Концепт «Агнец Божий» («ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ») в английских, немецких и русских переводах Евангелия от Иоанна

Полный текст

Введение В основе библейских метафор лежат концепты, понятные людям определенной культурной и религиозной традиции. Ветхозаветная история израильского народа, религиозные нормы иудаизма и особенности ведения хозяйства во многом определяют библейское концептуальное поле. Реализация каждого отдельного концепта в библейских переводах должна осуществляться с учетом контекста всего библейского текста. При переводе Библии на различные языки необходимо, прежде всего, определить, является ли данный концепт метафорой или нет. В том случае, если является, необходимо определить его смысловое содержание в контексте всей Библии. После этого нужно найти наиболее близкое соответствие этого концепта в культуре народа, на язык которого выполняется перевод, и только в последнюю очередь подобрать подходящий концепт в языке перевода. При этом необходимо учитывать, что перевод одного отдельно взятого концепта должен быть включен в концептуальное поле всего библейского текста на языке перевода. Предметом исследования в данной статье является концепт «Агнец Божий» («ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ»), который дважды встречается в Евангелии от Иоанна. Реализация этого концепта в библейских переводах имеет целый ряд сложностей. Для иллюстрации преодоления данных трудностей можно привести два интересных примера. В переводе этого концепта на туркменский язык, в котором существует более дробная классификация детенышей овцы, для обозначения «ягненка» используются технические термины «tokly» («молодая овца») и «guzy» («ягненок примерно годовалого возраста»), которые повсеместно используются в туркменском переводе Ветхого Завета, но в переводе Евангелия от Иоанна переводчики решили использовать совершенно другое слово. Иисус был принесен в жертву как агнец, чтобы взять на себя грехи мира, поэтому команда переводчиков решила несколько изменить концепт в переводе Евангелия от Иоанна. M.H. де Ланг объясняет мотивы переводчиков: «Поскольку термин “tokly” считался слишком техническим для обозначения „Агнца Божьего“, они выбрали очень общий термин “janly” („жертвенное животное“)» [1. С. 149-150][75]. В данном примере отражена совершенно оправданная замена концепта «агнец» на концепт «жертвенное животное», но при этом была утрачена связь с ветхозаветным текстом, что нельзя признать бесспорным решением переводческой проблемы. Именно по этой причине, а также по просьбе местных евангельских церквей, слово “janly” позже было заменено на “guzy”. Сложнее складывается ситуация при переводе Библии на папуасские языки в Индонезии, где до контактов с западной культурой люди не знали о существовании овец. Основным животным в папуасской культуре тогда и по сей день является свинья. Свинья предлагается в качестве животного, поддерживающего мир между враждующими семьями, она является символом богатства и неотъемлемой частью рациона папуасов, что на смысловом уровне сближает ее с овцой или бараном еврейской культуры. Миссионер и переводчик A.С. Брейк задается вопросом: «Может ли понятное слово „свинья“ (или „поросенок“ - И.К.) использоваться в качестве замены слова „Агнец“ (или „Ягненок“ - И.К.) в Евангелии от Иоанна 1, 29 для создания правильного контекстуального перевода, или это разорвет связь с концептом “ягненок“ в Ветхом Завете?» [2. С. 160]. В переводах на папуасские языки переводчики не решились ввести в текст концепт «Поросенок Божий», а ввели незнакомого для папуасов «ягненка», сохранив связь с текстом Ветхого Завета, но не в полной мерей реализовав концепт в языке перевода. Более чем тысячелетняя история христианства в Европе и России сделала многие библейские концепты, в том числе и «Агнец Божий», привычными и на первый взгляд понятными. Однако в связи с тем, что европейская культура отличается от иудейской несколько иной формой животноводства и отсутствием принесения в жертву животных, данный концепт зачастую воспринимается не совсем адекватно. Ситуация усугубляется тем, что другой библейский концепт - «ἀρνίον» - переводится той же самой лексической единицей «агнец». Смысловое содержание данных концептов не одинаково, в результате чего метафора «читается» не адекватно. Отождествление Христа с ягненком, в силу частоты употребления подобного рода концептов в Ветхом и Новом Завете, порождает