Скрытый билингвизм в прозе Фазиля Искандера

Полный текст

Введение Имя писателя Фазиля Искандера стало широко известно в Советском Союзе в 1966 году - именно тогда в «Новом мире» вышла его повесть «Созвездие Козлотура», в которой многие увидели сатиру на преобразования в сфере сельского хозяйства хрущевского периода. Дальнейшая творческая судьба писателя складывалась довольно сложно: было противостояние с официальной цензурой, участие в неподцензурном альманахе «Метрополь», трудности c изданием полного текста романа «Сандро из Чегема». Но можно сказать, что, несмотря на все эти перипетии, именно дебютное произведение определило основные тенденции искандеровского творчества. Во-первых, это сатира, которая, по словам самого писателя, представляет собой результат оскорбленной любви к человечеству, а во-вторых, произведение сосредоточено на изображении абхазской жизни - традиционного уклада бытия и современных для Искандера реалий, зачастую иллюстрирующих разложение и забвение животворящей традиции. Многие критики и писатели-современники (А. Битов, А. Генис) отмечали в качестве главной заслуги Искандера именно то, что он нанес на мировую литературную карту новую точку - Абхазию, раскрыл «значительность эпического существования маленького народа» (Новая газета, 06.03.2009 г.). И помимо объективных «приемов» такой писательской сверх- задачи, как то: сюжет, бытовые зарисовки, описание обрядов и обычаев и т.д., Искандер пользуется и менее очевидными способами воссоздания картины народной жизни - через речевой портрет героя, например, или введение в словесную ткань произведения непривычных для русскоязычного уха слов и синтаксических конструкций. Как отмечает Д.К. Чачхалия, «плазмой творчества» писателя является: «Острое наблюдение за всем поведением и обликом „сельских шутников и балагуров“, восприятие их своеобразия, живое внимание к манере их речи, по слову самого Фазиля Абдуловича, оказывается „кровеносной связью с корнями“...» [11. С. 69]. На каком языке пишет Фазиль Искандер? Советская критика иногда относила писателя к категории русскоязычных писателей, но сегодня от такого атрибутирования практически отказались: Искандер - русский писатель. Но его национальная идентичность довольно ярко проявляется в различных формах, на что указывает и исследователь его творчества Н.Б. Иванова: «Фазиль Искандер в большую русскую литературу… принёс Кавказ от своего лица на прекрасном русском языке. Кавказ стал субъектом русской словесности» [1. С. 8]. Искандер не раз в интервью, давая определение своему месту в литературе использовал формулировку «русский писатель, но певец Абхазии», и это метафорически объясняет феномен транскультурных практик в творчестве билингвов: «Литература, созданная этнически нерусскими авторами на русском языке, бесспорно, транслингвальна и шире - транскультурна… Вероятно, что каждая языковая биография расскажет нам о явлении транслингвизма больше, чем абстрактные теории и модели» [2. С. 270-271]. Причинами такого языкового переключения или сдвига, по мнению Г.Т. Хухуни и И.И. Валуйцевой, могут быть различные факторы. Но довольно часто это включение иной культуры в другую, часто более яркую или обширную через язык последней: «Если говорить о „внутригосударственном“ авторском билингвизме, когда писатель принадлежит к этносу, язык которого в данном государстве не является доминирующим (например, соотношение русского языка с другими языками народов, образующих Российскую Федерацию), то одной из наиболее естественных и очевидных причин может стать потребность расширить читательскую аудиторию, обратившись к идиому, понятному на всей территории данной страны. В этом случае возможно как языковое переключение (творчество на „местном“ идиоме, предназначенное, главным образом, для „своих“ читателей, наряду с произведениями, рассчитанными уже на иную читательскую аудиторию), так и изначальный языковой сдвиг, при котором все творчество протекает на языке, который… отличается от первого (родного) языка» [3. С. 229]. На абхазском языке Искандер никогда не писал, но известно, что сам он был двуязычным, и, более того, первым, родным языком был для него абхазский, а не русский. Это делает рассмотрение языковой специфики его прозы особенно интересным: такие авторы-билингвы обогащают не только художественное пространство собственного метатекста, но и создают условия для важного кросскультурного взаимодействия. То есть становятся, по наблюдению У.