Принудительная миграция цыган в Западную Сибирь в 1933 г. как элемент государственной политики освоения Севера

Полный текст

Введение

Актуальность. Среди цыгановедческих исследований публикации, касающиеся истории появления и пребывания цыган в Сибири в разные периоды истории России, немногочисленны^[1]. К числу слабо изученных принадлежат принудительные миграции цыган в Западную Сибирь в 1930-е гг. Внутренние принудительные миграции населения^[2], проводимые Советским государством в 1920-е – начале 1950-х гг., являлись составной частью государственной системы миграций, обусловленной сложным переплетением экономических и политических факторов, и вплоть до конца 1980-х гг. эта тема относилась к числу запретных.

Степень изученности проблемы. Впервые о депортации цыган из Москвы и Подмосковья в Западную Сибирь в 1933 г. русскоязычному научному сообществу стало известно с выходом в 1999 г. переводной «Черной книги»^[3]. Ее авторы связывали высылку цыган «к местам работы в Сибирь» с введением 27 декабря 1932 г. внутригосударственного паспорта и института прописки. В 2005 г. было полностью опубликовано донесение помощника начальника ГУЛАГа И.И. Плинера заместителю председателя ОГПУ Г.Г. Ягоде о чистке Москвы от цыган в 1933 г.^[4] Факт высылки цыган в Сибирь в 1933 г. нашел отражение в монографиях В.Н. Земскова и В.Н. Уйманова, которые пришли к выводу, что идея цыганских трудпоселков успеха не имела, так как почти все цыгане бежали^[5]. А.Г. Тепляков рассмотрел высылку цыган как «единственную этническую общность, объявленную властями – в силу кочевого образа жизни замкнутости, неконтролируемости и заметной криминализованности – социально вредной и нетерпимой»^[6]. Широкую публичную известность тема депортации цыган в Сибирь получила с выходом в 2002 г. статьи исследователя истории и культуры цыган Н.В. Бессонова^[7], подробно описавшего высылку цыган со слов В. Глодо (Шматульского), высланного из Москвы вместе с семьей. Бессонов привел также рассказ цыганского писателя и исследователя В. Калинина об еще одной, якобы имевшей место, не получившей пока документального подтверждения, высылке в 1937 г. 1800 цыган на станцию Тайга Новосибирской (сейчас Кемеровской) области. В 2005 г. книга Калинина была опубликована в России^[8]. Впервые высылка цыган в Сибирь рассматривается на основе верификации данных устной истории и и разных групп исторических источников, в том числе архивных, в статье болгарских этнографов-цыгановедов Е. Марущиаковой и В. Попова^[9].

Цель исследования состоит в том, чтобы, во-первых, уточнить причины, ход и типологию высылки цыган в Сибирь в 1933 г.; во-вторых, выяснить, все ли цыгане бежали с мест поселения, а если нет, то как сложились судьбы тех, кто остался.

Источниковой базой послужили свидетельства очевидцев высылки и пребывания цыган на спецпоселении, собранные томским писателем П.А. Барсагаевым^[10], и воспоминания В.А. Неволина^[11], высланного вместе с семьей в те же места спецпоселения, что и цыгане. Вторую группу составили опубликованные и выявленные автором архивные материалы из фондов Государственного архива Новосибирской области (Ф. Р-47), Центра документации новейшей истории Томской области (Ф. 27, 80), Информационного центра УВД Томской области (Ф. 5). Верификация данных устной истории с документальными источниками позволила воссоздать достоверную картину предпринятой государством не удавшейся попытки принудительного оседания цыган в Сибири в 1933 г.

Депортация

Массовая депортация органами ОГПУ цыган из Москвы и Подмосковья летом 1933 г. происходила в рамках «чистки» крупных городов от деклассированных элементов в связи с паспортизацией. С введением в 1932 г. паспортной системы большинству цыган, ведущих кочевой образ жизни и не имеющих прописки по месту проживания, было запрещено жить в городах, рабочих поселках и совхозах. Негативно отразилось на положении цыган введение в 1929 г. карточной системы, которое обрекало большую их часть, особенно «кочующих», на существование вне государственной системы обеспечения продуктами питания^[12]. К весне 1933 г. в крупные города съехались десятки таборов «цыган-кишиневцев», румынских цыганских групп («сэрвов» и «влахов»), «крымских цыган» («крыма») и др. По словам Н.В. Бессонова, «Москва притягивала цыган возможностью хоть как-то прокормиться. Столица была опутана сетью новых таборных стоянок». Массовые облавы на цыган и аресты проводились и в других крупных городах, объявленных «закрытыми»^[13].

