЕ со значением ‘полностью, все без исключения, во всех подробностях’ (в словарях этого периода отсутствует): «Стоит только обратиться к ним <дворникам>, чтоб узнать в подробности историю житья-бытья всякого жильца, например, какого он поведения, есть ли у него деньги… они расскажут вам все от аза до ижицы» [Жихарев, 1806–1809].

Исходная ФЕ, однако, не вытесняется всецело, продолжая употребляться в том же значении: Она… сама старалась поглубже вдуматься во все подробности странновещательства Фомушки… наконец, додумалась от альфы до омеги... [Крестовский, 1867], – и сохраняется в современной речевой практике. Ср., казалось бы, неожиданную поправку в диалоге: «Может, ты невнимательно читал?» – «Внимательно. Я читаю внимательно. От „а“ до „ять“». – «От „альфы“ до „омеги“», – сказал он [Анчаров, 1989].

Параллельно и, как свидетельствуют примеры, активно в 50–70-е гг. ХІХ в. функционирует интернациональная ФЕ от А до Z, которая восходит к той же греческой модели и характеризует речь образованных слоев. Сейчас ФЕ, утратив коннотацию элитарности, используется в основном для обозначения заграничных реалий, как в названии справочного онлайн-издания о зарубежных рок-группах.

Почва для возникновения ФЕ с современными именами русских букв была подготовлена М.В. Ломоносовым в его «Российской грамматике», где он приводит русскую азбуку с тридцатью общеупотребительными буквами от А до Ѣ, Ю, Я, исключив все дублеты (Ломоносов, 1755: 41–42). Возможно, авторитет ученого сказался на самом раннем из фразоупотреблений: <Начальник приисков> показал мне от «а» до «я» все производство промывки... [М. Бестужев, 1857].

В течение более полутора веков, в том числе и в период смены алфавитного именника, в лексикографической практике и, что симптоматично, в образовательной сфере при неизменном начале завершающая часть русской азбуки варьировалась. Так, традиционно – фитой и ижицей – заканчивался алфавит в самоучителе и в разошедшемся в многочисленных переизданиях букваре. В опубликованном в это же время пособии была опущена ижица, а ее место занимал Й. В советское время буква Я тоже не сразу заняла свою нынешнюю позицию: после нее следовал Й или Ь, Ы, Й, Ъ, как в букваре, где последние буквы давались только в их строчной разновидности, что подчеркивало их невозможность находиться в абсолютном начале русских слов. Это обстоятельство, а также крайняя малочисленность слов на фиту и ижицу стало решающим в закреплении ФЕ в форме от А до Я.

Продолжающееся использование ФЕ от аза до ижицы объясняется в одних случаях речевой инерцией: …я чуть не заревел белугой, хоть и знал, что ты врешь от «а» до «ижицы» [Лавренев, 1925], – в других – политическими причинами, неприятием всего, что связано с большевиками, включая и орфографическую реформу: «…и очень мучительны, верно, были ему молодые люди, окружавшие жену и находившиеся с ней в разных стадиях любовной близости, от аза до ижицы» [Набоков, 1935–1937].

Модернизованная ФЕ, популярная в современной речи, может получать и дополнительное значение ‘обо всех/всем, расположив их в алфавитном порядке’: Болезни от А до Я; Кто есть кто от А до Я; Институт от А до Я и др. Данное значение реализуется и в окказиональных образованиях: Названия цветов, от Абрикоса до Янтаря. Ср. также: Наша пресса пестрит обсценной лексикой от А-А до ЯЯ.

Субъективными причинами – стремлением к экспрессивизации речи, установкой на языковую игру – объясняется вариант с включением в ФЕ несуществующей буквы, вносящей сему ‘настолько тщательно и/или в таком объеме, что и вообразить невозможно’: В далеком, наверное, 2015 году… строили дом в 11 этажей. Делали все коммуникации. Но в основном электрическую часть от А до Зю; Изделия из стеклопластика. Вывески и буквы: воплотим в жизнь любой символ, от А до Зю.

