Том 17, № 4 (2017)

The article analyzes the phenomenon of ‘new’ catastrophes determined by the specifics of contemporary vulnerabilities, i.e. the growing structural dysfunction of the complex system of society and/or techno-natural system. The authors show that this dysfunctionality is caused by both human activities and the system’s internal reflexivity; it depends on system’s ability to bear external and internal burdens of emergent and turbulent nature, which implies the uncertainty of catastrophes. The article emphasizes that the majority of ‘new’ disasters manifest in ‘liquid’ forms, which leads to the growth of permanent uncertainties in all spheres of life, while there are obvious limitations in the use of modern scientific knowledge for managing complex vulnerabilities. Many scientific innovations within the paradigm of ‘new catastrophism’ aim to study the emerging social-natural realities to find ways to minimize vulnerabilities. The authors show such ways on the example of new sociological approaches to the analysis of climate changes, ‘dead land’, ‘dead water’, and ‘normal accidents’. The efficiency of such approaches is determined by the integration of social and natural sciences achievements and by interdisciplinary efforts to develop principles of non-linear knowledge. However, the weakness of these approaches is determined by the focus on principles of formalism and pragmatism that limit the potential of the humanities. The authors call for a humanistic turn that would combine scientific, social and humanitarian knowledge, and allow to over-come ideology and practices of anthropocentrism so as to ensure a new humanism necessary to minimize consequences of ‘new’ catastrophes and to develop the humanistic strategy for the future.

В отечественной и зарубежной литературе часто встречается утверждение, что школа А.В. Чаянова не внесла существенного вклада в исследование колхозной экономики, а изучала мелкие семейные крестьянские хозяйства. В узком смысле к школе Чаянова, помимо него самого, принято относить шесть аграрников первой половины XX века: А.Н. Челинцева, Б.Д. Бруцкуса, Н.П. Макарова, А.Н. Минина, А.Н. Рыбникова и Г.А. Студенского; в широком смысле - множество экономистов и агрономов, следовавших традициям земской статистики даже в рамках научных, образовательных, агрономических и плановых учреждений Советской России. В частности, репрессированные, но выжившие в 1930-е годы коллеги Чаянова Александр Николаевич Челинцев (1874-1962) и Николай Павлович Макаров (1888-1980) в 1940-е годы смогли продолжить исследования сельского хозяйства: колхозный строй якобы победил окончательно и бесповоротно, но даже официальная наука признавала, что у колхозной экономики было много проблем. В 1950-е годы Челинцев и Макаров обращаются к экономике колхозов, ставших главным институциональным звеном советской аграрной системы. Челинцев сосредоточился на отстающих колхозах - в советской науке теме непопулярной и политически небезопасной. Рекомендации Челинцева не нашли своего воплощения в колхозной экономике 1950-х годов, но сегодня позволяют лучше понять некоторые системные характеристики слабого коллективного хозяйства. Макаров подытожил свои колхозные штудии на взлете косыгинских реформ в 1966 году, раскрыв значение колхозов для советского сельского хозяйства и рассмотрев альтернативные варианты развития колхозов через предоставление им большей самостоятельности и вовлечение в межхозяйственную кооперацию. Своими работами 1950-х и 1960-х годов Челинцев и Макаров обеспечили советской аграрной науке высочайший методологический уровень, характерный для социально-экономических исследований 1920-х годов, подтверждая тем самым, что и в экономический анализ колхозной системы, а не только крестьянских домохозяйств, школа Чаянова привнесла массу оригинальных идей.