противоречивое восприятие личности Иисуса: как ягненка всесожжения, пасхального агнца, страдающего праведника из пророчества Исайи или торжествующего агнца книги Откровения. Определенная многозначность имеет место, но некоторые концепты имеют существенные различия. Методы В данном исследовании применяется процедура определения метафоры MIPVU в приложении к концепту «ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ» в оригинальном греческом тексте Евангелия от Иоанна, а именно Greek New Testament Stephanus 1550 Textus Receptus [3]. Именно с этого текста были выполнены все переводы Библии на английский, немецкий и русский языки, начиная с XVI в. до конца XX в., когда наметилась тенденция переводить Новый Завет с критических изданий (Nestle-Aland). После определения данного концепта как метафоры производится лингвистический анализ данной лексической единицы. Далее осуществляется анализ данного концепта в контексте библейского концептуального поля. На последнем этапе исследования выполняется анализ реализации концепта в наиболее распространенных и признанных переводах Евангелия от Иоанна на английский, немецкий и русский языки в свете полученных данных. В рамках данного исследования анализируются следующие переводы Библии: английские (ASV American Standard Version 1901, BBE The Bible in Basic English 1949/64, CEB Common English Bible, CSBO Holman Christian Standard Bible (2005), DBY The Darby Bible 1884/1890, DRA The Douay-Rheims American Edition 1899, ERV English Revised Version, ESV English Standard Bible 2007, GWN God’s Word to the Nations Version, KJV King James Version 1611/1769, NAB New American Bible (Revised Edition 2011), NAU New American Standard Bible with Codes (1995), NET New English Translation, NIV New International Version (US), NJB The New Jerusalem Bible, NKJ New King James Version 1982, NLT New Living Translation, RWB Revised Webster Update 1995, TNIV Today’s New International Version, YLT Young’s Literal Translation 1862/98, GNV Geneva Bible 1599, PNT Bishop’s New Testament 1595, TNT Tyndale’s New Testament 1534), немецкие (EIN Einheitsübersetzung (1980), ELB Revidierte Elberfelder (1993), ELO Unrevidierte Elberfelder (1905), HRD Herder, JAN Jantzen German Bible, SCH German Schlachter Version (1951), SCL Schlachter 2000, ZUR Zürcher Bibel 2007, 2008, MNT Münchener NT (1998) with Strong’s, L45 Luther 1545 German Bible, LUO Luther Bibel (1912) with Codes (German), NLB NeueLuther Bibel, LUT Revidierte Lutherbibel (1984)) и русские (СИН Синодальный перевод, КАС Перевод епископа Кассиана (Безобразова), ПП К.П. Победоносцева, ПЛ Свящ. Леонида Лутковского, КУЛ Современный русский перевод (ИПБ им. М.П. Кулакова), НРП Новый русский перевод (Biblica), СП РБО Современный перевод РБО). Обсуждение Анализ концепта «Агнец Божий» («ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ») при помощи MIPVU Первым этапом исследования был анализ концепта «Агнец» методом MIPVU для определения того, является ли данный концепт метафорой или имеет буквальное значение. Библейские концепты, изучаемые в свете концептуальной теории метафоры, являются одним из важнейших направлений в изучении метафор, поскольку тесно связаны с культурным, религиозным и мифологическим основанием использования метафор. Г. Месси дает следующее определение метафоры: «Метафора понимается как процесс отображения из одной области человеческого опыта (исходной области) в другую (целевую область) с целью понимания и передачи понимания абстрактных концепций в целевой области. Отображение реализуется с помощью поверхностных метафорических выражений в лексической форме» [4. C. 43]. Все метафоры способны перемещаться из одного семантического поля в другое, оказывая на него доминирующее воздействие. A. Конделло отмечает этот аспект в категориях генетики: «Метафоры, а также поэтические метафоры, поскольку они предполагают выравнивание, которое затем позволяет ассимилировать и предсказывать атрибут в новой области, обладают эпистатическим потенциалом» [5. C. 13]. Существует разнообразная классификация метафор, но принципиальным во всех классификациях является выделение образных и концептуальных метафор. Образные метафоры, в силу своей заметности и очевидности, оказали непропорционально большее влияние на теорию метафоры, в то время как концептуальные метафоры, более тонкие и подсознательные, стали изучаться сравнительно недавно. K. Салливан выражает это различие максимально лаконично: «Когда мы используем образные метафоры, мы часто стараемся создать такую, которая была бы нова и интересна. Когда мы используем концептуальную метафору, мы обычно даже не знаем, что делаем это» [6. С. 29]. За последние четыре десятилетия когнитивная лингвистика получила научные доказательства того, что метафоры играют важнейшую роль в человеческом мышлении и общении. Х. Гомез-Морено и Ф.