М. Бахтикиреевой и Б.Е. Шагимгереевой, своеобразными медиаторами: «„Перекрестное опыление“ культур в одном социуме обусловливает формирование особого типа личности - билингвальной, поликультурной творческой, или так называемой маргинальной личности, воспринимающей культуру своего народа извне и снаружи, а значит, более стереоскопичным зрением и более объемным мышлением, чем монолингв» [4. С. 87]. Искандер не стремится к экзотичности, к «завлеканию» в свой текст читателя, его основная цель - «вылепить заново» [10. С. 5] мир своего детства, уходящей патриархальной Абхазии. У этой основной задачи появляются и сопутствующие, например, показать тектонический культурный разлом, обозначившийся в ХХ веке, уход от традиции и обнищание национального характера. Особенности билингвизма Искандера Феномен русскоязычной - трансъязычной литературы, имеющий свое начало в литературных тенденциях и трендах советского периода, сегодня переживает второй пик популярности: такие авторы, как Канта Ибрагимов, Гузель Яхина, Наринэ Абгарян, во многих своих проявлениях продолжают традиции предшествующих поколений русскоязычных писателей. Как отмечают исследователи, «единого подхода к толкованию транслингвизма на сегодня нет. „Общим местом“ у ряда исследователей остается лишь то, что художественный транслингвизм всегда предполагает переход писателя от одной лингвосистемы к другой, не являющейся для него этнически первичной. Но даже в этом случае оценки феномена полярны: от вынужденной необходимости до способа преодолеть замкнутость монолингвального мышления, от экономической валидности продукта до попытки создать мир культурного и языкового многообразия» [2. С. 269]. Если говорить о речевом вкраплении родного языка в текст повествования, то проявляется это почти всегда в использовании называний предметов быта и одежды (например, в романе «Зулейха открывает глаза» Г. Яхиной довольно часто используются слова каплау - покрывало или кульмэк - платье, рубаха, для таких терминов в конце книги даже приведен небольшой «словарь татарских слов и выражений» [5. С. 505]), или в традиционных формах обращений к членам семьи (как в рассказах сборника «Люди, которые всегда со мной» Н. Абгарян: нани - бабушка, джан - ласковое или уважительное обращение [6]). Канта Ибрагимов в качестве названия своего последнего романа использует слово «Маршал», которое в чеченском языке означает «свобода» и может использоваться в качестве приветствия, благопожелания, а кроме того, именно так называется национальный мужской сольный танец [7. С. 2]. Так вот подобных «экзотических» элементов лишен текст Фазиля Искандера: писатель минимально пользуется названиями утвари, одежды или обращениями, предпочитая находить им русскоязычные эквиваленты (например, «мамалыжная лопаточка» вместо «амхап»). Безусловно, аутентичная лексика присутствует в тексте романа, но эти случаи представлены практически исключительно словами, которые так или иначе уже адаптированы русским языком (аджика, тамада, мамалыга, камча) и обозначают некие предметы и реалии абхазского быта, даже если для этого используются слова не собственно абхазского происхождения. В таком случае читатель не стоит перед необходимостью выяснять значение незнакомого слова или восстанавливать его из контекста. Поэтому мы и называем билингвизм Фазиля Искандера скрытым, имплицитным: он не демонстративен и применяется писателем филигранно, работа над языковым оформлением каждого произведения, каждого эпизода ведется довольно тщательно и прагматически осмысленно. Важно ответить на вопрос, насколько проявляется, например, в романе «Сандро из Чегема» абхазский язык и какие механизмы для этого используются Фазилем Искандером. Очевидно, что роман написан по-русски, но настолько ли это бесспорно? И еще важно понять: на каком языке говорят герои романа? Абхазский язык по-русски: особенности синтаксиса и словообразовательных моделей Говоря о традиционном укладе жизни абхазской семьи или повествуя о событиях, произошедших в прошлом, Искандер проявляет свое отношение прежде всего через язык: обычно он прибегает к языковым калькам. Особенно в переводах ритуальных и этикетных формул - приветствий, ответов и т.