«Облавы» на цыган устраивались параллельно «очистке» приграничных районов от «деклассированных элементов» и «разгрузке» мест заключения и лагерей ОГПУ. Эти потоки планировалось объединить в так называемый «новый контингент». Ранее созданные спецпоселения преимущественно с крестьянским составом населения предполагалось превратить в трудовые поселки с расселением там всех переселенцев – от «кулаков» до «рецидива». Трехлетний опыт организации труда «раскулаченных» планировалось применить в целях колонизации северных и восточных районов страны – Нарымского севера (Западная Сибирь) и Северного Казахстана, куда предполагалось в течение 1933 г. депортировать до 2 млн чел.^[14] В Постановлении СНК СССР «Об организации трудовых поселений ОГПУ» от 20 апреля 1933 г., в числе прочих, подлежащих направлению в трудовые поселения, назывался «городской элемент, отказывающийся в связи с паспортизацией выезжать из Москвы и Ленинграда»^[15]. «Кочующие» цыгане не являлись «городским элементом», но так совпало, что как раз в это время десятки цыганских таборов в поисках пропитания разбили свои лагеря в Подмосковье и зарабатывали на жизнь на улицах Москвы^[16]. Специальным постановлением СНК от 26 апреля 1933 г., городской деклассированный элемент и лица, высланные в связи с паспортизцией, приравнивались к спецпереселенцам^[17].

В донесении И.И. Плинера о «чистке» Москвы от цыган, направленном 10 июля 1933 г. на имя Г.Г. Ягоды, сообщалось, что с 28 июня по 9 июля 1933 г. на территорию Томска и трудпоселков ОГПУ в Западной Сибири было выселено 1008 семей, 5470 чел. «иностранных» цыган^[18], в том числе 1449 мужчин, 1506 женщин и 2524 детей. Вместе с выселенными были отправлены принадлежащие им 338 голов лошадей, 2 коровы и большое количество повозок и домашний скарб. Всего было сформировано и отправлено пять эшелонов. Всем выселяемым была проведена санобработка, выделено продовольствие и фураж на все время следования, организовано медсанобслуживание. Снабжение в пути было хорошим, несмотря на голодный год. Предполагалось, что «указанный контингент» будет расселен «в отдельных поселках по национальному признаку»^[19], т. е. изначально планировалось образование в Сибири цыганского трудпоселка, возможно, не одного^[20].

О том, как проводилась «чистка» Москвы и Подмосковья от цыган, В. Глодо подробно рассказал в интервью Н.В. Бессонову:

В июне 1933 года табор кишиневцев был окружен милиционерами в белых гимнастерках. Нагрянули незваные гости на рассвете, примерно в 4–5 утра и толпой повели к железной дороге. <…> Вагоны были уже с нарами, но чистые. Здесь милиция передала цыган военным конвоирам. Вскоре огромный эшелон был заполнен таборами из разных концов Москвы. Поскольку в эшелоне было 25–30 вагонов, и в каждый поместили по 30–40 человек, можно приблизительно сказать, что жертвами акции стало около 900 цыган^[21].

Судя по этому рассказу, В. Глодо вместе с семьей мог находиться в эшелоне № 3 (табл. 1).

К месту назначения в г. Томск эшелоны с цыганами прибыли к середине июля (табл. 1). Кроме пяти шелонов, указанных Плинером, был еще один эшелон с цыганами (69 семей, 328 чел.), который прибыл на станцию Томск почти на неделю раньше. В итоге к середине июля в 6 эшелонах в Томск прибыла 1051 семья и 5323 чел., на 147 чел. меньше, чем было отправлено. Эти данные совпадают со сведенияим СибЛАГа ОГПУ, поданными 7 августа в Западно-Сибирский Краевой комитет ВКП(б), из которых следует, что в Томскую пересыльную комендатуру прибыло 5222 цыгана, подлежащих расселению на Севере^[22]. Общая убыль с начала депортации составила 148 человек.

Таблица 1. Сведения о движении эшелонов с выселенными цыганами из Москвы и Московской области в Томскую пересыльную комендатуру

Источник: Государственный архив Новосибирской области (далее – ГА НО). Ф. 47. Оп. 5. Д. 180. Л. 94, 105, 108.

