Феминистская внешняя политика: концептуализация и имплементация понятия

Полный текст

Введение. Концептуальная история феминистской внешней политики В предисловии к русскому изданию одной из пионерских работ о внешней политике с позиций феминистского/гендерного анализа, книге Дж. Энн Тикнер «Мировая политика с гендерных позиций. Проблемы и подходы эпохи, наступившей после „холодной войны“», российские политологи Т.А. Алексеева и М.М. Лебедева отмечали: «Феминизм обогатил международные отношения новой постановкой вопросов, позволил увидеть международную реальность под другим углом зрения, более многогранно. Он задал неожиданные вопросы, на которые ранее просто не обращали внимания» [Алексеева, Лебедева:14]. С конца ХХ в. многие страны признали гендерное равенство приоритетом государственной политики [Гендерное равенство… 2008] и с тех пор уделяют больше внимания гендерным вопросам в политике развития, опираясь на ряд международных документов - Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин 1979 г., Пекинскую платформу действий 1995 г., Резолюцию 1325 Совета Безопасности ООН (2000), Национальные планы действий по вопросам женщин, мира и безопасности (далее - НПД); Цели устойчивого развития (2015). В последнем документе «Преобразование нашего мира: Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года» среди 17 глобальных целей на пятой позиции обозначены «обеспечение гендерного равенства и расширение прав и возможностей всех женщин и девочек»1. В рамках ЦУР гендерное равенство трактуется как одно из основных прав человека и «необходимая основа для достижения мира, процветания и устойчивого развития»[6]. Однако внимание государств было сосредоточено на понятиях «женщины» и/или «гендер», тогда как понятие «феминизм» мало использовалось в дискурсивном поле внешней политики государств и языке международных институтов [Алюшева, Успенская 2020]. Cитуация стала меняться в связи с появлением феминистской внешней политики (далее - ФВП), которую многие эксперты оценивают как радикальное изменение политики [Виббен 2015], поскольку она бросает вызов господствующему и преобладающему порядку «международной политики, государственных вооруженных сил и государственных субъектов» [Enloe 2016:200]. Возникновение термина явилось ответом на новые вызовы современных политических реалий - международных конфликтов, которые имеют различные последствия для мужчин и женщин. Согласимся с исследователями, что новый термин позволяет заполнять «лакуны, образовавшиеся в ходе научного осмысления современного международного развития» [Виноградова 2010:66]. В 2014 г. министр обороны Швеции М. Вальстрем объявила о проведении правительством Швеции феминистской внешней политики. Она отмечала, что «стремление к гендерному равенству является не только целью, но и предпосылкой для достижения наших более широких целей внешней политики как политики развития и безопасности»[7]. В 2019 г. коалицией экспертов по гендерному равенству и внешней политике на основе серии обсуждений, исследований и консультаций с более чем 200 активистками-феминистками из более чем 40 стран было разработано следующее определение ФВП: «Это политика государства, которая определяет его взаимодействие с другими государствами, а также движениями и другими негосударственными субъектами таким образом, чтобы приоритетами были мир, гендерное равенство и целостность окружающей среды; закрепление, продвижение и защита прав человека для всех; стремление разрушить колониальные, расистские, патриархальные и доминирующие маскулинные структуры власти; а также выделение значительных ресурсов, включая исследования, для достижения этого видения. Феминистская внешняя политика последовательна в своем подходе ко всем рычагам влияния, опирается на реализацию этих ценностей дома и создается совместно с феминистскими активистами, группами и движениями, как дома, так и за рубежом»[8]. Ряд государств артикулировал феминистские направления своей внешней политики: канадская феминистская политика помощи (2017)[9], феминистская дипломатия Франции (2019)[10], феминистская внешняя политика Мексики (2020)[11]. В 2020 г. Люксембург объявил о приверженности ФВП[12]; в Палату представителей США был внесен