Женская городская повседневность второй половины 1950-х - начала1960-х гг. в советской и постсоветской историографии

Полный текст

Введение

Интерес к человеческой обыденности в ее историко-культурных, политико-событийных и этно-конфессиональных контекстах – следствие антропологического поворота в гуманитарном знании. Этнографам всегда был интересен быт, но решение задачи соединения событийной истории с изучением многообразия частных реакций на череду политических фактов, внимание к деталям образа жизни и обыденного социального поведения – черта обновленной культурной антропологии^[1]. Период «хрущевской оттепели» 1950–1960-х гг., отмеченный в советской истории относительной либерализацией общественно-политической жизни и осознанием ценности жизни частной, заинтересовал нас в связи с женской темой. С нею связана и попытка разобраться, что уже изучено, а какие вопросы лишь поставлены российской наукой, тем более что наука зарубежная недавно отметилась весьма важным в этом плане сборником^[2].

Умолчания и непризнание: историография позднего социализма

В СССР женский городской быт долгое время никем не изучался.

Слава первой, кто коснулся этой темы, принадлежит В.Р. Бильшай^[3]. В ее исследовании «решения женского вопроса», как и в других публикациях 1950-х гг., главная тема – вовлеченность женщин в общественное производство, что понималось как «освобождение из бытового плена»^[4]. В работах тех лет об охране женского труда мало говорилось о том, работают ли законы. Главный вывод сводился к решенности женского вопроса, благодаря «партийной и государственной заботе о благе советских женщин»^[5]. Удовлетворенность самих женщин этими завоеваниями не изучалась. Авторы подчеркивали значимость улучшения городской инфраструктуры, условий труда работниц, разнообразии их досуговых возможностей^[6]. Осторожно говорилось об ограниченности для женщин путей повысить квалификацию в условиях бытовой загруженности, получить достойную оплату на высокой должности^[7]. На первом плане было общественное, а не индивидуальное; это показала первая публикация о перестройке домашнего быта в годы советской власти – коллективная монография сотрудников ИЭА РАН^[8]. Бытовых практик горожанок (отдельно от горожан) авторы ee даже не коснулись, но прорыв к изучению советского был сделан именно этой книгой.

Новый период изучения женской повседневности связан с рождением советской социологии в конце 1960-х гг., обогатившей «бытовую тематику» и расширившей рамки анализа от недавнего прошлого до современности. Социологами была поднята тема досуга рядового гражданина (но пока еще не гражданки), содержания свободного времени и отдыха, введено понятие социалистического образа жизни^[9]. В тех исследованиях не было сделано акцента на деталях семейного быта женщин; но собиралась информация об охране женского труда, материнстве, неравномерной оплате труда, чрезмерной перегруженности работниц^[10]. В литературе дискутировались «сложности и противоречия» между процессом вовлечения женщин в общественно-полезный труд и выполнением ими материнских и семейных обязанностей.

С конца 1960-х и до первой половины 1980-х гг. историописание (вслед за идеологическим отделом ЦК КПСС) считало тему быта иллюстративной, хотя она и была приближена к пропагандистки важному концепту «образа жизни». Именно в связи с его изучением в анализ быта были вовлечены новые аспекты: формирование и организация городской среды, вопросы взаимодействия индивида с семьей и социальной группой, характерные черты городских поселенческих структур, тема семейных обязанностей и устойчивости традиций (в том числе неполной готовности мужчин разделять с женами домашнюю нагрузку). Впервые и не без алармистских нот прозвучали выводы об особенностях женского труда^[11], зато немало высоких слов было сказано о вовлеченности женщин во внесемейную активность^[12].

Работы новосибирского социолога Г.А. Пруденского^[13] поставили проблему содержания внерабочего времени граждан страны; в них едва ли не впервые всплыло подтверждение фактического неравенства женщин: у 54 % из них на ведение домашнего хозяйства тратилось свыше 4 часов в день, в выходные – 8,5 часов^[14]. И если Б.А. Грушин представлял быт пространством свободной деятельности и развития способностей личности (не учитывая гендерной принадлежности опрошенных), то Л.А. Гордон и Э.В. Клопов продолжили тему, показав, как техническое оснащение быта меняет образ жизни и облегчает ведение домохозяйства именно женщинами. Они подтвердили факт сокращения времени на ведение дома в бюджете семейного времени на 7 час. в неделю за прошедшие полвека. Несомненным оказалось и сохранение гендерного неравенства во временных затратах на обеспечение жизни семьи (мужчины этим занимались в 2–2,5 раза меньше женщин)^[15].

«Открытием» темы женского повседневного быта 1950-х – 1960-х гг. стала статья Е.В. Порохнюк и М.С. Шепелевой, в которой анализировался социальный эксперимент: женщинам одной из строительных организаций Одессы сократили рабочий день на час, чтобы облегчить ведение домашнего хозяйства после работы. Эксперимент длился почти год; анкетирование подопечных подарило массу фактов о ведении домашнего хозяйства, семейных и материнских обязанностях^[16]. Общий вывод исследования подтвердил успешность эксперимента: производительность женского труда повысилась, успеваемость детей улучшилась, замещение семейных ролей (мужья участвовали в делах по дому) шло свободнее. Такой интерес к изучению бюджета времени заметен во многих работах, но в них женский быт не упомянут вовсе^[17]. Тема домашнего быта была отдана «семьеведам», изучавшим традиционное и новое в распределении домашних обязанностей^[18]: так, И.П. Труфанов и З.А. Янкова, проанализировав значение бытовой сферы для удовлетворенности образом жизни, осветили реалии быта горожан и показали женщин главными его организаторами^[19].