Томск в это время готовился к празднованию 45-летия первого за Уралом университета. По этой причине сосредоточение в городе спецпереселенцев в ожидании отправки к местам назначения было нежелательно. Поэтому бюро Томского горкома ВКП(б) 22 июля потребовало от комендатуры СибЛАГа «немедленно» убрать с территории района Черемошников «все балаганы, в которых живут спецпереселенцы», и «все имущество, принадлежащее спецпереселенцам и СибЛАГу»^[23]. Это требование было, по всей видимости, удовлетворено, а судьба высланных цыган предопределена – они были направлены в распоряжение Новокусковской^[24] комендатуры^[25].

Каким был путь цыган к месту ссылки, можно судить по рассказам свидетелей и очевидцев этих событий, записанным Н.В. Бессоновым и П.А. Барсагаевым. От Томска к месту высылки их путь лежал по строящейся железной дороге Томск-Чулым^[26], закончившейся «тупиком» неподалеку от Чулыма, затем на подводах, мобилизованных у местных крестьян, до реки Чулым и далее на баржах по Чулыму и его притоку реке Чичка-Юл до Борисовой горы. Плавание длилось 2 недели. Кормили неплохо, единственным тяжелым эпизодом было то, что умершего от болезни 10-летнего мальчика выбросили за борт^[27]. П.И. Волков, работавший учителем в школе поселка Рождественского, рассказывал, что в конце июля 1933 г. он возвращался с летней сессии в Томском университете, где учился заочно. На Успенской паромной переправе через Чулым, близ поселка Борисова гора, которого тогда еще не было, «застрял» на целых 6 часов, так как на левом берегу скопилось не менее тысячи подвод, груженных цыганским скарбом, стариками и детьми. Их переправляли на правый берег и разгружали на Борисовой горе:

Подводы распрягали и на паром вручную затягивали повозки, а потом лошадей заводили. Ну, цыгане и тут цыганами оставались. Облепят повозку человек тридцать – орут, стараясь перекричать друг друга: «Давай, чавалы, давай». Но ни один не толкает, а лишь паромщики надрываются…^[28]

На Борисовой горе цыгане провели оставшуюся часть лета и почти всю осень 1933 г. К концу сентября 1933 г. только часть «нового контингента», 600 чел., жили на тот момент в шалашах и палатках, не приспособленных к зимовке. Остальная часть была «заброшена» на места расселения, но жильем не обеспечена. Полностью было построено 3 двухквартирных дома и 28 односемейных землянок. Степень готовности остального жилья составляла от 70 до 40 %. И только 4 % людей были обеспечены обувью и одеждой. В преддверии зимы все это не могло не вызывать неудовольствия, в особенности среди темпераментных цыган, которые, как сообщалось, «нападали» на сотрудников комендатуры, на охрану («стрелков»), на медсестер, не дававших освобождения от работы. Одновременно отмечались случаи грубого отношения самих сотрудников к новому спецконтингенту^[29]. Причину конфликтов усмотрели в «несработанности» руководства лагеря – коменданта и двух его заместителей. Особо отмечалась «несработанность» руководителей спецкомендатуры в отношении цыган. Было принято решение: разместить людей в 3-дневный срок в теплые жилые помещения, а оставшуюся часть контингента на Борисовой горе «перебросить на место расселения в 5-дневный срок и обеспечить его сразу жилыми помещениями»^[30]. Из контекста документа видно, что на Борисовой горе вместе с цыганами были и другие спецпоселенцы, но цыган, по словам Р.А. Истигечева, еще одного старожила, «было так много, что конвоиры за всеми не могли уследить». Цыгане «разбредались по ближним деревням воровать кур или гадать». В помощь комендатуре местные власти мобилизовали молодежь, снабдив боевыми винтовками и патронами, «расставили цепью вокруг Борисовой горы» и велели никого не выпускать до самой зимы, пока цыган не вывезли в тайгу^[31]. П.И. Волков также отмечал, что цыган отправили с Борисовой горы поздней осенью в тайгу, где в километрах 100 от Чулыма был построен поселок Евстигнеевка^[32], который был задуман как трудовой поселок специально для цыган.

По свидетельству А.И. Селевича, жившего по соседству на Ломовицких хуторах, в то лето на Борисовой горе погибли от голода сотни цыган^[33]. На их перевозку было мобилизовано из соседних селений множество подвод, растянувшихся на все 90 верст от самой Борисовой горы до Евстигнеевки. А.И. Селевич рассказывал своему сыну:

Приехали, а цыгане не хотят слезать. Мужчины пристали:

– Батенька ты наш, продай жеребенка. Видишь, ребятишки совсем голодные.

