Караванная торговля среднеазиатских купцов с Россией в первой четверти XIX в.

Полный текст

Введение

Изучение истории повседневности становится все более перспективным исследовательским направлением. По мнению Ф. Броделя, «повседневность ‒ это мелкие факты, едва заметные во времени и в пространстве»^[1]. На повседневную трудовую деятельность предпринимателей оказывали влияние различные факторы: климатические, сезонные, политические, экономические, научно-технические, транспортные. Через анализ отдельных, кажущихся незначительными событий и фактов можно передать целостную картину уникального «мира» самостоятельных отраслей купеческого предпринимательства. История политико-экономических связей России и Средней Азии давно приковывает интерес ученых, однако проблематика трудового быта азиатских купцов является малоисследованным направлением.

Обращаясь к историографической основе исследования, необходимо отметить, что в дореволюционный период не появилось специализированных научных трудов, посвященных особенностям торговой деятельности среднеазиатских купцов на оренбургском направлении. Сведения о развитии коммерческих связей России со Средней Азией представлены в основном опубликованными источниками личного происхождения (путевые заметки, мемуары), географическими и статистическими очерками^[2].

В середине XIX в. стали появляться произведения, частично воспроизводящие повседневную жизнь представителей среднеазиатских ханств в городах Оренбуржья. Историк и путешественник П.И. Небольсин оставил воспоминания о пребывании в Оренбурге хивинской торгово-дипломатической миссии в начале 1850-х гг.^[3] Посетивший Оренбургскую губернию в 1865 г. М. Михайлов описал организацию торговой деятельности азиатских коммерсантов в Гостином дворе Оренбурга^[4].

В советский период, на фоне активного изучения колониальной политики царского режима, интерес исследователей к истории государств Средней Азии проявился с новой силой. Среди них: работы, посвященные изучению процесса превращения среднеазиатских ханств и казахской степи в имперские протектораты^[5], труды, анализирующие торгово-экономические аспекты межгосударственных отношений^[6]. Однако отсутствовали исследования, посвященные анализу повседневной деятельности азиатских купцов в контексте подготовки внешнеторговых операций.

Современная научная литература концентрируется на вопросах торговой и дипломатической деятельности представителей среднеазиатских ханств, прибывающих в российские пределы для решения задач, связанных с профессиональной деятельностью^[7]. В монографии М. Ниязматова рассматривается проблема монополизации поставок сырья из Хивы в Россию представителями крупного хивинского купечества^[8]. Некоторые ученые исследуют тематику коммерческого промысла представителей Бухарского эмирата, проживающих на территории России в XVIII‒XIX вв.^[9]

Анализируя проблематику профессиональной деятельности иностранных купцов, уникальную специфику торговой деятельности азиатских купцов, автором были привлечены материалы личного происхождения, основанные на контактах с кочевыми народами и представителями Центральной Азии^[10]. Основной пласт источников составили неопубликованные данные из Государственного архива Оренбургской области (ГАОО), а именно фонда Канцелярии военного губернатора, в который поступала информация о внешнеэкономических и внешнеполитических событиях в период с конца XVIII в. до 1881 г.

Климатические и природные особенности Степного края

В работе путешественника и исследователя А. Вамбери, относящейся к началу пореформенных лет, отмечается, что «Россия имеет с Средней Азией гораздо больше сношений, чем все другие иностранные державы»^[11]. Основным партнером империи в области делового обмена являлась Бухара. В начале XIX в. предпринимательское сообщество Бухарского эмирата наладило наиболее тесные, по сравнению с другими государствами Азии, торгово-экономические связи с городами российского приграничья ‒ Оренбургом, Троицкой и Орской крепостями. Из эмирата, как главного рынка Средней Азии, в города Оренбуржья и далее на общероссийский рынок поставлялись хлопчатая бумага, хлопок-сырец, шелк, марена, сухофрукты, продукция животноводства^[12]. Характеризуя специфику организации этого коммерческого взаимодействия, источник отмечает: «эта торговля производится в степи всегда на верблюдах, и называется караванною»^[13]. Именно способ доставки товаров из городов Средней Азии к российским границам и обратно порождал основные трудности этого вида коммерции. Немалых физических и психологических издержек стоил предпринимателям длительный путь по безлюдной и безводной местности.