законопроект, призывающий к ФВП[13]; Европейский союз разработал ряд инициатив, политик и стратегий в рамках своей внешней деятельности, которые либо включают гендерную перспективу, либо нацелены на содействие гендерному равенству[14]. В 2021 г. Испания объявила о разработке своей ФВП[15]. В 2021 г. в Париже под (со)председательством Франции и Мексики состоялся глобальный Форум «Поколение равенства», направленный на разработку дорожной карты конкретных целей гендерного равенства, которые должны быть достигнуты в следующие пять лет. Несмотря на разные названия национальных политик, государства подчеркивают феминистскую составляющую во внешней политике. Сравнение ФВП в этих странах уже привлекает внимание исследователей, хотя количество работ по данной проблематике еще незначительно [Zhukova, Sundström, Elgström 2021; Owens 2018; Жигалева 2017; Исраелян 2018; Нелаева 2017][16]. Цель данной статьи - раскрыть содержание ФВП, выявить суть феминистского подхода к концептуализации и реализации внешней политики, сосредоточив внимание на факторах, которые оказали влияние на появление ФВП как инструмента достижения гендерного равенства и устойчивого развития в международных отношениях. Интеллектуальные истоки ФВП Феминистский подход к внешней политике формулировался на протяжении последнего столетия в академических кругах, в пространстве гражданского общества и публичной власти. Но истоки ФВП появились задолго до официального объявления ее шведским правительством в 2014 г.: не используя понятия гендер/феминизм/ФВП, женщины высказывали идеи о мире без оружия и насилия, а также об устойчивом развитии [Women Vote Peace 2019]. Такие писательницы, как К. де Пизан («Книга мира, 1412), М. Уолстонкрафт («Защита прав женщин, 1792), Б. фон Зуттнер («Долой оружие, 1889), Д. Адамс («Новейшие идеи мира, 1906); Ш.П. Гилман («Антроцентричная культура, или Мир, созданный мужчинами», 1911); В. Вулф («Три гинеи, 1938); Э. Боулдинг (Создание глобальной гражданской культуры: образование для взаимозависимого мира, 1988; Культуры мира: скрытая сторона истории, 2000), писали о мире, в котором существует «благоразумное правление», т. е. о том, что сегодня составляет смысл ФВП как концепции и практики. Исследуя феминизм в международных отношениях, политологи Э. Тикнер и Ж. Тру отметили, что «не феминизм поздно пришел в международные отношения. Скорее, международные отношения поздно пришли к феминизму» [Tickner, True 2018:221]. Обращая внимание на забытые аспекты феминизма международных отношений прошлого века, они считают необходимым признать многолетнюю работу, которую феминистки проделали для того, чтобы сделать возможным объявление М. Вальстрем в 2014 г. о ФВП как многообещающей инновационной политике, направленной на продвижение гендерного равенства, защиту прав человека и продвижение мира на планете. Феминистский мир-активизм[17] В 1915 г. 1500 женщин собрались в Гааге и провели Международный конгресс женщин, требуя прекращения Первой мировой войны и демонтажа военно-промышленного комплекса. Среди участниц форума были будущие лауреаты Нобелевской премии за мир Д. Адамс и Э.Г. Болч. На конгрессе женщины указали на взаимосвязь между войной, милитаризмом и патриархатом, разработали План действий[18], который имел большое значение для дальнейшей выработки ФВП. На состоявшемся в 1919 г. в Цюрихе Втором Международном женском конгрессе за мир и свободу была создана международная организация - Международная женская лига за мир и свободу (WILPF). На конгрессе швейцарская делегатка К. Рагац представила три взгляда на отношения между феминизмом и миром: женское освобождение приведет к миру; женское освобождение само по себе не принесет мир, но является частью задачи по достижению мира; полное освобождение женщин возможно только в мире справедливости и мира [Paull 2018:256]. С данных позиций участницы конгресса осуждали Версальский мирный договор, условия которого, по их мнению, не ведут к «справедливому и долгому миру», поскольку налагают несправедливые обязанности на побежденных и санкционируют право победителей на трофеи; предлагают частичное, а не полное самоопределение народов; отвергают всеобщее разоружение, санкционировав использование силы в