Diasporas of Ethnic Minorities in the Towns of Tobolsk Governorate in the Late XIX - Early XX Century: Demographic and Social Features

Full text / tables, figures

Введение

Актуальность. Межэтнические и межконфессиональные отношения, история формирования и расселения диаспор представляют интерес как в историческом, так и современном контекстах. Западная Сибирь уже в конце XIX в. являлась многонациональным регионом, население которого формировалось за счет внутренних миграций.

Степень изученности проблемы. В отечественной историографии к различным аспектам этноконфессиональных сообществ Сибири обращались многие исследователи. Вопросы формирования польской, еврейской и немецкой диаспор, их адаптации и межкультурной коммуникации рассматривались в работах П.П. Вибе^[1], Д.Г. Коровушкина, И.В. Лоткина, Т.Б. Смирновой^[2], В.А. Скубневского^[3], В.Н. Шайдурова^[4], Е.В. Карих^[5] и др. Несмотря на обширную библиографию^[6], компаративное исследование статистических данных, а также изучение этнических групп на основе номинативных источников позволит внести вклад в развитие заявленной тематики.

В статье представлена сравнительная характеристика этнических сообществ, а также некоторые социально-демографические особенности и миграционные процессы отдельных этнических и конфессиональных групп, сведения о которых представлены в материалах переписи населения 1897 г.

Целью исследования является определение уровня сформированности этноконфессиональных сообществ и диаспор, стратегий их адаптации и/или интеграции с местным обществом в городах Тобольской губернии на рубеже XIX–XX вв.

Источниковой базой послужили агрегированные и номинативные материалы Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. Особенностью материалов переписи 1897 г. является отсутствие указания на этническую идентификацию, поэтому представление о национальном составе населения Сибири конца XIX в. формируется на основе сведений о родном языке и вероисповедании, которые представлены как в опубликованных, так и первичных данных переписи 1897 г.

Статистические выпуски Переписи 1897 г. содержат широкий набор данных о родном языке, вероисповедании, расселении, гендерном, возрастном, социальном составе и занятости населения Сибири конца XIX в.^[7]

Сохранившиеся в Государственном архиве в г. Тобольске в фонде Тобольского губернского статистического комитета (Ф. 417) переписные листы представляют собой уникальные исторические источники, которые используются для генеалогического поиска и позволяют составить пофамильный список жителей и гостей городов Тобольской губернии на январь 1897 г. Рассмотрение сведений переписных листов по определенным критериям позволяет существенно дополнить статистические материалы и выявить некоторые демографические, социальные и экономические особенности этнических групп, проживавших в городах Тобольской губернии на рубеже XIX–XX вв. Комплексный подход к анализу персональных данных был проведен на основе материалов источникоориентированной базы данных по сведениям переписных листов 1897 г., созданной авторами статьи и представленной в открытом доступе^[8]. С помощью этой базы данных была получена выборка по критерию родного языка (польского, еврейского, немецкого), в которую вошли 308 немцев, 1840 поляков и 1876 евреев. База данных широко используется для изучения городского населения Сибири, в том числе отдельных этноконфессиональных групп. Часть материалов, представленных в настоящей статье, впервые вводится в научный оборот.

Этнические меньшинства в городах Тобольской губернии по агрегированным данным переписи 1897 г.

В Тобольской губернии наиболее многочисленными этносами, кроме русских, были татары (56,9 тыс. чел.), малороссы и белорусы (42,1 тыс.) (об украинцах и белорусах как этнических меньшинствах в Сибири писала И.В. Нам^[9]), а также группа местных народностей, представленная (в порядке убывания численности) остяками, зырянами, вогулами, самоедами, эстами и мордвой (всего 38,9 тыс.)^[10]. Из этнических групп с численностью менее 10 тысяч человек заметными были киргизы и башкиры (7,9 тыс. чел.), поляки (5,7 тыс.), латыши и литовцы (3,6 тыс.), евреи (2,4 тыс.), цыгане (1,5 тыс.) и немцы (1,1 тыс.).

