Особенности структурно-композиционного и лингвостилистического оформления художественнопублицистических жанров на страницах татарской периодической печати начала ХХ века

Полный текст

Введение Как известно, начало ХХ в. для Российской империи является временем потрясений и перемен, одним из итогов которых принято считать рост национального самосознания. В результате формирования взглядов на национальную идентичность у татар возникает национальная периодическая печать, которая становится своего рода показателем наличия рычага в области организации национального движения и агитационной деятельности. Вместе с тем наличие национальной прессы является наиболее точным маркером высокого уровня грамотности у народов. В период с 1905 по 1907 г. наблюдается активная деятельность по изданию газет и журналов на татарском языке в местах компактного проживания татар: Казани, Уфе, Москве, Санкт-Петербурге, Оренбурге, Уральске, Астрахани и т.д. Между тем ввиду еще неустоявшихся языковых литературных норм, в связи с типом и географической локацией редакции печатного органа, хронологическим периодом его издания, в связи с предпочтениями издателей, редакторов, а также авторов газетных текстов, их идеологическими взглядами, целями и задачами, темой публикации, на начальном этапе язык татарской периодической печати начала ХХ в. представлял собой неоднородное явление. В нем обнаруживаются лексико-грамматические элементы, характерные, как для кыпчакских, так и для огузских языков, в частности для османско-турецкого литературного языка рассматриваемого периода, часть газетных текстов характеризуется изобилием арабской и персидской лексики, другая же часть отличается близостью к народно-разговорному языку казанских татар. Следует отметить, что подобная ситуация в целом является веянием времени и характеризуется поисками письменного литературного языка у татарской интеллигенции, что, помимо публицистики, находит свое отражение и в текстах художественной литературы рубежа XIX-ХХ вв. [1. С. 221-222]. Рассматриваемая историческая эпоха является периодом становления и для жанровой структуры татарской газеты. Опубликованные в газетах тексты, исходя из современных тенденций науки, можно разделить на информационные, аналитические и художественно-публицистические жанры. Однако жанровое наполнение данных групп, а также четкость границ между текстами разных жанров к тому времени находится лишь на стадии формирования. Цель исследования - выявить композиционные и лингвостилистические характеристики художественно-публицистических жанров, обнаруживающихся на страницах татароязычной арабографической периодической печати начала ХХ в., на примере текстов путевых очерков. Материалом исследования послужили тексты газет «Борхане таракки» (1906-1911) и «Вакыт» (1906-1918), издававшиеся в межреволюционный период 1905-1917 гг. соответственно в Астрахани и Оренбурге. В процессе исследования газетных текстов на предмет выявления в них особенностей структурного, лингвистического и стилистического построения были использованы дескриптивно-аналитический метод, а также метод сплошной выборки фактического материала. Результаты исследования позволят визуализировать становление жанровой системы и языковых характеристик татароязычной арабографической периодической печати начала ХХ в. В частности, в работе будут выявлены структурно-композиционные и лингвостилистические характеристики текстов путевых очерков, опубликованных в газетах «Борхане таракки» и «Вакыт». Обсуждение В отличие от информационных и аналитических жанров художественнопублицистические жанры характеризуются одновременным наличием в текстах публицистической и художественной