Р. де Мендоза утверждают: «Метафора является основополагающим и, следовательно, важным инструментом человеческого разума для генерирования и структурирования мысли и передачи ее в коммуникации» [7. C. 378]. Концептуальная теория метафоры занимается изучением «мертвых» метафор, которые утратили связь со своим исходным лексическим значением, но при этом являются базовыми элементами мышления. Н. Торнеке следующим образом определяет данную теорию: «В данной теории базовым считается предположение, что концептуальные метафоры представляют собой саму суть человеческого познания, и их влияние большей частью бессознательное или по крайней мере спонтанное» [8. C. 43-44]. Большинство библейских метафор, в силу исторических и культурно-религиозных обусловленностей, являются концептуальными метафорами для подавляющего большинства людей. При всей очевидности существования и использования метафор имеет место проблема идентификации лексической единицы как метафоры. Для решения этой проблемы в Свободном университете Амстердама была разработана процедура идентификации метафоры MIPVU (Metaphor Identification Procedure VU University Amsterdam), состоящая из четырех этапов, на каждом из которых происходит сравнение значения лексической единицы в контексте и ее базового значения [9. C. 5-6]. Как отмечает Aманда ВВ Нокель, несмотря на то, что MIPVU была разработана для английского языка, основные принципы процедуры вполне применимы к любому языку с учетом его особенностей и структуры [10. C. 84]. Применение MIPVU к древнегреческому языку Нового Завета имеет ряд особенностей, связанных не столько с грамматическим строем языка, сколько с характерной для этого языка полисемией. Более того, греческий язык Нового Завета имеет тесную связь с греческим переводом Ветхого Завета - Септуагинтой. Ветхозаветные тексты в Евангелиях цитируются преимущественно по Септуагинте, однако есть и целый ряд разночтений, связанных с тем, что Христос и авторы новозаветных текстов читали Ветхий Завет на еврейском языке и приводили цитаты, опираясь на него. В российской науке сложилось критическое отношение к данной процедуре идентификации метафоры, поскольку часто возникают сложности, связанные с полисемией, характерной для многих языков. Так, например, исследователи когнитивной метафоры С.Л. Мишланова и М.В. Суворова отмечают определенную трудность при использовании MIPVU, связанную с проблемой поиска наиболее базового значения: «Данную трудность предлагается разрешать, указывая сразу несколько значений единицы в качестве базовых» [11. С. 50]. Применение MIPVU к библейским текстам представляет особый научный интерес из-за метафоричности священных текстов, полисемии древнееврейского и древнегреческого языков, а также устоявшихся методов интерпретации Священного Писания. П.М. Шитиков отмечает эту особенность: «Апробация данной процедуры на библейских текстах показала ее высокую продуктивность. Образная речь, представленная в библейских текстах, традиционно интерпретируется при помощи экзегетических методов, подразумевающих определенную свободу толкователя. Применение современных методов идентификации метафоры позволяет минимизировать субъективность исследователя, опираясь на строгие статистические данные» [12. С. 40]. В рамках настоящего исследования при помощи MIPVU был выполнен анализ лексической единицы «ἀμνὸς» концепта «ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ» в оригинальном тексте Евангелия от Иоанна. Результаты анализа представлены в табл. 1. Данный концепт, бесспорно, является метафорой: Иоанн Креститель дважды указывает на Иисуса и называет его Агнцем Божиим, берущим на себя грехи мира. Анализ лексической единицы «ἀμνὸς» / Analysis of the lexical unit «ἀμνὸς» Таблица 1 / Тable 1 Лексическая единица / Lexical unit Контекст употребления / Using context MIPVU Итог / Results 2 3 4 ἀμνὸς Ин. 1, 28-29: «Τῇ ἐπαύριον βλέπει ὁ ᾿Ιωάννης τὸν ᾿Ιησοῦν ἐρχόµενον πρὸς αὐτόν καὶ λέγει ῎Ιδε ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ ὁ αἴρων τὴν ἁµαρτίαν τοῦ κόσµου» [3] + + + М Ин. 1, 35-36: «καὶ ἐµβλέψας τῷ ᾿Ιησοῦ περιπατοῦντι λέγει ῎Ιδε ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ» [3] + + + М Определение лексической единицы как метафоры еще не гарантирует, что читатель понимает ее адекватно, а переводчик может ее адекватно перевести. Процедура идентификации метафоры служит техническим инструментом лингвистического анализа для дальнейшего изучения конкретных метафор в других научных исследованиях. Создатель данной процедуры Г.