Статистические материалы переписи 1897 г. позволяют проследить предпочтения этносов в расселении, в том числе по городам. Так, самой «урбанизированной» этнической группой были евреи; 79,7 % из них (1903 чел.) проживали в городах. Доля поляков (33,7 %, – 1936 чел.) и немцев (30,9 % – 346 чел.), проживавших в городах, была ниже. Довольно часто в историографии процент городского населения среди поляков в Сибири оценивался как низкий^[11], тем не менее указанное значение является одним из самых высоких среди всех народностей Тобольской губернии. Например, доля городского населения среди татар (1573 чел.) и малороссов (1397 чел.), немного уступающих по абсолютной численности в городах полякам и евреям, была гораздо ниже (2,8 и 3,7 % соответственно). Более того, доля поляков и евреев в составе городского населения губернии (по 2,2 %) также являлась заметной в сравнении с другими малочисленными этноконфессиональными группами.

Анализ распределения представителей этнических групп по административным центрам Тобольской губернии позволил выявить места компактного проживания отдельных этносов в городах. Наиболее привлекательными оказались экономические центры губернии. Так, в Тобольске проживало 64 % (1227 чел.) горожан-евреев и 30,3 % (586 чел.) поляков; в Тюмени – 38,7 % немцев и 38,4 % украинцев. Местные татары-горожане наиболее концентрировано проживали в г. Тара (39 % – 613 чел.), а представители сибирских инородцев (зырян и остяков) проживали в г. Березов (50,2 %). Все проценты посчитаны от числа городского населения этносов^[12]. Наиболее дисперсно проживали поляки и татары, размещавшиеся, кроме Тобольска, также в Ишиме и Кургане. Конечно, доля этнических групп в городах была невелика: наиболее заметным был процент татар в Таре (8,5 %)^[13], евреев – в Тобольске (6 %), поляков и малороссов – в Ишиме (4,4 %, 3,9 % соответственно).

Одним из показателей, отражающих не только наличие отдельных этноконфессиональных групп в городах, но и их диаспоризацию (консолидирующий фактор конфессиональных отношений также отмечали исследователи)^[14], является наличие в административных центрах культовых объектов. Почти все этнические группы в городах оказались моноконфессиональными: евреи исповедовали иудаизм (98,8 %), поляки были католиками (98,3 %), татары – мусульманами (97,5 %), малороссы, а также инородцы-горожане придерживались православия (99–100 %). Большинство немцев бы ли приверженцами лютеранства (82 %), но также исповедовали католичество (4,6 %) и иудаизм (6,3 %)^[15]. По сведениям о населенных местах, собираемых в 1895–1896 гг. для проведения переписи, Тобольск выглядел религиозным и многонациональным центром губернии; на его территории располагались 28 церквей, костел, кирха, мечеть и синагога. Кроме Тобольска, еще одна мечеть располагалась в Таре, еврейский молитвенный дом (синагога) – в Ялуторовске^[16].

Социально-демографические особенности и пути формирования этноконфессиональных групп в городах Тобольской губернии

Статистические сведения, содержащиеся в переписных листах 1897 г., содержат широкий обзор данных по большинству этнических групп. Тем не менее далеко не весь собранный в переписных листах материал был обработан и издан, кроме того, первичные документы позволяют уточнить некоторые опубликованные сведения. В контексте данного исследования представляли интерес такие показатели, как возрастной и гендерный состав, место рождения, приписки и квартирования, семейная структура и особенности проживания, а также отдельные примеры семей и персон. На наш взгляд, такие сведения позволят проследить, с одной стороны, пути формирования этнических групп в городах Тобольской губернии, с другой, – внутреннюю сплоченность и диаспоризацию сообществ.

Интересным отражением разных исторических судеб и отличий в подходах к интеграции и/или адаптации в городские сообщества Тобольской губернии этнических групп являются половозрастные пирамиды, построенные по данным переписных листов по признаку родного языка для евреев, поляков и немцев (рис.).