д. Например: «С радостной встречей!», или «Сидите, сидите, стоит ли из-за меня вставать!» [8. С. 672]. На наш взгляд, таким образом он добивается нескольких целей: во-первых, насколько это возможно, сохраняет целостность этих формул, а во-вторых, максимально приближает читателя к пониманию этнического мировоззрения через такое языковое приближение. Использование писателем метафор и образов (например, образ Нури в «Софичке» [12]) также подчинены этим целям. В данном случае язык становится лупой, увеличивающей незнакомый «шрифт» чужой культуры. Этот процесс сложнее простого «переноса» культуры в пространство иного языка, по определению У.М. Бахтикиреевой и О.А. Валиковой здесь «национальное воображаемое ищет адекватных способов репрезентации в усвоенном языке, в результате чего этот язык не только в определенной степени трансформируется, но и способствует обновлению „говорящей“ через него культуры» [9. С. 57]. Главы, повествующие о современной (на момент написания) Абхазии таким калькированием, не отличаются. Наоборот, чужеродная русская речь, к примеру, бармена Адгура передана дословно - с типичными речевыми ошибками, жаргонными элементами и особенностями синтаксического строения предложений и фраз: «Сейчас, Зиночка, мозги мне пудрить не надо! Ты знаешь - заказ-маказ я не люблю. Принеси все самое лучшее, что у вас есть, чтобы я с хорошими людьми поужинал, немножко выпил и от души провел время» [10. С. 754]. Здесь писатель не задается целью вооружить читателя лупой приближения и понимания, его цель не сформировать эмпатическое поле, а скорее через речевой портрет «разоблачить» процесс этнической деградации, персонифицированной в этом конкретном герое. Встречаются у Искандера и такие случаи языковой кальки, когда прагматическая задача иная: не только приблизить через понимание, но и сохранить колорит, придать тексту резко выраженные этнические черты. В пример можно привести новеллу «Пастух Махаз» из романа «Сандро из Чегема»: когда заглавный герой подходит к милиционеру и произносит фразу: «Моя резала амагазин ахозяин» [10. С. 445], становится очевидно, что до сих пор мы читали эту главу на абхазском языке и только сейчас перед нами оказался ее перевод на русский. Такое языковое сальто позволяет Искандеру резко сменить языковые регистры и заставить читателя перейти в режим активного вчитывания в текст и проникновения в языковую стратегию автора. Интересно, что в этой реплике Махаза помимо типичных «ошибок», бросается в глаза специфическая особенность, присущая абхазскому языку: оба существительных начинаются с гласной ‘а’ - префикса начальной формы имени существительного, который, по сути, выполняет функцию определенного артикля. Этот префикс может отпадать при изменении слова. Для примера можно разобрать некоторые прозвища из «Сандро из Чегема»: Колчерукий и Большеусый. Автор старается найти в русском языке варианты перевода, максимально близкие по форме к абхазскому варианту, поэтому использует сложные слова, чтобы было соответствие абхазскому языку, в котором есть стремление к выражению смысловых и грамматических значений в максимально сжатой форме, часто в пределах одной словоформы с помощью сложной системы префиксов и суффиксов. При обратном переводе этих прозвищ на абхазский мы получаем Напыхьараџь (где анапы - рука, хьараџь - короткий, искривленный) и Паҵаду (апаҵа - усы, ду - большой). Как мы видим, префикс «а» отпадает при изменении слов «анапы» и «апаҵа». Особенности номинации в произведениях Искандера С прозвищем «Большеусый» связан еще один нюанс, характеризующий особенности речевого поведения абхаза: для Сталина чегемцы, выбирают просто прозвище. Это могло бы не привлечь нашего внимания, если бы для Ленина они не изобрели довольно витиеватый эвфемизм - «тот, кто хотел хорошего, но не успел». Это яркий пример проявления отношения к объекту речи через языковые формулы: иносказание, сложное определение без называния является проявлением уважения, а прозвище свидетельствует об очевидном пренебрежении к предмету речи. Вообще с номинацией героев в текстах Искандера дело обстоит особым образом: он не использует традиционные формы приветствия, предпочитая русские кальки, как в вышеприведенных случаях, например, «дедушка» вместо абхазских эквивалентов «даду» или «сабду». При этом