Пребывание в тяжелых климатических условиях казахской степи являлось испытанием на прочность человеческой психики и физических возможностей организма. М. Алиханов-Аварский ощутил на себе экстремальные особенности местного климата во время похода в Хиву 1873 г. «Днем в жару мы задыхаемся, закупоренные под разными бурками и плащами, в надежде заснуть или, по крайней мере, избавиться от страшных кровопийц; пот валит градом», ‒ описал свои страдания российский военный^[14]. О климатических условиях казахской степи оставил наблюдение А. Ягмин. Он писал, что температура воздуха зимой доходила здесь до минус 30 и даже минус 35 Реомюра, т.е. до минус 37,5 и 43,75 °С; летом ‒ до 37 Р., т.е. 46,25 °С^[15].

Руководствуясь такими ориентирами, как своевременное выполнение взятых на себя обязательств по выплате долга, прибытие на место торга в строго определенное время, или имея сведения о благоприятной обстановке в степи, азиатские предприниматели отправлялись в путь и в осенне-зимний период. В октябре 1808 г. в письме оренбургской пограничной таможни министру коммерции Н.П. Румянцеву о возвращении из Оренбурга на родину хивинских купцов отмечалось: «...хивинские купцы и их работники всего 70 человек с накупленным ими товаром, увязанным в 922 тюках больших и малых, на 461 верблюдах, 23 числа сего октября из оренбургского менового двора в степь киргизскую к возвращению в свое отечество выпущены»^[16]. Погодные условия в осенне-зимней степи были крайне неблагоприятными и наносили дополнительный ущерб здоровью купцов, работников и животных.

Прохождение маршрута Бухара ‒ Оренбург занимало около 60‒70 дней (1800 верст)^[17], а расстояние Ташкент ‒ Оренбург караван преодолевал в среднем за 50‒60 суток^[18] (1400 верст)^[19]. О нередких случаях выхода каравана из стандартных временных рамок при пересечении степи писал А. Вамбери. Автор отмечал, что время движения «бывает продолжительнее или быстрее, смотря по надобности или по какому-нибудь особенному случаю»^[20]. Судя по коллективному посланию группы азиатских купцов, адресованному Г.С. Волконскому, увеличение времени перемещения каравана наносило материальный и морально-физический вред владельцам товара. Адресанты уведомили военного губернатора, что вынуждены отказаться от использования проверенного и удобного маршрута «по причине расстройства ведущего из Оренбурга в Азию тракта»^[21] и готовить имущество «к отправлению чрез Сорочиковскую крепость»^[22]. Хотя, как уверяли торговцы, этот маршрут требовал от них больших издержек, но он был гораздо безопасней^[23].

Поскольку путь занимал у купцов до двух месяцев и более, то за этот продолжительный срок караванщиков могли постигнуть разные неприятности. Из-за внезапно разыгравшейся пустынной бури можно было сбиться с пути. Задержка в дороге могла привести к расходу всего провианта и запасов пресной воды, происходил падеж верховых и вьючных животных, что неминуемо грозило гибелью всему каравану.

Питание купцов во время маршрута было однообразным. О скудости пищевого рациона караванщиков, способного довести человека до морального истощения, оставил воспоминание Н. Уралов, ощутивший в свое время все тяготы долгого путешествия через степь. Он писал: «А хуже всего отравляло путешествие отсутствие пищевого довольствия. Сухари опротивели, баранина, дурно сваренная, часто без соли, без приправ, пресная, словно трава, кумыс подозрительной чистоты, ‒ все это довольно чувствительно отражалось и на здоровье, и на состоянии духа»^[24]. Вкусовые пристрастия жителей Бухары зафиксировал П.И. Небольсин. Автор заверял, что на столе у бухарцев обязательным блюдом была «разварная баранина с небольшим количеством навара и с щедро наложенными пряностями, которые у Бухарцев во всем имеют почет и место»^[25]. Опираясь на эту информацию, можно предположить, что в случае отсутствия так любимых бухарцами приправ прием в пищу даже привычной для представителей Азии баранины являлся не очень приятным занятием.

Стоит отметить, что в условиях исчерпания продуктовых припасов сопровождающие караван возчики из казахов находились в более выгодном положении, нежели их наниматели, поскольку происходил переход на мясо верховых животных, а конина была излюбленным блюдом степняков. Бухарцы не слишком жаловали такое мясо. П.И. Небольсин писал по этому поводу: «Копченая конина и колбасы из конины же, подаются редко; Бухарцы неохотно и очень немного едят этого мяса: по их словам, оно возбуждает жажду, производит жар и вообще составляет нездоровое кушанье»^[26].

