Социально-речевой портрет потомка русских переселенцев в китайское Трехречье в ХХ в.

Полный текст

Введение

Русский язык зарубежья как особый феномен начал исследоваться в конце XX в., когда эмиграция из России стала открытой темой для отечественной науки и к ее изучению приступили историки, философы, литературоведы, лингвисты. Одним из первых российских языковедов, обративших внимание на феномен существования русского языка в зарубежье, стал Юрий Николаевич Караулов [1; 2]. Еще в 1991 г., отвечая на вопрос «Что такое русский язык?», он назвал восемь его разновидностей, которые можно считать формами существования русского языка, или сферами его бытования. Среди них как традиционно выделяемые, так и новые формы существования русского языка, в том числе — язык русской эмиграции. «Конечно, язык наших эмигрантов эпохи перестройки как будто ничем не отличается от современного языка метрополии, и все же здесь намечаются некоторые особенности, связанные прежде всего с новыми условиями актуализации русской речи за рубежом. Я уже не говорю о языке первой и второй (послевоенной) эмиграции, который архивировал и консервировал своеобразные черты того и другого периода в его эволюции, черты, многие из которых на исконной русской почве ушли в небытие» [1. С. 7—8]. Это было по сути революционное заявление, послужившее основанием для рефлексии как по поводу состава форм существования современного русского языка, так и их качественных характеристик.

Позднее появились исследования, касающиеся изучения русского языка в зарубежье, сначала — на материале западного зарубежья [3; 4], затем — на материале восточного [5]. Исследования русского языка в зарубежье объединяло то, что в их центре оказывалась языковая личность, обобщенная или персонифицированная, условия формирования и языковые компетенции которой были обусловлены социальными и собственно лингвистическими факторами и зависели от волны и поколения эмиграции, и вместе с тем обладали собственной спецификой по причине существования вне метрополии. Идея о русском языке зарубежья как особой форме существования русского национального языка нашла свое воплощение при изучении русского языка восточной ветви русского зарубежья, на материале которого оказалось возможным доказать правомочность карауловской идеи [5. С. 10—14; 6. С. 14–—18].

Кроме того, сложившаяся к 90-м гг. XX в. в отечественной лингвистике во многом под влиянием работ Ю.Н. Караулова теория языковой личности [7] оказалась перспективной для изучения русского языка в зарубежье, воплотившись в серию речевых портретов представителей западной и восточной ветвей русской эмиграции [5; 8; 9; 10—12].

Для анализа языковой личности используются различные методы, одним из наиболее эффективных является социально-речевое портретирование. Используя этот метод, можно создать комплексный речевой портрет языковой личности, выделив ее основные особенности на разных уровнях языковой системы на фоне формирующих ее социальных факторов. Созданием речевых портретов занимались такие ученые, как Т.Г. Винокур [13], Т.И. Ерофеева [14], Е.А. Земская [8; 9; 15], М.В. Китайгородская [16], Н.Н. Розанова [16], Л.П. Крысин [17] и др.

Цель настоящей статьи — создание речевого портрета представителя восточной эмиграции — потомка русских эмигрантов в Китай, а именно в китайское Трехречье, в ХХ в. для выявления особенностей сохранения русского языка в условиях русско-китайского билингвизма на данной территории.

Как известно, в Китае было несколько мест сосредоточения беженцев из России в XX в. Одно из них — так называемое Трехречье, граничащее с Забайкальем.

Трехречье, (кит. 三河区, Sānhéqū, Саньхэцюй) или Саньхэ (кит.), стало одним из мест активного переселения русских из России, а именно из Забайкалья, в послереволюционный период — в 20-30-е гг. ХХ в. Район Трехречья назван так по своему расположению в бассейне трех рек — Ган, Дербул и Хаул, правых притоков Аргуни, где к середине 20-х гг. ХХ в. было более 20 русских поселений [18. С. 224; 19. С. 36]. Беженцами в Трехречье в основном были забайкальские казаки, покинувшие свои станицы: «Это были бежавшие от преследований новой власти забайкальские казаки, перешедшие границу со своим скотом и осевшие на привольных трехреченских землях. Так создался в Маньчжурии, за рубежом, этот живой осколок кондовой, казачьей Руси, чудесно сохранившей свой красочный быт и славные традиции казачества» [20].