Цель статьи - обозначив социально-экономические последствия коллективизации, сравнить данную политику государства с преобразованиями в сельском хозяйстве в 1990-е годы и рассмотреть возможности выхода российского сельского хозяйства из нынешнего кризисного состояния. Материалами для статьи послужили архивные данные по коллективизации и программа интенсификации сельского хозяйства и животноводства, которую разработала Академия высоких экотехнологий. Авторы полагают, что на тот период времени, когда проходила коллективизация, это был способ оптимизации сельского хозяйства: во многом благодаря проведенной, хотя с потерями и «перегибами», коллективизации отчасти переведенное на индустриальные рельсы сельское хозяйство обеспечивало страну продовольствием в тяжелейшие годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период, гарантируя продовольственную безопасность советского государства. Принятая в ходе реформ 1990-х годов «экстренная» модель «возврата в цивилизацию» предполагала превращение колхозника в фермера или наемного работника, но подобная социальная «миграция», в условиях дикого рынка навязанная «сверху», деформировала не только сложившийся социальный слой, но и привела к серьезным экономическим проблемам. Сегодня перспективным авторам статьи представляется создание своеобразных неоколхозов. Также рассматривается разработанная Академией высоких экотехнологий программа интенсификации сельского хозяйства и животноводства на основе широкого применения прогрессивных отечественных и зарубежных технологий с целью увеличения в ближайшие три-пять лет производства сельхозпродукции в несколько раз. В частности, для более эффективного использования земледельческих технологий и перерабатывающих производств программа предусматривает создание укрупненных организационно-хозяйственных структур - «агропромхозов».

Признавая неизбежность комплексного характера современной российской культуры, автор выделяет в ней четыре относительно четко выраженные социокультурные группы: (1) наиболее многочисленный слой приверженцев прошлого, ностальгирующий по культуре советского периода и включающий в себя представителей почти всех социально-демографических групп российского общества (представители традиционалистского направления в российской культуре); (2) носители так называемых «либеральных взглядов», которых привлекли принципы коммерционализации культуры в условиях общества потребления, хотя в целом либеральная культура не смогла сформировать устойчивую социальную базу и по своему содержанию неоднородна; (3) консерваторы противостоят социокультурной модернизации в современной ее интерпретации, призывая к сохранению традиционно-архаической компоненты российского культурного самосознания; (4) представители религиозной культуры, которая получает все большее распространение благодаря активной позиции религиозных деятелей и открытой государственной поддержке. Автор подчеркивает, что социокультурная ситуация современной России сложна и динамична потому, что не исчерпывается перечисленными направлениями, а испытывает влияние множества субкультур и, в свою очередь, оказывает влияние на идеологические воззрения социальных слоев. Вторая часть статьи посвящена анализу понятия идеологии в его современном бытовании, прежде всего оценке геополитического измерения нынешней российской ситуации, которая отражает сложное сочетание элементов разных геополитических моделей - как зарубежных, так и специфических российских (прежних советских и нынешних, обусловленных положением России в глобализирующемся мире и ее стремлениями во внутренней и внешней политике). Отмечая, что российская стратегия геополитики в условиях социокультурных изменений окончательно не сложилась, автор все же настаивает на необходимости ее скорейшей разработки с учетом интересов всех граждан страны, ее географического разнообразия и социокультурных особенностей, что будет способствовать консолидации российского общества на основе лучших образцов отечественной культуры.

При подготовке статьи авторы ставили перед собой цель провести исследование состояния и перспектив развития современной элитологии в России, изучить восприятие политических лидеров населением, что крайне необходимо для решения задач формирования российской федеральной и региональной элиты, повышения эффективности государственной кадровой политики, совершенствования механизма взаимодействия элит в отечественном социально-политическом пространстве и, в конечном счете, повышения уровня транспарентности власти. Авторы статьи использовали политологический, историко-правовой, формально-юридический, структурно-функциональный и аналитический методы. На базе результатов панельных экспертных опросов, проведенных при под-готовке и проведении Первого Всероссийского элитологического конгресса «Элитология России: современное состояние и перспективы развития» (2013 год, Ростов-на-Дону) и Второго Всероссий-ского элитологического конгресса «Элитология и стратегии развития современной России» (2016 год, Ростов-на-Дону) осуществлено исследование общих представлений о российских элитах в воспри-ятии их экспертным сообществом, отмечена динамика некоторых изменений в элитном слое. Отра-жены оценки населением современных региональных политических элит. Отмечено расхождение между элитарностью в традиционном смысле и обладанием реальной политической властью. Сопоставление результатов, полученных в ходе панельных опросов 2013 и 2016 годов, позволило классифицировать их по следующим базовым позициям: общее представление о российских элитах и о достоверности сведений о них; оценка динамики качественных изменений в элитном слое; меры, способствующие развитию межэлитных взаимодействий и развитию лидерства. Сформулированы выводы, позволяющие утверждать, что: и общественное, и экспертное мнение попрежнему недооценивают элитный капитал современного правящего слоя; имеют место системные симптомы олигархизации элиты, склонности к использованию внедемократических средств удержания полученной власти; со всей очевидностью встает задача корректировки подходов к оценке деятельности и рекрутингу элит в сложившейся в современной России социально-политической ситуации; в 2017 году российское общество находится на «развилке», причем выбор направления дальнейшего пути развития осложняется деструктивным воздействием агрессивных кругов глобалистского сообщества, преследующих свои собственные интересы, явно расходящиеся с национальными интересами России.