Новые исторические условия, когда стали необычайно актуальными вопросы самоиндентификации народов на постсоветском пространстве, стимулировали обсуждение традиций в разных сферах, в том числе и в письменности. Предметом общественных дебатов в России стала буква Ё, возведенная в ранг символов самобытности русской нации. Она была узаконена в русском алфавите благодаря реформе 1917–1918 гг. (до тех пор отсутствовала в азбуках учебников), однако ее употребление объявлялось необязательным, что свело до минимума ее использование в литературе, исключая ту, которая предназначалась дошкольникам и ученикам младших классов; более того, даже в словарях слова, начинающиеся с Ё, размещались вперемешку со словами на Е. Повышенное внимание к имеющейся только в русском алфавите букве привело к ее использованию в названиях фирм, мероприятий и т. п., а также в трансформе от А до Ё. В журнале для детей «Трамвай» такое название имеет рассказ об уроках «Ё программы», начинающийся с примечательного обращения «Здравствуй, дружЁк!»

Привлекательность замены последнего компонента общеязыковой ФЕ на Ё для взрослой аудитории кроется еще и в том, что эта буква пишется в начале известных эвфемизмов. Такая субституция имеет ярко выраженную рекламную направленность, сравн. в названиях книг и статей: От «а» до «ё»: история кроссовера на ту самую букву; Мобильный тренинг: от А до Ё.

Почти одновременно, впрочем сначала с оговоркой, входит в обиход ФЕ с такой же заменой, в новых условиях призванной восстановить образность, которой лишился базовый оборот в результате реформы 1917–1918 гг., когда из алфавита было исключено «и десятеричное»: При такой странной необязательности можно и не ехать, но все-таки нужно поставить точки над «i» или, по-русски говоря, над «е» [Аксенов, 1997]; Расставить точки над i, или вернее над ё, патриотичнее: зачем нам это нерусское i? [М. Чулаки, 2002]. В наше время ФЕ ставить (поставить/расставить) все точки над Ё используется весьма активно, хотя изображение буквы по-прежнему во многих случаях не соответствует исходному смыслу устойчивого выражения: Чтоб сразу, как говорится, все точки над «е»… Интим входит в твои служебные обязанности [Берсенева, 2005]; Можем пригубить по последней. Расставим все точки над Ё [Вл. Кузнецов, 2013]; – Довольно, друзья! – мужчина гордо выпрямился. – Пора расставить все точки над Ё. …Не на всякую затычку бочка сыщется. Заметим, что отсутствие точек над буквами объясняется полиграфическими причинами.

Что касается использования базовой ФЕ в первоначальном виде в послереформенный период, то оно связано, как и в случае с оборотом от аза до ижицы, с речевой инерцией или резко негативным отношением к любым изменениям в это время. И наоборот, форма ФЕ «пострадала», по-видимому, именно потому, что приверженцы большевистских преобразований, ввиду наличия «i» в дореформенной русской азбуке, усматривали в его написании одну из примет эпохи самодержавия (сравн.: оборот от А до Z не русифицировался). Новый графический облик идиомы настолько закрепился в обиходе, что сейчас в учебной литературе несоответствие внешней и внутренней формы непременно разъясняется.

Несколько комичным выглядит такое несоответствие в 80-е гг. ХХ в., когда все в школе изучали один из европейских языков с письменностью на основе латиницы, при перепечатке дореволюционного произведения, где указывался источник идиомы: Но он терпел полнейшее фиаско, когда дело шло о различных «обличениях», где уже приходилось волей-неволей говорить прямо и ставить точки над «и», как говорят французы [Шеллер-Михайлов, 1871]. Справедливости ради надо признать, что в те же годы весьма активно использовалось первоначальное написание последнего компонента ФЕ, например: В пятницу надо звонить Ларисе и ставить точки над i [Тарковский, 1982]; Пришло время поставить точки над i. Секретарь парторганизации… для Ивана, да и для всех нас человек не чужой [Халфина, 1986]. Ср. также обыгрывание ставшей привычной формы ФЕ: Он совсем не стремится ставить точки над и – недаром в русском языке нет и с точкой [Нина Воронель, 1975–2003]; Лучше сразу поставить все точки над «Й», объяснить ей, почему были приняты подобные меры (форум, 2008).