– Да берите его даром, – отвечал отец. – Только детей мясом накормите. И меня отпустите скорей: не могу больше видеть их, голодных…^[34]

Приобщение к труду

Спецпоселение Новокусковской районной комендатуры создавалось в «дремучей заболоченной тайге» в 15–20 км от местных деревень Богдановки и Монастырки и в 110 км от районного центра. Спецпоселение состояло из трех участков, расположенных в 10 км друг от друга. Расстояние между поселками составляло 1,5–2 км (табл. 2).

Таблица 2. Спецпоселение Новокусковской районной комендатуры Сибирского управления лагерей (1931–1948 гг.)

Источник: Неволин В.А. Человек, лишенный малой родины. С. 37.

Предназначенную для трудпоселения цыган Евстигнеевку построили на первом участке в красивом сосновом бору в 5–7 км от села Зимовского и в 90–100 км от районного села Пышкино-Троицкого (ныне село Первомайское, центр Первомайского района), за речкой Чичка-Юл, через которую было трудно перебраться без лодки^[35]. Возводили Евстигнеевку спецпереселенцы, «согнанные» из окрестных сел и поселков. За одно лето построили три большие улицы бараков^[36]. Цыгане от участия в строительстве «категорически» отказывались. Их переселяли в готовые дома барачного типа почти насильно. «Новоселы из цыган получились никудышные»^[37]. Привезенные в Евстигнеевку поздней осенью, зимой цыгане сожгли в бараках полы и потолки (костры разводили прямо внутри жилищ) и начали разбегаться, но заблудившись в тайге и кружа по близости от поселка, замерзали. А.Т. Ерохин, работавший в детском доме для детей цыган, рассказывал, что потом в тайге находили «огромные кучи костей. Подавляющее число цыган погибло» ³⁸.

По словам Р.А. Истегечева, «хотели там создать цыганский колхоз, приучить к оседлой жизни. Думали, что из такой глуши не убегут»^[39]. Однако цыгане заниматься сельским хозяйством, как им предписывали, не намеревались. Они «первым делом порезали своих лошадей и разбрелись по всем окрестным населенным пунктам, несмотря на строгие запреты». Их ловили и привозили под ружьем опять в Евстигнеевку. Выданное зерно на семена для посева цыгане «жарили на больших железных противнях и с удовольствием ели»^[40]. «Картошку они с одного конца поля садили, а с другого выкапывали, пекли на костре и съедали»^[41]. «Пайков им вечно не хватало (съедали все сразу…), поэтому раздача пайкового хлеба велась в присутствии стрелков и охраны»^[42].

Цыган расселяли и в других селах. Одни работали на лесоповале, а большинство – на раскорчевке гарей под земли будущего колхоза. По словам А.Т. Ерохина, работавшего воспитателем в детском доме в Евстигнеевке

начинали работу дружно, стаскивали хворост и коряги в костры. Но едва огонь разгорался, рабочий пыл пропадал, начинались песни и пляски у костров на всю тайгу. И не прекращались до конца рабочего дня…^[43]

Все очевидцы отмечали, что несмотря на безвыходное положение, цыгане не унывали, пели песни и плясали, почти ежедневно собирались в клубе и давали концерты. В.А. Неволину запомнился танцор Шакера, который «изумительно» плясал. И часто по заказу начальства, но

с условием, чтобы ему давали для пляски чужую обувь, ибо плясал он так, что отставали подметки^[44].

Неволин отмечал еще одну особенность:

[цыгане] беспрекословно слушались своих вожаков. А вожаки вели себя по отношению к своим мучителям независимо, были неподкупны и не поддавались ни на какие соблазны со стороны администрации, пытавшейся завести с ними личные контакты^[45].

Были и попытки воздействовать на начальство угрозами и силой:

Старейшим у цыган был некто Петренко. Нагловатый и нахрапистый, он воздействовал на коменданта Евдокимова, где хитростью, а где угрозой:

– А, гражданин начальник, слыхал бы ты, что говорят о тебе цыгане. Бока грозят до смерти намять, голову открутить и ноги повыдергивать, если муки не дашь. Не связывайся ты с ними, бандюгами, дай килограммов по пять муки, они и отвяжутся. Твоя жизнь дороже муки…

Но не столько от угроз, сколько по доброте своей выдавал Евдокимов дополнительно по три килограмма муки на каждого взрослого и по два – на ребенка. Во время проверки выявили перерасход муки, Евдокимова арестовали и осудили. После него комендантом стал Иван Жеба <…> Человек твердый. Явился к нему Петренко с испытанными угрозами. Выслушал его комендант. Потом достал из одного кармана револьвер, из другого браунинг и предупредил:

– Сначала в вас разряжу все, а последнюю пулю себе оставлю.