В статье проанализированы и обобщены результаты исследований репродуктивных установок студентов российских вузов, представленные в работах, опубликованных с 2000 по 2017 годы. Студенты не имеют достаточного жизненного опыта, который позволяет им сделать нравственный выбор под давлением противоречивой информации СМИ, а в некоторых случаях и пропаганды определенных ценностей или антиценностей в сфере семьи, брака, материнства (отцовства). Низкий уровень информированности студентов по основным вопросам, связанным с планированием и созданием семьи, рождением детей, заботой о здоровье сочетается с активной и рискованной сексуальной жизнью. Несмотря на безусловный авторитет и позитивный пример родителей, большинство молодых людей самостоятельно получают информацию о сексуальных отношениях, в том числе посредством личного болезненного опыта. Сегодня можно говорить о трех типах молодежи: (1) большинство уважает традиционные семейные ценности, стремятся им следовать; (2) значительная часть уважает традиционные семейные ценности, но следовать им не может или не желает; (3) каждый десятый не уважает и не следует традиционным ценностям в вопросах брака и семьи, выступая к ним в оппозиции (для них брак не имеет значения, они не стремятся родить и воспитать ребенка, не задумываются о нравственности во взаимоотношениях полов и т.д.). В качестве факторов, которые влияют на создание семьи, планирование детей и их число, в статье выделены следующие: социально-психологические (собственные убеждения, мнение близких людей, ограниченный временной ресурс; незапланированная беременность и отношение к аборту; наличие и качество партнера; социальная и психологическая зрелость; отношение к будущему - уверенность в завтрашнем дне); религиозность; опыт (пример семейной жизни родителей); социально-демографические (возраст; структура родительской семьи): экономические (наличие и качество жилья; материальное положение); физические (состояние здоровья); институциональные (государственная семейная политика, влияние церкви, СМИ).

В статье анализируются методологические и эмпирические аспекты кросс-культурных коммуникаций. Экономическая и культурная глобализация приводят к свободному передвижению трудовых мигрантов по всему миру, однако этот процесс может сопровождаться определенными трудностями. Авторы считают, что даже подготовленный в теоретическом плане человек, который детально ознакомился с темой влияния культурных различий на систему управления организациями в разных странах, все равно испытает культурный шок, работая заграницей. Культурный шок - это состояние дискомфорта, фрустрации и даже депрессии, вызванное ситуацией попадания в иноэтническую среду. На прикладном уровне авторы рассматривают так называемые «кросс-культурные эксперименты» - попытки индивида (специалиста определенной нации) опробовать свои силы, умения, профессиональные компетенции в иноэтнической среде. Социологическое исследование по типу культурологического бенчмаркинга было проведено в два этапа: на первом этапе опрашивались иностранцы, работающие в столице Республики Саха (Якутия), на втором этапе - россияне, работающие заграницей, в основном в США. В Республике Саха в последние пять лет усилился миграционный приток из Китая, однако подавляющую часть трудовых мигрантов продолжают составлять представители ближнего зарубежья, в основном выходцы из Таджикистана, Киргизии и Армении. Иностранцы, работающие в Якутии, и россияне, работающие заграницей, испытывают примерно одинаковые трудности в новом трудовом коллективе, и в адаптации им помогают друзья, родственники, члены этнообщины, но не кросс-культурные коучеры и наставники. Если такая кадровая технология, как подбор, отбор и наем иностранного специалиста, работает достаточно слаженно, то другие HR-технологии кросс-культурного менеджмента (мотивации, обратная связь и др.) пока от нее отстают. Авторы считают необходимым вводить в интернациональных коллективах как в России, так и за рубежом курсы по кросс-культурной адаптации, а также систему «баддинга» (budding).