Дж. Стин еще более резок в этом вопросе: «Идентификация метафор - это инструмент для изучения такого явления, как распознавание метафор» [13. C. 389]. Еще более важно осознавать эту проблему при работе с евангельскими текстами, которые в той или иной мере отражают устную речь без погружения в контекст. П.М. Шитиков отмечает: «Одной из основных проблем применения MIРVU на материале устной речи стала спонтанность высказываний. Контекстуальный смысл лексических единиц нередко остается неясен, что делает сравнение основного и контекстуального значений практически невозможным» [14. С. 27]. Определение библейского контекста метафоры «Агнец» («ἀμνὸς»). Вторым этапом нашего исследования является анализ библейского контекста метафоры «ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ». В этой связи существует большая проблема: различные метафоры могут выражаться одними и теми же словами, которые совершенно не могут передать смысловое содержание метафоры без глубокого погружения в контекст. Дж. Стерн постулирует это следующим образом: «Когнитивное значение метафоры является sui generis, полностью отличающимся от информации, передаваемой буквальным языком» [15. C. 266]. Дж. Ланкоф отмечает еще одну особенность: «Мы знаем, что метафора заключается не в словах, а в идеях. Это особенно ясно видно из случаев метафорической двусмысленности, когда одни и те же слова вызывают разное прочтение с использованием разных метафор» [16. C. 35]. Согласно теории доступности контекста (CAT, The Context Availability Theory - И.К.), конкретные понятия имеют тесные связи, но с небольшим числом контекстов, в то время как абстрактные понятия имеют слабые связи, но с очень широким количеством контекстов. A. Борги отмечает: «Абстрактные концепции менее стабильны во времени и в большей степени формируются текущим жизненным опытом, ситуациями и культурой по сравнению с конкретными концепциями» [17. C. 263]. Поскольку метафоры не существуют в вакууме, а живут в сознании конкретных людей, возникает проблема «кодирования» и «декодирования» метафоры. З. Ковесес объясняет этот процесс следующим образом: «Построение метафорического значения, кроме того, сильно зависит от контекста и включает в себя два тесно связанных, если не идентичных, вопроса, касающихся контекста, рассматриваемых с разных точек зрения: одна - с точки зрения человека, который пытается понять метафору в контексте (концептуализатор 2), а другая - с точки зрения человека, который производит или создает метафору в контексте (концептуализатор 1)» [18. C. 1]. Таким образом, «концептуализатор 2» должен быть достаточно погружен в контекст, чтобы метафора осталась метафорой, не утратив при этом своего смысла и не превратившись в буквальное изложение. Пауль Тибодо указывает на эту особенность: «Метафоры оказывают наибольшее влияние, когда слушатель обладает промежуточным уровнем знаний о целевой области: слишком мало знаний приводит к тому, что они могут не суметь правильно сопоставить исходную область с целевой областью; слишком много знаний делает метафору ненужной и вряд ли изменит то, как люди думают о целевой области» [19. C. 10]. З. Ковесес выделяет четыре типа контекста метафоры: «Ситуационный, дискурсивный, телесный и концептуально-когнитивный контекст. Каждый из них связан с рядом эмпирически установленных контекстуальных факторов» [20. C. 137]. Библейские метафоры должны рассматриваться в дискурсивном контексте: интерпретировать отдельный концепт или метафору необходимо в контексте всего библейского текста. Ю.