На следующий день толпа цыган, вооруженных палками, топорами, ломами, подступила к комендантской избе:

– Гражданин начальник, дай хлеба, ребятишки пухнут с голода, как мухи мрут. Не дашь, разнесем тебя вместе с домом.

Жеба вышел на крыльцо и строго заговорил:

– Все, что положено из хлебного пайка, вы получите полностью. Расходитесь.

Однако цыгане продолжали угрожать и требовать. Тогда комендант выстрелил вверх. Толпа распалась, люди разбежались. Так закончился единственный бунт цыган в Евстигнеевке^[46].

Побеги

Цыгане убегали из мест спецпоселения целыми семьями и в одиночку. Их ловили, везли обратно. И начиналось все сначала^[47]. Слишком резкой была перемена их жизни. Цыгане не хотели мириться с попытками заставить их заниматься несвойственными им лесозаготовками и сельским хозяйством. Стремление вырваться на свободу было для цыган, привыкшим кочевать, естественным, благо бежать из мест трудового поселения было легче, чем из тюрьмы или лагеря. В ближайших окрестностях трудпоселков можно было передвигаться довольно свободно. Охранники располагались поодаль, организуя оцепление, чтобы перехватывать из засад тех, кто, пытался покинуть место ссылки. Бдительность охраны не подкреплялась «бессердечием начальства» – вместо того, чтобы давать делам о побегах «бумажный ход», дело ограничивалось «строгим» предупреждением, что означало для цыган шанс для новой попытки^[48]. Семье В. Глодо удалось миновать оцепление незамеченным с третьего раза. Имея запас сухарей, питаясь лесной ягодой, одолеваемые комарами и клещами, беглецы счастливо натолкнулись в тайге на охотничью избушку, где по сибирскому обычаю был оставлен запас продуктов. А когда дошли до реки Чичка-Юл, притоку Чулыма, им снова повезло выйти на село, где жили бывшие ссыльные молдаване, из тех же краев, что и беглецы. Им дали большую лодку и провожатых, чтобы доплыть до Чулыма. Повезло беглецам и дальше – нашелся лодочник, который перевез их через эту широкую сибирскую реку. Дальше путь лежал по железной дороге. Они шли все лето и всю осень – от Чулыма до Козлова (ныне Мичуринск), 3 тыс. км по шпалам и щебенке, о которые босые женщины и дети повредили ноги «до самого жалкого состояния». Спали на земле, в придорожных лесах, на станции старались не выходить^[49]. И чем дальше, тем безопаснее им было находиться среди людей – в их глазах они стали обычными кочевыми цыганами.

Но таких удачливых побегов, как описал В. Глодо, было немного. По воспоминаниям В.А. Неволина:

В конце концов цыгане стали поголовно вымирать. Умирали, а все равно не хотели работать… И никакие коммунистические лозунги ни в чем не смогли их убедить»^[50].

Записанные П.А. Барсагаевым свидетельства очевидцев также зафиксировали высокую смертность среди цыган-трудпоселенцев:

Зимой для них не успевали копать могилы. Комендант распорядился относить тела умерших подальше от поселка и засыпать снегом. Весной в поселке началась эпидемия…^[51]

В результате созданного П.А. Барсагаевым и В.А. Неволиным нарратива складывается следующий вывод:

В целом судьба всех цыган сложилась трагически. Вольные, степные люди они в первые же две зимы таежного Зачулымья, а морозы стояли под пятьдесят, практически все погибли^[52].

И все же, судя по архивным источникам, видно, что не все цыгане бежали. Часть контингента еще некоторое время оставалась в Евстигнеевке, а после ее исчезновения в других местах спецпоселения. Приведу пример из личного дела Марии Михайловны Литовченко^[53], из «кочующих» цыган^[54], высланной вместе с семьей в 1933 г. в распоряжение Новокусковской комендатуры. В 1934 г. ее отец Михаил Васильевич Вингилевский умер в Евстигнеевке^[55]. В 1935 г. Мария решилась на побег, за что была осуждена на 3 года. Срок отбывала в Дальлаге до 15 мая 1938 г. После досрочного освобождения «за хорошую работу»^[56] была направлена снова в Асиновский район в село Батурино, где работала прачкой в медпункте. В 1940 г. совершила новый побег, снова неудачный, но на этот раз без репрессивных последствий^[57]. Вышла замуж, родила двух сыновей. Незадолго до рождения второго сына муж, работавший в Батуринском химлесхозе, умер при «выполнении производственного плана»^[58]. Мария к этому времени уже болела открытой формой туберкулеза и в 1948 г. умерла в Ново-Кусковской районной больнице, так и не добившись снятия с режима спецпоселения по состоянию здоровья^[59].