Сама жизнь подталкивала социологов к новым темам, в частности, на страницах журнала «Семья и школа» была организована дискуссия, начатая публикацией Е. Андреевой о неравенстве возможностей женщин и мужчин. Несмотря на заявленное в законах равенство прав, писала она, «домоводству обучаются только девочки», «когда мальчик играет в футбол – девочка моет посуду»^[20]. Решение проблемы она увидела в общей перестройке воспитания: мужчина может «стирать пеленки, купать ребенка и пеленать его, не говоря уже о прочей домашней работе»; автор призывала устранить половые различия в школьном обучении. Однако ee оппоненты настаивали на непреложности женского предназначения – материнского долга, полагая, что для женщины иметь семью – это естественное желание. Были авторы, критиковавшие обе стороны (С. Газарян), были и те, кто видел в укороченном рабочем дне для женщин подталкивание их ко «второй рабочей смене» дома, к обслуживанию мужчин (В. Михайлова). Много писалось о государственной «заботе о женщине»: детских садах, столовых, домах быта; утверждалось, что чем выше уровень образования женщин, тем вероятнее, что в ее семье царят партнерские отношения^[21]. Успехи в достижении равенства женщин с мужчинами рядом историков приписывались политике партии по улучшению социально-бытовых условий и повышению уровня жизни населения; бытовые проблемы при этом (преступность, пьянство и пр.) замалчивались^[22].

Один из зачинателей отечественного семьеведения А.Г. Харчев, собрав фактический материал по истории советской семьи до 1960-х гг., впервые поставил такие темы, как оценка супругами их отношений, отношение к добрачным сексуальным связям, коснулся темы женского домашнего быта, полагая, что «освобождение женщин, предоставление им равных с мужчинами прав во всех областях жизни есть высшая ценность»^[23]. Работы А.Г. Харчева открыли шлюзы валу публикаций по социологии советской семьи. Началось тщательное изучение семейного быта в деревне и городе, распределения обязанностей, понимания счастья в браке, родительских ролей, но были и темы табуированные: сексуальное поведение, контрацептивная культура. Проблемы сексуальной удовлетворенности супругов в браке не отражены даже в трудах медиков того времени, хотя в целом именно в медицинской литературе 1960-х гг. появились отрывочные упоминания о новых стандартах женской гигиены^[24]. Иное дело – эмигрантская пресса, в которой тема абортивной культуры была вне табу, в частности, анализировался Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об отмене запрещения абортов» от 23 ноября 1955 г. и права (точнее – бесправие) советских женщин^[25].

В 1970-е гг. на первый план вышла тема женского труда^[26]; поскольку ООН объявила 1975 год Годом Женщин, объяснимо появление тогда работ, основанных на свежей статистике. Анализировались затраты времени женщин и мужчин вне дома и по дому, выяснилось, что «на уход за собой, питание и сон, развлечения и отдых мужчины расходуют на 7–10 % времени больше»^[27]. Сравнивая жизнь советских женщин и их современниц в Западной Европе и США, историки отмечали более длительный декретный отпуск в СССР, низкую стоимость ясель и садов, неплохую инфраструктуру для защиты женского здоровья – и не только в столице^[28].

Сведения об обыденной жизни 1950-х гг. были включены в те работы неполно^[29], но собранные факты об обеспеченности товарами культурно-бытового назначения позволили заметить разительные перемены тех лет. Это подтвердили и данные изданных в 1970-е гг. статистических сборников, в коих были и скупые сведения по «женской теме»^[30]. Эти сборники зафиксировали, что к концу 1960-х гг. доля женщин в общей численности рабочих и служащих оказалась выше 51 %, особенно в таких сферах, как социальное обеспечение, просвещение, культура, а в сфере торговли женщин – 76 %^[31]. Но представить быт служащих (подсчитанных вместе с рабочими) было невозможно, быт горожан разного пола не анализировался.

Публикация в журнале «Советская этнография» статьи М.Г. Рабиновича и М.Н. Шмелевой «К этнографическому изучению города» обеспечила аналитиков развернутой «Программой этнографического изучения городов», с особым разделом «Домашний быт»^[32]. Программа предлагала описывать домашнее хозяйство, распределение семейных обязанностей, воспитание и обучение детей, распорядок дня, домашний досуг, межсемейное общение, традиционные знания (полученные от прародителей), трудовой и праздничный календарь, домашние способы лечения людей и животных. В программе было многое, кроме… различий между домашним бытом женщин и мужчин. Женский быт оставался вне специального рассмотрения.

Перестройка – «вторая оттепель»: тема женского быта 1960-х в исследованиях конца XX в.

Изменение политического курса страны в конце 1980-х – 1990-е гг., начавшуюся «перестройку», можно назвать «второй оттепелью»: смена объяснительных парадигм в социальных и гуманитарных науках расширила предметное поле этнологии и истории. По-новому зазвучал «женский вопрос» как требующий тщательного анализа, как факт признания женской, a позже и гендерной истории с новым кругом источников и новыми приемами изучения, новой проблематикой: история материнства, семейных забот, проблема домашнего труда. Авторы старались понять и описать последствия социалистической эмансипации^[33], но 1950–1960-м годам в их исследованиях уделялось все так же мало внимания.