Объектом речевого портретирования в статье выступила языковая личность Ирины Николаевны Громовой — потомка русских переселенцев в Китай в начале ХХ в., жительницы города Лабудалинь1, расположенного в Трехречье.

Изучение русского языка в зарубежье, а именно в восточном зарубежье — в Трехречье, является вкладом в лингвистическую эмигрантологию, что обусловливает актуальность исследования. Кроме того, актуальной работу делает и выявление факторов сохранности русского языка в условиях билингвизма, в частности русско-китайского билингвизма, на протяжении нескольких поколений.

Научная новизна исследования заключается в предпринятом впервые анализе языка русского восточного зарубежья в одном из мест русского рассеяния в XX в. — в китайском Трехречье, а также во введении в научный оборот уникального материала — записей устной речи представителя потомков русских в китайском Трехречье и предпринятом опыте его речевого портретирования.

Записи устной речи потомков русских в Трехречье были осуществлены во время научных экспедиций в Китай в 2017 и 2018 гг. с их добровольного согласия в неофициальной домашней обстановке. Наши информанты охотно шли на контакт, были рады встрече с русскими из России, интересующимися их жизнью, бытом, историей возникновения русской диаспоры в Трехречье, а также возможности послушать русскую речь и самим поговорить по-русски. Далеко не все из опрошенных нами представителей потомков русских в Трехречье могли свободно говорить на русском языке; некоторые обнаруживали понимание русской речи, но в то же время были не способны вступать в беседу на русском. Ирина Николаевна относится к числу тех, кто свободно говорит по-русски, владея не только устной, но и письменной формой русской речи.

Социально-речевое портретирование И.Н. Громовой — потомка русских переселенцев в Трехречье

Языковые компетенция И.Н. Громовой и членов ее семьи

Языковую компетенцию Ирины Николаевны составляют два языка: китайский и русский, оба используются ею в письменной и устной форме. Основным языком является китайский, на котором она говорит во всех ситуациях официального и неофициального общения; русский используется ситуативно — с русскоговорящими представителями диаспоры и с приезжающими в Трехречье русскими.

Ирина Николаевна является неординарной языковой личностью, чем и привлекла наше внимание. Ее личность вызывает интерес не только у лингвистов, но и у историков и литературоведов [21. С. 60—62, 266—305; 22. С. 231—239].

Ирина Николаевна (китайское имя Ван Cючжи 王秀枝Wáng Xiùzhī), родилась в 1942 г. в Китае, в поселке Галдучи: // Моя мама была в поселке Галдучи // Не знаю доезжали / нет? <…> Шивей / напротив Олочи / она по Аргуни // Олочи / тут Шивей // От Шивеи потом вбок была поселок Галдучи / вот японцы доезжали до туда //.

Волость Шивэй (室韦乡 Shìwéixiāng, Шивэйсян) объединена с другой национальной волостью — Эньхэ-Русской волостью (恩和俄罗斯族民族乡Ēnhé Éluósī zú mínzú xiāng¹, Эньхээлосыцзуминьцзусян) [23], а село Шивэй — центр волости, расположено напротив российского села Олочи Нерчинско-Заводского района Забайкальского края. В начале XX в. российско-китайская граница была открыта: жители обеих стран могли беспрепятственно перемещаться из России в Китай и в обратном направлении [24. С. 42].

Мать И.Н. — Надежда Ивановна Громова (в девичестве Меновщикова), 1918 г.р., родилась в смешанном браке от русской матери и отца-китайца.

Бабушка по матери — Анна Меновщикова, русская, была из состоятельной семьи, владела русской грамотой, учила дочь, Н.И., русскому языку.

Дед по матери — китаец из провинции Хэбэй.

Отец И.Н. — кореец, она называет его «коренной отец», т.е. биологический, противопоставляя таким образом отчиму, которого будет называть «родной отец». Родной отец И.Н. служил офицером Японской армии², при отступлении японцев ушел вместе с ними: Их / как гнали / японцев / и он побежал с японцами / так и убежал //.