Детдом для детей цыган

Из-за массовой смертности спецпереселенцев на участках, и особенно цыган в Евстигнеевке, там оказалось очень много сирот. Перед Пышкино-Троицкой участковой комендатурой НКВД встал вопрос: что делать с этими детьми? Решили никуда их не вывозить, а открыть детские дома на месте и держать под контролем, «не предавая огласке». Вначале было образовано два детских дома: отдельно для цыганских детей в опустевших «выморочeнных» бараках Евстигнеевки, а для всех остальных в поселке Февральском, полностью освободив от построивших его хакасов, которых переселили на другие участки. Одновременно в центре между тремя поселками – Майском, Февральском и Чичка-Юлом началось строительство для детского дома двухэтажного здания^[60]. А.Т. Ерохин, работавший воспитателем в «цыганском» детдоме в Евстигнеевке, рассказывал, что размещался детдом в нескольких бараках, из которых взрослые цыгане разбежались, а своих детей побросали^[61].

Приказом от 16 февраля 1937 г. детский дом в Евстигнеевке был закрыт. А его персонал и старших воспитанников перевели в Чичка-Юльский детдом в поселке Февральском. Воспитанников было около 200 чел., разных национальностей, в том числе из «цыганской Евстигнеевки», в основном это были сироты, «родители которых погибли в первые годы, только часть цыганят имела родителей, бросивших их в связи с удачным побегом»^[62].

Из письма учительницы Ф. Алафутовой-Заозерской:

Ну, а дети-цыгане – тем только бы петь и плясать, всегда упрашивали побольше делать перемен, чтобы побольше попеть и поплясать, но хоть нехотя, но учились. Запомнились такие мои цыганята: Федя Шишков, Нюра Федорова, Ваня Вертулов, Коля Сличенко, братья Бобровы – плясуны. Где они сейчас, мои хорошие^[63].

Так же характеризовал цыганских детей В.А. Неволин:

Цыганские дети очень подвижны. Непоседы, они не могут спокойно постоять на месте, не могут спокойно сидеть за столом. Постоянно пляшут или отбивают какой-нибудь ритм. Не жадные и преданные в дружбе. Среди детдомовских детей также выделялись двое цыганят – Ваня Шабанов и Гриша Козловский. До чего же красиво они плясали! Участвовали во всех концертах детдома. Потом их увезли в цыганский ансамбль в Новосибирск^[64].

Перевод цыганского детского дома из Евстигнеевки в Чичка-Юльский детский дом является последним упоминанием о существовании этого трудпоселка, задуманного как место принудительного оседания высланных в Сибирь цыган с целью «освоения севера». В.А. Неволин писал по этому поводу:

Заросли дороги, по которым шли в ссылку цыганские кибитки. Разрушились и сгнили бараки, в которых большевики хотели заставить свободолюбивый народ зажить другой жизнью. Остались безымянными заросшие травой могилы в лесу. Все это ушло в прошлое, и никто не вспоминает о трагедии скоропалительного приобщения таборных людей к социализму…^[65]

Выводы

Представленная реконструкция принудительной миграции цыган в 1933 г. в Западную Сибирь позволяет сделать очевидный вывод, что это была попытка их принудительного оседания, предпринятая в контексте общих действий государства, направленных на освоение северных и восточных районов страны силами деклассированного и «бродяжнического» элемента. Создание цыганского трудпоселка в Евстигнеевке вряд ли следует считать попыткой создания цыганского колхоза. Разделяемое некоторыми авторами мнение, что высылку цыган в 1933 г. следует рассматривать в контексте репрессивной политики государства, является ошибочным. Неверно рассматривать депортацию 1933 г., как отмечалось в литературе, а также высылку цыган из Крыма в 1944 г.^[66], целенаправленными антицыганскими акциями. Депортация цыган в Сибирь не вписывается также в типологию внутренних этнических депортаций, куда относят депортации «наказанных народов» (поскольку она не была тотальной), а также в число депортаций, осуществленных по внешнеполитическим причинам, включая иностранно-подданные этнические контингенты (поляков, немцев, финнов, румын).