Модификация затронула и относительно недавно возникшую ФЕ с буквенным компонентом поколение Х. С одной стороны, эта ФЕ вошла в круг обозначений поколений (вспомним интернациональное крылатое выражение потерянное поколение, актуализированное в нашу ковидную эпоху); с другой – стала началом ряда научных понятий в теории поколений: поколение Х, поколение Y, поколение Z, поколение Альфа – фразеологических номинаций, легко детерминологизировавшихся во многих языках, например: Алло, поколение «зет», прикурить не найдется?

В русском языке модель была использована в названии романа В. Пелевина «Generation „П“» (1999 г.), где последнее слово является графическим эквивалентом буквы греческого алфавита, более известной в своем строчном варианте, благодаря изучаемому в школе математическому обозначению постоянной. Однако не число «пи» повлияло на такое ее прочтение, а имя английского P, потому что обычная расшифровка буквы – «Пепси» (Pepsi), приведшая, кстати сказать, к появлению еще одного эптонима – поколение «пепси».

Как видим, возникновение новой ФЕ поколение «П» полностью определяется культурным (в узком смысле) фактором.

Заключение

Модификация как закономерный процесс в развитии устойчивых выражений с неоднословной структурой, протекающий под воздействием объективных и субъективных факторов, в исследуемой группе ФЕ с компонентами – названиями букв отличается высокой степенью привязки к тем или иным культурно-историческим событиям в жизни российского общества.

Закономерная системная замена архаичной лексики в анализируемых ФЕ определяется следующими объективными причинами: 1) христианизацией и распространением письменности (от альфы до омеги – от аза до ижицы); 2) контактами с европейскими народами (от аза до ижицы – от А до Z); 3) внедрением прогрессивной методики обучения грамоте (от аза до ижицы – от А до Я; ставить покоем – ставить буквой П); 4) глобализацией и усилением антиглобализма (от А до Я – от А до Ё). Последняя тесно связана с субъективными факторами – поиском новых экспрессивных средств номинации и установкой на языковую игру (от А до Я – от А до Зю и от А до Ё; поколение Х – поколение П – поколение Пепси).

Изучение модификации лексического состава ФЕ с буквенным компонентом, приведшей к появлению новых идиом или их вариантов, не вытеснивших старых, продемонстрировало большую сопротивляемость русского языкового сознания утрате лексем как хранилищ знаний; представило диалектику взаимосвязей элитарной и общенациональной лингвокультур; показало расширение «буквенного пространства» русской фразеологии за счет включения единиц из английского варианта латиницы и ирреальной азбуки; раскрыло механизм перехода от интернациональных оборотов к собственно русским; вскрыло проблемы культуры печатной коммуникации. Сказанное позволяет видеть дальнейшие перспективы исследования в описании трансформационных возможностей отдельных групп ФЕ с целью развития лингвистических представлений о функционировании русского языка в неотрывном единстве с его пользователями и преобразователями.

 

^{1 Здесь и далее в квадратных скобках примеры из художественных текстов, данные по НКРЯ.}

Об авторах

Людмила Петровна Дядечко

Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко

Email: eptonim@ukr.net
ORCID iD: 0000-0002-7638-7163

доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры русской филологии, Учебно-научный институт филологии

Украина, 01033, Киев, ул. Владимирская, д. 60

Бинцзи Ван

Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко

Автор, ответственный за переписку.
Email: wangbj2013@foxmail.com
ORCID iD: 0000-0003-3981-4098

аспирант кафедры русской филологии, Учебно-научный институт филологии

Украина, 01033, Киев, ул. Владимирская, д. 60

Список литературы