основ. Функция информирования либо воздействия в таких текстах реализуется посредством наложения на документальность образного отображения действительности. Сегодня к художественнопублицистическим жанрам, как правило, относят тексты фельетонов, памфлетов, очерков, зарисовок, пародий, эпиграмм и эссе [2. С. 36-55]. Однако, по мнению некоторых исследователей, исходя из имеющегося сегодня на страницах современной периодической печати жанрового многообразия к художественно-публицистическим жанрам также следует отнести тексты сатирических комментариев, житейских историй, легенд, эпитафий, анекдотов и т.д. [3. C. 202-230]. На титульной части газет «Борхане таракки» и «Вакыт» отмечено, что по типу издания они являются политическими и литературными. Однако, если обратиться непосредственно к газетным текстам, становится ясно, что в их номерах преобладают тексты, относящиеся к информационным и аналитическим жанрам, тогда как художественно-публицистические жанры не получили соответствующего распространения. Следует отметить, что такую тенденцию можно считать характерной для преобладающего большинства органов татарской периодической печати начала ХХ в. соответствующего типа, в которых в качестве приоритетной была определена функция информирования. Наиболее активным жанром, относящимся к художественно-публицистическим, обнаруживающимся в текстах исследуемых нами газет, является очерк. В настоящее время учеными выделяется три типа очерков: портретный, событийный, путевой. Следует отметить, что наиболее ранним типом принято считать путевой очерк. Одной из характерных особенностей путевого очерка является тот факт, что сам автор текста является героем повествования, а объект описания имеет плавный характер развертывания [2. С. 43-46]. На первый взгляд, путевой очерк имеет схожие черты с репортажем, относящимся к информационным жанрам: в текстах обоих жанров повествователем является очевидец событий. Однако, в отличие от текстов репортажей, в путевых очерках череда описываемых событий характеризуется своей предопределенностью, а предметом их повествования становятся все ситуации, возникающие на пути очевидца. Чаще всего тексты путевых очерков обнаруживаются в газете «Вакыт». Одной из важнейших публикаций, сыгравшей определенную роль в становлении татарской журналистики, и в частности художественно-публицистических жанров, является серия очерков «Истанбул мəктүплəре» («Стамбульские письма») Фатиха Карими, которая была опубликована в газете «Вакыт» в период с 1912 по 1913 г. Автор очерка описывает события, происходящие вокруг Балканских войн, им разрушаются стереотипы о Турции как о культурном и религиозном центре мусульманского мира, он отчетливо излагает свои национальные симпатии, а редакция газеты «Вакыт», в свою очередь, начинает отходить от традиционных тюрко-мусульманских взглядов, в ее текстах начинает прослеживаться явное стремление к освещению крепнувшего в обществе того времени чувства национальной идентичности [4. С. 131]. Рассматриваемый нами текст путевого очерка «Истанбул мəктүплəре» начинается с предложения, которое дает понять читателю о факте наличия предыдущей части данного текста, которое было опубликовано в более ранних номерах газеты: Суғыш мəйданына Чаталҗаға китəргə рөхсəт сораб Хəрбийə министрлығына мөрəҗəғат иткəнлегемне йазған идем (Вакыт, ноябрь, 1912) ‘Ранее я писал, что обращался в Министерство обороны с просьбой разрешить мне выезд на территорию военных действий в Чаталджу’. Далее автором уже в зачине текста вводится личное «Я»: Берничə васыталар арқылы үткəндəн соң ниһайəт 13 нче нойабрдə Хəрбийə министрының мөшавире Фуад Паша хозурына кердем. Мин кергəндə аны көтеб торучы