Половозрастные пирамиды евреев, поляков и немцев по материалам переписных листов 1897 г.
Gender and age pyramids of Jews, Poles and Germans based on 1897 Census forms
Источник: Диаграммы составлены на основе данных переписных листов, размещенных в информационной системе «Население городов Сибири на рубеже XIX–XX вв. по материалам Первой всеобщей переписи населения 1897 г.» (ГАТ. Ф. 417. Оп. 2. Д. 1–38, 732–739, 1374–1392, 1931–1943, 2526–2530, 2810–2815, 3270–3328, 3655–3660). См.: Население городов Сибири на рубеже XIX–XX вв. по материалам Первой всеобщей переписи населения 1897 г. URL: https://person1897.histcensus.asu.ru/households/ (дата обращения: 05.11.2023).
Source: The diagrams are compiled on data from census forms posted in the information system «Population of Siberian cities at the turn of the 19th-20th centuries based on materials from the First General Census of 1897." (GAT. F. 417. Inv. 2. Files 1-38, 732-739, 1374-1392, 1931-1943, 2526-2530, 2810-2815, 3270-3328, 3655-3660). See: Population of Siberian cities at the turn of the 19th-20th centuries based on materials from the First General Census of 1897. URL: https://person1897.histcensus.asu.ru/households/ (access date: 11.05.2023).

Наиболее пропорционально выглядит структура еврейской этнической группы, в которой много детей и молодежи до 20 лет. Численность в старших возрастных группах этой категории населения немного сокращается, при этом количество мужчин и женщин – равномерно. Такая структура соответствует плавному, длительному и достаточно успешному развитию сообщества. Действительно, 59 % евреев являлись уроженцами Тобольской губернии и 78,2 % из них были приписаны к городским обществам: наибольший процент сибирских евреев был в Тобольске и Ялуторовске. Показательным примером динамического развития сообщества евреев, но при этом их сложных отношений с органами государственного управления являлась ситуация с организацией синагог в Тобольске, описанная В.А. Герасимовой^[17], когда в 1880-х гг. не только не была открыта третья синагога, но и была закрыта вторая. В Тобольске к моменту переписи 1897 г. была всего одна синагога, проживало около 200 еврейских семей, примерно половина из которых квартировались в собственных домах (по правилам для открытия молельного дома необходимо было наличие 30 домохозяев^[18]).

Изучение выборки показало, что для евреев были характерны «большие» семьи, когда в одном домохозяйстве проживало несколько поколений (как правило семья родителей и одного из взрослых детей) и в семьях было не менее 3–4 детей. Кроме того, в доме часто проживали другие родственники или квартиранты, также евреи. Например, в доме тобольского извозчика Берко Коркина проживали: он сам с женой, их 6 детей от 20 до 2 лет, жена старшего сына и их двое детей (2 года и 2 месяца), а также нахлебник – еврейский учитель, и квартирант^[19]. Можно отметить, что еврейская этническая группа выглядит довольно замкнутой, так как смешанных браков мало, а пополняется в том числе благодаря миграциям, которые можно проследить на основе данных о месте рождения детей как внутри Тобольской губернии, так с территории близких губерний: Томской, Акмолинской, Пермской и т. д. Например, анализ места рождения членов большого семейства тарских купцов Сутиных, во главе которого стояли Рива Иосифовна, 47 лет, с мужем Берком Наумович, 75 лет, позволил установить, что изначально семья Сутиных проживала в Минской губернии, где родились все члены семьи старшего поколения (от 42 лет и старше). Затем семья жила в г. Омске Акмолинской области, где были рождены члены семьи, возраст которых на момент переписи 1897 г. составлял от 20 до 25 лет. В 1880-е гг. семья переехала в Тару, где появились младшие представители семьи, возраст которых не превышал 17 лет. Семейство активно занималось предпринимательством, мать содержала извозный промысел, сыновья владели торговыми и промышленными заведениями, торговали мясом, мелочным товаром, деревянной посудой^[20].