международных отношениях. Основательницы Лиги предупреждали, что такие условия приведут к усилению враждебности, бедности, разочарованию и новой военной катастрофе[19]. В дальнейшем расширение политических прав женщин и активная деятельность WILPF стали основой для продвижения феминистских взглядов на международный порядок и безопасность, разработки глобальных программ ООН по достижению гендерного равенства, включая программу «Женщины, мир и безопасность» (2000). Научные исследования ФВП В академических кругах после публикации в 1988 г. специального выпуска журнала «Millennium» «Женщины в международных отношениях» получила признание теория феминистских международных отношений. Появление в 1989 г. книги С. Энло «Бананы, пляжи и базы» [Enloe 1989] положило начало изучению мировой политики с позиций феминистского подхода. На первый план вышли исследования, устанавливающие взаимосвязь между гендером и международными отношениями: Э. Тикнер «Мировая политика с позиций гендерного подхода» [Tickner 1992; Тикнер 2006], К. Сильвестер «Феминистская теория и международные отношения в эпоху посмодернизма» [Sylvester 1994], Ж. Тру «Феминизм в теориях международных отношений» [True 1995], С. Кокбурн «Пространство между нами: согласование гендерной и национальной идентичности в конфликте» [Cockburn 1998] и др. Их аргументы повлияли на включение гендерных перспектив в изучение и исследование вопросов мира, безопасности, а также на разработку концепции ФВП. В частности, С. Кокбурн на основе анализа современных политических процессов доказала, что маскулинность и милитаризм - это системы, которые непрерывно создают и подпитывают друг друга: «Эти системы не только являются основой войн, но и образуют порядок, который навсегда нарушит мир своим существованием до и после установления мира» [Cockburn 2010:149]. На основе эмпирического исследования групп женщин по всему миру, объединенных целями противостояния милитаризму, предотвращения войны, стремления к устойчивому миру, С. Кокбурн показывает, что женщины-антивоенные активистки привносят гендерные отношения в картину не как альтернативу, а как неотъемлемую, переплетенную, неизбежную часть одной и той же истории. В свою очередь исследователи глобального гендерного неравенства С. Петерсон и А. Раньян отмечали, что «события в „реальном мире“ не получают должного внимания в андроцентрических отчетах, что делает женщин и гендерные отношения невидимыми» [Runyan, Peterson 2014:127]. Об этом же размышляла Э. Боулдинг, одна из современных исследователей, показавшая, что не все общества использовали войну как средство управления человеческими отношениями: «…мы застряли в процессе принятия решений полностью милитаризованной концепцией национальной безопасности. А женщины, которые делают всю мирную работу, невидимы» [Boulding 2001:55]. Таким образом, феминистский подход к внешней политике предоставил мощную линзу, через которую стало возможным исследовать глобальные системы власти, оставляющие миллионы людей в состоянии постоянной уязвимости. Артикулированные позиции исследователей заключаются в том, что пол не является единственным фактором власти, который соотносится с войной. Работы ученых содержат критику капитализма, новых форм империализма и колонизации, классовой эксплуатации и стремления к глобальным рынкам, как непосредственно связанных с милитаризацией. Веские аргументы исследователей в отношении связи пола и войны заключаются в том, что подчинение женщин является не просто побочным продуктом политического неравенства или системы экономической эксплуатации, а вытекает из системы патриархата, основанной на агрессии, силе, насилии и войне. Взгляд сквозь эту призму демонстрирует, что во время вооруженных конфликтов именно женщины в большей степени становятся жертвами, усиливается угнетение их телесности, сексуальности, репродуктивных способностей, при этом их опыт в военных условиях игнорируется в процессе выработки стратегий, нацеленных на преодоление вооруженных конфликтов. Следовательно, исследователи поднимают более широкий круг проблем, чем делали до этого существующие теории международных отношений. Политики и ФВП До того как М. Вальстрем назвала внешнеполитическую программу Швеции «феминистской», такие политики, как У. Хейг (на посту государственного секретаря Великобритании по иностранным делам и делам Содружества в 2010-2014 гг.) и Х. Клинтон (в должности госсекретаря США в 2009-2013 гг.) высказывали идеи, что дискриминация в отношении женщин создает угрозу миру и безопасности. У. Хейг объявил «борьбу с изнасилованием в военных зонах» стержнем политики во время его пребывания на посту министра иностранных дел. Он считал подавление прав женщин «единственной величайшей непрекращающейся несправедливостью в мире»[20]. В 2015 г. в речи в честь открытия Центра по вопросам женщин, мира и безопасности в Высшей школе экономики У. Хейг заявил: «С сегодняшнего дня мы также сможем работать с первым в Великобритании академическим центром по вопросам женщин, мира и безопасности, помогая предоставлять идеи и строгое академическое понимание, необходимые для расширения равных прав, равных свобод и равных возможностей - и это очень воодушевляет»[21]. В программном документе Лейбористской партии «Мир для многих, а не для немногих» (2018), изложившем видение партии международного развития, отмечалось: «Правительство лейбористов будет реализовывать первую явно феминистскую политику Великобритании в области международного развития. Основываясь на принципах гендерной справедливости, прав, взаимосвязанности и солидарности, он будет направлен на устранение структурных причин гендерного неравенства, трансформацию гендерных норм и вызов патриархату»[22]. Важным вкладом в дискуссию по гендерному равенству и международной безопасности является также «доктрина Хиллари» [Hudson, Leidl 2015], история которой начинается с речи Х. Клинтон на Четвертой Всемирной конференции по положению женщин в 1995 г. в Пекине. Возглавляя делегацию США в качестве первой леди, она поставила права женщин в центр всеобщего внимания на крупнейшем международном форуме: «Если есть хоть одно послание, которое звучит эхом этой конференции, пусть оно будет таким: права человека - это права женщин, а права женщин - это права человека раз и навсегда»[23]. Этот принцип был включен в первый Четырехгодичный обзор дипломатии и развития, проведенный и опубликованный Государственным департаментом в 2009-2010 гг., в котором говорилось: «Защита и расширение прав и возможностей женщин и девочек является ключом к внешней политике и безопасности Соединенных Штатов»[24]. В выступлении Х. Клинтон в декабре 2010 г. на конференции TEDWoman излагала свою аргументацию следующим образом: «Соединенные Штаты делают расширение прав и возможностей женщин и девочек краеугольным камнем нашей внешней политики, потому что равенство женщин - это не только моральный вопрос, это не просто гуманитарный вопрос, это не просто вопрос справедливости; это проблема безопасности. Это вопрос процветания и вопрос мира...»[25]. Наиболее полно «доктрина Хилари» была изложена Клинтон в заключительной главе ее книги «Трудный выбор» (2014): «...это не совпадение, что места, где жизнь женщин наиболее недооценена, в основном это те части мира, которые больше всего страдали от нестабильности, конфликтов, экстремизма и бедности… растущее количество исследований показало, что улучшение условий жизни женщин помогает разрешать конфликты и стабилизировать общество» [Clinton 2014:562]. Вывод Х. Клинтон, что там, где женщины лишены прав, существуют не просто антидемократические режимы, но экстремизм, ведущий к вызовам безопасности, опирается на приведенные выше исследования, а также на базу данных Проекта WomanStats, который собирает законы, статистику и практику в отношении женщин 176 стран. Кодируя более 350 различных переменных, эксперты Проекта проводят тематические исследования (например, судьба женщины в арабской весне и др.), в которых отражается связь между насилием в отношении женщин и гендерным неравенством внутри государства и уровнем национальной безопасности и стабильности этого государства[26]. Критики Доктрины Хилари отмечают, что она воплощает «имперский феминизм», чтобы оправдать милитаризм США [Hudson, Leidl 2015:234], и носит гибкий характер в зависимости от стратегических целей американских государства, в частности, в отношении Саудовской Аравии[27]. С нашей точки зрения, положение