Том 17, № 1 (2017)

Статья написана по мотивам лекций, прочитанных в Китайском сельскохозяйственном университете Пекина, а также монографии «Class Dynamics of Agrarian Change» [1]1 и недавно вышедшей статьи «Some reflections on agrarian change in China» («Некоторые соображения об аграрных трансформациях в Китае») [3]. Библиографический список статьи максимально сокращен, поскольку литература по теме крайне обширна и приведена в других работах автора [1-5]. Статья схематично описывает ключевые понятия политической экономии аграрных изменений, фокусируясь на истории становления и нынешнем состоянии капитализма; формулирует основные вопросы политической экономии аграрных изменений и возможные направления поисков ответов на них; предлагает два набора более конкретных вопросов об аграрном переходе к капитализму и об аграрных трансформациях внутри капиталистического общества (на сельских территориях, с учетом сельско-городских взаимосвязей, положения сельского хозяйства внутри «национальных» экономик, а также характера и последствий становления мировой капиталистической системы). С помощью последней группы вопросов автор рассматривает три темы: аграрные истоки капитализма, отличие земледельческих практик прошлого от сельского хозяйства капиталистического типа и судьбы крестьян в современном капиталистическом мире. По мнению автора, нельзя понять возникновение и функционирование капиталистического сельского хозяйства, не исследуя его нынешние взаимосвязи с промышленностью и с городом, а также взаимодействие локального, национального и глобального. Три названные темы порождают еще одну - причины неутихающих дискуссий об исчезновении или сохранении крестьянства, которые продолжаются и в условиях глобализации. Автор не отрицает ряда ее негативных моментов и особенно последствий, но скорее категорически не приемлет неубедительную идеологическую идеализацию «крестьянского пути», которая, по сути, отказывается анализировать процессы формирования классов на селе.

В статье рассматриваются методы изучения религии, используемые П. Бурдье. Проводится анализ основных понятий, выявляются те области религии и те религиозные традиции, к которым данная концепция может быть применена. Автор показывает, что разработанные Бурдье методы изучения религии, несмотря на имеющиеся недостатки и ограничения, плодотворно применяются современными исследователями. Его теория стала отправной точкой для некоторых новых подходов, в частности, для изучения ритуальных практик. Оказалось достаточно перспективным понятие религиозного габитуса, которое позволяет проанализировать механизмы того, как религия формирует у своих приверженцев определенные практики, условности, образ жизни, смыслы и ценности, соответствующие доктрине и религиозному опыту. Представителям одной конфессии присущи не только нормы и ритуалы, но сходный вкус и стиль, а также специфическое восприятие религиозных лидеров. В габитусе воплощена традиция и история конфессии, он является средством закрепления практик и их трансляции следующим поколениям. В то же время концепция религии Бурдье имеет уязвимые стороны. Его теоретическая модель религии слишком зависит от «французского контекста» и описывает преимущественно католическую церковь. Его инструментарий настроен на анализ отношений между государством и господствующей церковью, имеющей иерархическую структуру. К недостаткам метода следует отнести и то, что Бурдье приписывал религиозной деятельности экономическую логику спроса и предложения. Религия рассматривается им как область, предназначенная исключительно для узаконивания и воспроизводства неравноправных и несправедливых социальных порядков. Бурдье полагал, что церковь всегда связана с механизмами установления господства в социальном мире, с осуществлением власти, с освящением привилегий господствующих классов. Модель Бурдье приписывает церкви заслуги в поддержании социального порядка и легитимности власти. При этом Бурдье наделяет производителей религиозного капитала слишком большой властью и возможностями, которых они в действительности не имеют. Религия в такой концепции выступает инструментом борьбы за власть и оказывается ответственной за изъяны и несправедливости общества. Многие существенные стороны религиозной сферы в такой модели оказываются упущены.

В статье оценивается уровень влияния христианских церквей в Европейском Союзе. Для определения уровня этого влияния учитываются такие параметры, как степень религиозности в конкретной стране и присутствие церквей на наднациональном уровне (Европейского Союза). С учетом параметров религиозности - веры в Бога, принадлежности к конкретной конфессии и доверия церкви - определяются территории высокого, среднего и низкого влияния церквей в Евросоюзе. Зона высокого влияния включает в себя Кипр, Грецию, Мальту, Румынию, Италию, Хорватию и Польшу, зона среднего влияния - Германию, Испанию, Финляндию, Ирландию, Словению, Португалию, Данию, Швецию, Люксембург, Словакию, Болгарию, Венгрию, Литву и Австрию, а зона низкого влияния - Эстонию, Чехию, Францию, Соединенное Королевство, Бельгию, Латвию и Нидерланды. Только государства с однородным православным или католическим населением вошли в зону высокого влияния, в то время как страны с многоконфессиональным составом населения находятся, как правило, в зоне низкого влияния. Это частично связано с историческими обстоятельствами, а также с соперничеством между конфессиями, с их способностью (или неспособностью) к совместной работе и с особенностями их социальных доктрин. Автор отмечает, что все христианские конфессии (исключая отдельных неопротестантов) демонстрируют готовность сотрудничать с институтами Евросоюза. Данный факт подтверждается растущим количеством религиозных представительств в Брюсселе, где наиболее влиятельной является Католическая церковь, за которой следует Православная церковь и традиционные протестанты. Однако европейские институты не проявляют той же открытости и желания взаимодействовать с христианскими церквями, что очевидны со стороны церквей в отношении Евросоюза.