Демографическая структура польской этнической группы (см. рис.) характерна для неестественного развития сообщества. Среди поляков только 28,5 % были местными уроженцами (наибольшее их число сосредотачивалось в Тобольске и Ишиме) и 37,6 % входили в городское общество. Источниками пополнения польского населения региона были почти все губернии Царства Польского, а также некоторые западные губернии (Гродненская, Ковенская, а также Минская). Для поляков были типичны нуклеарные семьи (родители и несовершеннолетние дети), в семье обычно было 3–4 ребенка. Так, семья хлебопеков и мелких торговцев-лавочников Олизаровича Андрея и Констанции проживала в собственном доме в Тобольске и имела 5 детей от 5 до 14 лет^[21]. При этом относительно ровная половозрастная структура сообщества до 50-летней группы может говорить о высокой мобильности его представителей. Выделяющаяся группа лиц старше 50 лет объясняется тем, что значительная часть польской диаспоры в городах Тобольской губернии сформировалась из сосланных участников польского восстания 1863 г. Несмотря на значительное количество публикаций, посвященных участникам этого события, комплекс первичных материалов переписи 1897 г. позволяет детализировать судьбы некоторых из них^[22]. Например, С.А. Мулина при составлении списка ссыльных поляков отмечала, что судьба художника Перловского Франца Францевича оставалась практически неизвестной, не было никаких сведений, кроме факта его ссылки в Западную Сибирь^[23]. Однако сведения о художнике Франце Перловском, мещанине 50 лет, уроженце города Ченстохов Петроковской губернии, содержатся в переписных листах 1897 г. по городу Тюкалинску. Согласно указанным в переписном листе сведениям Франц Перловский проживал в городе Тюкалинске на улице Тобольской, с русской женой Надеждой Григорьевной, уроженкой Тобольской губернии, ее сестрой и малолетним племянником. В качестве побочного занятия художник Перловский указал «занятие фотографией»^[24].

Другой участник польского восстания Быдельский Болислав Игнатьевич, 54 лет, дворянин, купец 2-й гильдии, лишенный как политический преступник всего имущества^[25], на момент переписи проживал в городе Тобольске на углу Пятницкой и Абрамовской улиц. Он занимался торговлей бакалейными товарами, водкой, вином, пивом и сухими дрожжами, являлся членом сиротского суда и председателем оценочной комиссии. Проживал с женой Ядвигой, уроженкой Гродненской губернии, и шестью детьми, родившимися уже в Тобольске. Совместно с семьей проживали два приказчика торговых лавок, один из которых был поляк и практически ровесник хозяина (Ковальский Андрей Викентьевич, 58 лет)^[26].

Интересным примером консолидации членов польской диаспоры является семья Волейш, проживавшая на момент переписи 1897 г. в самом центре города Ишим на улице Киселевской. Глава семейства Волейш Мерцел Андреевич, 61 года, проживал с женой и четырьмя детьми, невесткой и тремя внуками. Все, кроме внуков, являлись уроженцами Ковенской губернии. Глава домохозяйства владел мостами и паромом. Один из его сыновей служил писцом Ишимского окружного казначейства. Жена и другой его сын занимались табаководством^[27]. На той же улице, но в доме Франца Оленского, проживали Волейш Иосиф Марцелевич, 37 лет, с женой Юлией Францевной и тремя детьми (жена и дети были уроженцами г. Ишим)^[28]. По всей видимости, Иосиф с семьей проживал в доме тестя и как член семьи тестя занимался табаководством, привлекал к этому занятию своего брата и мать, образуя своего рода семейный бизнес.

Поляки, проживавшие в городах Тобольской губернии, предпочитали заключать браки между собой. Часть этих браков была заключена еще на родине, поскольку достаточно часто встречаются семьи, где муж и жена – уроженцы одной территории или города Привисленских губерний. Значительная часть польских семей сформировалась путем браков между приезжими и местными поляками. Встречаются и межнациональные браки с русскими. Одним из таких примеров является семья Садовского Якова Фомича, дворянина, уроженца Виленской губернии, проживавшего в г. Тобольске. Он был женат на русской, имел двух дочерей, значившихся в переписном листе как русские и православные. Занимался содержанием домохозяйства, состоявшего из трех домов. Основным занятием Якова Фомича являлась сдача в аренду меблированных комнат. Все его постояльцы были представителями дворянского сословия – советник Тобольского губернского суда, капитан в отставке, учитель гимнастики, письмоводитель Тобольского суда, заседатель окружного суда^[29].

«Перевернутая» демографическая структура (см. рис.) немецкой этнической группы свидетельствует о том, что немецкое сообщество в городах Тобольской губернии либо начало формироваться относительно недавно, либо о том, что Сибирь рассматривалась представителями этнической группы как место временного пребывания, чаще всего связанного с рабочими или семейными делами. Немецкое население приезжало в Сибирь из остзейских губерний, а также Московской, Санкт-Петербургской и некоторых других губерний.