женщин в современном Афганистане может в перспективе показать, насколько доктрина Хиллари является практически реализуемой. Тем не менее, определив расширение прав и возможностей женщин в развивающихся странах одним из шести ключевых принципов США в международной политике устойчивого развития, Х. Клинтон на посту госсекретаря США способствовала продвижению идей ФВП на международной арене: обозначила ряд стран, в которых необходимо улучшить отношение к женщинам (Египет, Пакистан, Индия), значительно увеличила количество женщин на руководящих должностях, а также финансирование Управления глобальных проблем женщин [Hudson, Leidl 2015], способствовала созданию нормативно-правовой базы для улучшения положения женщин и девочек. Внешнеполитическая доктрина Х. Клинтон содействовала укреплению вопросов о глобальном гендерном равенстве в международной̆ повестке дня. Поэтому в своей речи на тот момент глава МИД Швеции М. Вальстрем в Институте мира в Вашингтоне в феврале 2015 г. подчеркнула преемственность ФВП и «доктрины Хилари»: «Феминистская внешняя политика, по существу, направлена на решение того, что бывший госсекретарь Хиллари Клинтон так точно назвала „великим незавершенным делом XXI века“»[28]. Феминистские инициативы ООН На Всемирной конференция в Пекине 1995 г. 189 государств - членов ООН приняли Пекинскую декларацию и Платформу действий, которые на сегодняшний день считаются наиболее всеобъемлющими международными рамками для защиты прав женщин и осуществления политики гендерного равенства. Пекинская декларация и Платформа действий, подтвердившие приверженность правам человека женщин и девочек (ст. 8, 14, 23, 31), признание роли женщин в миростроительстве (ст. 28), а также уязвимость женщин во время вооруженного конфликта (гл. «E» Платформы действий) и приверженность искоренению «всех форм насилия в отношении женщин и девочек» (ст. 29)[29] представляют собой важный этап в работе ФВП. В Пекинской декларации утверждалось, что «расширение прав и возможностей женщин и их всестороннее участие на основе равенства во всех сферах жизни общества, включая участие в процессе принятия решений и доступ к власти, имеют основополагающее значение для достижения равенства, развития и мира» и «права женщин являются правами человека»[30]. Яркий пример интеграции феминистского мышления в международную деятельность - это принятие в октябре 2000 г. Советом Безопасности ООН Резолюции 1325, которая была инициирована женскими организациями Глобального Юга. С. Кокбурн утверждает, что «Резолюция СБ ООН была почти полностью результатом работы гражданского общества и, безусловно, первой, участниками разработки которой были почти все женщины» [Cockburn 2007:140]. В Резолюции СБ ООН впервые признавалась связь между равноправием женщин, миром и безопасностью, постулировалась необходимость включения женщин в процесс принятия решений и формирования политики, а также утверждалась важность расширения представительства и участия женщин в мирных процессах и постконфликтном миростроительстве [Шведова 2020]. Опорными принципами Резолюции 1325 стали участие (вовлечение женщин во все мероприятия, касающиеся мира и безопасности), предотвращение (включение гендерных аспектов в меры по профилактике конфликта и насилия), защита, помощь и восстановление (защита женщин, в т. ч. судебное преследование преступников, совершивших сексуальные и гендерные преступления)[31]. На основе Резолюции СБ ООН 1325 международное сообщество разработало и приняло обширную нормативную базу - семь резолюций, касающихся женщин, укрепления мира и безопасности: 1820 (2008), 1888 (2009), 1889, 1960 (2010), 2106 (2013), 2122 (2013) и 2242 (2015). В Римский статут Международного уголовного суда, вступивший в силу в 2002 г., был включен исчерпывающий список преступлений в отношении женщин[32]. Следует обратить внимание, что Резолюция 1325 СБ ООН не ограничивается гендерным равенством только в сфере безопасности, но включает гендерное равенство в качестве сквозного императива во все области внешней политики (торговля, дипломатия, оборона, развитие, окружающая среда и т. д). Согласимся с оценкой экспертов в том, что в направленности ФВП на применение призмы гендерного равенства к внешней