Х. Куо отмечает эту особенность: «Интерпретация библейских метафор лежит в общем контексте и повествовании самого Священного Писания… Значение библейской метафоры не может быть решено отдельно от его контекста, но должно быть понято в свете Священного Писания в целом» [21. C. 5]. Концептуально-когнитивный контекст библейских метафор тесно связан не только с текстом Библии, но и с определенным опытом осмысления Священного Писания, сформировавшимся в результате богословско-философского развития христианской мысли. К. Отт отмечает: «Одной из самых больших проблем межкультурного служения является четкое изложение Евангелия и природы спасения во Христе. Только когда это сообщение будет понято и воспринято как правдоподобное, каким-то образом связанное с опытом аудитории, слушатели воспримут это сообщение и будет побуждены уверовать во Христа. Нахождение общей системы отсчета или общего опыта необходимы для эффективной межкультурной коммуникации» [22. C. 358]. Библейский контекст концепта «Агнец Божий» («ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ») является персонификацией, которая указывает на суть служения Иисуса Христа. К. Одиреду замечает: «С точки зрения онтологических метафор, персонификация может помочь нам получить глубокое понимание метафорической концептуализации абстрактных реальностей» [23. С. 88]. В этой связи возникает закономерный вопрос: какой именно агнец имеется в виду? Ведь определение смыслового содержания данного концепта должно определять его перевод на другие языки. Концепт «Агнец Божий» («ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ») в Евангелии от Иоанна встречается дважды: в Ин. 1, 29 и Ин. 1, 36. Помимо данного концепта в тексте используется концепт «ягненок» («ἀρνίον») также в метафорическом смысле для обозначения последователей Христа, которых должен «кормить» апостол Петр (Ин. 21, 15). В других книгах Нового Завета концепт «ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ» не встречается, но лексическая единица «ἀμνὸς» присутствует в Книге Деяний как цитата из Книги пророка Исайи, где она в точности повторяет греческий текст Септуагинты: «как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих» («Ὡς πρόβατον ἐπὶ σφαγὴν ἤχθη ὡς καὶ ἐναντίον ἀμνὸς τοῦ κείραντος αὐτὸν ἄφωνος, οὕτως οὐκ ἀνοίγει τὸ στόμα αὐτοῦ») (Ис. 53, 7) [24]. М.Х. де Ланг выделяет следующие контексты данного концепта, которые в некоторых случаях пересекаются: «1) агнец как животное, упомянутое в Ис. 53, 7 (ср. Деян. 8. 32); 2) агнец как пасхальный агнец; 3) агнец как ссылка на ветхозаветную жертву; и, наконец, 4) агнец как апокалиптический агнец» [1. C. 151]. Необходимо подробно разобрать каждый из этих контекстов и выбрать наиболее подходящие для правильного понимания концепта. В главе 53 Книги пророка Исайи, названной «Четвертая и последняя песнь Слуги» встречается упоминание об «агнце» («ἀμνὸς») - страдающей и измученной фигуре, посланию которого никто не верит. Слуга Господень отличается невинностью и смирением, он безропотно принимает страдания и смерть. Именно в этом контексте употребляется концепт «ἀμνὸς». И.М. Пуйка отмечает: «Исайя сказал, что этот человек будет проливать свою кровь так же терпеливо, как жертвенный агнец или овца. В этом стихе мысли сосредоточены на его кротости и безропотном отношении к смерти» [25. С. 83]. Христианское богословие со времен апостолов широко использовало эту главу и применяло ее к искупительным страданиям и смерти Иисуса. Именно в страданиях Слуги Господня находятся истоки новозаветной идеи искупительной смерти Иисуса. Однако М.Х. де Ланг отмечает, что ветхозаветная терминология жертвоприношений в отношении смерти Спасителя в христианском богословии возникла позже, чем идея целостного единства верующего с умирающим и воскресающим Христом, присущая богословию апостола Павла [1. С. 155-156]. Пасхальный агнец также может служить прообразом Христа, однако в Септуагинте пасхальный агнец не называется «ἀμνός». Связь между Христом и пасхальным агнцем может быть основана на следующих фактах. В своем повествовании о страстях автор Евангелия от Иоанна переносит момент заклания пасхальных агнцев с четверга, как это описано у Марка, Матфея и Луки, на пятницу, момент смерти Христа: Иисус умирает в момент заклания ягнят для пасхальной трапезы, и Иоанн, таким образом, создает хронологическое соответствие между закланием ягнят и смертью Иисуса. И.