Отчим И.Н., «родной отец», — метис, рожден от русской матери и отца-китайца. Имел китайское имя Ван Цзя и русское имя — Николай Иванович Громов. Первым и основным языком Николая Ивановича был китайский; русским языком владел только в устной форме. Николай Иванович служил переводчиком в пограничных войсках Красной армии, затем ему было разрешено работать в Забайкалье: Поставили его проводить провода // Первые провода в Читинской области / Нерзаводский район / вот по всему району проводили провода //.

Бабушка по отчиму — Мария Громова, русская, «из бедного дома». Ее фамилию носил отчим и сама И.Н.: Вот мы теперь все Громовы // По-бабушке //.

Дед по отчиму — Ван Хундзи, китаец из провинции Шаньдун.

И.Н. отмечала, что отчим говорил со своей матерью по-русски, следовательно, материнским, а возможно, и домашним языком³ в семье родителей отчима был русский язык, несмотря на то, что их брак был смешанным и проживали они на территории Китая.

Таким образом, бабушка И.Н. по матери, русская, и бабушка И.Н. по отчиму, русская, представляли первое поколение переселенцев из России; мать И.Н. и ее отчим, полукровцы, — второе поколение, а сама И.Н. относится к третьему поколению.

Муж И.Н. — Леонид Иванович Якимов, 1941 г.р., метис во втором поколении. Его мать — Улита Артемьевна Якимова — русская, отец — китаец из провинции Хэбэй.

Домашним языком в семье И.Н. был русский: она рассказывала, что с мужем говорили по-русски, «когда не помнили — смесь».

У старших родственников в семье использовались родные для них языки: мать и свекровь И.Н. говорили друг с другом по-русски; отчим и свекр — по-китайски.

Таким образом, в интернациональной семье И.Н. говорят на разных языках: Дома-то говорим: бабушки — по-русски / дедушки по-китайски // А мы говорим когда — смесь // Чуть-чуть не ловко-то / перевернем по-китайски // В таких домах и по-русски / и по-китайски //.

У И.Н. четверо детей. У всех детей китайский язык является первым и основным. По-русски говорят трое из четверых: старшая дочь — Любовь, 1961 г.р., окончила Харбинский институт русского языка, в настоящее время живет и работает в г. Иркутске; вторая дочь — Лина, 1964 г.р., окончила факультет русского языка Хайларского института; младшая дочь — Наталья, 1973 г.р., училась русскому языку в г. Шанхае. Сын — Алексей, 1966 г.р., окончил среднюю школу в г. Лабудалинь, понимает по-русски, но не говорит.

Из четверых внуков И.Н. двое знают китайский и английский (одна из них использует английский язык в профессии), двое — китайский и русский (живут в России).

В 1944 г. отчим И.Н. вместе с женой и приемной дочерью уезжает в Россию. С двух лет И.Н. жила в селе Нерчинский завод в Забайкалье. Там она окончила 4 класса русской школы. В 1955 г. семья вернулась в Китай, где И.Н. продолжила обучение в китайской школе. На момент возвращения в Китай она не говорила по-китайски, не умела читать и писать. Знала только одно слово — 剪子jiǎnzi «ножницы», потому что «любила стричь бумагу». После окончания китайской средней школы продолжила изучать русский язык в вузе, прошла курсы русского языка в Пекинском университете иностранных языков. Двадцать пять лет И.Н. преподавала русский язык в школе.

И.Н. может свободно беседовать на русском языке на разные темы: жизнь и быт потомков русских переселенцев в Трехречье, их традиции и обычаи. Значительную часть беседы составили рассказы И.Н. о ее семье, об истории России и Китая, о русском языке, о ее работе учителем русского языка в школе.

Особенности русской речи И.Н. Громовой

Речевое портретирование предполагает анализ говорящей языковой личности на разных уровнях языковой системы. Социально-речевое портретирование показывает корреляцию между языковыми особенностями говорящей личности и социальными факторами, формировавшими ее. Укажем на фонетические, грамматические и лексические особенности русской речи Ирины Николаевны Громовой, потомка русских переселенцев в Трехречье в третьем поколении.