афитсерлар ғайəт күб иде. Аларның эшлəре бетеб нəүбəт миңа йеткəнче берəр сəғат үтде (Вакыт, ноябрь, 1912) ʻПосле того, как я побывал у нескольких посредников, 13 ноября я, наконец-то, оказался в расположении у Фуада Паши - советника министра обороны. Когда я зашел, то увидел большое количество офицеров, ожидающих его. Пока они закончили дела, и очередь дошла до меня, прошло около часаʼ. В указанном примере конкретные временные отрезки, в рамках которых развертываются описываемые события, вводятся в текст при помощи сочетания имени существительного и числительного: 13 нчe нойабрдə ʻ13 ноябряʼ, берəр сəғат үтде ʻпрошло около часаʼ. Далее автор вводит в текст информацию, как правило отражающую субъективное восприятие увиденных автором фактов реальности: Фуад Паша қысқа ғына буйлы бер кеше. Башында ғаскəри бүрек. Күзендə күзлек. Зур залда бер өстəл йанына утырған. Йанында телефон. Минут сайын əле андан əле бундан үзе белəн сөйлəшə торалар. Афитсерларның қулларында кəғыдлар бар. Үз нəүбəтлəре йеткəч шуны китереб бирəлəр. Фуад Паша тиз генə уқый да кəғыдның читенə бер нəрсəлəр йазыб үзлəренə қайтарыб бирə тора. Һич сөйлəшү йуқ (Вакыт, ноябрь, 1912) ʻФуад Паша - человек невысокого роста. На голове военная шапка. На носу - очки. Сидит в большом зале за столом. Рядом телефон. Ежеминутно звонят то отсюда, то оттуда. В руках у офицеров имеются бумаги. Когда подходит их очередь, дают эти бумаги. Фуад Паша быстро читает, что-то пишет на уголке бумаги и возвращает обратно. Разговоры отсутствуютʼ. Как показывает фактический материал, автор на протяжении всего отрывка поддерживает динамический характер повествования при помощи включения в текст форм настоящего времени (кəғыдлар бар ʻимеются бумагиʼ, китереб бирəлəр ʻприносятʼ, сөйлəшү йуқ ʻразговоры отсутствуютʼ и т.д.) и формы изъявительного наклонения на -а тор (сөйлəшə торалар ʻпродолжают разговариватьʼ, қайтарыб бирə тора ʻпродолжает возвращатьʼ). Значение сиюминутности и быстротечности в приведенном отрывке передается при помощи союза əле ‘то’ в сочетании с указательными местоимениями (əле андан əле бундан ʻто оттуда, то отсюдаʼ) и локализации временного отрезка (минут сайын ʻежеминутноʼ, үз нəүбəтлəре йеткəч ʻкогда подходит их очередьʼ). Активное применение в указанном отрывке имен прилагательных (қысқа ʻкороткийʼ, зур ʻбольшойʼ), наречий (тиз генə ʻбыстроʼ) и односоставных предложений позволяет автору корректировать эмоциональный и оценочный уровень текста. Исходя из репрезентативной выборки, чужая мысль в тексте рассматриваемого путевого очерка передается посредством прямой речи, которая вводится в текст при помощи слов автора. При этом грамматические, лексические, фразеологические и интонационные особенности речи лица, которому принадлежит высказывание, сохраняются в первоначальной форме. Кроме того, прямая речь, включенная в структуру текста, являясь показателем разговорного стиля, имеет положительное влияние на достоверность изложенной информации: “Мөхəбирлəргə анда барырга рөхсəт бирелми, элекдəн барғанларын да қайтардық, затə хəзер анда сугыш йуқдыр, əгəр йаңғыдан башланса ул wақыт күрермез” диде (Вакыт, ноябрь, 1912) ʻОн ответил: «Корреспондентам не разрешается туда ехать, мы вернули и тех, кто уехал раньше, в сущности, сейчас там нет войны, если начнется заново, тогда увидим»ʼ. Исходя из репрезентативной выборки, создается четкое понимание того, что рассмотренный текст путевого очерка характеризуется своей эмоционально-экспрессивной и динамичной природой, наложенной на авторскую субъективность. Подобная структура построения текста использована и при создании путевого очерка под названием «Иран мəктүплəре» («Иранские письма») Бургана