М. Пуйка также отмечает, что накануне своих страданий Христос входил в Иерусалим в окружении тысяч ягнят, которых приводили на Пасху [25. С. 84]. В синоптических евангелиях и апостольских посланиях пасхальный агнец обозначается концептом «πάσχα»: «Где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими?» (Лк. 22, 11) или «ибо Пасха наша, Христос, заклан за нас» (1 Кор. 5, 7). При близости этих концептов существует, однако, некоторое противоречие: пасхальный агнец не является искупительной жертвой, его жарят и подают в качестве блюда на семейной трапезе. Жертвенный агнец Ветхого Завета - это семантически очень сложное поле, включающее более чем 25 различных сочетаний на древнееврейском и древнегреческом языках. Примерно две трети этих концептов встречаются в Пятикнижии, и все они относятся к буквальным агнцам. Во всех пророческих книгах, за исключением Иезекииля, агнцы всегда символичны, как и в случае с Исайей. В Ветхом Завете только некоторые жертвы считались искупительными. Жертвоприношение было центральной чертой поклонения в израильской религии. Ягненка можно было приносить в жертву в различных ситуациях: обычный человек мог принести ягненка или в жертву за свой грех, или как часть обряда очищения, или как мирную жертву. Пасхальный агнец был, по сути, особым видом мирной жертвы. В жертву для прощения греха народа приносили тельца и козла, но не ягненка. Агнец не был очевидным символом искупления в жертвенном культе иудаизма. Однако И.М. Пуйка отмечает: «Ἀµνὸς - любимое слово, когда говорят об агнцах как о всесожжениях» [25. С. 78]. Всесожжение (холокост) занимало видное место в израильской теологии и практике жертвоприношения, но искупление не было в центре внимания всесожжения, и агнец не был основным искупительным приношением. Апокалиптический агнец упоминается около 20 раз в книге Откровения: «И я взглянул, и вот, посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец («ἀρνίον») как бы закланный» (Откр. 5, 6). В Откровении термин «агнец» имеет иную окраску, чем в других местах Нового Завета, и относится не только к жертвенному животному, но, как это ни парадоксально, и к победоносному Спасителю. В христианском богословии существует тесная связь между Агнцем («ἀμνός») в Евангелии от Иоанна и Агнцем («ἀρνίον») в книге Откровения. Вероятной причиной подобной параллели является традиционная атрибуция этих книг Нового Завета одному автору - апостолу и евангелисту Иоанну. Эта установка во многом повлияла на интерпретацию концепта «Агнец Божий», а также на его переводы. На самом деле всякий раз, когда слово «Агнец» используется в Откровении, это всегда «ἀρνίον», а слово «ἀμνός» вообще не используется. Анализ возможных смысловых контекстов показывает, что наиболее точным отражением концепта «Агнец Божий» («ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ») в контексте библейского концептуального поля является образ страдающего Слуги Господня, который безропотно идет на страдания и добровольную смерть. Допустимыми и возможными могут признаны и образы пасхального агнца и ягненка для всесожжения как отражение жертвенной смерти Иисуса для избавления народа от плена греха (связь с исходом евреев из Египта и пасхальным ужином), а также избавление от личного греха каждого отдельного человека (мирная жертва или всесожжение). Маловероятным и основанным на ложных предпосылках является отождествление «Агнца Божьего» («ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ») из Евангелия от Иоанна и Апокалиптического «Агнца» («ἀρνίον»). Раскрытие концепта «Агнец Божий» в переводах должно отражать жертвенность его служения, смирение и безропотное следование на страдания и смерть. Анализ реализации концепта «Агнец Божий» («ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ») в английских, немецких и русских переводах Евангелия от Иоанна Последним этапом исследования была оценка уровня адекватности переводов исследуемого концепта на отдельно взятые языки. Проблема переводимости метафоры как таковая является предметом научных дискуссий. В. Хонг и К. Росси на этот счет замечают: «Переводимость метафоры представляет собой один из самых ранних и основных пунктов разногласий в исследованиях перевода метафор. Здесь переводимость следует интерпретировать как возможность перевода слово в слово. По этому вопросу существует три позиции: непереводимая, полностью переводимая и условно или частично переводимая, т.е. степень переводимости зависит от ряда переменных» [26. С. 91-92]. Наибольшие сложности возникают при переводе библейских метафор. М.Ю. Романович отмечает, что для перевода метафор, источником которых являются религиозные представления, должны применяться особые переводческие стандарты [27. С. 204]. Библейский текст говорит о явлениях, выходящих за рамки осязаемого мира, на человеческом языке при помощи метафор. Многие из них закрепляются в религиозном мировоззрении на уровне догматических формул, значение которых становится фиксированным. Относительно перевода таких метафор А.