Для публикаций стала характерна большая критичность, подчеркивались низкий социальный статус женщин, различия между юридическим и практическим равенством полов^[34], отмечалось, что женщины были нужны тоталитарному государству, выступавшему в роли «отца-патриарха», лишь в качестве дополнительной рабочей силы^[35]. Замеченные «несовершенства» в те годы принято было связывать с прежней недооценкой фактора пола^[36]. Впервые исследователи заговорили о неравенстве в оплате труда при высокой образованности женщин^[37]. Анализируя послевоенную картину соотношений прав и возможностей их реализации женщинами, исследовательницы касались и положения россиянок в годы «оттепели» (С.Г. Айвазова, М.Г. Панкратова, Н.Н. Козлова)^[38], но делали больший акцент на проблемах слабой представленности женского в сфере политики и крайне редко уделяли внимание сфере женского быта.

В середине 1990-х гг. в российской историографии начало активно использоваться понятие «женской повседневности», попав в работы и тех, кто изучал ценностный мир советского человека. Чаще речь шла о социополовых отличиях в повседневности крупных городов, столиц, нежели повседневности провинциальной^[39].

На волне этого интереса появились работы об особенностях быта людей в первые послевоенные десятилетия^[40], и главными чертами той жизни предстали практики адаптации к сложным социально-экономическим условиям. Впервые в российской историографии внимание было перенаправлено на ранее мало использовавшиеся группы источников – дневники, письма граждан в газеты и во властные структуры. Впервые среди источников оказались сводки органов госбезопасности о настроениях граждан. Однако гендерная тема и гендерные отличия быта все также оставались вне поля зрения авторов обобщающих трудов, хотя те годы называют нередко «гендерными 90-ми»: гендерная концепция проникла тогда в российское гуманитарное знание^[41].

Открытие нового направления в отечественной историографии – истории частной жизни женщин – давало возможность российским ученым заниматься реконструкцией женской повседневности – «регулярно повторяемой», «первичной, безусловной для всех женщин, хотя и неодинаковой по содержанию и значению»^[42]. Женские, a следом гендерные исследования открыли новые горизонты. И если в советской науке до того времени господствовала идеология «бесполого сексизма» (И.С. Кон), то с 1990-х гг. число книг и статей по женской истории резко выросло^[43]. Не «везло» лишь «политической оттепели»; чаще авторы размышляли об общих психологических различиях мужчин и женщин, о бытующих стереотипах на протяжении всего советского периода^[44]. Это могло стать предпосылкой для исследований обыденного женского сознания о конкретной исторической эпохе, но таких работ не было.

Ближе всего к истории повседневности оказались антропологи, увлеченные идеей объяснения возникновения и сохранения паттернов гендерной асимметрии в обществе^[45]. Новым словом в историографии проблемы стала первая публикация, посвященная нюансам женского быта полувековой давности, хотя речь в ней шла о крайне узком слое горожанок. С. Чуйкина опубликовала статью о хозяйках «нелегальной публичной сферы» 1950–1980-х гг. (в клубах, парках, салонах, кафе), раскрыв особенности жизненного стиля этих создательниц «среды и почвы для произрастания мыслей, идей, и, в конечном счете, общественного мнения»^[46].

В конце 1990-х и начале 2000-х гг. вышли в свет десятки работ по антропологии городской повседневности. Их отличала междисциплинарность, умение использовать методы обработки материала сопредельных этнологии. М.М. Кром определил «оповседневнивание» истории как исследовательский инструмент. Описание одежды, распорядка дня, способов проведения досуга он назвал «важнейшим фоном», на котором строились жизненные планы, складывались отношения, позволявшие понять круг повседневных тревог, увидеть мир людей изнутри^[47]. Эти подходы продолжили гендерные исследования в изучении прошлого, внеся вклад в изучение отличий женской и мужской обыденности^[48].

Внимание ученых направилось на историю женских эмоций, на женские увлечения и заботы. И когда в центре внимания оказывался город в целом, гендерная тематика «прорывалась» в такие исследования. Особо значимы труды Н.Б. Лебиной – путеводитель по быту советской эпохи, включавший и девиантные явления (пьянство, суицид, проституцию, криминал). Она первой коснулась таких тем, как использование синтетических тканей и бытовой химии в женской повседневности, значимость моды, проблемы интимности и сексуальности^[49]. Намеченным ею путем пошел И.Б. Орлов, продолжив реконструкцию мира 1960-х гг. по таким темам, как бытовое обслуживание, досуг и активные формы отдыха, семейные стратегии и «бытовой этатизм», место и роль «ненавязчивого сервиса» в советской повседневности, специфика массового туризма как социокультурного феномена^[50]. Но гендерного аспекта в его исследовании, в отличие от книг Н.Б. Лебиной, нет.

То же можно сказать о работе А.М. Доценко, представившей жизнь Куйбышева (Самары) в 1960-е гг. Он выявил размах жилищного строительства, очертил образ жизни горожан, их приобщение к спорту и туризму, но вычленить, что именно было типичным для женского быта и повседневности в изученном им городе, – трудно, как и в исследовании И.В. Утехина о питерских коммуналках, в коих разворачивалась частная жизнь многих женщин, формировались приятельские и родственные связи, представления о гигиене и распределении семейных ролей^[51].

