На БАМе было все! Торговое обслуживание участников Всесоюзной комсомольской стройки

Полный текст

Введение

Культура потребления периода позднего социализма привлекает внимание исследователей, которые стремятся в ней найти истоки социальных потрясений рубежа 1980–1990-х гг. Уровень благосостояния 1970-х казался беспрецедентным старшему поколению советских граждан, но был недостаточным для их детей и внуков. Брежневские годы заложили основу нестабильности и в конечном итоге разрушения советской системы^[1]. Большинство работ по данной теме написаны на материалах европейской части страны. Обширные территории Сибири и Дальнего Востока с сетью новых городских поселений редко попадают в фокус исследователей. Данная работа посвящена проблемам организации торгового обслуживания участников последней социалистической стройки всесоюзного масштаба – Байкало-Амурской железнодорожной магистрали (БАМ), основной период сооружения которой пришелся на 1974–1989 гг. Территориально исследование охватывает Усть-Кутский и Казачинско-Ленский районы Иркутской области, Северо-Байкальский и Муйский – Бурятской АССР, Каларский – Читинской области, вместе образующие западный участок БАМа.

Источниками работы послужили документальные материалы центральных, региональных и местных архивов, в том числе отчеты служб снабжения, советских и партийных органов власти, комсомольских и профсоюзных организаций. Наряду с ними были использованы устные свидетельства участников и современников стройки, собранные автором во время серии экспедиций в районы БАМа. Методологической основой работы послужил современный историко-антропологический подход. При рассмотрении проявлений «экономики дефицита» в торговом обслуживании строителей автором применялась концепция «малой сделки», под которой понимается терпимость государства по отношению к теневой экономике и неформальным экономическим практикам в обмен на лояльность граждан к системе^[2]. Теория «перформативного сдвига»^[3] использовалась при анализе количественных и качественных показателей торгового обслуживания. С этой точки зрения выполнение плана товарооборота предполагало не удовлетворение потребности общества в определенном виде товара, а достижение требуемых показателей.

Автор выделяет три тематических фокуса, представленные в соответствующих разделах статьи: организация рабочего снабжения, особенности системы распределения товаров и связанные с ними формы и практики потребления.

От изобилия к дефициту: развитие системы рабочего снабжения строителей

Система снабжения БАМа формировалась в неблагоприятных условиях северных районов, характеризовавшихся низкой плотностью населения, неразвитостью путей сообщения, незначительной долей натуральных доходов от подсобных хозяйств и отсутствием местной промышленности. Первоначально торговое обслуживание строителей осуществлялось маломощными предприятиями потребкооперации, занимавшей более 70 % товарооборота. С ростом населения Минтрансстроем было образовано три управления рабочего снабжения (УРС), в каждом из которых создавались отделы рабочего снабжения (ОРСы), непосредственно обеспечивавшие строителей товарами народного потребления. Возникавшие вдоль БАМа города и поселки могли существовать только за счет спецснабжения, чем напоминали советские закрытые территории, представлявшие «искусственно созданные островки изобилия в системе плановой советской экономики»^[4].

К 1980 г. в системе УРСов насчитывалось 286 магазинов, 106 столовых и котлопунктов, 59 тыс. кв. м общетоварных складов^[5]. Высокие темпы их развертывания достигались за счет размещения во временных и приспособленных зданиях. Однако торговых площадей все равно не хватало. Планы ввода объектов регулярно не выполнялись из-за недостатка финансирования и стройматериалов. Так, по УРСу «Нижнеангарсктрансстрой» обеспеченность торговыми площадями составляла 45 %, столовыми – 35 %, складами – 49 %, холодильниками – 50 %, пекарнями – 36 %^[6].

Слабое обустройство торговых предприятий компенсировалось широким ассортиментом товаров, возможностью приобрести в рассрочку автомобиль через целевой вклад в сбербанке. В официальном дискурсе данные привилегии рассматривались как обязательное условие по жизнеобеспечению тружеников БАМа. По мнению Н. Чернышевой, в 1970-е гг. советское общество переживало «потребительскую революцию», в ходе которой идея материального изобилия как предпосылки построения коммунизма заняла прочное место в концепции «развитого социализма»^[7].