имена героев писатель никак не адаптирует для русскоязычного читателя, даже фонетически (например, Щащико или Чунка). Интересно, что в главе «Умыкание, или Загадка эндурцев» из романа «Сандро из Чегема» Искандер особо обговаривает русское имя главной героини Катя: «Не исключено, что свою… роль сыграло и само имя этой девушки, тогда редкое в наших краях русское имя… Как известно, имя женщины, особенно если это имя носит на себе печать чужого племени, пленяет многих мужчин дополнительной чувственной окраской» [10. С. 450-451]. Эта реплика интересна тем, что здесь происходит зримое переключение регистров: русский писатель смотрит как бы со стороны на особенности национального менталитета, и такое ироничное лингвистические наблюдение становится возможностью двойной оптики на отношение главного героя Сандро и абхазов вообще к имени девушки, но этот взгляд преломлен через призму писательского взгляда. Таким образом, вроде бы мимолетное замечание становится важной составляющей той самой лупы приближения и познания иной этнокультуры. Заключение Для формирования художественного пространства и стилистического своеобразия прозы Фазиля Искандера важными были и традиции абхазской устной речи - повседневной, застольной, публичной и т.д. В романе «Сандро из Чегема» народное красноречие неоднократно оказывается в центре авторского внимания и играет важную роль в сюжетном построении романа и в расстановке смысловых акцентов. Многоязычие Искандер считал огромным богатством и достоинством людей, о которых он пишет. Так, старый Хабуг - глава Большого дома знал несколько языков и мог изъясняться с любым человеком, которого имел возможность встретить в Абхазии, а Чегем в главе «Харлампо и Деспина» писатель вообще называет Вавилоном: «…Сегодня не слышно греческой и турецкой речи на нашей земле, и душа моя печалится, и слух мой осиротел. Я с детства привык к нашему маленькому Вавилону. Я привык слышать в воздухе родины абхазскую речь, русскую речь, грузинскую речь, мингрельскую речь, армянскую речь, турецкую речь… и теперь, когда из этого сладостного многоголосия, из брызжущего свежестью щебета народов выброшены привычные голоса, нет радости слуху моему, нет упоения воздухом родины!» [10. С. 554]. Особенности речевого поведения абхаза, нюансы этикета - все это находится под пристальным писательским (почти исследовательским) вниманием Фазиля Искандера. Однако ему удается сделать свой текст понастоящему многоголосым, многоязычным не через формальные очевидные способы, а деликатно вкрапляя в ткань произведения элементы лингвокультуры - иной по отношению к русскому языку, на котором он всю жизнь писал. Такой завуалированный транслингвизм делает возможным погружение читателя в стихию языковой культуры абхаза и при этом дает ему возможность оставаться на берегу привычной русской лингвокультуры. В случае с Фазилем Абдуловичем Искандером сложно выделить один главный фактор его трансъязыкового перехода, очевидно, здесь имеет место целый ряд причин: на выбор языка оказали влияние и факты биографии писателя (переезд из Абхазии в Москву после окончания школы), и фактор языковой политики в Советском Союзе, и прагматическая задача расширения круга читателей, для чего русский язык подходит превосходно. Но каковы бы ни были причины и мотивы такого перехода, мы не можем не констатировать, что такой двойной языковой код позволяет писателю значительно расширить свое художественное пространство и не только вовлечь читателя в сферу нового для него языка, но и вооружает его инструментарием для познания и понимания этой неведомой до сих пор сферы.

Об авторах

Марина Владимировна Битокова

Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова

Автор, ответственный за переписку.
Email: mariebitok@gmail.com
ORCID iD: 0000-0001-6928-3115
SPIN-код: 3030-9132

кандидат филологических наук, доцент кафедры русской и зарубежной литератур

Российская Федерация, Кабардино-Балкарская Республика, Нальчик, 360004, ул. Чернышевского, 173

Арина Сафарбиевна Канкулова

Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова

Email: shans11@list.ru
ORCID iD: 0000-0002-2994-4166
SPIN-код: 7161-1397

аспирант кафедры русской и зарубежной литератур

Российская Федерация, Кабардино-Балкарская Республика, Нальчик, 360004, ул. Чернышевского, 173

Список литературы