Наряду с риском погибнуть от жажды или катаклизма природного характера, угрозу для жизни и здоровья людей в тот период представляла и местная фауна^[27]. В источнике был зафиксирован случай нападения тигров на людей кокандского хана Алима в 1816 г.^[28] Алим-хан пообещал щедро вознаградить смельчаков, которые смогут убить хищников. Картина охоты выглядела следующим образом: «нукера открывают огонь; тигры бросаются на выстрелы и рвут еще нескольких человек, после чего большая часть нукеров разбегается»^[29]. Хищники, не контактировавшие с людьми, использующими современное вооружение, не испытывали чувство страха перед огнестрельным оружием. В результате даже соответствующе оснащенная охрана каравана вряд ли могла полностью обезопасить людей и рабочих животных от нападения диких зверей.

Поиск проводников, аренда верблюдов и меры безопасности во время движения

Несмотря на трудности, азиатские предприниматели активно вкладывали средства в снаряжение торговых караванов, запасались пользующейся спросом в России продукцией, и отправлялись в дорогу. Как отмечал Д.Х. Разаков, «бухарские купцы с риском, часто не надеясь достичь цели, отправлялись вглубь России»^[30].

Деловые операции в Оренбургской губернии осуществляли не только представители крупнейшего бухарского купечества. О государственной принадлежности азиатских предпринимателей, численности купцов и работников в составе торговых миссий, количестве вьючных животных и интенсивности посещения городов Оренбуржья иностранными коммерсантами можно узнать из архивных материалов.

Представленные документы относятся к докладам оренбургской пограничной таможни военному губернатору Г.С. Волконскому. В частности, в источнике написано: «Отправился от сей таможни чрез киргизскую степь хивинский караван на 277 верблюдах. В караване сем отправилось хивинцев 26 человек и отпущено тюков с разным российским и европейским товаром 554»^[31]. Далее в докладе отмечется, что в 20-х числах июля 1809 г. «выехали чрез киргизскую степь из Бухарии в меновой двор на наемных двух ста сорока семи верблюдах киргизских бухарские купцы в числе двадцати девяти человек при караванных начальниках Мирхасане Мирабдуллине и Мумбеке Талипове при коих кошелев десять, тюков с товаром больших и малых пятьсот четырнадцать»^[32].

Предлагаемые данные демонстрируют регулярность посещения азиатскими купцами городов Оренбургской губернии, позволяют оценить размеры их караванов, а упоминание в тексте «киргизских верблюдов», показывает организационные детали рабочего процесса коммерсантов из Азии.

Специфической особенностью караванной торговли являлось отсутствие у купцов возможности осуществить перевоз товаров через степь самостоятельно, то есть при помощи проверенных надежных людей, служивших долгое время своему нанимателю. В деле транспортировки имущества предпринимателям приходилось рассчитывать на помощь провожатых и возчиков из казахских родов. А.И. Левшин акцентировал внимание на том, что именно торговые люди Средней Азии особенно зависимы от наемных проводников и возчиков, вынуждены полностью уповать на честность и ответственность своих провожатых. Используют посредничество казахов «купцы хивинские, бухарские, ташкентские, кашкарские и других соседних городов потому, что не могут достигнуть пределов наших, ни возвратиться из оных иначе, как чрез степи киргизские, где, как известно, нет проложенных дорог, и где странник без путеводителя и защиты ежеминутно подвержен опасности быть ограбленным, убитым, или умереть от недостатка воды»^[33]. К тому же большинство среднеазиатских купцов не являлись собственниками верблюдов, а брали их в аренду у казахов-проводников. Об этой специфической черте караванного торга сказано: «киргизы принимают в этой торговле самое деятельное участие своими верблюдами»^[34]. «Но торговцы, не имеющие своих верблюдов, как например все приезжие бухарцы и некоторые из наших купцов, входят для этого в сношения с киргизским караван-баши», ‒ уточняет отсутствие у бухарцев вьючного скота источник^[35].