Первая встреча с прилавками бамовских магазинов вызывала изумление привыкших к дефициту советских граждан:

Полушубки тогда в моде были на «большой земле», а у нас они как спецодежда… Леонид Ильич снабжал капитально. На «большой земле» мы не знали, что такое фрукты. А здесь они постоянно лежали: от цитрусовых до ананасов^[8].

Снабжение БАМа представляет специфическое место памяти бамовцев и сегодня, что свойственно большинству молодых поселений^[9]. Ностальгия по прошлому и сложная ситуация, в которой население оказалось после окончания стройки, формируют нарратив товарного изобилия, прослеживающийся во всех рассказах:

На БАМе было все! У нас колбасы какой только не было, и сгущенки, и тушенки, и конфет.
У нас все было! В начале БАМа – особенно. Этот кримплен, материалы, шубы, польта были…
У меня лично пять пар сапог было, босоножек пар шесть^[10].

Архивные документы демонстрируют, что показатели обеспеченности бамовцев товарами народного потребления отличались на разных этапах строительства и зависели от значимости сооружаемого объекта, местной логистики и инфраструктуры, личных качеств работников торговли.

География поставщиков товаров для БАМа охватывала все республики СССР. Сибирь зависела в снабжении сельхозпродукцией от других регионов и не располагала развитой пищевой промышленностью^[11]. Ежегодно каждый УРС завозил до 10 тыс. тонн картофеля, более 3 тыс. лука, 1,5 тыс. свежей капусты, а также бахчевые культуры и фрукты из республик Средней Азии. Отечественные и импортные консервы приходили через Росоптпродторг. Кондитерские изделия поступали из Москвы, Ульяновска, Волгограда, Благовещенска^[12].

Нередко ОРСы привлекали избыточные ресурсы, которые перепродавались другим торгующим системам. На рубеже 1970–1980-х гг. регулярно «перепоставлялись» мясные продукты, рыба, консервы, кондитерские изделия. В постоянной продаже имелось несколько видов свежемороженой рыбы, мясных консервов, большой выбор рыбных и плодоовощных консервов, а также фруктовых соков. Недостаток товаров наблюдался по свежим овощам и фруктам, молочной продукции, которые обычно распределялись между столовыми, школами, больницами и в розничную продажу поступали редко^[13].

Шефский коллектив из Пензы обратился с письмом к А.Н. Косыгину, в котором рабочие жаловались на отсутствие в продаже молока и молочнокислых продуктов, рыбы, свежих овощей и фруктов^[14]. У группы ленинградских строителей из-за неполноценного питания развилась цинга, а рацион военнослужащих, занятых на восточном участке БАМа, в течение года состоял из порошка картофеля и рыбных консервов^[15]. В 1979 г. объем розничного товарооборота в расчете на душу населения на БАМе был на 5–15 % ниже, чем по РСФСР^[16]. Соцопрос штаба ЦК ВЛКСМ показал, что торговым обслуживанием было недовольно 68,9 % респондентов^[17].

УРСы восполняли дефицит свежих продуктов, привлекая местных сельхозпроизводителей, которые ежемесячно производили по 60–70 тонн свежего молока. В поселках были созданы 96 свинокомплексов и 2,7 тыс. кв. м теплиц^[18]. Южно-Якутский ТПК удовлетворял собственным производством потребности в кар-тофеле на 24 %, овощах – на 40 %, яйцах – на 34 %, в молоке – на 10 %. Зейско-Свободненский ТПК обеспечивал собственными силами производство мяса на 43 %, овощей – на 62 %, яиц – на 52 %^[19].

По непродовольственным товарам структура спроса и предложения отличалась своей динамикой. В первое время в торговых сетях наблюдался переизбыток невостребованных в условиях палаточного быта товаров (мебель, посуда, галантерея). Работник торговли вспоминал, что в 1975–1976 гг. на бурятский участок стройки было выделено по пять тысяч телевизоров и гитар, которые в отсутствии электричества и телевещания оказались не нужны^[20]. По мере обустройства поселков спрос на промтовары возрастал, что приводило к их нехватке и введению специальных режимов распределения. «Перевыбранными» являлись фонды на овчинно-шубные и меховые изделия, трикотаж, чулочно-носочные изделия, радиотовары и телевизоры^[21]. С середины 1980-х гг. торговые организации испытывали недостаток мебели, посуды, тканей и бытовой химии^[22].