политике проявляется ее этический характер [Aggestam, Bergman-Rosamond 2016; Robinson 2021; Srdjan 2017]. Таким образом, рассматривая права женщин как права человека, реализация ФВП на практике выступает как комплекс мер, направленных на улучшение положения женщин, в том числе снижение уровня насилия в отношении женщин и девочек, ориентированность социальной и экономической политики на благо женщин и девочек, повышение их роли в процессе принятия политических решений. Все подписавшие документ государства - члены ООН обязались претворять в жизнь принципы Резолюции 1325 СБ ООН посредством национальных планов действий или других форм национальных стратегий. К концу 2021 г. национальные планы действий разработали 89 государств[33]. Страны применяют разные подходы к планированию, разработке и реализации НПД, которые различаются по направленности, срокам, содержанию, бюджету и системе мониторинга/оценки[34]. На наш взгляд, наиболее разработанной является НПД Швеции, которая основана на тесной связи с внутренней политикой гендерного равенства и предполагает широкую область применения[35]. Подготовленный ОБСЕ анализ НПД показывает слабые и сильные стороны отдельных НПД. Эксперты отмечают, что в большинстве НПД основное внимание уделяется разделам «Участие» и «Помощь и восстановление», т. е. увеличению числа женщин на дипломатической службе, в вооруженных силах, оказанию донорской помощи странам, которые находятся в (пост)конфликтном состоянии[36]. В качестве лучших практик эксперты ОБСЕ выделяют следующие: в Сербии были созданы новые институциональные механизмы по надзору за выполнением Национального плана. В частности, в Сербии Политсовет представляет собой орган по контролю за реализацией плана и отчетности и межотраслевой Координирующий орган, ответственный за реализацию плана; в Боснии и Герцеговине ведется постоянный мониторинг показателей представленности женщин, занятых в полиции, вооруженных силах и других правительственных структурах; в Нидерландах разработаны специальные бюджеты на финансирование мероприятий в рамках реализации Резолюции 1325; в Швейцарии и Канаде предусмотрен отчет правительства о проделанной работе перед парламентом; в НПД Бельгии, Германии, Австрии и США прописаны меры юридической защиты женщин и девочек в лагерях беженцев и внутренне перемещенных лиц, а также в уголовных делах, возбужденных в международных судах против лиц, ответственных за геноцид, преступления против человечества и военные преступления и торговлю людьми, в которых жертвами являются женщины и девочки[37]. Среди проблемных зон НПД эксперты ОБСЕ отмечают слабую связь в процессе разработки и реализации НПД правительств с институтами гражданского общества, недостаточность финансовых ресурсов, выделяемых для осуществления НПД, неразработанность разделов об участии женщин в предотвращении конфликта, фиксация на количественном аспекте участия женщин на дипслужбе и в силовых структурах, а не учете их социальных интересов в миростроительстве[38]. Анализ практической реализации НПД свидетельствует, что внешней политике многих государства недостает целостности и им приходится «искать компромисс между провозглашенными принципами и национальными интересами» [Жигалева 2017:269] в решении вопросов беженцев, экспорта вооружений и др., что позволяет исследователям говорить о том, что «благое пожелание об „активном подключении женщин к международным делам“ все еще остается небольшим примечанием на полях глобальной дипломатии[39]. В условиях, когда НПД не являются политически значимыми для правительств, женские общественные организации продолжают борьбу за имплементацию Резолюции 1325[40], добиваясь того, чтобы внешняя политика государств по укреплению мира и безопасности учитывала гендерную проблематику. Ряд стран, в том числе Россия, Китай, Вьетнам, Индонезия, ЮАР, предлагают продвижение «женской» проблематики «на неполитизированной основе»[41]. Заключение Таким образом, усилия активистов, ученых и политиков открыли правительствам возможность рассмотреть вопрос о трансформации внешней политики с акцентом на гендерный аспект как центральный в феминистской теории международных отношений. При этом важно, что, несмотря на использование