С. Десницкий пишет: «Механический перевод таких формул на язык народа с иной богословской традицией может оказаться проигрышной переводческой стратегией. В то же время принципиальный отказ от устоявшихся формул может пониматься как недопустимый разрыв с традицией консервативной частью читательской аудитории» [28. С. 90]. Переводчики используют различные методы переводческих трансформаций, которые, однако, не могут быть применимы при переводе метафор. Для того, чтобы переводчик мог решить, какие принципы перевода метафор применять, он должен прежде всего знать контекст, к которому относится метафора. Без таких знаний невозможно перевести метафору. Эта проблема возникает в большинстве типов текста, но особенно ярко она проявляется при переводе библейских метафор. Самая большая сложность заключается в том, что переводчик не всегда может знать точно, что́ автор хотел передать с помощью данной метафоры. Без понимания исходной метафоры невозможно перенести ее в текст перевода. Ю.Х. Куо выделяет пять подходов к переводу метафоры: «1) буквальный перевод (сохранить метафору); 2) перевод с использованием аналогичных символов или оболочек метафоры (преобразовать образы и символы для перевода того же предполагаемого значения и сделать версию точной и легко понятной); 3) свободный перевод (отказаться от оригинального образа или символа и найти подходящий способ выразить предполагаемое значение оригинальной метафоры); 4) перевод с добавлением или сравнением при сохранении образа („сравнение + смысл“ или „метафора + смысл“); 5) смешанный перевод („буквальный + свободный“)» [21. С. 1-2]. Прежде чем анализировать перевод, необходимо определить лексическое значение ключевого слова исследуемого концепта. «Ἀµνὸς» - это достаточно узкий термин, обозначающий годовалого ягненка [29. P. 47; 30. P. 91], в то время как «ἀρνίον» (уменьшительное от «ἀρήν») обозначает ягненка, овечку, барашка, овцу и барана в более широком смысле [29. P. 116]. В английском, немецком и русском языках нет отдельных терминов, обозначающих годовалого или жертвенного ягненка. Переводчики использовали общий термин, обозначающий детеныша овцы. Общая закономерность заключается в том, что слово «ἀμνὸς» из Евангелия от Иоанна переводится точно так же, как и слово «ἀρνίον» из других книг Библии, что, безусловно, приводит к смешению различных по смысловому содержанию концептов и метафор. Из всех возможных подходов к переводу метафор переводчики применили буквальный перевод. Сводная информация по результатам анализа приведена в табл. 2. Следует обратить внимание на незначительные отличия в английских переводах, связанные с двумя особенностями: использованием архаичной формы слова Lambe / lambe и указательного местоимения that вместо определенного артикля, притом что в оригинале стоит именно определенный артикль мужского рода. Немецкие переводы отличаются лишь порядком слов, что, в свою очередь, связано с традицией первого немецкого перевода Библии: все «лютеровские» переводы сохраняют обратный порядок слов в словосочетании. В русских переводах (вероятно, как дань церковнославянскому языку) господствует устаревшее слово «агнец», которое в современном русском языке носит ярко выраженную религиозную окраску и связано с идеей жертвоприношения. Данный перевод можно было бы признать адекватным, если бы этот термин закрепился только для перевода концепта «ἀμνὸς», а в других местах было бы другое слово, но переводчики используют слово «агнец» повсеместно. Это же замечание касается и тех переводов, где используется слово «ягненок»: при большей понятности данного слова теряется различие между «Ягненком Божиим» и «Ягненком» Апокалипсиса. Таблица 2 / Table2 Анализ переводов концепта «Агнец Божий» («ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ») / Analysis of translations of the concept”Lamb of God” («ὁ ἀμνὸς τοῦ θεοῦ») Язык / Language Перевод концепта / Concept Translation Переводы / Translation Английский / Еnglish the Lamb of God ASV, BBE, CEB, CSBO, DBY, DRA, ERV, ESV, GWN, KJV, NAB, NAU, NET, NIV, NJB, NKJ, NLT, RWB, TNIV, YLT that Lambe of God GNV the lambe of God PNT, TNT Немецкий / German das Lamm Gottes EIN, ELB, ELO, HRD, JAN, SCH, SCL, ZUR, MNT das ist Gottes Lamm L45, LUO, NLB, LUT Русский / Russian Агнец Божий СИН, КАС, ПП, ПЛ, КУЛ Ягненок Божий НРП, СП РБО Буквальный подход к переводу библейских метафор, несмотря