Еще один недостаток услуг, предоставляемых казахами, заключался в утрате владельцем товара контроля за движением каравана. После устного оформления договора с начальником каравана и простыми сопровождающими собственники имущества «теряют всякое право располагать ходом каравана, или вмешиваться в какие-либо по оному распоряжения»^[36]. Время перехода через казахскую степь становилось для купцов периодом, когда «вожатые делаются господами»^[37]. В результате наниматель и главный владелец груза на необходимый для преодоления опасных степных участков срок терял возможность управлять ситуацией. Подобное положение дел противоречило купеческому менталитету. По мнению Г.К. Гинса: «Максимальное выражение предпринимательской психологии ‒ это ненасытная склонность организовывать...»^[38]. В процессе движения каравана в заданную точку, весь контроль сосредотачивался в руках предводителя возчиков.

В большинстве случаев обеспечить успех доставки товара до пункта назначения могла только надежная и хорошо оснащенная охрана. Как указано в этногеографическом очерке, «кроме извозчиков караван сопровождали всегда вооруженные киргизы, по два или по три десятка на каждую сотню верблюдов»^[39]. Однако не все караваны азиатских купцов имели надежную степень защиты, как по количественным показателям, так и по технической оснащенности сопровождающих. Наблюдался недостаток в огнестрельном стрелковом оружии. Например, вышедший из Оренбурга в 1805 г. караван под предводительством Гафуржана Муминжанова состоял из 160 человек бухарцев (купцов, приказчиков, дипломатов) и 119 работников^[40]. В качестве транспорта были задействованы 17 верблюдов и 42 лошади^[41]. На вооружении охраны имелись 23 сабли и всего 2 ружья^[42]. Для сравнения, несколько меньший по размеру караван ростовского купца Александра Кайдалова и казанского предпринимателя Сулеймана Бабанова сопровождала охрана, в арсенале которой значились 5 ружей, 4 пистолета и 4 сабли^[43].

Несмотря на то, что в бухарском караване имелось достаточное количество живой силы, отразить нападение тренированных в грабежах и хорошо вооруженных кочевников сопровождающие предпринимателей работники вряд ли бы смогли. Подтверждает этот факт письмо из троицкой таможни военному губернатору П.К. Эссену, датированное летним периодом 1817 г. В нем было написано следующее: «Некоторые возчики при разграблении караванов, когда делают сопротивление, лишаются жизни. Само по себе видно, что возчики никак не могут сохранить везомые в Бухарию, или сюда товары от сильной грабительской руки...»^[44]. Аналогичную картину раскрывает и другой источник: «Шайке удалых наездников не стоило большого труда разбить и ограбить незащищенный караван, и тотчас же скрыться от преследования»^[45].

Нападения на караваны азиатских купцов и их последствия

Большой ущерб интересам, здоровью и жизни купцов всегда наносили нападения банд грабителей. О неудобствах перемещения грузов сухопутным путем при помощи тяглового скота Ф. Бродель писал: «Прибавим сюда немалый риск разбойничьих нападений, которые по всему свету были обычным делом, маргинальным признаком постоянного экономического и социального недуга»^[46]. Отправившемуся в путь предпринимателю приходилось ожидать нападения разбойников на всем пути следования каравана.

Даже нахождение вблизи крупных городов не снижало угрозы налета. Р.Н. Гизатуллин отмечал, что нападения «случались не только в безлюдной степи, но и буквально у стен города»^[47]. А весной 1817 г. директор троицкой таможни М.С. Чекалов в письме военному губернатору П.К. Эссену утверждал, что «никак нельзя поручиться, чтобы караваны купеческие нетокмо за 300 верст от границ могли быть безопасны от грабежа зловредных киргиз-кайсаков, но даже и за 100 верст расстояния легко могут подвергаться несчастному грабежу с большим убытком для торгующего купечества»^[48]. Участниками грабительских акций в основном выступали степные кочевники, принадлежавшие к различным казахским родам. В начале XIX в. «хищнические нападения разбойных Киргизов на караваны были делом весьма обыкновенным», ‒ объяснял обстановку в степи источник^[49]. В результате обеспечение сохранности имущества в период транспортировки было основной частью повседневных забот купечества, занятого в караванной торговле.