слова «феминистская» (термин, который в публичном академическом и идеологическом дискурсе зарезервирован для политических движений и активистов), данная политика направлена на улучшение условий жизни женщин во всем мире в рамках существующей патриархальной системы. Она означает внешнюю политику, которая не только проводится женщинами или для женщин, но идет дальше, используя гендерную линзу, которая признает и стремится исправить исторические патриархальные и часто расистские и/или неоколониалистские дисбалансы власти, проявляющиеся на мировой арене. Как теория феминизма в международных отношениях, феминистская внешняя политика выходит за рамки «женского вопроса»: это не только продвижение гендерного равенства через инструменты внешней политики, но и нормативная переориентация внешнеполитического курса. Интеллектуальные истоки ФВП прослеживаются в трудах писательниц, начиная с XV в. Институционализации суфражистского и пацифистского женского движения в первые десятилетия XX в. способствовала выработке документов, которые имели большое значение для становления ФВП. Концептуализации ФВП содействовало появление новой исследовательской позиции: в рамках академических исследований были изучены механизмы конструирования гендерных идентичностей и иерархий, функционирование и воспроизводство властных отношений, социальных и культурных норм в различных внешнеполитических контекстах. Важным вкладом в развитие ФВП явились инициативы политиков ведущих мировых держав. «Доктрина Хиллари» и феминистские резолюции ООН, среди которых ключевой является Резолюция СБ ОНН 1325, стали основой для официального введения термина «феминистская внешняя политика» в теорию и практику международных отношений. Сущность ФВП в том, что это политика мира и устойчивого развития, ключевым принципом которой выступает гендерное равенство и как цель, и как условие. Все большее число государств интегрирует феминистские и прогендерные нормы в свою внешнюю политику, но феминистская внешняя политика и практика все еще находятся в стадии разработки. Обзор литературы, посвященной ФВП, показывает общий интерес исследователей к выявлению ее целей, принципов, содержания, а также механизмов осуществления, в меньшей степени исследуются влияние и эффективность применения ФВП, поскольку для такого анализа и проведения полноценного сравнительного исследования еще недостаточно данных. Существенный недостаток Резолюции СБ ОНН 1325 заключается в том, что она не является обязательной для исполнения, а потому Национальные планы действий, предлагающие конкретные меры по реализации опорных принципов ФВП - участие, предотвращение, защита, помощь и восстановление, имеет сильные и слабые стороны. В большинстве НПД акцент сделан на расширении участия женщин за столом переговоров и в силовых/вооруженных структурах, а также оказании помощи странам, которые находятся в (пост)конфликтном состоянии, тогда как вопросы профилактики конфликтов и механизмы защиты женщин от насилия в данных конфликтах разработаны и реализуются в незначительной степени. Анализ реальной политики стран, провозгласивших ФВП, показывает несбалансированность внешней политики в сферах укрепления мира и безопасности. Для того чтобы ФВП стала реальной политикой, необходимы культурные и политические сдвиги. Мы полагаем, что политическая воля национальных государств и международного сообщества, учитывающая ценности феминизма во внешнеполитической деятельности по широкому спектру вопросов, среди которых дипломатия, торговля, оборона и др., может стать механизмом равенства, справедливости, солидарности, мира.

Об авторах

Валентина Ивановна Успенская

Тверской государственный университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: v.uspenskaya2014@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-9559-2728

кандидат философских наук, доцент кафедры политологии, директор Центра женской истории и гендерных исследований

Тверь, Российская Федерация

Наталия Николаевна Козлова

Тверской государственный университет

Email: tver-rapn@mail.ru
ORCID iD: 0000-0003-1212-6412

доктор политических наук, кандидат исторических наук, доцент, заведующая кафедрой политологии

Тверь, Российская Федерация

Список литературы