Фонетические особенности

Вокализм

1. Тип предударного вокализма после твердого согласного — аканье: втаро́й, пато́м, пажилы́е, малады́ми, аднаго́дками, савсе́м, пахо́же, хате́ла, паселке. Наряду с этим в некоторых словах наблюдается оканье. Например, в слове «монголка».
2. В первом предударном слоге после мягких согласных наблюдается иканье — ипонцы, доизжали, коринной, пирчатках, всигда, пирийдут, симнадцатых, нимножко.

Консонантизм

1. Выпадение согласного в единичных случаях: Астралии, в Астралию (вместо: Австралии, в Австралию).
2. Произношение в некоторых случаях на месте [ш] звука [c]: вне[с]ностью.
3. Озвончение глухого согласного звука [с] в позиции между гласными: ко[з]улю, до[з]ок.
4. Оглушение звонкого согласного звука [д]: [т]очка (вместо: дочка).
5. Произношение звука [к] с придыханием, как это происходит в китайском языке при произношении звука [к]: к^хто.
6. Реализация фонемы /ч/ как твердой шипящей аффрикаты [тш]: но[тш]у, до[тш]а.
7. Реализация фонемы /ш’:/ как твердого долгого [ш:]: [шш]упал, е[шш]о, про[шш]аются.

Акцентология

Некоторые слова произносятся с нарушением акцентологической нормы: гу́били, в Пекине́, до Харбина́, я́иц, ветошки́, каба́нов, шо́фер, бе́гом, поня́ли, ро́стит, застре́лили.

На фонетическом уровне в русской речи нашего информанта наблюдается относительно небольшое количество отступлений от фонетических стандартов русского языка по сравнению с речью других потомков русских переселенцев, проживающих в Трехречье. Причиной того, что в целом произношение И.Н. соответствует нормативному, является ее специальное образование, связанное с изучением русского языка, и профессиональная деятельность — работа учителем русского языка. Кроме того, проведенные в детстве в России годы способствовали постановке русского произношения.

Некоторые из представленных выше фонетических особенностей речи И.Н. обусловлены интерференцией под влиянием китайского языка: а) озвончение глухих звуков (п. 3) и оглушение звонких (п. 4) связано с отсутствием в китайском языке фонологических противопоставлений глухих и звонких согласных [25. С. 30], что приводит к их неразличению в русской речи китайцев-билингвов; б) появление придыхательного элемента в речи (п. 5), связанного с противопоставлением придыхательных-непридыхательных согласных в китайском языке [25. С. 40]; в) произношение [ч] как [тш] (п. 6) по типу ближайшего в артикуляционном отношении к русской аффрикате звука китайского языка [26. С. 28]. Однако произношение [ч] как [тш] встречается и в говорах Забайкалья [27. С. 185], поэтому сложно дать однозначный ответ, является ли описанное явление случаем интерференции, или это диалектная черта, усвоенная И.Н. от русскоговорящих в Трехречье и Забайкалье — носителей забайкальских говоров.

Таким образом, произношение И.Н. формировалось, с одной стороны, под воздействием речевых произносительных привычек носителей русского диалекта, а с другой стороны — под воздействием китайского языка, в среде которого она находилась. Подобная тенденция наблюдается и в речи других потомков русских, рожденных в смешанных браках в Китае как в Трехречье [28. С. 123], так и в других граничащих с Россией регионах Китая [29. С. 16].

Морфологические особенности

1. Наблюдается использование одной падежной формы вместо другой: В. п. используется вместо П. п.: в школу никогда не пила; П. п. вместо В. п.: китайский язык он учил начальную школу; Р. п. вместо В. п.: когда я ездила в Иркутска; В. п. вместо Р. п.: не было пластмассу; Р. п. вместо П. п.: я была отличницей пятого класса.
2. В некоторых случаях наблюдается несогласованность грамматических форм рода: на какой собрании; была поселок.
3. При образовании Мн. ч. отмечено использование флексии -ы вместо флексии -а: стеклы.
4. Отмечается использование одушевленного местоимения кого вместо неодушевленного что: я вам кого отдам.
5. Местоимения 3 л. ̒он̓, ̒она̓, ̒оно̓ употребляются в косвенных падежах без начального «н»: на ем, за ем.
6. Наблюдается использование прилагательного с окончанием -ыя вместо –ые: молодыя.
7. Зафиксировано употребление в прилагательном суффикса -ов вместо суффикса -ск: отцовый.
8. Наблюдается употребление местоимения 3 л. И. п. Ед. ч. в форме: оне́.
9. Отмечается использование глаголов 1 спряжения в форме 3 л. Мн. ч. с окончанием -ут: ходют.
10. Используется возвратный глагольный постфикс -ся на месте -сь: разъелася, родилася, случилося.