Новейшие тенденции и тренды в изучении образа и стилей женских жизней в период хрущевской оттепели

XXI в. подарил историописанию расширение источниковой базы за счет признания равноправности устных историй документальным свидетельствам, что позволило обратить внимание на новые темы, в том числе о (не)справедливости распределения семейных обязанностей и благ, о стереотипах советской обыденности. В книге эмигрантов П. Вайля и А. Гениса, как и в работе Б.А. Грушина о разных аспектах повседневности, сквозь призму общественного мнения воспроизводилась общая атмосфера «оттепели», стиль и образ жизни горожан. Но и этим книгам на хватало гендерного аспекта, как и прямо посвященного умонастроениям тех лет труду Ю.В. Аксютина^[52].

Анализа гендерных особенностей женской повседневности 1950–1960-х гг. можно было бы ожидать от книги Н.Н. Козловой^[53], основу которой составили записки, письма, личные воспоминания горожанок, газетные заметки советского времени. В книгу вошла хроника жизни одной из миллионов простых женщин, а именно, «брак, развод, дети, аборты». В тени осталось типическое для каждого пола, сравнение стиля жизни жительниц столиц и регионов.

Новый взгляд в статьях по истории повседневности 1950–1960-х гг. можно найти в работах молодых историков. В их трудах советская женская печать («Работница», «Крестьянка», «Советская женщина») показана как «школа воспитания» читательниц (в том числе политического), как история смены образов (вместо вненациональных мужеподобных тружениц, не имевших личных интересов и индифферентных к внешним атрибутам красоты, в годы оттепели появились женственные представительницы советских республик).

История советской фильмографии предстала историей смены «неэротичного» и «нетелесного» старого кино (советские фильмы 1930-х – начала 1950-х гг.) новой визуальностью, наполненной новым пониманием интимности^[54]. Авторы настаивали: гендерный дискурс женских периодических изданий предсказал перемены в социальном поведении горожанок, эрозию прежних морально-этических норм. Их вывод подтвержден исследованиями увлечений «младших детей войны» джазом, стиляжничеством, западной модой (в 1960-х ставших чертой жизни горожан)^[55].

Стараясь проникнуть в частную сферу женских жизней в советском городе 1960-х, питерская исследовательница О.Ю. Гурова изучила изменения в крое женского нижнего белья, «безликого продукта социалистической промышленности», видя в переменах историю эмансипации^[56]. Ee исследование вписало историю моды в женскую историю страны, в то время как скрупулезное исследование С.В. Журавлева и Ю. Гронова осветило скорее общую историю противостояния промышленности и власти в те же годы^[57]. О женских запросах и женской системе ценностей в их статье размышлений мало, женщинам приписано «подражательство», стремление походить на образцы западного киномира (будто мужчины имели иную типику социального поведения!). Аналогичное исследование, написанное женщиной, явило возможности иной расстановки акцентов. В частности, И.В. Виниченко рассмотрела вопросы адаптации советской женщины к новым экономическим, социально-политическим и культурным обстоятельствам, показав новый женский образ в прессе и кино^[58]. Костюм героинь, отметила она, превратился в один из двигателей экранного действа, перестав быть незаметным (этим «грешили» довоенные фильмы), a домашняя обстановка пропагандировала новые идеалы, в том числе личного женского пространства (пусть в маленькой «хрущевке»). Город стал, с точки зрения исследовательницы, локусом новаций в женской истории; что подтвердили и исследования, вышедшие следом за диссертацией^[59]. В них разбирались противоречия между женским желанием («красиво одеваться») и идеологической политикой КПСС («одеваться скромно, просто», гасить стремление выделиться в коллективе).

К 2010-м гг. женская и гендерная история стали самостоятельным направлением постсоветской историографии, это признавалось на научных форумах. Однако традиционно мыслящие историки не спешили включать гендерный аспект в свои книги, вносить коррективы в общую периодизацию истории и, основываясь на «истории перемен в гендерном укладе», видеть в 1960-х годах время кризиса этакратического гендерного порядка^[60] (ослабления вмешательства государства в системы социальных отношений и начало конфликта социальных ролей матери и работницы). В публикациях последнего времени поставленные в начале 2000-х гг. исследовательские вопросы получили противоречивое освещение в трудах социологов, историков и культурологов. Так, размышляя о женском быте, М.В. Антонова находила его противоречивым, «как полон противоречиями социальный статус женщин при социализме, выполнявших не менее трех ролей – матери, работницы и общественницы»^[61]. Следствие прежних идеологических норм она видела в низкой оценке обществом женщин, посвящавших себя только семье (в сравнении с теми, кто работал вне дома), в отрицательных коннотациях термина «домохозяйка», не в пример занятым на производстве активисткам-общественницам, умеющим создать и уют в доме, и детей воспитать в духе коммунистической морали.

Целью исследований И.В. Виниченко, А.А. Днепровской, В.А. Рыженко был в те годы ответ на вопрос, как перемены в экономической, социальной и культурной политике государства в годы оттепели изменили социокультурный облик горожанок^[62]. Если в 1930-е гг. «выход женщин в общественное пространство был связан с омужичиванием»: поменялся внешний вид женщин, образ мысли и поведения (женщины усвоили мужские повадки и манеры, начали курить, сквернословить, пить), то смена облика горожанки 1960-х стала рефлексией на перемены в социальных ожиданиях. Смена облика горожанки – тема работ культурологов, изучавших женские образы советского массового искусства, a вместе с ними – отношение женщин к труду, сочетание общественных и личных интересов, материальное благосостояние горожан. Их вывод о том, что «нет в изобразительном искусстве того времени женских образов, чей труд стал бы фактором личного счастья»^[63], дискуссионен.