Перебои в снабжении были вызваны нарушениями норм и сроков отгрузки товаров поставщиками, неконтейнерными поставками, планированием до 40 % промтоварных фондов на четвертый квартал года, неразвитостью транспортно-разгрузочной инфраструктуры. С 1987 г. начались регулярные срывы импортных поставок, связанные с прерыванием торговых связей со странами СЭВ.

Нехватку товаров ОРСы стремились восполнить вовлечением товарных запасов, децентрализованным закупом, развитием комиссионной торговли, организацией собственного производства. В целом данная система оказалась неготовой к новым условиям, связанным с самостоятельными исследованиями рынка, поиском поставщиков, закупками. Несмотря на воспоминания бамовцев о товарном изобилии, в рабочем снабжении воспроизводилась ситуация дефицита, характерная для других регионов страны.

«По разнарядке» или «из-под прилавка»: особенности распределения дефицитных товаров

Недостаток тех или иных товаров приводил к возникновению особых режимов распределения. Самые дефицитные товары, например ковры, меха, мотоциклы, поступали «по разнарядке» и распределялись постройкомами по талонам между предприятиями. Руководители строительных организаций, секретари парткомов и постройкомов имели прямой доступ к отбору и распределению поступавших товаров.

Местное партийное и советское руководство стремилось установить свой контроль над товарными потоками, инициируя и поощряя критику ОРСов со стороны трудящихся. В отдельных случаях поссоветы добивались права распределять талоны на отдельные группы товаров. Они определяли время и магазины, куда будут завезены дефицитные вещи, вели списки очередников. Все товары повышенного спроса должны были вноситься в регистрационные книги, а нераспределенный остаток свободно продаваться «с прилавка» на следующий день после закрытой распродажи^[23].

Работники торговли, в свою очередь, вырабатывали свои схемы «обхода» формальной системы распределения. Во многих ОРСах существовала практика вывоза дефицитных товаров на стройучастки для продажи рабочим. Фактически таким путем товары реализовывались через «своих» покупателей нужным лицам в разрез установленным спискам и разнарядкам. Местные власти в борьбе с подобными фактами апеллировали к недовольству граждан, нарушению санитарных норм, взывали к общественным обязательствам и моральным качествам сотрудников ОРСов.

По мере завершения строительных объектов и передачи отдельных организаций из Минтрансстроя в железнодорожное или муниципальное ведомства ОРСы прекращали снабжение работников таких организаций дефицитными вещами. В пос-советы поступало большое количество заявлений с требованиями обязать торговую организацию возобновить снабжение граждан. Обычно в таких обращениях заявитель просил выделить ему не один конкретный товар, а перечислял несколько разных вариантов, в надежде получить талон хотя бы на одну вещь^[24].

Свои негласные правила существовали в распределении товаров между разными поселками, обслуживаемыми одним ОРСом. В более выгодном положении находился населенный пункт, в котором размещались руководство и торговая база снабжающей организации. Остальные участки обеспечивались по «остаточному принципу». В 1979 г. в ходе проверки народным контролем отделений ОРСа СМП-571 было обнаружено, что в п. Магистральном, где располагалось «головное» отделение, ассортимент был намного разнообразнее, чем в филиалах. Вместо запрашиваемых товаров периферия получала не пользующуюся спросом продукцию^[25].

Все это создавало предпосылки роста злоупотреблений, наибольшее количество которых приходилось именно на сибирские новостройки^[26]. В ежегодных отчетах УРСов показатели нарушений в торговле занижались. Попытки правоохранительных органов инициировать расследования нередко пресекались «сверху», как полагают эксперты, из-за коррупции и с целью сохранения безупречного имиджа стройки^[27]. Тем не менее, информация о мелких злоупотреблениях находила отражение в сводках народного контроля. На БАМе были распространены типичные для советской торговли нарушения, такие как обмеривание, обвешивание, обсчет, подмена сортности, завышение расценок, «принудительный» ассортимент в форме праздничных наборов^[28]. Продавцы имели право списывать лимитированное количество товаров, ссылаясь на якобы допущенный при транспортировке и разгрузке бой стеклянной тары, брак, «некондицию».