Синтаксические особенности

1. Отмечается неправильный выбор предлогов: служил до Амуру.
2. Употребление предлогов в соответствии с диалектной нормой (до вместо в: ездила до Иркутска, до Читы).
3. В некоторых случаях опускается предлог: (на) кого-нить наденут шубу, она (из) Благовещенска, потом (в) пятый перешла в среднюю школу, она (до) восемьдесят восьмого года жила.
4. Предлог «в» используется вместо предлога «на»: я в первом этаже / в третьем этаже подруга / Нюра живет //.
5. При построении предложений можно отметить синтаксические конструкции, представляющие собой кальки с китайского языка: А / вот сейчас в Трехречье-то русский язык меньше и меньше стало // Мне так жалко // Я же учительница // Так жалко терять русский язык // Тут все меньше и меньше //. В китайском языке выделенным конструкциям (меньше и меньше + стало) соответствует конструкция 越来越+ прилагательное для выражения постепенного уменьшения или увеличения интенсивности какого-либо признака.

Проведя анализ морфологических и синтаксических особенностей речи И.Н. можно сделать вывод о том, что в целом речь соответствует грамматической норме русского языка. Отступления от грамматической нормы русского языка объясняются как влиянием диалектной нормы, которую И.Н. усвоила от русскоязычных членов своей семьи, так и интерференцией под влиянием китайского языка. Отмеченные в речи И.Н. диалектные явления (например, форма оне́, употребление местоимения кого вместо что) встречаются на территории Восточного Забайкалья РФ [27. С. 184].

Лексические особенности

1. Особенностью лексикона И.Н. является использование устойчивых сочетаний слов: коренной отец — для обозначения родного отца по крови, а родной отец, воспитавшего ее, она называет отчима.
2. Наблюдаются многочисленные случаи лексической интерференции под влиянием китайского языка. Напр., говоря о доме, И.Н. использует слово «комната». Это происходит потому, что в китайском языке слово 屋子 имеет два значения «комната» и «дом». Другой пример: известно, что в Китае, помимо общих наименований периодов обучения (начальная, средняя, старшая школа), имеются и наименования дополнительных периодов: напр., средняя школа первой ступени (кит. 初级中学chūjí zhōngxué). И.Н. не знает, как это выразить по-русски, поэтому называет этот период «первая средняя школа».
3. В лексиконе И.Н. отмечаются диалектные слова⁴: тарочки, наливнушки, церква, нонче.
4. Зафиксировано частотное использование разговорной лексики: знаться, увидать, выволочь.
5. Используется просторечная лексика: накласть, манатки.
6. Некоторые слова употребляются в значениях, которые не свойственны для современного русского языка. Так, слово «ки́дались» употребляется в значении «переходили, убегали», слово «вычистила» в значении «сделала аборт», слово «вышла» — в значении «уехала», «налапать» употребляется в значении «написать».

Анализ лексикона И.Н. показал, что в ее речи, с одной стороны, частотна диалектная и разговорная лексика: она усвоила ее от русскоговорящих старших членов своей семьи и русскоязычного окружения, представленного носителями русского диалекта. Большое количество разговорных слов демонстрирует использование русского языка преимущественно в бытовом общении. Наряду с этим отмечается знание названий многих реалий современной российской жизни вследствие контактов с детьми и внуками, проживающими в России, поездок в Россию. С нами И.Н. говорила только по-русски: ее словарный состав достаточен для свободной коммуникации. С другой стороны, многочисленны в ее русской речи случаи лексической интерференции под влиянием лексической системы китайского языка.