В статье представлена попытка показать возможности социологического анализа феномена свободы через декодирование соответствующих смыслов, заключенных в различных элементах одежды отдельного исторического периода. Автор признает, что исследовать понятие свободы в социологии чрезвычайно трудно по причине неуловимости (непонятны и неоднозначны эмпирические индикаторы ее наличия и степени выраженности) и одновременно универсальности (каждый чело-век имеет собственное представление о свободе и способах ее маркирования) данного понятия. Ни в коем случае не претендуя на разработку некоторой модели социологической оценки свободы через ее внешние проявления в костюме, автор лишь пытается обозначить общие контуры возможного социологического рассуждения по данной теме. В начале статьи кратко обозначены сложившиеся в литературе трактовки соотношения свободы и причинности, подходы к интерпретации свободы (внешняя и внутренняя ее проекции), аналитические «оптики» для исследования способов самовыражения в одежде (акцент сделан на ценностно-деятельностном подходе), «элементы» свободы (возможности и ограничители, освобождение и закрепощение - как зафиксированные в соответствующих кодовых системах костюма). Основная часть статьи посвящена рассмотрению того, как все перечисленные аспекты предлагаемого социологического анализа костюма как отражающего определенную степень свободы человека/группы в обществе прослеживаются в российском обществе в рамках особого исторического периода (1861-1905 годы), так называемой «постреформенной эпохи», когда наметились возможности для демократизации общества и его развития в капиталистическом формате. Автор отмечает различия двух этапов, характеризующихся общественно-политическими особенностями: канун буржуазных реформ и первые годы после отмены крепостного права; период с 1880-х годов. Однако сосредоточивает внимание на описании конкретных изменений костюма, которые прослеживались в обществе в целом (скажем, принятие и адаптация европейского городского костюма) и в разных слоях (городского) общества той эпохи (мещанство, дворянство, купечество и др.), отмечая также внутрисословные и внесословные, поколенческие и гендерные особенности трансформации костюма.

2-3 июня 2017 года сектор социологии Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения Российской академии наук в Улан-Удэ провел Всероссийский научно-практический семинар «Что мы знаем о современных российских пригородах?», по итогам которого вышел одноименный сборник работ [7]. Идея встречи, в ходе которой специалисты получили возможность обсудить региональное многообразие пригородов крупных российских городов, масштабы, источники, направления и последствия роста пригородов назрела уже давно. Как мы отмечали ранее [2], при наличии внушительных перспектив для анализа эта сфера социальных исследований не избалована вниманием отечественных ученых, что порождает значительные проблемы в организации сравнительных и обобщающих работ теоретического и эмпирического характера. Конструирование общего предметного поля, постановка исследовательских задач, анализ тематических акцентов международных дискуссий в области так называемых «suburban studies» (исследований пригородов), поиск «работающих» концептов и оптимальных подходов к пониманию «российского» поля, разработка новых и/или адаптация и корректировка имеющихся методик изучения пригородов, критический анализ источниковой базы исследований, сбор и систематизация регионального материала, обобщение, типологизация и сравнительный анализ региональных кейсов, обсуждение результатов проводимых сегодня исследований - вот далеко не полный перечень задач, которые стоят перед специалистами, занимающимися разработкой интересующей нас темы.