Несколько резонансных дел о спекуляциях товарами повышенного спроса было связано с руководителями комсомольских штабов стройки. Как отмечалось в одной из критических статей:

Штаб ЦК ВЛКСМ на БАМе обнажил страшный контраст героизма рабочих комсомольских бригад и комсомольских аристократов, начальников, умеющих заниматься лишь махинациями, воровством, трескучими мероприятиями и бумаготворчеством^[29].

В архивных фондах ЦК ВЛКСМ сохранились сведения о том, как комсомольские лидеры спекулировали коврами, дубленками, магнитофонами. В одном случае лидер комсомольской организации распределял предназначенные для победителей соцсоревнования мотоциклы между своими друзьями и знакомыми^[30]. В другом дефицитные вещи вывозились из Тынды в Москву, где «реализовывались» через БММТ «Спутник». Прокуратурой и органами следствия было инициировано несколько крупных процессов, часть из которых завершилась приговорами, другие были прекращены после «звонка сверху»^[31]. Таким образом, даже специальная система снабжения БАМа не избавила стройку от свойственного советской торговле дефицита и порождаемых им режимов распределения, мошенничества, коррупции и взяточничества.

Между аскетизмом и роскошью: особенности культуры потребления строителей

У строителей БАМа сложилась специфическая модель потребительского поведения тех лет. Исследователи обращали внимание на беспечное отношение к деньгам, «нестяжательство» в повседневной жизни и одновременный азарт в приобретении статусных вещей, автомобилей^[32]. На основе собранных интервью и воспоминаний строителей можно выделить наиболее часто встречающиеся сюжеты, характеризующие культуру потребления бамовцев через определенные практики и ценностные установки.

Жизнь во «времянках» сформировала своеобразный бытовой аскетизм строителей, которые обходились без привычных вещей. Многие бамовцы предпочитали изготавливать все необходимое кустарным способом еще со времен палаточных лагерей:

С деньгами у нас тогда проблем вообще не было. Но дело в том, что нам нечего было покупать! Что мы будем покупать, если мы все живем в палатке? Зачем эти ковры и кровати нужны? Потом переехали в щитовые дома, там тоже не было кроватей. Времянка, все самодельное было – шкафчики на кухне, столы, стулья…^[33]

Наряду с психологической установкой большинства строителей на временное пребывание на стройке в числе причин подобного аскетизма бамовцы называют недостаток свободного пространства в квартирах, невозможность эксплуатации бытовых приборов из-за отсутствия или перебоев в электро-, водо- и теплоснабжении, частые пожары во временных поселках, режим строгой экономии, к которому прибегали многие семьи для досрочного погашения выплат по целевым вкладам на приобретение автомобиля – одного из главных стимулов привлечения рабочих на стройку. У жителей бамовских поселков всегда была возможность изготовить самостоятельно или безвозмездно приобрести самодельные мебель, утварь и прочие изделия.

В первые годы стройки бамовцы не делали продуктовых запасов, столь характерных для советских граждан на «большой земле», что связывается очевидцами со стабильным и разнообразным ассортиментом товаров в магазинах. Стесненные жилищные условия и невозможность обеспечить сохранность продуктов также затрудняли их заготовку впрок. В исключительных случаях, таких, как праздничное застолье или встреча гостей, отдельные виды продуктов закупались заблаговременно. По мере обустройства поселков многие семьи стали запасать продукты. В воспоминаниях встречаются рассказы о кладовках, обвешанных колбасами, или коробках с консервами под кроватью.

Еще одной особенностью потребления были легендарные бамовские посылки, адресованные друзьям и родственникам с «большой земли». Стандартный набор включал мясные и рыбные консервы, колбасы, компоты, кондитерские изделия. Жительница Нового Уояна вспоминает:

Вот я приезжала в Улан-Удэ к тетке: колбасы тебе – на, дрожжи сухие тебе – на, сгущенку – на, бери. Мы возили болгарские огурцы из-за банок пятилитровых… Если я собираю маме посылку: колбасу вот так вот (показывает охапку. – Н.Б.) принесешь^[34].