В сентябре 1803 г. бухарские купцы пострадали при нападении кочевников на делегацию поручика Я.П. Гавердовского. Отряд налетчиков насчитывал около 3 тыс. человек, поэтому у казаков, караванной охраны, купцов, приказчиков и извозчиков, общей численностью около 80 человек, не было шансов на победу в противостоянии^[50]. Примечательно то, что сведения о потерях азиатских предпринимателей в результате атаки на торгово-дипломатическую миссию Я.П. Гавердовского содержит письмо, составленное именно бухарским купцом. Предприниматель писал, что вместе с императорским посланником в путь отправились бухарцы Мухаррем Ибрай, Ходжиахмет и Ниагмет Хан Бай^[51]. Бухарская составляющая объединенного каравана насчитывала 300 верблюдов, которые везли товар стоимостью 1 тыс. золотых червонцев^[52]. Отдельной статьей в имуществе азиатских купцов значились драгоценные камни^[53]. У сопровождающих российский караван татар имелась сумма в 20 тыс. голландских червонцев. После подсчета потерь было установлено, что «отправленные с ним посланником бухарцами нашими Ходжиахметом и Ниагмет Хан Баем яхонты, изумруды и алмазы отбиты да из татарских 20000 голландских червонцев 4600 обратно сюда (в Оренбург. ‒ К.А.) вывезено, а остальные ограблены...»^[54].

Уникальной особенностью эго-материала является сильная эмоциональность текста, когда автор описывает свои чувства и переживания, героизирует приглянувшегося ему участника событий, превращает в антагониста неприятного для него человека. Неизвестный бухарский предприниматель отмечает активность своего земляка при обороне каравана от налета степняков. «Причем наш бухарец Мирнизамутдин, находясь при помянутом посланнике оказал при сшибке с киргизцами великую храбрость и чрез то изобрел себе хорошую славу, а иначе сей посланник был бы совершено побежденным...»^[55]. Абстрагируясь от определенной патетики в освещении вклада бухарского подданного в отражении атак степняков, можно отметить, что купцы, отправлявшиеся в путешествие с караванами, обладали навыками обращения с оружием, были физически крепкими людьми.

Нередко столкновения сопровождающих караван людей с налетчиками приводили к человеческим жертвам. Так, в декабре 1816 г. следовавший из Бухары караван подвергся нападению со стороны подданных хивинского хана. В документе отмечается: «...следовавший с ними российского и бухарского купечества караван более тысячи верблюдов в сторону красных песков в расстоянии от Сыр-Кувана на 300 верст, хивинцами, каракалпаками и трухменцами был ограблен. Причем убито российских приказчиков из татар три, бухарцев 4, возчиков караванных 40 человек, и такое же число ранено»^[56].

Следует подчеркнуть, что тяжелые, практически экстремальные условия ведения дел, обусловленные многочисленными опасностями степных переходов, способствовали формированию особого купеческого менталитета. Их не останавливал даже страх физической расправы в результате разбойничьего нападения на караван. Подобная решительность могла обеспечить финансовый успех в такой рискованно-специфической и нестабильной сфере коммерции. Анализируя трудовую повседневность работников германских промышленных предприятий первой половины ХХ в., А. Людтке заметил, что «превозмогая ежедневно трудности и часто подвергаясь опасности несчастных случаев на производстве, многие рабочие обретали чувство своенравного упрямства»^[57].

Поддержка бухарских купцов правительством эмирата и властями Российской империи

Официальные лица среднеазиатских ханств, прибывающие с визитом к оренбургскому или общеимперскому руководству, нередко совмещали представительские функции с занятием предпринимательством. Наряду с дипломатической корреспонденцией они привозили в Россию и предметы коммерческого характера. Например, представитель бухарского эмира Мухамед Юсуф Байкишев «проживал в Оренбурге, где совмещал свою дипломатическую функцию с успешной торговой деятельностью»^[58]. Желающий встретиться с разместившимся в Оренбурге хивинским посланником П.И. Небольсин оставил запись о длительности своего ожидания. «Один только дюжий купчина, как после оказалось, первый секретарь посольства, проходя через переднюю, заметил меня...»^[59]. Но даже дипломатический статус посланников не спасал их от разбойничьих нападений при пересечении дикой степной местности.

В сентябре 1801 г. из Правительствующего Сената на имя оренбургского военного губернатора Н.Н. Бахметева пришло предписание с просьбой взять под контроль дело ограбленного кочевниками хивинского посланника Исхана Тангрибердина. Представитель хивинского хана подвергся нападению еще в 1781 г., но дело о поиске виновных и возврате утраченного имущества осталось нераскрытым. И. Тангрибердин был застигнут во время следования из Хивы в Оренбург казахами под «предводительством Каратай султана», которые убили нескольких купцов и похитили ценностей на 29,689 тыс. рублей^[60]. Поскольку российское правительство держало курс на выстраивание тесных политических и экономических контактов со среднеазиатским регионом, то Н.Н. Бахметеву рекомендовалось оказать немедленное содействие представителю Хивы в поиске и наказании участников налета.