В начале 2010-х гг. вышло в свет много публикаций о повседневности Москвы, Ленинграда, Куйбышева, Перми. Юг России оказался не изучен, зато исследований бытовой жизни горожан Сибири 1950–1960-х гг. было уже немало. Особо отметим выводы в работе о послевоенной повседневности Тюмени^[64]; автор ee наметила пути изучения женского быта, проработала вопрос об обеспеченности горожанок жильем, продуктами питания, медицинской помощью, показала повседневные запросы и способы их решения глазами тюменцев (женщин в том числе). Отметив половой дисбаланс (вызванный войной), она проанализировала приоритетную роль женщин в тюменской семье.

Изучению женской повседневности времен «оттепели» немало помогли в последние годы исследования смены репродуктивных установок горожанок в одном из регионов Предуралья^[65]: несмотря на социальный запрос, уровень рождаемости здесь снижался с начала 1960-х гг., и тенденция к малодетности стала веянием времени, отразив запросы женщин на внесемейную активность.

Как и в предыдущие десятилетия, немалую роль в оживлении дискуссий 2010-х гг. о повседневности времен оттепели сыграли публикации Н.Б. Лебиной, на материалах Ленинграда 1960-х гг. рассказавшей о «деструкции большого стиля – культурно-бытовой составляющей системы сталинизма»^[66]. Коснулась она и тем, связанных с женщинами, анализируя пробуждение дискурса о женской сексуальности, о eе влиянии на стиль и моду (о чем в те же годы писали С.В. Журавлев и Ю. Гронов)^[67], отношение к материнству (тем самым подтверждая выводы демографов о снижении детности) и трудностях, которые испытывали женщины того времени.

Тема внешнего облика и моды в последние годы стала одной из обсуждаемых; отмечено, что в 1960-е гг. наметился перелом не только в отношении к внешности молодых девушек, но и женщин «третьего возраста» (зрелых). Эту тонкую грань старались уловить культурологи, рассматривая процессы репрезентаций женщин разных возрастных категорий в женских журналах^[68]. Тогда они и обнаружили, что именно в 1960-е гг. на страницах женских журналов появились советы, касавшиеся телесных практик «сохранения молодости». Работающий в США социолог С.А. Ушакин продолжил эти наблюдения, разобрав составляющие советского «вещизма» (особенностей интерьера советских квартир, их излишней «заставленности» полвека тому назад, показав содержание женского быта 60-х гг. как «погоню за вещами, которые можно достать»^[69]).

Самой малоисследованной темой, касающейся советской женской повседневности 1950–1960-х гг., в последние двадцать лет остается – как это уже подчеркивалось^[70] – тема женского движения и женского социально-политического участия. Если в начале 2010-х гг. были защищены диссертации, в которых авторы вынужденно касались этого вопроса, то в настоящее время никто не изучает внесемейной общественной активности женщин: их представленности в органах власти 1960-х гг., активности в них, попыток продвинуть «женскую повестку» на уровень общегородских, общереспубликанских обсуждений. Отмечен факт незначительности общественно-политического влияния на женщин, несмотря на их значительную интегрированность в общественное производство и высокий уровень их образованности. Доля женщин на руководящих должностях в изучаемый период оказалась, благодаря этим исследованиям, ничтожно малой, женщины-работницы представлены менее квалифицированными, нежели мужчины. Высокая бытовая загруженность и ориентация на домашнее хозяйство – доказанные причины этого дисбаланса^[71]. Историей показной включенности советских женщин в общественную жизнь не спешат заниматься как научной темой не только российские, но и зарубежные исследователи^[72].

Выводы

Более чем полувековое изучение быта советской страны в годы «хрущевской оттепели» и его женской составляющей убеждает в том, что при всем росте внимания к историко-культурной антропологии много проблем осталось вне рассмотрения, сохраняется нецеленность на изучение одних и тех же тем, хотя горизонты восприятия бытового субстрата полувековой давности расширились именно в последние два десятилетия. Женская повседневность 1950–1960-х гг. как особая тема истории советского быта специально не изучена, нет ни обобщающих работ, ни рассмотрения темы в региональном масштабе.

В 1960-е гг. нами встречены упоминания лишь об отдельных сторонах женского быта (условиях работы, сложностях ухода за детьми). С появлением советской социологии, в 1970–1980-е гг., интерес к теме обнаружился в исследованиях о социалистическом образе жизни (сокращенный рабочий день для матерей и дополнительный отпуск, тема групп продленного дня для детей, женского здоровья, справедливой оплаты женского труда и др.).

В 1990-е гг. постсоветская историография, избавившись от прежней теоретической зашоренности, сделала антропологический поворот. Женский вопрос стал частью политического дискурса, и авторы поставили вопрос об отчуждении женщин от сферы власти, зафиксировав условную «компенсированность» фактического неравенства формальными женскими квотами на избрание в административные органы. Психологи и этнологи разрабатывали женскую тему, привлекая новый (для историков) тип источников – устные рассказы, неструктурированные биографические интервью; женская история и городская антропология нашли множество точек пересечения. Введение в науку концепта «женская повседневность» дало новый импульс, позволив увидеть по-новому стиль городской жизни, задаваемый женской частью городской интеллигенции, историю женского пространства диссидентской среды в столицах середины ХХ в. Число работ по истории женской повседневности быстро выросло, но именно повседневности горожанок в годы «оттепели» ни статей, ни диссертаций не посвящалось.