В статье исследуется феномен корпоративности, который в ситуации неблагоприятной внешней среды может быть использован профессиональным сообществом для повышения эффективности деятельности организации. Авторы исходят из того, что корпоративность профессионального сообщества формируется на основе однородности интересов, установок, нравов, традиций и ценностей. В работе представлена социологическая интерпретация феномена корпоративной сплоченности: выделены ее организационные и поведенческие параметры. Организационные параметры включают в себя восприятие степени надежности компании и уверенность персонала в завтрашнем дне, удовлетворенность материальным положением (статические характеристики), а также восприятие инновационности кампании, готовность персонала к развитию (динамические характеристики). К поведенческим параметрам отнесены ценности и паттерны поведения персонала, консолидирующие профессиональное сообщество. Для анализа корпоративности значимы не столько управленческая вертикаль, сколько горизонтальные социальные связи: соблюдение законности и честности по отношению к сотрудникам; восприятие респондентами сплоченности коллектива в ситуации нестабильности внешней среды. Выборка исследования, проведенного летом 2015 г., формировалась с учетом представленности разных населенных пунктов Свердловской области: моногорода и монопоселения (Нижний Тагил, Серов), города и поселения с дифференцированной экономической деятельностью предприятий (Екатеринбург, Ирбит). Результаты анализа корпоративной сплоченности в разных профессиональных сообществах - работников промышленных предприятий, социальной сферы, бизнес-структур и индивидуальных предпринимателей, органов власти - позволили выявить внутренние ресурсы, которые могут быть задействованы для снижения напряженности на рынке труда. Материалы исследования могут быть использованы при сравнительном анализе феномена корпоративной сплоченности в разных регионах Российской Федерации (не только индустриально развитых, т.е. сходных с Уральским регионом, но и отличающихся от него по ряду существенных социальных и экономических параметров).

Автор статьи рассуждает о необходимости методического осмысления логики и подходов к конструированию социологических индексов. Интерес к вопросам математического моделирования в социологии возрастает в контексте общей информационной насыщенности. С увеличением потока информации будет все более очевидна необходимость методических доработок по отдельным направлениям анализа данных, моделирования в социологии. По мнению автора, индексы, как обобщенные (интегральные) показатели, смогут в достаточной мере обеспечить потребность в комплексной представленности сложных социальных явлений. Несмотря на существующую практику использования социологических индексов в современных эмпирических исследованиях (причем как на уровне международных организаций, так и в контексте частных исследовательских проектов), обобщенного методического опыта, позволяющего «регламентировать» процедуру разработки и верификации, подобных конструктов, по большому счету, недостаточно. Решая задачу систематизации существующего опыта, автор четко определяет категорию «социологический индекс», рассуждает о необходимости выделения отдельных групп индексов: социометрических, глобальных и «классических». Кроме того, обсуждается специфика построения логических и аналитических индексов. Основное внимание в статье уделяется приемам конструирования социологических индексов (содержательной и математической логике их образования), обсуждаются возможности и ограничения приведенных методических разработок. Представленный опыт позволяет использовать существующие наработки применительно к решению других содержательных задач, т.е. при изучении разнообразных социальных явлений. В качестве авторского решения предлагается общий алгоритм разработки социологических индексов как некоторой математической модели, основанный на последовательном прохождении трех этапов: методологического, методического, эмпирико-аналитического.

Авторы рассматривают функции и формы деятельности общественных советов как субъектов общественного контроля. В статье приводится информация о нормативно-правовой основе общественного контроля и деятельности его субъектов в Российской Федерации. Основными проблемами функционирования общественных советов являются: фрагментарный характер существующей нормативно-правовой базы, низкая вовлеченность общественности в решение социально-важных вопросов, требующих активного участия граждан. Эмпирическую базу статьи составили данные исследования, проведенного в 2015-2016 гг. Комитетом общественных связей Правительства города Москвы совместно с Общественной палатой города Москвы во исполнение поручений Президента Российской Федерации по итогам пленарного заседания Общественной палаты от 23.06.2015 г. в части мониторинга эффективности деятельности общественных советов при органах исполнительной власти субъектов Федерации. Для реализации задач, предусмотренных мониторингом, было проведено обследование общественных советов органов государственной власти и местного самоуправления, в основу которого легло анкетирование субъектов общественного контроля. Результаты исследования показали, что общественные советы при органах исполнительной власти Москвы не имеют согласованной политики в отношении кадрового состава, функций и нормативных документов, в соответствии с которыми осуществляют свою деятельность, а также выполняют разные и зачастую несопоставимые по масштабу функции. На основе данных исследования авторы выдвигают ряд положений о повышении эффективности работы общественных советов при унификации регламентирующих их деятельность документов и, как следствие, форматов работы, повышении уровня информированности населения о деятельности субъектов общественного контроля и возможностях личного включения в таковую. Повышение информированности населения может также способствовать повышению заинтересованности граждан в участии в общественном контроле, однако сохраняется и задача создания реальных механизмов вовлечения россиян в практики общественного контроля.