Жертвами нападения номадов на миссию поручика Гавердовского в сентябре 1803 г. стали братья бухарского дипломата Мир Алла-Аддина, находившегося с официальным визитом в Санкт-Петербурге. Представитель эмирата письменно уведомил министра коммерции графа Н.П. Румянцева о печальной участи своих родственников. В послании было указано: «...для препровождения Гавердовского до Бухарии отправил он с ним двух своих братьев, из которых один при защищении каравана и подданных Вашего Величества жестоко изранен»^[61]. В результате нападения «потеряли они товаров и дорогих каменьев на 9,526 руб. 80 коп.»^[62]. В качестве компенсации нанесенного вреда здоровью и финансам братьев бухарский посол попросил «Всемилостивейшего дозволения пропустить ему чрез Астраханский порт 15000 пудов стали»^[63]. Имперское правительство посчитало необходимым удовлетворить просьбу бухарского дипломата^[64].

В декабре 1816 г. начальник направляющегося в столицу эмирата российско-бухарского каравана получил сведения о намерениях хивинцев и туркменов разграбить доверенное ему имущество. Торговцы находились уже в пределах бухарских земель, и гонцу удалось доставить эмиру просьбу о помощи. Конечно, полностью предотвратить преступный умысел подданных хивинского хана не удалось, но подоспевший вооруженный отряд эмира сумел отбить нападение. Как писалось в источнике: «Бухарский владелец приказал нарядить 500 человек команды, которую и отправил на место, где сделан каравану грабеж, и чтобы киргизцы не опасались ничего, с караваном следовали туда (в Бухару. – К.А.)»^[65].

Заботясь о финансовом благополучии своих подданных, эмир Хайдар контактировал с руководством Оренбургской губернии. Дело в том, что даже сотрудничавшие с Россией и Бухарой казахские лидеры взимали с бухарских купцов немалые деньги за безопасный проезд через свои улусы. В 1819 г. П.К. Эссен уведомил главу иностранной коллегии К.В. Нессельроде о настоятельной просьбе бухарского правителя добиться от казахской элиты снижения провозной пошлины для своих подданных^[66]. Военный губернатор посчитал нужным пойти навстречу в этом вопросе. Из канцелярии П.К. Эссена в подконтрольные империи земли казахов отправилось требование, «чтобы никто не осмеливался чинить каких-либо притязаний караванам, а напротив того, чтобы каждый султан и старшина всеми мерами способствовал заграничной торговле...»^[67].

Можно констатировать, что трудовая деятельность бухарских купцов в городах Оренбуржья протекала в более комфортной и благожелательной атмосфере, нежели торговля российских коммерсантов на рынках азиатских стран. Речь идет о бухарской системе торгового налогообложения, основанной на конфессиональной идентичности предпринимателей. Летом 1819 г. в оренбургскую пограничную таможню поступили сведения от Абдрашита Абзалилова, работающего приказчиком у ростовского купца 1-й гильдии Кекина. Вернувшийся из Бухары купеческий служащий объявил на таможне, что «пошлина в Бухарии взимается с привозных и отвозных товаров с тамошних подданных по 1-му червонцу с 40 таковых же; равным образом таковая же взыскивается и с российских купцов магометанского закона; а с россиян в прежние времена взыскивалась по 1-му червонцу с 20, ныне же с 10 червонцев 1»^[68].

Выводы

В начале XIX в. внешнеторговая деятельность коммерсантов Средней Азии на оренбургском направлении формировала особые условия повседневного трудового быта купцов. В указанное время доставка азиатскими купцами продукции коммерческого назначения до мест деловых операций осуществлялась единственно возможным способом в составе торгового каравана. Процесс подготовки товаров к отправке в Россию или обратно был весьма трудоемким и дорогостоящим делом. Прежде всего, необходимо было нанять надежных и опытных проводников из кочевников казахской степи, которые кроме услуг разнорабочих и следопытов обеспечивали караван тягловой силой ‒ верблюдами.