Письменная речь

И.Н., как мы указывали, читает и пишет по-русски. Это естественно, поскольку она профессионально была связана с русским языком.

Большой исследовательский интерес для изучения русской речи вызывает тетрадь-песенник И.Н., которую она начала вести в 1958 г., несколько лет спустя после возвращения в Россию, и в которую записывала понравившиеся ей русские песни, стихи, частушки, а также кулинарные рецепты, адреса, чтобы «не забыть русский язык». Тексты тетради выступали объектом текстологического анализа в работе А.А. Забияко [22]. Эти тексты представляют большой интерес и для лингвистического анализа, обозначая перспективу дальнейшего исследования. Все тексты записаны на слух, поэтому в них встречается большое количество орфографических ошибок. Напр., судбе, брадяга, прегожая, песьня, чястушки, тово (того), малинька (маленькая), строшной, вахли, хорошо на горки жить, на степе, подниматся, растоватся, на горе стоит берез и др. Однако эти ошибки ценны тем, что по ним можно реконструировать специфические черты русского произношения, свойственные И.Н. как языковой личности и как представительнице русскоговорящего социума в китайском Трехречье со всеми присущими ему диалектными и другими особенностями.

Заключение

Речевое портретирование Ирины Николаевны Громовой, представительницы третьего поколения русских переселенцев в китайское Трехречье, показало, что она сохранила высокий уровень владения русским языком.

На хорошую сохранность русского языка у И.Н. большое влияние оказали факторы экстралингвистического характера: семейный (росла в семье, где домашним языком был русский; с двух до 13 лет жила в российском Забайкалье; имеет родственников, проживающих в России, для которых русский язык постепенно становится первым и основным; возможность посещать Россию), образовательный (изучала русский язык в высшем учебном заведении), профессиональный (была учителем русского языка и литературы), психологический (высокая мотивация к сохранению русского языка, стремление создавать и поддерживать русский круг общения), хотя в повседневной общественной коммуникации основным языком для нее выступает язык страны проживания — китайский.

Как показали наблюдения, китайский язык также оказал влияние на русский язык И.Н. в виде интерференции на разных уровнях языковой системы: фонетическом, грамматическом, лексическом.

Кроме того, в речи И.Н. проявляются диалектные черты, усвоенные ею от русскоговорящих родственников по материнской линии и окружавших ее потомков исконных носителей русской диалектной речи.

Многие неправильности в русской разговорной речи И.Н. вызваны ситуацией неофициального живого общения, в котором они допустимы и, более того, в большинстве случаев являются нормой разговорной речи, которой И.Н. в совершенстве владеет.

Таким образом, посредством создания социально-речевого портрета языковой личности И.Н. Громовой воспроизведен фрагмент русской языковой действительности в русском восточном зарубежье XX и начала XXI в., демонстрирующий функционирование русского языка вне метрополии как особой формы его существования, на что и указывал в своих работах Ю.Н. Караулов.

 

^{1 Лабудалинь — новое название населенного пункта. В источниках встречается старое название Лабдарин.}

^{1 Все слова на китайском языке даются в пиньине — системе транскрипции китайского языка.}

^{2 Маньчжурия, на территории которого располагается Трехречье, с 1931 по 1945 гг. была оккупирована Японией.}

^{3 Мы опираемся на классификацию используемых в коммуникации эмигрантов и их потомков языков, предложенную Е.А. Земской [9. С. 33—34].}

^{4 Отнесенность слов к диалектным, разговорным и просторечным дана на основе данных Толкового словаря русского языка Д.Н. Ушакова [30].}

Об авторах

Елена Александровна Оглезнева

Томский государственный архитектурно-строительный университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: eoglezneva@yandex.ru
SPIN-код: 2544-7839

доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры русского языка и специальных дисциплин для иностранных граждан

634003, Российская Федерация, Томск, Соляная площадь, 2

Олег Викторович Пустовалов

Национальный исследовательский Томский политехнический университет

Email: pustovalowol@yandex.ru
SPIN-код: 9276-7572

аспирант

634050, Российская Федерация, Томск, пр. Ленина, 30

Список литературы