Любовь советских граждан к колбасе, «престижность» потребления которой достигла апогея на рубеже 1970–1980-х гг.^[35], дополнялась на БАМе культом тушеной говядины («тушенки»). Плотник из Северомуйска рассказывает:

По работе часто приходилось летать в Улан-Удэ, так я деду, у которого останавливался, каждый раз коробку тушенки привозил. Просто зайду перед отъездом в магазин и сразу коробку возьму. Он мне потом говорит: «Не надо больше тушенки, нам ее теперь до конца жизни не съесть»^[36].

Магазины БАМа привлекали жителей соседних регионов, которые специально ездили туда «отовариваться». Феномен «продовольственных десантов», т.е. «регулярных массовых поездок в столичные города за продуктами и другими товарами первой необходимости», известен в СССР с конца 1930-х гг. Такие поездки нередко вызывали антагонизм жителей провинции и столицы^[37]. В районах БАМа подобные экспедиции участились после открытия железной дороги для пассажирских перевозок. Пока продуктов было достаточно, иногородних «конкурентов» никто не замечал. Позднее стали высказываться инициативы по ограничению продажи товаров приезжим. В 1987 г. жители Магистрального с возмущением жаловались:

Если подойти на железнодорожный вокзал к красноярскому поезду, весь зал ожидания завален ящиками и сумками с продуктами. Местным жителям отоваривание по нормам товара в одни руки, а приезжие закупают коробками^[38].

На практике требуемые ограничения так и не были введены, поскольку вскоре снабжение БАМа перестало быть привилегированным, и «колбасные поезда» исчезли сами собой.

Бытовой аскетизм бамовцев сочетался с «погоней» за престижными товарами и особым пиететом перед импортными вещами. По наблюдениям исследователей, заграничные товары привлекали советских граждан не только тем, что выигрывали по своим внешними и внутренним характеристикам, но еще и потому, что позволяли «их обладателям выделиться на фоне стандартизованной отечественной продукции»^[39]. Спрос на «импорт» нередко носил нефункциональный характер вне зависимости от потребительских свойств приобретаемых вещей^[40]. Тем не менее респонденты всегда отмечают в своих рассказах два преимущества импорта: разнообразие ассортимента и высокое качество.

Большая часть потребительских товаров поступала на БАМ из стран соцлагеря. Примечательно, что к импорту бамовцы в своих воспоминаниях также относят товары из прибалтийских республик, которыми снабжались комсомольские отряды шефских организаций. Обычно такие поставки осуществлялись крупными партиями по предварительным заявкам рабочих, но излишки были доступны всем желающим. Если через ОРСы распространялись вдоль всей трассы одинаковые товары, то в шефские магазины они поступали в ограниченном количестве, и покупатели могли рассчитывать на эксклюзивную вещь:

У нас так: продают платья, и мы покупаем все, и назавтра у кого-то юбилей – мы все приходим в одинаковых платьях. Хочется надеть, а оказывается… Я помню, у Нины Дмитриевны юбилей был, 50 лет, и пять человек в одинаковых платьях, только расцветка разная… А там (в шефском магазине. – Н.Б.) они привозили совсем другие товары, если платье, то одно-два, костюм тоже – один-два^[41].

Повышенный интерес к импорту приводил к «залежалости» отечественных товаров, которые, по мнению потребителей, были изготовлены из материалов низкого качества, имели непривлекательный вид, были неудобными в использовании, часто и быстро выходили из строя. С одной стороны, местные власти пытались бороться с гонкой за импортными товарами и пропагандировали изделия отечественного производства^[42]. С другой стороны, существовавший в СССР «культ иностранных товаров» поддерживался государством, которое активно закупало импортные товары для удовлетворения внутреннего спроса, распространяло их через магазины Внешпосылторга, спецраспределители, ОРСы и прочие закрытые системы снабжения, «подтверждая тем самым высокий статус иностранной продукции»^[43].

