Том 11, № 4 (2020)

Настоящая статья посвящена рассмотрению проблемы функционально-семантического статуса грамматических показателей будущего времени в корейском языке. Несмотря на то, что дискуссии по данному вопросу ведутся уже не один десяток лет, среди исследователей до сих пор нет единства во мнении о том, из какого количества граммем состоит категория времени в корейском языке, есть ли в нем самостоятельная граммема будущего времени, и если да, то какие именно показатели следует к ней относить. В связи с актуальностью проблемы авторы статьи ставят перед собой цель дать краткий обзор точек зрения по вопросу, разделив их на две группы: утверждающие наличие в корейском языке граммемы будущего времени и отрицающие его, - а также обосновать собственную позицию относительно статуса грамматических показателей с проспективной семантикой. Материалом исследования послужили как исследования по грамматике корейского языка разных лет, так и сама корейская грамматика (соединительные и финитные окончания и конструкции с показателем -(으)ㄹ причастия будущего времени). Результатом исследования стал вывод, что в категории времени в корейском языке нет самостоятельных форм будущего времени, противопоставленных формам настоящего и прошедшего. Все показатели с проспективной семантикой являются модальными маркерами, что свидетельствует о том, что категория футурума в корейском языке реализует себя в функционально-семантическом поле модальности, а не темпоральности. С точки зрения представленного в работе системно ориентированного подхода к анализу грамматических единиц делается вывод о модальном статусе конструкции -(으)ㄹ 것이다, которой в современном корееведении часто приписывается способность выступать в качестве модально нейтрального показателя будущего времени.

В статье представлена попытка установить и описать основные признаки (свойства) афоризма как объекта лингвистики. В современной лингвистике всё больше исследований посвящается изучению афоризма как фразового текста и устойчивой фразы. Однако понятие афоризма в языкознании не имеет собственного определения. В этой связи актуальным является анализ лингвистически релевантных свойств афоризма, которые характеризуют его языковую природу. Цель исследования - определить и описать минимальное количество наиболее лингвистически значимых признаков (свойств) афоризма, установить их облигаторный / факультативный характер, их специфичность / общность (для афоризма и близких ему сверхсловных образований). Методы исследования - описательный метод, структурный, семантический, функциональный, дискурсивный, стилистический анализ, таксономия. Материалом для исследования послужили высказывания на русском, английском, белорусском, польском языках, содержащиеся в письменных текстах разных жанров, а также в компиляциях из различных источников, в справочных изданиях, в названии которых использован термин афоризм (или производное - афористический ). Общее количество проанализированных единиц составляет свыше 50 000 из более 120 источников. В результате исследования установлено, что лингвистически релевантными признаками афоризма (характеризующими его как объект лингвистики) являются сверхсловность, однофразовость, обобщённость значения, номинативность, дискурсивная автономность, текстовая форма, воспроизводимость, устойчивость, идиоматичность, выразительность (эстетичность) словесной формы. Ряд признаков совпадает у афоризмов и фразеологизмов (сверхсловность, воспроизводимость, устойчивость, идиоматичность), но ни один из них не является для афоризма обязательным. Облигаторными признаками афоризма являются однофразовость, обобщённость значения, номинативность, дискурсивная автономность. Главным (дифференциальным) признаком афоризма как объекта лингвистики является обобщённость значения, которая по отношению к выражаемой действительности носит специфический характер - универсализм. Введение в научный оборот лингвистически релевантных признаков афоризма позволило определить его в терминах лингвистики как однофразовую, номинативную, дискурсивно автономную, преимущественно сверхсловную, воспроизводимую, устойчивую единицу, которая отличаются от всех иных сверхсловных комплексов одним специфическим признаком - обобщённостью значения (универсальным обобщением действительности). Этот признак дифференцирует афоризмы как разновидность лингвистических единиц (фразовых текстов или устойчивых фраз), детерминирует их дискурсивную автономность и номинативность, манифестирует субстанциональное качество их плана содержания - афористичность.