Примерами высококвалифицированных кадров из немецкой среды, прибывших в Сибирь по службе, могут быть: смотритель Тобольской Каторжной тюрьмы № 1 Фон Гофланд Карл Эдвинович (24 года, дворянин Лифляндской губернии, проживал с женой и детьми, из которых только младшая дочь родилась в Тобольске)^[30]; пастор Тобольской губернии Фрейберг Иоган Андреевич, 30 лет, вместе с женой Анной были уроженцами Курляндской губернии^[31]; губернский архитектор строительного отделения Даугель Альфред Августович, 32 лет, уроженец Санкт-Петербурга, проживал с женой и тещей^[32].

В выборке по немецкому языку семей и особенно семей с детьми, выявлено довольно мало. Интересно, что в Тобольске детей до 20 лет, указавших в качестве родного языка немецкий, оказалось только 9 (из 97 немцев), в Тюмени – 26 (из 120). Активные миграционные процессы в среде этнических групп проходили в г. Тюмени, в котором доля приписанного населения из немцев, поляков и евреев составляла всего 7 %. Кроме того, по сведениям о месте рождения детей, можно предположить место прежнего проживания родителей. Интересным примером является семья из Тюмени немцев Мендельсонов – торговца Германа (рожденного в г. Москве) и белошвейки Анны (рожденной в г. Туккум Курляндской губернии), имевших трех детей от 13 до 18 лет, рожденных в Санкт-Петербурге, но приписанных в г. Газенпот Курляндской губернии, тогда как родители являлись мещанами г. Мариинска Томской губернии^[33].

Около 27,5 % (85 из 308) немцев не были связаны родством с теми хозяйствами, в которых проживали, то есть были служащими, работниками, прислугой, квартирантами или гостями. Например, в выборку попала семья цирковых артистов из Дании Фридрика-Карла Кристенсена и его детей: дочерей Марты и Шарлотты, сына Юлия, выступавших в цирке в Тюмени^[34]. Еще около 10 % немцев проживали в семьях родственников, которые не указали немецкий как родной язык. Последнее обстоятельство, а также малая численность детей, на наш взгляд, могут быть следствием смешанных браков, которых в среде немцев было больше, чем у представителей других этнических групп. Причем, не имело значение, муж или жена были немцами, детям из смешанных браков часто указывали в качестве родного другой язык. Например, в семье Штыцкоберов Александра и Агриппины (г. Тобольск) только отец указал в качестве родного языка немецкий; жена и дети указали, что они – русские, православные^[35]. У детей Верещинских, поляка Мечеслава и немки Каролины (г. Курган) родным языком указан польский^[36]. Распространенной была ситуация проживания родственников-немцев в русских семьях: уроженка Эстляндской губернии Лидерач Жанета проживала в семье известного тобольского врача Де-Карлино Николая и его жены, православных русских, уроженцев Вятской губернии^[37]. Вельш Анна, уроженка Курляндской губернии, жила в семье дочери Оболтиной Феофании, родившейся в Лифляндской губернии, все члены семьи Оболтиных были русские православные^[38]. Такие примеры в большей мере характерны для немцев-горожан, вследствие их малочисленности и особой стратегии адаптации, близкой к интеграции^[39]. Тогда как в сельской местности исследователи отмечали обособленность и даже «закрытость» немецкого сообщества^[40]. Но следует также учитывать, что переписные листы заполнялись «со слов», поэтому сведения могли либо отражать самоидентификацию человека, либо его стремление показать более «благонадежные» сведения.

Выводы

Как показало проведенное исследование, самой городской этнической группой в Тобольской губернии были евреи, проживавшие в городах Тобольске и Ялуторовске. В свою очередь, наличие в данных городах синагог, пропорциональная демографическая структура, численность местных уроженцев, приписного населения, довольно замкнутая стратегия адаптации (отсутствие смешанных браков, большие семьи из нескольких поколений) указывают не только на сформированность диаспоры, но и на ее относительно длительное развитие.