Шарафа, опубликованного в газете «Вакыт». Личное «Я» автора текста вводится уже в зачине текста: Зөлкағдəнең башы (2 нойабр) дүшəнбе иртə торғач да кечкенə генə шире хөршид флагын өстəлемнең өстенə асылындырыб сабыны диwарға қадақға бəйлəдем. Теге йақда кечкенə шаһның бийек қыйтғадағы рəсеме бер ничə көндəн бирле бүлмəмне бизəб тора. Болар Русийə мөселманларының берсе тарафындан Иранлы қардəшлəренə күрсəтелгəн дустлык ғалəмəтлəредер (Вакыт, ноябрь, 1909) ʻПосле пробуждения утром понедельника в начале месяца зулькагда (2 ноября), я привязал древко флага «солнечного льва», который свисал над моим столом, к гвоздю на стене. На противоположной стороне картина маленького шаха вот уже несколько дней украшает мою комнату. Это - знак дружбы одного из российских мусульман, направленный в адрес иранских братьевʼ. Как показал анализ материала, личное «Я» вводится в текст при помощи употребления имен существительных с аффиксом принадлежности (өстəлем ʻмой столʼ, бүлмəм ʻмоя комнатаʼ) и аффиксов первого лица (бəйлəдем ʻпривязалʼ). Кроме того, для повышения уровня достоверности вводимой в текст информации, а также для оперативного включения адресата в ход описываемых событий автор указывает в тексте конкретный временной отрезок (зөлкағдəнең башы (2 нойабр) дүшəнбе иртə ʻутро понедельника в начале месяца зулькагда (2 ноября)ʼ). Далее приводится отрывок текста, касающийся ситуации вне комнаты, где находится автор: Җуынғач кийенгəч дə бақчаға чықдым, җилнең əсəре дə йуқ, қойаш - нойабрдə сирəк була торғанча - қыздыра. Урамға күз салдым, йөрүче күбəйгəн, күршемездəге йортдан, бал қортлары кеби таралған балалар һəмəсе «Шəрық» газетасын күтəреб төрле йақға йөгерəлəр (Вакыт, ноябрь, 1909) ʻПомывшись и одевшись, вышел в сад, нет ни единого порыва ветра, солнце, хотя это нехарактерно для ноября, печет. Посмотрел на улицу, людей прибавилось, дети из соседнего дома, словно пчелки, разбегаются в разные стороны, держа в руках газету «Шэрыкъ»ʼ. Из материалов видно, что в рассматриваемом тексте, так же как и в тексте путевого очерка «Истанбул мəктүплəре», автором для подчеркивания сиюминутности развертываемых событий, активно используется форма настоящего времени на -а, в то время как оценочный и эмоциональный уровень текста регулируется при помощи включения в текст сравнений (бал қортлары кеби ʻсловно пчелкиʼ). В сравнении с текстом очерка «Истанбул мəктүплəре» рассматриваемый текст, как правило, отличается неспешным характером повествования, что в грамматическом плане выражается активным использованием формы прошедшего времени на -ды: Мағазаның хуҗасы үзе дə урамдатора икəн, сəлам бирде, мин тəбрик итдем, ул бездə кийəүлəр җаwаб бирə торған ғыйбарə илə җаwаб бирде, күзгə қараб көлешдек... Менə постаханə урамындан борылдық... Қапудан кергəндə билетны тикшерделəр, ул wақыт мин қапқа башын тамаша қылдым (Вакыт, ноябрь, 1909) ʻКак оказалось, хозяин магазина и сам стоит на улице, поприветствовал, я поздравил, он ответил высказыванием, которое у нас используют зятья, посмеялись смотря в глаза… вот мы повернули на улицу, где находится почта… при входе проверили билеты, в это время я смотрел на верх ворот…ʼ. Как можно наблюдать, в тексте рассматриваемого путевого очерка отчетливо прослеживается одна из характерных особенностей данного жанра, а именно субъективно окрашенное описание увиденных автором во время путешествия ситуаций. В газете «Борхане таракки» художественно-публицистические жанры, в том числе тексты путевых очерков, обнаруживаются редко. В одном из номеров газеты под псевдонимом «Надан шəекрт» («Безграмотный ученик») опубликована часть путевого очерка «Үткəн гомер вə караңгылык. Хəзерге хəлем вə шатлык» («Мое