Много неформальных практик возникло вокруг приобретения алкогольной продукции, на реализацию которой в районах стройки всегда существовали ограничения. В годы, предшествовавшие антиалкогольной кампании М.С. Горбачева, контроль над продажей крепких напитков в зоне БАМа разнился в зависимости от конкретной территории строительства, сложности возводимых объектов, количественного и качественного состава рабочих. Наиболее последовательно запрет на спиртное осуществлялся в комсомольских отрядах, молодежных бригадах, прочих «образцовых» коллективах. У так называемых «кадровых строителей», приехавших в составе организаций Минтрансстроя, ограничения соблюдались формально. Например, в поселках тоннельщиков винно-водочная продукция продавалась в открытом доступе, в том числе и в целях профилактики радиационного заражения в горных выработках^[44].

В системе рабочего снабжения официально винно-водочная продукция отсутствовала. Однако по сводкам ГлавБАМстроя, уже в 1975 г. по одному только поселку Звездному в медвытрезвителях побывало за год около 500 человек из двух тыс. жителей^[45]. Источниками поступления алкоголя на стройку являлись торговые предприятия неподконтрольных Минтрансстрою систем. Спирт можно было «достать» у геологов, водку – в магазинах потребкооперации, выполнявшей планы по товарообороту за счет продажи алкоголя. Например, в 1975 г. винно-водочные изделия занимали 47,7 % товарооборота Северо-Байкальского райпотребсоюза. В один только эвенкийский поселок Уоян с населением в 400 жителей поступило 30 тыс. бутылок водки^[46]. Подобные способы выполнения плана на территориях проживания коренных народов Севера описаны в научной литературе. З.П. Соколова считает, что таким путем достигались нужные плановые показатели и восполнялся дефицит наличных денег в местных бюджетах, от которых зависели в том числе выручка и премии работников торговли^[47]. По воспоминаниям, строители осуществляли «оптовые» закупки спиртного в местных торговых сетях, привлекая для доставки на стройучастки вездеходы, вертолеты, прочую спецтехнику.

В архивных документах содержатся свидетельства нарушений ограничительных мер самими ОРСами. Спиртные напитки реализовывались не только «из-под прилавка» в магазинах, но также в столовых и котлопунктах «по завышенным ценам»^[48].

Еще одним источником поступления алкоголя являлось самогоноварение. Комиссар комсомольского отряда, участвовавшего в строительстве Таксимо, вспоминал, как на 7 ноября рабочие приготовили брагу:

Мы к бочке 200-литровой приварили трубу и наделали дырок, чтобы умываться, умывальников же не было. Ребята украли эту бочку и бражку в ней замутили. Я нашел, вылил бражку на землю. И вот мы троих должны были выгнать из отряда^[49].

Постепенно ограничения продажи крепких напитков становились формальными. В сети УРСов появились вина, шампанское, ликеры, коньяки, которые некоторое время продавались по талонам, а потом стали реализовываться свободно:

В магазинах у нас было бренди любое и вино. Я, когда домой приехал, в ресторанчик зашел. Друзья говорят: «Давай по коньячку». Я говорю: «Не-не-не, давай по водочке, потому что этот коньяк уже вот тут сидит^[50].

В мае 1985 г. в стране была повышена розничная цена на алкоголь, увеличен возраст, по достижении которого разрешалось употреблять спиртное, сокращено количество винно-водочных магазинов. В 1988 г. были введены талоны на алкоголь: один литр водки или коньяка, либо полтора литра вина или шампанского на человека в месяц^[51]. Последствиями нововведений стали невыполнение торговыми предприятиями планов по товарообороту, бюджетный дефицит, спекуляции и рост отравлений от употребления контрафактной продукции^[52]. В результате уже с конца 1988 г. начались послабления в торговле винно-водочной продукцией, завершившиеся полной отменой ограничений.

Выводы

В ходе сооружения БАМа на прилегающих территориях в крайне сжатые сроки была сформирована широкая сеть предприятий рабочего снабжения, включая магазины и автолавки, столовые, котлопункты, пекарни, склады. Система снабжения стройки проектировалась как временная, что определило такие особенности ее развития, как нехватка производственных площадей, слабая материально-техническая оснащенность, ограниченное финансирование. Все эти недостатки власти стремились компенсировать широким товарным ассортиментом, что по замыслу проектировщиков должно было служить не только стимулом привлечения дополнительной рабочей силы в зону стройки, но и механизмом закрепления населения в районах нового освоения.