на его распространенность, в настоящее время нельзя признать адекватным. При переводе библейских концептов следует применять другие подходы. Так, например, при переводе на языки народов, знакомых с христианством, иудаизмом или имеющих сходный тип животноводства, можно было бы использовать расширенную версию концепта «Агнец Божий», снабдив ее отличительными характеристиками: «страдающий», «жертвенный», «безгласный» или «пасхальный» «Агнец Божий». Для переводов на языки народов, далеких от христианской культуры или отличающихся типом животноводства, уместен свободный перевод. Так, например, при переводе на папуасские языки уместно использовать точное соответствие концепта «ягненок» в культуре народов Индонезии - «Поросенок Божий», но при этом провести подобного рода концепты через весь перевод Библии, так чтобы Авель принес в жертву свинью, Авраам - заблудившегося кабана, а евреи вкушали бы пасхального поросенка. Такой подход может показаться непривычным или даже шокирующим, но он будет точно передавать всю глубину библейских метафор. Исследования реализации библейских концептов в переводах Библии на языки народов России, стран СНГ, особенно народов, схожих по форме животноводства с еврейским народом, может представлять особый интерес и быть почвой для последующих изысканий. Особенно важно проанализировать переводы на языки народов, в которых развито оленеводство, охота на китов или рыбная ловля. Существование особого термина для обозначения жертвенного оленя или безвинного китенка может быть серьезным поводом для исследований с привлечением специалистов в данных языках. Заключение Концепт «Агнец Божий» («ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ») в Евангелии от Иоанна является одним из ключевых библейских и богословских понятий Нового Завета и христианского богословия, в котором отражается взгляд автора четвертого Евангелия и его общины на личность Иисуса Христа. Адекватное понимание данного концепта и основанные на нем переводы позволяют проникнуть в смысловую глубину данного концепта. В рамках данного исследования было подтверждено, что лексическая единица «Агнец» («ἀμνὸς») является метафорой. Анализ библейского контекста этой метафоры показал, что характерными чертами «Агнца Божьего» является его кротость, безропотное принятие страданий и смерти, согласно пророчеству Исайи, а также жертвенность его служения, связанная с иудейской практикой всесожжения, а также ритуального пасхального ужина, связанного с воспоминанием исхода евреев из Египта. Меньше всего «Агнец Божий» Евангелия от Иоанна связан с «Агнцем» Книги Откровения. Все исследованные переводы данного концепта на английский, немецкий и русский языки не отражают характерные особенности жертвенного служения «Агнца Божьего», а использование одной и той же лексической единицы приводит к «смешению» различных по содержанию концептов и метафор. В контексте концептуальной теории метафоры и при системном подходе к переводу библейских концептов становится очевидным, что существующие подходы к раскрытию концептов не достигают цели, во многом обусловлены буквальным подходом к переводу метафор. В связи с тем, что понимание - это субъективный процесс, который отличается у различных читателей, не вполне адекватные переводы отдельных концептов приводят к различиям в толковании библейского текста читателями. Следовательно, различия в толковании Писания читателями приведут к различиям в познании личности Иисуса Христа. Именно поэтому очень важно разрабатывать и применять новые методы перевода библейских концептов и метафор с использованием новейших научных достижений в этой области. Таким образом, можно заключить, что концепт «Агнец Божий» («ὁ ἀµνὸς τοῦ θεοῦ») не реализован в полной мере во всех проанализированных переводах Евангелия от Иоанна на английский, немецкий и русский языки, его смысловое содержание «сливается» с родственным концептом «ягненок» («ἀρνίον»), лишенным, однако, смысловой нагрузки «смиренное, жертвенное животное».

Об авторах

Иван Алексеевич Казанцев

Тюменский государственный университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: i.a.kazancev@utmn.ru
ORCID iD: 0000-0002-0534-5679
SPIN-код: 3368-9608

начальник отдела по научной и проектной деятельности, старший преподаватель кафедры филологического образования, Тобольский педагогический институт им. Д.И. Менделеева

Российская Федерация, 625003, Тюмень, ул. Володарского, д. 6

Список литературы