прошлое и тьма. Мое нынешнее положение и радость»). Композиционная структура рассматриваемого текста выстроена таким образом, что его главный тезис выдвигается в зачине. При этом субъективное изложение увиденного автором выражается в тексте посредством цепочки логических аргументов по мере развертывания текста. Главный тезис данного текста сформулирован так: Əйтəлəр иде (Заман! Һəрнəрсəне үзенə таба бөгə). Бу сүз бик дөрест икəн (Борхане таракки, декабрь, 1906) ʻРаньше поговаривали, время всё гнет под себя. Это очень правильные словаʼ. Далее автор включает в структуру текста вспомогательный тезис, задача которого заключается в усилении главного тезиса: Бара торгач «Шəкерд илə ыстудент» исемле китабдагы йазылган татарның асыл сəйəхəт - йул йөрешен белмəгəнлеген пароходда күзем берлəн күрдем, китабда əйлетгəн сүзлəрнең дөрестлегенə ышана башладым, йазучыға да ачуым қабармый башлады (Борхане таракки, декабрь, 1906) ʻВскоре, на пароходе я своими глазами увидел незнание основ путешествования татарина, описанного в книге «Шакирд и студент», начал верить в верность написанных слов, перестал злиться на автораʼ. Как показывают материалы, личное «Я», подобно двум предыдущим текстам путевых очерков, также вводится в текст уже на начальном этапе построения текста. В грамматическом плане это отражается в активном использовании аффиксов принадлежности (күзем ʻмой глазʼ, ачуым ʻмоя злостьʼ) и аффиксов первого лица (күрдем ʻувиделʼ, ышана башладым ʻначал веритьʼ). Между тем тот факт, что основной формой при выражении категории времени глагола в данной части текста является форма прошедшего времени на -ды, подчеркивает неспешный характер повествования. Далее, в целях раскрытия главного тезиса автором вводится в текст ряд аргументов: Пароходда төрле төрле фикерле кешелəр берлəн утырыша торғач, ул кешелəр миндəн, айның əwəл башда кечкенə булыб да бара торғач зурайыб, тағын да кечкенə булыб қалуын сорыйлар, безнең əйлəнеб əйлəнмəwен сорыйлар, өстендə утырыб бардықымыз пароходның, тимердəн йасалған булыб да, суда батмаучылығын сорыйлар, пəйғамбəремезнең Мəкəдəн Мəдинəгə күчүwе қай йылда булғанлығын wə буңа сəбəб нəрсə идекен сорыйлар, дөнйада ничə төрле милəт бар, алар ничə төрле тел берлəн сөйлəшəлəр, аларның қайсыларының теллəре дөнйада күб сөйлəнмəкдə... wə башқа буның кеби нəрсəлəр сорыйлар. Бу сорауларға җаwаб бирə алмағанлықыма ачуым килеб, үземнең дүрт айақлы җанwарлардан айырмам фəқат кеше кийеме кийенеб йөрүдəн генə ғыйбарəт идегене аңлаб һаман иске тормышқа дошманлана ғына бара идем... (Борхане таракки, декабрь, 1906) ʻМы располагались на пароходе рядом с людьми, которые имеют на всё свои собственные взгляды, некоторые из них спрашивают у меня, отчего же луна по началу бывает маленькой, потом становится больше, а затем снова мельчает, они спрашивают, опрокинется ли наше судно, спрашивают, почему же, несмотря на то, что наш пароход сделан из металла, он не тонет, спрашивают, когда наш пророк перебрался из Мекки в Мадину, и что послужило причиной этому, спрашивают, сколько разных национальностей существует в мире и на скольких языках они разговаривают, какой из языков самый востребованный... задают такого рода другие вопросы. От того, что я не мог ответить на эти вопросы, я злился на себя, начинал думать, что отличаюсь от четвероногих животных лишь тем, что ношу человеческую одежду, я все больше становился врагом своей прошлой жизни…ʼ. Приведенный отрывок характеризуется активным употреблением форм настоящего времени на -а и прошедшего незаконченного времени на -а иде, задача которых заключается в акцентировании на сиюмитутности описываемых событий. Между тем принципы последующего развертывания