_{¹ Смирнова-Сеславинская М.В. Цыгане Западной Сибири и Урала в историко-этнографических источниках и исследованиях XVIII – начала XXI вв. // Цыгане в Оренбургском социуме: материалы круглого стола, посвященного Международному дню цыган. Оренбург: ООО ИПК «Университет», 2013; Шайдуров В.Н., Сапронова Н.А., Гончаров Ю.М., Новогродский Т.А. Цыгане в Сибири (конец XVIII – XX в.) // Журнал Белорусского гос. ун-та. История. 2022. № 2. С. 60–72. https://doi.org/10.33581/2520-6338-2022-2-60-72; Бессонов Н.В. Цыгане в России: принудительное оседание // Россия и ее регионы
в ХХ веке: территория – расселение – миграции. М., 2005 и др.}

_{² Под принудительной миграцией понимают перемещение людей под давлением по приказу или под угрозой. Нередко в качестве синонима используют термин «депортация». Депортация (от латинского слова «deportatio») – это изгнание, ссылка (от латинского слова «deportatio»).}

_{³ Куртуа С., Верт Н., Панне Ж-Л., Пачковский А., Бартошек К., Марголен Ж-Л. Черная книга коммунизма. М., 1999. С. 180–181.}

_{⁴ Сталинские депортации. 1928–1953 / под общ. ред. А.Н. Яковлева. М., 2005. С. 49–50.}

_{⁵ Земсков В.Н. Спецпоселенцы в СССР. 1930–1960. М., 2003. С. 46; Сталин и народ. Почему не было восстания. М., 2014. С. 324; Уйманов В.Н. Пенитенциарная система Западной Сибири (1920–1941 гг.). Томск, 2011. С. 193.}

_{⁶ Тепляков А.Г. Машина террора: ОГПУ-НКВД Сибири в 1929–1941 гг. М., 2008. С. 383.}

_{⁷ Бессонов Н.В. Цыгане: годы ссылок и побегов // 30 октября. 2002. № 26; Газета «30 октября» издается компанией-учредителем ООО «Мемо», включенным в октябре 2021 г. Министерством юстиции Российской Федерации в реестр средств массовой информации, выполняющих функции иностранного агента.}

_{⁸ Калинин В.И. Загадка балтийских цыган. Очерки истории, культуры и социального развития балтийских цыган. Минск, 2005.}

_{⁹ Марушиакова Е., Попов В. К вопросу об устной истории: на примере несостоявшейся цыганской автономной республики в СССР // Цыганские сообщества в социуме: адаптация, интеграция, взаимодействия. СПб., 2022.}

_{¹⁰ Барсагаев П.А. 1) Драма в тайге // За советскую науку. Томск, 1990. 7 июня; 2) Как создавали цыганский колхоз // Красное знамя. 1991. 9–10 февраля; 3) Чулымские были. URL: chrome-extension://efaidnbmnnnibpcajpcglclefindmkaj/https://nkvd.tomsk.ru/content/editor/PUBLIKACII/Hudozestwtno-istoroczeskie/Barsagaev-P-A-Zalomnaya_compressed.pdf (дата обращения: 15.04.2023); 4) Из истории Чичка-Юльского детского дома НКВД. URL: chrome-extension://efaidnbmnnnibpcajpcglclefindmkaj/https://nkvd.tomsk.ru/content/editor/DOCUMENTS/Vospominania/BarsagaevPA/Barsagaev-P-A-Istoriya-CHuchka-YUlkogo-dd.pdf (дата обращения: 15.01.2023).}

_{¹¹ Неволин В.А. Человек, лишенный малой родины. Красноярск, 2014.}

_{¹² Марушиакова Е., Попов В. К вопросу об устной истории… С. 103.}

_{¹³ Бессонов Н.В. Цыгане: годы ссылок и побегов…}

_{¹⁴ 1933 г. Назинская трагедия. Документальное научное издание. Томск, 2002. С. 7–8.}

_{¹⁵ Марушиакова Е., Попов В. К вопросу об устной истории… С. 103.}

_{¹⁶ Там же.}

_{¹⁷ Земсков В.Н. Спецпоселенцы… С. 45.}

_{¹⁸ Иностранными (в основном котляры и ловари) называли цыган, подданных Австро-Венгерской империи, Румынии, Сербии, Греции и др., перекочевавших в конце XIX – начале XX в. в пределы Российской империи, где они вели полукочевой образ жизни. Разные группы высланных в Сибирь кочующих цыган к «иностранным» причислены не могут быть.}

_{¹⁹ Сталинские депортации... С. 49–50.}

_{²⁰ Бессонов Н.В. Цыгане: годы ссылок и побегов…}

_{²¹ Там же.}

_{²² 1933 г. … С. 84.}

_{²³ Центр документации новейшей истории Томской области (далее – ЦДНИ ТО). Ф. 80. Оп. 1. Д. 305. Л. 1.}