В работах последнего времени сделано немало важных выводов, касающихся женской моды 1960-х, интерьера квартир, влияния СМИ, литературы и кинематографа на строй жизни женщин в годы «оттепели». После долгого тематического аскетизма появились публикации, в которых была проанализирована советская сексуальная культура; они открыли тему женской сексуальности, телесности, новое понимание роли материнства и бездетности, планирования семьи женщинами. В последние годы опубликованы исследования о женской повседневности нестоличных регионов, о влиянии на нее национального компонента. Совершенствуются междисциплинарные подходы изучения темы, воссоздается дух времени того славного периода общих надежд, идет общее осмысление картины мира и системы ценностей советских женщин. Но тема городского женского быта в годы «оттепели» при этом так и остается наименее изученной.

 

^{1 Пушкарева Н.Л. История повседневностей // Теория и методология истории. Волгоград, 2014. С. 312–225; Белова А.В. Женская повседневность как предмет истории повседневности // ЭО. 2006. № 4. С. 85–97.}

^{2 Women in the Khrushchev era. New York, 2004.}

^{3 Бильшай В.Л. Советская демократия и равноправие женщин в СССР. М., 1948.}

^{4 Ус А.П. Что дала советская власть женщинам. Минск, 1950; Овсянникова М.Д. Факты и цифры о положении женщин в СССР. М., 1954.}

^{5 Абрамова А.А. Охрана трудовых прав женщин в СССР. М., 1954.}

^{6 Овсянникова М.Д. Факты и цифры…; Зуева Т.Н. Роль советских женщин в развитии науки, культуры и искусства. М., 1956.}

^{7 Араловец Н.Д. Женский труд в промышленности СССР. М., 1954; Бильшай В. Решение женского вопроса в СССР. М., 1959.}

^{8 Село Вирятино в прошлом и настоящем. Опыт этнографического изучения. М., 1958.}

^{9 Социология в России. М., 1998. С. 473.}

^{10 Белова В.С. Решение женского вопроса в СССР. М., 1975; Женщины Страны Советов. М., 1977; Женщины на работе и дома. М., 1978.}

^{11 Коробицына М.А. Женский труд в системе общественного труда при социализме. Свердловск, 1966; Михайлюк В.Б. Использование женского труда в народном хозяйстве. Москва, 1970.}

^{12 Шестакова М.М. Деятельность КПСС по вовлечению женщин в коммунистическое строительство в годы семилетки (на материалах Среднего Поволжья). Саратов. 1967.}

^{13 Пруденский Г.А. Внерабочее время трудящихся. Новосибирск, 1961.}

^{14 Там же. С. 19.}

^{15 Грушин Б.А. Свободное время: Актуальные проблемы. М., 1964; Гордон Л.А., Клопов Э.В. Человек после работы: социальные проблемы быта и внерабочего времени. М., 1972; Гордон Л.А., Римашевская Н.М. Пятидневная рабочая неделя и свободное время трудящихся. М., 1972.}

^{16 Порохнюк Е.В. Шепелева М.С. О совмещении производственных и семейных функций женщин-работниц // Социологические исследования. 1975. № 4. С. 102–108.}

^{17 Болгов В.И. Бюджет времени при социализме. М., 1973.}

^{18 Юркевич Н.Г. Семья в современном обществе. Минск, 1964; Янкова З.А. ХХ век и проблемы семьи. М., 1974; Янкова З.А. Структура городской семьи в социалистическом обществе. М., 1974.}

^{19 Труфанов И.П. Проблемы быта городского населения СССР. Л., 1973.}

^{20 Андреева Е. Против патриархальных нравов // Семья и школа. 1967. № 1. С. 9–10.}

^{21 Газарян С. Не уходить от главного // Семья и школа. 1967. № 3. С. 4–6; Михайлова В. Снова на кухню? // Семья и школа. 1967. № 3. С. 4–6; Пименова А. Кто же глава семьи? // Семья и школа. 1967. № 4. С. 18.}

^{22 Харитонова А.Е. Основные этапы жилищного строительства в СССР // Вопросы истории. 1965. № 5. С. 50–64; Бромлей Н.Я. Уровень жизни в СССР // Вопросы истории. 1966. № 7. С. 3–17.}

^{23 Харчев А.Г. Быт, семья, досуг. М., 1969. С. 69; Харчев А.Г. Брак и семья в СССР. М., 1979.}

^{24 Садвокасова Е.А. Социально-гигиенические аспекты регулирования размеров семьи. М., 1968; Яковлева С.М. Способы и средства контрацепции. Л., 1970.}

^{25 Курганов И.А. Женщины и коммунизм. Нью-Йорк, 1968.}

^{26 Харчев А.Г., Голод С.И. Профессиональная работа женщин и семья. Л., 1971; Гордон Л., Клопов В., Груздева Е. Этапы жизненного цикла семьи и быт работающей женщины // Изменение положения женщины и семья. М., 1972. С. 139–149; Шишкан Н.М. Труд женщин в условиях развитого социализма. Кишинев, 1976; Женщины на работе и дома. М., 1978.}