Данная статья посвящена анализу просодических особенностей оформления языковых форм в пределах номинативного процесса эвфемизма. Психолингвистический потенциал эвфемизма формирует сложный феномен с образными, вербальными, невербальными, а также силенциальными составляющими и имеет своеобразное интонационно-просодическое оформление, что маркирует эвфемизмы в устной речи и, как следствие, влияет на уровень приоритетности воспринимаемой информации в коммуникативном акте. В основу исследования легли полусинтетические высказывания, содержащие элементы эвфемистического характера, а именно «эвфемизмы-автоматизмы». Отдельные монологические утверждения, взятые из интервью, были проанализированы с акцентом на такие просодические характеристики, как ритмическая организация высказывания и паузация до и после эвфемизма-автоматизма. Аудио- и акустический анализ позволил нам прийти к выводам, что при формировании ритмического рисунка эвфемистического высказывания определяющее значение имеет драматизация как субъективный психолингвистический фактор. При усиливающейся драматизации действия растет ритмическое напряжение и изменяется распределение ударностей. Ритмический рисунок эвфемистических высказываний имеет равномерный, четкий и последовательный узор. Паузация используется для усиления значимости базового денотативного значения, однако этот процесс не отличается регулярностью и зависит от внешних и внутренних условий, в которых реализуется эвфемистическое высказывание. Пауза до коррелирует с объемом затраченных на создание «эвфемизма-автоматизма» когнитивных усилий индивида. Пауза после , по мнению автора, выступает как компенсация лексической «примитивности» и рассчитана на усиление эвфемистического прагматического эффекта с помощью экстралингвистических компонентов. Это свидетельствует о том, что в тех случаях, когда эвфемистический прагматический потенциал достигается не за счет лексической составляющей, он компенсируется посредством просодической маркировки. Подводя итоги, автор полагает, что построение однозначного единого алгоритма фонетического оформления эвфемизмов-автоматизмов в речи не представляется возможным.

Цель исследования - моделирование семантических процессов при герменевтической интерпретации русского терминологического словосочетания искусственный интеллект в сопоставлении с существительным ум . Актуальность работы обусловлена тем, что «наивные» (то есть не обладающим специальными познаниями) носители языка склонны отождествлять (1) ум, (2) интеллект, (3) те имитации когнитивной деятельности человека, которые связаны с использованием автоматов и компьютерной техники. Семантика существительного ум соотносится со всем, что связано с сознанием во всех его проявлениях; в этом смысле понятие «ум» оказывается в числе «первичных», которые корректному определению не поддаются. Слово интеллект фиксирует лишь некоторую «часть ума», а именно - мыслительные способности. Человеческий ум, сознание - вне возможностей компьютерной имитации; интеллект, понимаемый как «мыслительные способности», техно-электронному моделированию частично поддается. Термин искусственный интеллект выстроен как «двойная синекдоха»: 1) часть вместо целого ( интеллект как часть - ум как целое); 2) целое вместо части ( интеллект как целое - репрезентирующий это целое набор электрических импульсов в компьютере - механизме для работы с данными ). Семантический результат составляет основание идеологии трансгуманизма, которая базируется на отождествлении ума, интеллекта, компьютерных имитаций. Термин искусственный интеллект в стилистическом и культурологическом отношении: 1) персонификация механизма (робота, автомата, компьютера), 2) деперсонификация личности (человека); в целом - деперсонифицирующая травестия. Персонификация виртуального имитационного «интеллекта» и деперсонификация реального, подлинного интеллекта / ума интерпретируется как нейтрализация привативной антонимической оппозиции, как формирование виртуального «среднего члена», что соотносится с «расчеловечиванием человека» как фундаментальной проблемой современности.

В статье анализируются особенности проявления категории образа автора в сочинении В.О. Ключевского «Русская история» на примере характеристики царствования выдающегося российского монарха - Петра I, чье правление, резко изменившее поступательное развитие русской жизни, оказало крайне противоречивое влияние на судьбу Российской империи вплоть до ее распада в 1917 году. Цель работы - доказать, что интерпретация текста с позиций категории образа автора как сверхкатегории, выступающей как организующее начало и средоточие сущности текста, позволяет раскрыть внутреннее единство текста не только художественного, но и научного, особенно такого сложного и нетривиального, как труд В.О. Ключевского, обладающий высочайшей познавательной, этической и эстетической ценностью. В ходе исследования - в результате соотнесения авторского я с вводимым я содержанием и установления принципа отбора фактов, подвергнутых в книге В.О. Ключевского анализу, - эксплицируется прямо не сформулированный в труде историка научный метод, позволяющий реконструировать образ автора как образ исследователя. Наблюдение над особенностями линейного развития текста позволяет обнаружить способы закрепления смыслов, оценить степень их закрепленности, а значит, актуализации, вывести закрепляемые смыслы, установить их общую содержательную направленность и на этом основании реконструировать ценностно-этическую сторону образа автора. Экстраполяция понятия образа автора, разрабатываемого В.В. Виноградовым для системного анализа художественного текста, призванного установить особенности каждого условно выделяемого уровня текста и принцип согласования всех уровней между собой, на научные тексты позволяет существенно расширить наши представления о сфере применения системных методов анализа.