текста нацелены на дальнейшее освещение субъективного авторского восприятия увиденного им, подобно тому как это выражено в последнем отрывке. Как видно из фактического материала, в лексическом плане рассмотренные тексты характеризуются активностью общеупотребительной лексики (кəғыд ʻбумагаʼ, кеше ʻчеловекʼ, бүлмə ʻкомнатаʼ, тел ʻязыкʼ, күзлек ʻочкиʼ, өстəл ʻстолʼ, телефон, бақа ʻсадʼ, бала ʻребенокʼ, пароход, китаб ʻкнигаʼ, қапу ʻдверьʼ). Также в текстах газет зафиксировано активное употребление арабской и персидской лексики (нəүбəт ʻочередьʼ, Зөлкəғдə ʻЗулькагдаʼ, хəрбийə ʻвоеннаяʼ, кəғыд ʻбумагаʼ, шире хөршид ʻсолнечный левʼ, шəкерд ʻученикʼ, дүшəнбе ʻпонедельникʼ, диwар ʻстенаʼ, шаһ ʻшахʼ, пəғамбəр ʻпророкʼ, əwəл ʻсначалаʼ, сəйəхəт ʻпутешествиеʼ). В этом плане язык исследованных газет не выбивается из общей картины, характерной для татарского литературного языка рассматриваемого периода. Кроме того, в текстах газет обнаруживаются заимствования из русского и западноевропейских языков (пароход, нойабр ʻноябрьʼ, министрлық ʻминистерствоʼ, минут ʻминутаʼ, афитсер ʻофицерʼ, флаг, телефон, мағаза ʻмагазинʼ, ыстудент ʻстудентʼ, билет). Следует отметить, что текст путевого очерка, опубликованного в газете «Борхане таракки», по сравнению с двумя другими текстами характеризуется минимальным присутствием русскоязычной и западноевропейской лексики. При этом русские и западноевропейские заимствования, функционирующие в тексте путевого очерка «Стамбульские письма» Фатиха Карими, как правило, относятся к военной и общественно-политической лексике. Также рассмотренные тексты характеризуются активностью имен собственных, в частности топонимов (Чаталҗа ʻЧаталджаʼ, Мəкə ʻМеккаʼ, Мəдинə ʻМединаʼ), антропонимов (Фуад Паша), гемеронимов (“Шəрық” ʻ«Шарык»ʼ) и т.д., которые относятся к конкретно-номинативной лексике и подчеркивают высокий документальный характер текста. Заключение Таким образом, как показывают материалы, художественно-публицистические жанры, в частности тексты путевых очерков, являются не самыми распространенными в исследованных нами газетах. Прежде всего, данный факт объясняется тем, что начало ХХ в. является периодом зарождения татарской периодической печати. На раннем этапе формирования жанровой системы татарской периодики редакции печатных органов, как правило, основной своей целью видели функцию информирования. Позже к ней добавляется функция воздействия через информирование. Эстетическая функция, которая и лежит, наряду с функцией воздействия в основе художественно-публицистических жанров, закрепляется в жанровой структуре татарской периодической печати по мере ее развития. Однако основы этой группы жанров начинают закладываться в наиболее ранних татарских газетах, к которым относятся и печатные органы, тексты которых исследованы в данной статье. Рассмотренные нами тексты являются описанием определенных событий, свидетелем которых во время своего путешествия оказался автор путевого очерка. Как видно, приведенные тексты характеризуются как документальностью, так и художественностью, что в плане построения текста выражается в его публицистичности, наличии определенных композиционных и лексикограмматических структур, а также в активном употреблении средств художественной выразительности.

Об авторах

Бахтияр Кимович Миннуллин

Академия наук Республики Татарстан

Автор, ответственный за переписку.
Email: bahtiyar1986@yandex.ru
ORCID iD: 0009-0002-3624-2848

доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник, заведующий отделом общей лингвистики, Институт языка, литературы и искусства имени Г. Ибрагимова

Российская Федерация, 420111, г. Казань, ул. Баумана, д. 20

Список литературы