^{27 Михайлюк В.Б. Использование женского труда в народном хозяйстве. М., 1970.}

^{28 Белова В.С. Забота советского общества о женщине – матери, труженице, гражданке. М., 1975. С 37–41; Новиков Э.Е., Языкова. В.С., Янкова З.А. Женщина. Труд. Семья. М., 1978; Томский И.Е. Социально-экономические проблемы женского труда. Новосибирск, 1979; Зуйкова Е.М., Плаксина Н.Н. Решение женского вопроса в СССР и его международное значение. М., 1976.}

^{29 Котляр А.Э., Турчанинова С.Я. Занятость женщин на производстве. М., 1975.}

^{30 Женщины и дети в СССР: Статистический сборник. М., 1963.}

^{31 Женщины и дети в СССР: Статистический сборник. М., 1975. С. 29, 32–33.}

^{32 Рабинович М.Г., Шмелева М.Н. К этнографическому изучению города // Советская этнография. 1981. № 6. С. 15–17.}

^{33 Крылова З.П., Акивис Д.С. Советская женщина: труд, материнство, семья. М., 1987; Нечаева А.М. Охрана материнства и детства в СССР. М., 1988; Шинелева П.Т. Женщина и общество. М., 1990; Труд, семья, быт советской женщины. М., 1990; Романов В.А. Культура быта и тенденции ее развития в советском обществе. М., 1991; Эволюция семьи и семейная политика в СССР. М., 1992.}

^{34 Морозова Г.А. Социальный статус женщины в социалистическом обществе // Научный коммунизм. 1989. № 3. С. 111–117; Киселева Т.Г. Женщина и семья в послеоктябрьский период. М., 1995.}

^{35 Воронина О.А. Женщина и социализм: опыт феминистского анализа // Феминизм: Восток, Запад, Россия. М., 1993; Пушкарева Н.Л. Русская женщина в семье и обществе X–XX вв.: этапы истории // Этнографическое обозрение. 1994. № 5. С. 3–15.}

^{36 Азарова Е.Г. Проблемы равноправия женщины и мужчины в социалистическом обеспечении в СССР. М., 1989; Панкратова М.Г. Русская женщина сегодня // Женщины России вчера, сегодня, завтра. М., 1994. С. 12–24.}

^{37 Шинелева Л.Т. Женщина и общество. М., 1990; Труд, семья, быт советской женщины. М., 1990.}

^{38 Айвазова С. Идейные истоки женского движения в России // Общественные науки и современность. 1991. № 4. С. 20–25; Козлова Н.H. Советская представительная система: к вопросу участия женщин в деятельности местных органов власти // Женщины в социальной истории России. Тверь, 1997. С. 12–20.}

^{39 Пушкарева Н.Л. Русская женщина в семье и обществе X–XX вв.: этапы истории // Этнографическое обозрение. 1994. № 5. С. 3–15; Возмитель А.А., Ядов В.А. Повседневная жизнь в условиях кризиса. М., 1992; Козлова Н.Н. Горизонты повседневности: голоса из хора. М., 1996; Градскова Ю. Обычная советская женщина. М., 1999.}

^{40 Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945–1953 гг. М., 1999.}

^{41 Жеребкина И.А. Феминистская теория 90-х годов: проблематизация женской субъективности // Введение в гендерные исследования. Харьков, СПб., 2001. С. 49–79.}

^{42 Пушкарева Н.Л. Гендерный подход в исторических исследованиях // Вопросы истории. 1998. № 6. С. 41–62.}

^{43 Алешина Ю.Е. Проблемы усвоения ролей мужчины и женщины // Вопросы психологии. 1991. № 4. С. 74–82; Кон И.С. Сексуальная культура в России. Клубничка на березке. М., 1997. С. 369.}

^{44 Клецина И.С. Гендерная социализация. СПб., 1998; Ушакин С. Поле пола: в центре и по краям // Вопросы философии. 1999. № 5. С. 111–116; Хасан Б.И., Тюменева Ю.Л. Особенности присвоения социальных норм детьми разного пола // Вопросы психологии. 1997. № 3. С. 32–39.}

^{45 Гапова Е.И. Гендерная проблематика в антропологии // Введение в гендерные исследования. СПб., 2001.}

^{46 Чуйкина С. Открытый дом и его хозяйка (Из истории участниц диссидентского движения) // Феминистская теория и практика: Восток – Запад. СПб., 1996. С. 287–294.}

^{47 Кром М.М. Повседневность как предмет исторического исследования // Источник. Историк. История. Вып. 3: История повседневности. СПб., 2003; Утехин И.О смысле включенного наблюдения повседневности // Источник. Историк. История. Вып. 3: История повседневности. СПб., 2003; Пушкарева Н.Л. Предмет и методы изучения «истории повседневности» // ЭО. 2004. № 5. С. 3–19.}

^{48 Белова А.В. Женская повседневность как предмет истории повседневности // ЭО. 2006. № 4. С. 85–97}

^{49 Лебина Н.Б. Энциклопедия банальностей. Советская повседневность: контуры, символы, знаки. СПб., 2006.}

^{50 Орлов И.Б. Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления. М., 2009}

^{51 Брусиловская Л.Б. Культура повседневности эпохи «оттепели»: метаморфозы стиля. М., 2000; Утехин И.В. Быт больших коммунальных квартир г. Ленинграда в 1970–90-е гг.: стереотипы повседневного поведения. СПб, 2001; Доценко А.М. Повседневная жизнь советского города нач. 1950 – пер. пол. 1980-х гг. (на материалах г. Куйбышева). Самара, 2007.}