Основной проблемой в деле осуществления торгового предприятия, с которой сталкивались как азиатские, так и российские предприниматели, была транспортировка товаров и грузов через казахскую степь. Обострение политических отношений России с кочевой элитой казахов ставило под угрозу безопасность находящихся в степи караванов. К тому же и во время дипломатического спокойствия на торговых маршрутах постоянно действовали группировки кочевников, для которых грабеж странствующих коммерсантов был основным источником доходов. В результате встречи купцов и налетчиков первые могли не только потерять имущество, но и лишиться жизни. Однако доходы от внешнеторговых операций заставляли купечество Бухары, Хивы и Коканда отправляться в длительный и опасный путь. Размеры прибыли в этом сегменте коммерции были настолько велики, что в рискованное предприятие вкладывались не только потомственные купцы, но и политические деятели Средней Азии.

Если же каравану удавалось беспрепятственно добраться до центров русско-азиатской торговли, расположенных на территории России, то азиатские предприниматели оказывались в достаточно комфортных условиях. Представители азиатских деловых кругов, стараниями которых расширялись и укреплялись экономические связи империи и ханств, не подвергались в России дискриминации из-за подданства, религиозно-культурных предпочтений или внешнего вида. Региональное и имперское руководство старалось защищать торговые интересы иностранных предпринимателей. Указанные аспекты контрастировали с условиями трудовой повседневности российских купцов-экспортеров, которые, находясь с деловым визитом в любом из государств Азии, могли претерпевать различного рода притеснения со стороны местных властей.

^{1 Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV‒XVIII вв. М., 1986. Т. 1. С. 39.}

^{2 См., например: Рычков П.И. История оренбургская (1730‒1750). Оренбург, 1896. С. 92.}

^{3 Небольсин П.И. Рассказы проезжего. СПб., 1854. С. 202‒203.}

^{4 Михайлов М. Оренбургские письма для желающих ознакомиться с Оренбургом, Орском, Троицком, Фортом Александровским и дорогою через Киргизскую степь до Форта № 1. СПб., 1866. С. 32‒33.}

^{5 См., например: Халфин Н.А. Присоединение Средней Азии к России (60‒90-е XIX в.). М., 1965; Аполлова Н.Г. Присоединение Казахстана к России в 30-х годах XVIII в. Алма-Ата, 1948.}

^{6 Халфин Н.А. Россия и ханства Средней Азии (первая половина XIX века). М., 1974; Михалева Г.А. Узбекистан в XVIII ‒ первой половине XIX века. Ремесло, торговля и пошлины. Ташкент, 1991; Аполлова Н.Г. Экономические и политические связи Казахстана с Россией в XVIII – начале XIX в. М., 1960.}

^{7 См., например: Почекаев Р.Ю. Эволюция правового статуса бухарцев в российском законодательстве XVIII‒XIX вв. // Вестник РУДН. Серия: Юридические науки. 2017. Т. 21. №. 1. С. 53‒70; Шкунов В.Н. Государственно-правовое регулирование внешней торговли Российской империи в XVIII‒XIX вв. Ульяновск, 2012; Он же. Российско-индийские торгово-экономические связи в XVIII‒XIX вв. М., 2018; Тулибаева Ж.М. Оренбург первой четверти XIX в. в путевых заметках кокандского историка Мухаммада Хакимхана // Уральский исторический вестник. 2018. № 1 (58). С. 74‒81; Гизатуллин Р.Н. «Многие бухарцы приезжают сюда пожить на распашку...» (среднеазиатская диаспора в дореволюционном Троицке) // Гороховские чтения: материалы первой региональной музейной конференции. Челябинск, 2010. 170‒174.}

^{8 Ниязматов М. Поиск консенсуса. Российско-хивинские геополитические отношения в XVI ‒ начале ХХ в. СПб., 2010. С. 142.}

^{9 Корусенко С.Н. Торговля и предпринимательская деятельность бухарцев Тары (по материалам переписи населения 1897 г.) // Вестник Омского университета. Серия: Исторические науки. 2018. № 4 (20). С. 267‒272; Крих А.А. Разведывательная деятельность сибирских бухарцев в киргизской степи в XVIII в. // Вестник Омского университета. Серия: Исторические науки. 2019. № 2 (22). С. 35‒42; Никонов О.А. Инициативы российского правительства по расширению коммерческих связей с азиатскими ханствами в 30‒60-х гг. XVIII в. // Бизнес в законе. 2011. № 2. С. 30‒33.}