По воспоминаниям строителей торговля на БАМе реконструируется в рамках нарратива товарного изобилия, что объясняется ретроспективностью памяти и общей ностальгией бамовцев по советскому прошлому. Анализ письменных источников показал, что для снабжения стройки были характерны проблемы, свойственные советской торговле в целом: недочеты в планировании, перебои в поставках, дефицит, коррупция. Особенно явно они проявились во второй половине 1980-х гг. вместе с сокращением инвестиций в проект.

Режим привилегированного снабжения вызвал к жизни специфические практики распределения и потребления товаров. На вершине пирамиды распределения сложилось два конкурировавших сегмента: местное советское и партийное руководство и «элита» строительных предприятий в составе руководителей парткомов, постройкомов, комсомольских штабов и ОРСов. У обычного населения сформировались особые потребительские практики и формы поведения, в числе которых выделялись бытовой аскетизм, отсутствие привычки запасать продукты впрок, престижное потребление статусных вещей импортного производства, отправка продуктовых посылок на «большую землю» и практика «продуктовых десантов» жителей соседних районов, различные приемы обхода «сухого закона» и пр. Многие из выработанных в этот период неформальных практик потребления оказались востребованными в период системного кризиса рубежа 1980–1990-х гг. и последовавшей за ним затяжной экономической депрессии в районах БАМа.

^{1 Chernyshova N. Soviet Consumer Culture in the Brezhnev Era. London, 2013. P. 205.}

^{2 Millar J. The Little Deal: Brezhnev’s contribution to acquisitive socialism // Slavic Review. 1985. Vol. 4. № 44. P. 694–706.}

^{3 Юрчак А. Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение. М., 2014. С. 74–75.}

^{4 Бородулина А.С. «Ресурсное проклятие» и стратегии жизнеобеспечения на острове Итуруп // Сибирские исторические исследования. 2018. № 2. С. 127.}

^{5 РГАЭ. Ф. 9538. Оп. 16. Д. 3825. Л. 99.}

^{6 Там же. Д. 4587. Л. 57.}

^{7 Chernyshova N. Soviet Consumer Culture… P. 17–18.}

^{8 ПМА: интервью с бывшим тоннельщиком, Баргузин, 2018.}

^{9 Веселкова Н.В., Прямикова Е.В., Вандышев М.Н. Места памяти в молодых городах. Екатеринбург, 2016. С. 316.}

^{10 ПМА: интервью с работником столовой, Новый Уоян, 2004.}

^{11 Рафикова С.А. Живая история повседневности: сибирские горожане в 1960-е годы. Красноярск, 2019. С. 189.}

^{12 Архивный отдел Казачинско-Ленского муниципального района Иркутской области (АО КЛМР). Ф. 39. Оп. 1. Д. 79. Л. 101.}

^{13 РГАЭ. Ф. 9538. Оп. 16. Д. 5554. Л. 58.}

^{14 Там же. Д. 2943. Л. 109–112.}

^{15 Воронина Т.Ю. Рабочая миграция на БАМ (1974–1984): социальная политика и рассказы о жизни в интервью с бывшими строителями // National Identity in Eurasia II: Migrancy and Diaspora (University of Oxford, Oxford, UK). 10–12 July 2009. URL: https://www.academia.edu/5480266 (дата обращения: 20.05.2020).}

^{16 Аганбегян А.Г., Кин А.А., Можин В.П. БАМ: строительство и хозяйственное освоение. М., 1984. C. 58–59.}

^{17 Государственный архив республики Бурятия (далее – ГАРБ). Ф. П-36. Оп. 14. Д. 86. Л. 6.}

^{18 РГАЭ. Ф. 9538. Оп. 16. Д. 3825. Л. 99.}

^{19 Белкин Е.В., Шереги Ф.Э. Формирование населения в зоне БАМ. М., 1985. C. 97.}

^{20 Натаев П.Л. Трасса мужества. Бурятский участок БАМа. Улан-Удэ, 2005. С. 169.}

^{21 РГАЭ. Ф. 9538. Оп. 16. Д. 5551. Л. 87.}

^{22 Там же. Д. 6550. Л. 47.}

^{23 АО КЛМР. Ф. 39. Оп. 1. Д. 57. Л. 5.}

^{24 АО УКМО. Ф. 34. Оп. 1. Д. 76. Л. 80.}

^{25 АО КЛМР. Ф. 39. Оп. 1. Д. 27. Л. 68–69.}

^{26 Погребняк А.И. Статистика правонарушений в системе государственной и кооперативной торговли Сибири в середине 1940-х – 1980-х гг. // Вестник КрасГАУ. 2006. № 11. С. 331.}