^{52 Вайль П., Генис А. 60-е. Мир советскою человека. М., 2001; Грушин Б.А. Четыре жизни России в зеркале общественного мнения. М., 2001; Аксютин Ю.В. Хрущевская оттепель и общественные настроения в СССР в 1953–1964 гг. М., 2004.}

^{53 Козлова Н.Н. Советские люди: Сцены из истории. М., 2005.}

^{54 Гамелько Е.В. Образ советской женщины на страницах журнала «Работница» // Молодой ученый. 2009. № 7. С. 174–177; Дашкова Т.Ю. Любовь и быт в кинофильмах 1930–1950-х гг. // История страны – история кино. М., 2004. С. 166–169; Смеюха В.В. Процессы идентификации и женская пресса. Ростов-на-Дону, 2012.}

^{55 Брусиловская Л.Б. Культура повседневности в эпоху «оттепели»: метаморфозы стиля // Общественные науки и современность. 2000. № 1. С. 163–174.}

^{56 Гурова О. Советское нижнее белье: между идеологией и повседневностью. М., 2008.}

^{57 Гронов Ю. Журавлев С. Власть моды и советская власть: история противостояния // Историк и художник. 2006. № 3. С. 46–57.}

^{58 Виниченко И.В. Советская повседневность 50-х – середины 60-х гг. XX века: женский костюм в моделях одежды и бытовой практике. Омск, 2009; Пушкарева Н.Л. Женская и гендерная история: итоги и перспективы развития в России // Историческая психология и социология истории. 2010. Т. 3. № 2. С. 51–64.}

^{59 Вайнштейн О. Мое любимое платье: портниха как культурный герой в Советской России // Теория моды. 2007. № 3. С. 101–126; Кимерлинг А. Платформа против калош, или стиляги на улицах советского города // Теория моды. 2007. № 3. С. 81–99.}

^{60 Здравомыслова Е.А., Темкина А.А. Государственное конструирование гендера в советском обществе // Журнал исследований социальной политики. 2003. Т. 1. № 3/4. С. 299–321; Пушкарева Н.Л. Гендерная система в России 20 века и судьбы россиянок // Новое литературное обозрение. 2012. № 117. С. 9–10.}

^{61 Антонова М.В. Советская социальная политика: семейно-бытовой аспект. 1950–1960-е годы. М., 2010.}

^{62 Виниченко И.В., Днепровская А.А., Рыженко В.А. Изменение в социокультурном облике и повседневной жизни советской жизни женщины-горожанки в период «оттепели» // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Тамбов, 2011. С. 46–50.}

^{63 Сидорова Г.П. Советский тип хозяйственной культуры повседневности в массовом искусстве 1960–1980-х гг.: ценностный аспект. М., 2012.}

^{64 Рафикова С.А. Быт рабочей семьи Западной Сибири в 1960-е годы. Красноярск СибГТУ, 2007; Жидченко А.В. Повседневная жизнь в новом городском районе в 1950–1960-е гг. Омск, 2013.}

^{65 Черезова О.Г. Рождаемость и смена репродуктивных установок населения Свердловской области в 1960–1970-е гг. // Уральский исторический вестник. 2014. № 3. С. 112–117.}

^{66 Лебина Н.Б. Повседневность эпохи космоса и кукурузы. Деструкция большого стиля. Ленинград, 1950–1960-е годы. СПб., 2015.}

^{67 Журавлёв С.В., Гронов Ю. Мода по плану: история моды и моделирования одежды в СССР, 1917–1991. М., 2013.}

^{68 Смирнова В.Ю. Конструирование возраста в журнале «Работница» в советское время // Женщина в российском обществе. 2016. № 1. С. 92–102.}

^{69 Ушакин С. Сервантики застоя: о красоте и пользе советского вещизма // Это было навсегда. М., 2020. С. 75–89.}

^{70 Пушкарева Н.Л. Гендерная система в России 20 века и судьбы россиянок // Новое литературное обозрение. 2012. № 117. С. 8.}

^{71 Бадмацыренова Е.Л. Государственная политика по вовлечению женщин Бурятии в общественно-политическую деятельность: 1923–1991 гг. Улан-Удэ, 2011; Шевченко Л.А. История женского движения в Иркутской области: 1920–1990-е гг. Улан-Удэ, Белгород, 2012; Теплякова А.Ю. Исторический опыт вовлечения женщин в трудовую и общественно-политическую деятельность во второй половине XX – начале XXI в. Белгород, 2013.}

^{72 Пушкарева Н.Л., Большакова О.В. Гендерные исследования российского двадцатого века // Вестник С.-Петербургского университета. История. 2020. Т. 65. № 1. С. 318–328.}

Об авторах

Наталья Львовна Пушкарева

Центр гендерных исследований, Институт этнологии и антропологии РАН

Автор, ответственный за переписку.
Email: pushkarev@mail.ru

доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник и руководитель

119017, Россия, Москва, Ленинский проспект, 32а

Тамара Владимировна Битокова

Центр гендерных исследований, Институт этнологии и антропологии РАН

Email: Tamara.bitok@gmail.com

аспирант

119017, Россия, Москва, Ленинский проспект, 32а

Список литературы