^{10 Алиханов-Аварский М. Поход в Хиву (кавказских отрядов). 1873. Степь и оазис. СПб., 1899; Вамбери А. Путешествие по Средней Азии в 1863 году. СПб., 1865; Небольсин П.И. Рассказы проезжего. СПб., 1854; Рычков П.И. История оренбургская (1730‒1750). Оренбург, 1896.}

^{11 Вамбери А. Путешествие по Средней Азии в 1863 году. СПб., 1865. С. 201.}

^{12 Очерки Зауральской степи и Внутренней или Букеевской орды. М., 1859. С. 19.}

^{13 Очерки Зауральской степи… С. 19.}

^{14 Алиханов-Аварский М. Поход в Хиву… С. 22.}

^{15 Ягмин А. Киргиз-кайсацкие степи и их жители / Сочинение штаб-лекаря Альфонса Ягмина. СПб., 1845. С. 6.}

^{16 ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 276А. Л. 20. Л. 26‒26об.}

^{17 Янжул И.И. Исторический очерк русской торговли с Средней Азией. М., 1869. С. 38.}

^{18 Вамбери А. Путешествие по Средней Азии... С. 201.}

^{19 Янжул И.И. Исторический очерк русской торговли... С. 39.}

^{20 Вамбери А. Путешествие по Средней Азии... С. 201.}

^{21 ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 276А. Л. 234.}

^{22 Там же.}

^{23 Там же.}

^{24 Уралов Н. На верблюдах: Воспоминания из жизни в Средней Азии. СПб., 1897. С. 170‒171.}

^{25 Небольсин П.И. Очерки торговли России со странами Средней Азии, Хивой, Бухарой и Кокандом (со стороны Оренбургской линии). СПб., 1856. С. 17.}

^{26 Там же.}

^{27 См. об этом подробней: Абдрахманов К.А. Контакты Оренбуржья и казахской степи в середине ‒ второй половине XIX века по данным архивных источников // Десятые Большаковские чтения. Оренбургский край как историко-культурный феномен. Сб. статей международ. науч.-практич. конф. Оренбург, 2020. С. 158.}

^{28 Наливкин В.П. Краткая история Кокандского ханства. Казань, 1886. С. 97.}

^{29 Там же.}

^{30 Разаков Д.Х. Внешние торговые связи Бухарского ханства (60‒90 гг. XIX в.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. Ташкент, 1995. С. 12.}

^{31 ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 276А. Л. 20. Л. 156.}

^{32 Там же. Л. 43.}

^{33 Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей. Алматы, 1996. С. 397.}

^{34 Очерки Зауральской степи... С. 19.}

^{35 Там же. С. 20.}

^{36 Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих... С. 398.}

^{37 Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих... С. 398.}

^{38 Гинс Г.К. Предприниматель. М., 1992. С. 63.}

^{39 Очерки Зауральской степи... С. 21.}

^{40 ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 242А. Л. 1.}

^{41 Там же.}

^{42 Там же.}

^{43 Там же.}

^{44 Там же. Д. 1598. Л. 80.}

^{45 Очерки Зауральской степи... С. 21.}

^{46 Бродель Ф. Материальная цивилизация… С. 453.}

^{47 Гизатуллин Р.Н. «Многие бухарцы приезжают сюда пожить на распашку...». С. 170.}

^{48 ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 1552. Л. 19.}

^{49 Очерки Зауральской степи... С. 21.}

^{50 ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 24А. Л. 7об.}

^{51 Там же.}

^{52 Там же.}

^{53 Там же.}

^{54 Там же.}

^{55 Там же.}

^{56 ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 1552. Л. 34 об. ‒ 35.}

^{57 Людке А. История повседневности в Германии... С. 196.}

^{58 Гизатуллин Р.Н. «Многие бухарцы приезжают сюда пожить на распашку...». С. 170.}

^{59 Небольсин П.И. Рассказы проезжего... С. 203.}

^{60 ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 10А. Л. 2.}

^{61 ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 34. Л. 16 об.}

^{62 Там же.}

^{63 Там же.}

^{64 Там же.}

^{65 Там же. Д. 1552. Л. 35 об.}

^{66 Там же. Д. 1644. Л. 27.}

^{67 Там же.}

^{68 Там же. Л. 25‒25об.}

Об авторах

Константин Алексеевич Абдрахманов

Автор, ответственный за переписку.
Email: kostya.abdrakhmanov@mail.ru

кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры истории России

Список литературы