_{²⁴ 7 июня 1933 г. Новокусковский район был переименован в Асиновский, районный центр перенесен из с. Новокусково в с. Асино (бывшая Ксеньевка), расположенное на строящейся железной дороге.}

_{²⁵ 1933 год. С. 84.}

_{²⁶ Железная дорога Томск-Чулым была полностью построена в 1937 г.}

_{²⁷ Бессонов Н.В. Цыгане: годы ссылок и побегов…}

_{²⁸ Барсагаев П.А. Из истории Чичка-Юльского детского дома…; Чулымские были… С. 15.}

_{²⁹ ЦДНИ ТО. Ф. 27. Оп. 1. Д. 132. Л. 65.}

_{³⁰ Там же.}

_{³¹ Барсагаев П.А. Драма в тайге…; Как создавали цыганский колхоз…; Чулымские были… С. 17.}

_{³² Барсагаев П.А. Чулымские были… С. 15.}

_{³³ Там же. С. 18.}

_{³⁴ Барсагаев П.А. Драма в тайге…; Как создавали цыганский колхоз…; Чулымские были… С. 18.}

_{³⁵ Неволин В.А. Человек, лишенный малой родины. С. 37, 44; Барсагаев П.А. Драма в тайге..; Как создавали цыганский колхоз..; Чулымские были… С. 18.}

_{³⁶ Барсагаев П.А. Драма в тайге..; Как создавали цыганский колхоз..; Чулымские были… С. 17.}

_{³⁷ Неволин В А. Человек, лишенный малой родины. С. 45.}

_{³⁸ Барсагаев П.А. Из истории Чичка-Юльского детского дома НКВД…}

_{³⁹ Барсагаев П.А. Драма в тайге..; Как создавали цыганский колхоз..; Чулымские были… С. 17.}

_{⁴⁰ Неволин В.А. Человек, лишенный малой родины. С. 44–45.}

_{⁴¹ Барсагаев П.А. Из истории Чичка-Юльского детского дома НКВД…}

_{⁴² Неволин В.А. Человек, лишенный малой родины. С. 44.}

_{⁴³ Барсагаев П.А. Драма в тайге..; Как создавали цыганский колхоз..; Чулымские были… С. 17.}

_{⁴⁴ Неволин ВА. Человек, лишенный малой родины. С. 45.}

_{⁴⁵ Там же.}

_{⁴⁶ Барсагаев П.А. Как создавали цыганский колхоз…; Чулымские были… С. 17–18.}

_{⁴⁷ Неволин В.А. Человек, лишенный малой родины. С. 44.}

_{⁴⁸ Там же.}

_{⁴⁹ Неволин В.А. Человек, лишенный малой родины. С. 44.}

_{⁵⁰ Там же.}

_{⁵¹ Барсагаев П.А. Как создавали цыганский колхоз…; Чулымские были… С. 18.}

_{⁵² Барсагаев П.А Чулымские были… С. 17.}

_{⁵³ Информационный центр УВД Томской области (далее – ИЦ УВД ТО), Ф. 5. Д. Р-16698.}

_{⁵⁴ В анкетах указывались и другие варианты национальности: цыганка, кочующая цыганка, русская цыганка, «Сербия» (ИЦ УВД ТО, Ф. 5. Д. Р-16698. Л. 2, 25, 30).}

_{⁵⁵ Там же. Л. 32.}

_{⁵⁶ Там же. Л. 21, 23, 32.}

_{⁵⁷ Там же. Л. 35.}

_{⁵⁸ Там же. Л. 4, 7, 8.}

_{⁵⁹ Там же. Л. 4–5.}

_{⁶⁰ Барсагаев П.А. Из истории Чичка-Юльского детского дома…}

_{⁶¹ Барсагаев П.А. Чулымские были… С. 24.}

_{⁶² Там же… С. 19, 25.}

_{⁶³ Там же… С. 25.}

_{⁶⁴ Неволин В.А. Человек, лишенный малой родины. С. 46.}

_{⁶⁵ Там же.}

_{⁶⁶ Крымские цыгане, исповедующие ислам и причисляющие себя к крымским татарам, были ошибочно высланы в Сибирь и республики Средней Азии как крымские татары.}

Об авторах

Ираида Владимировна Нам

Автор, ответственный за переписку.
Email: namirina@bk.ru
ORCID iD: 0000-0002-3636-7539
SPIN-код: 3446-3096

доктор исторических наук, профессор кафедры российской истории, профессор кафедры антропологии и этнологии

Список литературы