Из представителей польской и немецкой групп только около 30 % были горожанами, и это заметный показатель по сравнению с другими этническими группами. Но проживали немцы и поляки рассредоточено, большинство выбирали крупные города и значимые центры – Тобольск, Курган и Тюмень. Значимая доля поляков (4,4 %) была в г. Ишиме. Польское и немецкое сообщества формировались и пополнялись за счет принудительных и добровольных миграций, преимущественно выходцами из Привислинских и Остзейских губерний. На основании наличия религиозных центров, можно предположить наличие польской и, возможно, немецкой (несмотря на малочисленность) диаспор в г. Тобольске и польской общины в г. Ишиме. Стоит отметить распространенность смешанных браков в рассматриваемых этнических группах. При этом и поляки, и немцы могли выбирать разные стратегии адаптации, наиболее распространенными из которых были кооперация с соотечественниками или интеграция в местное общество.

В целом на рубеже XIX–XX вв. в городах Тобольской губернии происходили активные процессы формирования этноконфессиональных сообществ и диаспор, выбор стратегий адаптации и взаимоотношений с местным городским обществом. Но уже в начале XX в. в связи со строительством и вводом в эксплуатацию Транссибирской железнодорожной магистрали, реализацией государственной переселенческой политики социально-демографическая и этноконфессиональная структура городского общества Сибири в целом и Тобольской губернии в частности претерпела существенные изменения за счет внутренней миграции населения, преимущественно, из Европейской части Российской империи.

 

_{¹ Вибе П.П. Немецкие колонии в Сибири: социально-экономический аспект. Омск, 2007.}

_{² Коровушкин Д.Г., Лоткин И.В., Смирнова Т.Б. Неславянские этнодисперсные группы в Западной Сибири. Новосибирск, 2003; Смирнова Т.Б. Немцы Сибири: этнические процессы и этнокультурное взаимодействие. Новосибирск, 2003.}

_{³ Скубневский В.А. Польское население Сибири по материалам переписи 1897 г. // Польские ссыльные в России XIX–XX веков: региональные центры. Казань, 1998. С. 170–175.}

_{⁴ Шайдуров В.Н. 1) О некоторых особенностях формирования и экономического развития польской общины Западной Сибири XIX – начала ХХ в. // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2013. № 2 (21). С. 88–97; 2) Формирование и социально-экономическое развитие немецкой диаспоры на Алтае, конец XIX – начало XX вв. Барнаул: Полиграф сервис, 2003.}

_{⁵ Карих Е.В. Межэтнические отношения в Западной Сибири в процессе ее хозяйственного освоения в XIX – начале XX вв.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Томск, 2001.}

_{⁶ Скубневский В.А., Гончаров Ю.М. Поляки в Сибири (XIX – начала ХХ в.) в освещении постсоветской отечественной историографии // Вестник Томского государственного университета. История. 2021. № 69. С. 162–170.}

_{⁷ Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 78: Тобольская губерния. СПб., 1905.}

_{⁸ Население городов Сибири на рубеже XIX–XX вв. URL: https://person1897.histcensus.asu.ru/ (дата обращения: 05.11.2023).}

_{⁹ Нам И.В. Институционализация этничности в Сибирском переселенческом обществе (конец XIX – начало XX в.) // Известия иркутского государственного университета. Серия: Политология. Религиоведение. 2014. № 10. С. 40.}

_{¹⁰ Первая всеобщая перепись населения… С. 76–81.}

_{¹¹ Шайдуров В.Н. О некоторых особенностях формирования и экономического развития польской общины Западной Сибири XIX – начала ХХ в. // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2013. № 2 (21). С. 88–97; Островский Л.К. Польское население городов Западной Сибири (1890–1917 гг.) // Гуманитарные науки в Сибири. 2010. № 4. С. 80–83.}

_{¹² Первая всеобщая перепись населения… С. 76–81.}

_{¹³ Брюханова Е.А., Неженцева Н.В., Чекрыжова О.И. Мусульманское население в городах Сибири: по материалам переписи 1897 года // Журнал фронтирных исследований. 2021. Т. 6. № 4. С. 135–154. https://doi.org/10.46539/jfs.v6i4.338}

_{¹⁴ Нам И.В. Институционализация этничности… С. 34.; Герасимова В.А. Иудейское культовое строительство Тобольска в XIX в.: опыт источниковедческого исследования // Вестник архивиста. 2019. № 3. С. 915–916.}