^{27 ГАРБ. Ф. П-36. Оп. 13. Д. 105. Л. 22.}

^{28 Хазиев Р.А. «Ловкачи на все руки»: нелегальное получение доходов в эпоху Н.С. Хрущёва // Труды исторического факультета Санкт-Петербургского университета. 2013. №14. С. 262.}

^{29 РГАСПИ. Ф. 27м. Оп. 1. Д. 348. Л. 14–16.}

^{30 Ward Chr. Building Socialism?: Crime and Corruption during the Construction of the Baikal- Amur Mainline Railway // Global Crime. 2007. Vol. 8. № 1. P. 58–79.}

^{31 РГАСПИ. Ф. 27м. Оп. 1. Д. 348. Л. 17–20.}

^{32 Воронина Т.Ю. Память о БАМе. Тематические доминанты в биографических интервью с быв-шими строителями // Неприкосновенный запас. 2009. № 2. С. 76–95.}

^{33 ПМА: интервью с учителем средней школы, Новый Уоян, 2004.}

^{34 ПМА: интервью с работником столовой, Новый Уоян, 2004.}

^{35 Лебина Н.Б. Пассажиры колбасного поезда: Этюды к картине быта российского города: 1917–1991. М., 2019. С. 11–12.}

^{36 ПМА: интервью с бывшим плотником СМП-670, Баргузин, 2020.}

^{37 Зарубина Н.Н. От дефицита к диете: повседневные практики питания в советских и постсоветских анекдотах // Социологическая наука и социальная практика. 2015. № 2. С. 135.}

^{38 АО КЛМР. Ф. 39. Оп. 1. Д. 90. Л. 50.}

^{39 Иванова А. Магазины «Березка»: парадоксы потребления в позднем СССР. М., 2017. С. 126.}

^{40 Твердюкова Е.Д. «Лучшее из доступного»: качество потребительского импорта СССР из социалистических стран Центральной и Восточной Европы (1950-е – 1980-е гг.) // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2016. № 1. С. 181.}

^{41 ПМА: интервью с бывшим начальником СМП, Северобайкальск, 2004.}

^{42 АО КЛМР. Ф. 1. Оп. 1. Д. 460. Л. 8.}

^{43 Иванова А. Магазины «Березка»… С. 126, 159.}

^{44 Байкалов Н.С. Производственный травматизм и охрана труда при строительстве западного участка БАМа (1970-е – 1980-е годы) // Научный диалог. 2019. № 8. С. 234.}

^{45 Ward Chr. “Path to the Future” or the Road to Nowhere? A Political and Social Examination of the Construction of the Baikal-Amur Mainline Railway (BAM), 1974–1984. Chapel Hill, 2002. P. 124.}

^{46 МКУ «Управление культуры и архивного дела муниципального образования «Северо-Байкальский район» республики Бурятия. Ф. 1. Оп. 1. Д. 355. Л. 141.}

^{47 Соколова З.П. Советский магазин: торговля и алкоголь на Обском Севере (коренное население в 1950–1980 гг.) // Этнографическое обозрение. 2017. № 1. С. 105.}

^{48 РГАСПИ. Ф. 27м. Оп. 1. Д. 42. Л. 4–6.}

^{49 ПМА: интервью с командиром отряда «Комсомолец Бурятии», Таксимо, 2002.}

^{50 ПМА: интервью с бывшим тоннельщиком, Баргузин, 2018.}

^{51 Ващук А.С., Крушанова Л.А. Антиалкогольная политика в СССР в годы перестройки и ее последствия в дальне­восточном регионе // Россия и АТР. 2014. № 4. С. 98–99.}

^{52 АО КЛМР. Ф. 1. Оп. 1. Д. 500. Л. 4–5.}

Об авторах

Николай Сергеевич Байкалов

Автор, ответственный за переписку.
Email: baikalchik@gmail.com

канд. ист. наук, доцент кафедры истории

Список литературы