_{¹⁵ Первая всеобщая перепись населения… С. 82–101.}

_{¹⁶ Российский государственный исторический архив (далее – РГИА). Ф. 1290. Оп. 11. Д. 2446. Л. 1–2 об., Д. 2459. Л. 2 об., Д. 2443. Л. 1а об.}

_{¹⁷ Герасимова В.А. Иудейское культовое строительство Тобольска в XIX в.: опыт источниковедческого исследования // Вестник архивиста. 2019. № 3. С. 909–922. https://doi.org/10.28995/2073-0101-2019-3-909-922}

_{¹⁸ Там же. С. 916.}

_{¹⁹ ГАТ Ф. 417. Оп. 2. Д. 1. Л. 31 об., 32 об.}

_{²⁰ Там же. Д. 1938. Л. 63, 71, 116; Д. 1935. Л. 75; Тара. Уличная история / сост. В.Н. Носкова. Омск, 2019. С. 187.}

_{²¹ ГАТ Ф. 417. Оп. 2. Д. 4. Л. 73 об.}

_{²² Кононова Л.П. Ссылка участников польского восстания 1863–1864 годов: автореф. дис. … канд. ист. наук. Архангельск, 2004; Шостакович, Б.С. Численность ссыльных в Сибирь участников Январского польского восстания как исследовательская проблема // Сибирская ссылка: сборник научных статей. Вып. 3. Иркутск, 2006. С. 254–272.}

_{²³ Мулина С.А. Участники польского восстания 1863 года в западносибирской ссылке: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Омск, 2005. С. 23.}

_{²⁴ ГАТ Ф. 417. Оп. 2. Д. 2813. Л. 28 об.}

_{²⁵ Мулина С.А. Участники польского восстания 1863 года в западносибирской ссылке: дис. … канд. ист. наук. Омск, 2005.}

_{²⁶ ГАТ Ф. 417. Оп. 2. Д. 14. Л. 78 об.}

_{²⁷ Там же. Д. 734. Л. 28 об.}

_{²⁸ Там же. Л. 54 об.}

_{²⁹ ГАТ Ф. 417. Оп. 2. Д. 8. Л. 73–76.}

_{³⁰ Там же. Д. 6. Л. 59 об.}

_{³¹ Там же. Д. 8. Л. 149 об.}

_{³² Там же. Д. 13. Л. 20 об.}

_{³³ Там же. Д. 3278. Л. 11 об.}

_{³⁴ Там же. Д. 3272. Л. 176 об.}

_{³⁵ ГАТ Ф. 417. Оп. 2. Д. 16. Л. 18.}

_{³⁶ Там же. Д. 1380. Л. 209.}

_{³⁷ Там же. Д. 9. Л. 68.}

_{³⁸ Там же. Д. 3. Л. 28.}

_{³⁹ Кротт И.И. «Чужаки» в условиях иноэтничной среды: предпринимательство сибирского переселенческого сообщества второй половины XIX – начала XX века // Историческая психология и социология истории. 2014. Т. 7. № 2. С. 92–108.}

_{⁴⁰ Нам И.В. Институционализация этничности в Сибирском переселенческом обществе (конец XIX – начало XX в.) // Известия иркутского государственного университета. Серия: Политология. Религиоведение. 2014. № 10. С. 34–49.}

About the authors

Elena A. Bryukhanova

Altai State University

Author for correspondence.
Email: elena@hist.asu.ru
ORCID iD: 0000-0002-6974-5065

PhD in History, Ass. Professor of the National History Department

61, Prospekt Lenina, Barnaul, 656049, Russia

Oksana I. Chekryzhova

Altai State University

Email: niigi@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-9089-5404
SPIN-code: 9823-1860

PhD in History, Ass. Professor of the National History Department

61, Prospekt Lenina, Barnaul, 656049, Russia

Natalia V. Nezhentseva

Altai State University

Email: neshenzewan@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-6700-7739
SPIN-code: 9383-5950

PhD in History, Ass. Professor of the National History Department

61, Prospekt Lenina, Barnaul, 656049, Russia

References

Supplementary files