Региональная молодежь в нелинейном глоболокальном социуме: новые формы социального напряжения

Полный текст

Концептуализируя современное состояние общества, социальные науки теря ются в многообразии определений. Отталкиваясь от тех или иных аспектов современности, говорят об информационном (Ф. Уэбстер) [21], сетевом (М. Кастельс) [15] или индвидуализированном (З. Бауман) обществе [1], обществе риска (У. Бек) [13], потребления (Ж. Бодрийяр) [12] или спектакля (Г. Дебор) [16]. Подчеркивая принципиальные отличия от недавней современности (модерна), понимание и описание которой и сформировало социологию как науку, говорят об обществе с приставкой «пост»: постмодерне (Ж.Ф. Лиотар) [18], посткапитализме (П. Мэйсон) [19], постидустриальном (Д. Белл) [14] и постсекулярном (Ю. Хабермас) [10] и даже постхристианском обществе. Отмечая, что многие базовые черты модерна никуда не делись, говорят о радикальном, высоком (Э. Гидденс) [17] или рефлексивном (Дж. Ритцер) [20] модерне. В контексте утраты устойчивости социальных структур и институтов современность описывается как «текучая» (З. Бауман) [1], ее новым модусом мыслится «играизация» (С.А. Кравченко) [6]. Осмысливая в данном контексте реалии российского общества, очевидным образом вписанного в глобальный мир, но своеобразного, говорят об обществе травмы или обществе-кентавре (Ж.Т. Тощенко), транзитивном обществе (М.К. Горшков).

Для нас наибольший интерес представляют концепты нелинейности и глоболокальности социальных процессов (С.А. Кравченко) в рискологической перспективе [6] и концепт индивидуализации З. Баумана как нового типа социальности [1]. «В настоящее время активно формируется новая нелинейная глоболокальная социокультурная реальность. Мир на глобальном и на локальном уровнях сталкивается с усложняющейся социокультурной динамикой общества, невиданными ранее бифуркациями… Вместе взятые эти сложные процессы с неизбежностью порождают новые социокультурные реалии несущие неопределенность и риски» [6. С. 5]. В числе многочисленных рисков, порождаемых противоречиями современности, обращают на себя внимание риски отчуждения и дегуманизации, порождаемые новейшими типами рациональности (макдональдизацией), трансформирующие пространства профессиональной деятельности и межличностных отношений, риски играизации, парадоксальным образом меняющие восприятие и поведение социальных акторов [6. С. 179–181, 186–189].

Основные измерения глобальной культуры [2] (глобальная массовая, глобальная деловая (давосская), глобальная культура интеллектуалов, глобальные массовые движения) и обусловленные их влиянием институциональные трансформации сложным образом взаимодействуют с локальными культурными и институциональными системами. Одним из главных последствий такого взаимодействия становится «консенсус мозаичности» культурной матрицы, формирующей индивидуальные стратегии членов социума, — матрицы, соединяющей традиционные формы идентичности, ценностей и основанных на них жизненных стратегий с множественными формами идентичности и ориентиров различных измерений глобальной культуры. Это многообразие позволяет индивидам делать выбор из предлагаемой мозаики идентичностей, ценностей и стратегий и одновременно проблематизирует этот выбор множественностью возможных вариантов.

Важным модусом глоболокальной матрицы становится концепт самореализации, замещающий концепт успеха как ключевого ориентира индивидуальных стратегий в обществах классического модерна на фоне «упадка труда» (З. Бауман), стирания границ между трудом и досугом в практиках верхних слоев прекариата (фрилансеров), и получает мощнейшую культурную поддержку через инфлюэнсеров — огромной армии интернет-гуру, коучей, авторов мотивационных блогов, книг и сетевых изданий, убеждающих аудиторию «обрести себя» и «жить в гармонии с собой».

Все это оказывает существенное влияние на процессы социального напряжения (social strain), описанные Р. Мертоном для условий классического модерна в середине ХХ века [7]. Исследованные Мертоном формы социального напряжения были связаны с противоречием между стремлением к успеху как доминирующей культурной целью и дефицитом институциональных средств его достижения. Успех в условиях классического модерна имел четкую социальную локализацию (верхние этажи социальной пирамиды), понятную траекторию (восходящая мобильность) и стратегию (личный аскетизм, профессионализм и трудолюбие). Достигая успеха, индивид обретал высокий статус и материальное благополучие, доступ к престижному потреблению и другим благам. Доминирующий в культурной индустрии модерна нарратив «историй успеха» в форме фильмов, книг, биографий, ток-шоу и т.п. поддерживал, мотивировал и направлял индивидуальные стратегии его достижения. Обусловленная социальной структурой объективная разница между числом желающих добиться успеха и позициями на верхних этажах социальной лестницы порождала напряжение и описанные Р. Мертоном девиантные реакции на него (инновации, ретритизм, ритуализм, мятеж) [7. С. 254–277].

В современных условиях прежние формы напряжения, обусловленные неравенством, с одной стороны, продолжают существовать, а, с другой — видоизменяются и размываются. Самореализация, замещающая успех в качестве главной культурной цели, несет в себе набор смыслов, меняющих акценты в понимании и планировании индивидуальных жизненных стратегий. Нарратив «историй самореализации» в культурной индустрии, создаваемой интернет-инфлюэнсерами и популярной психологией, уравнивает в массовом сознании успешного менеджера, фрилансера и дауншифтера. Истории руководителя крупной компании, бариста, фитнес-тренера или бьютти-блогера предстают в этом нарративе как равноценные варианты самореализации, при условии, что их герои «нашли себя», «чувствуют гармонию» и «развиваются». Главным условием успешной самореализации становится «поиск себя», что требует от индивида принятия определенной идентичности, а это, в свою очередь, становится проблемой на фоне почти бесконечного набора взаимозаменяемых идентичностей, предлагаемых ему в играизированных формах в глобальном интернет-супермаркете.

Как следствие, в условиях «консенсуса мозаичности» культурной ма трицы прежние формы напряжения дополняются новыми, обусловленными, во-первых, растерянностью субъекта перед многообразием выбора идентичностей и путей самореализации; во-вторых, противоречием между возможностью отказаться от трудоемких и аскетичных практик успеха в пользу более комфортных практик самореализации, с одной стороны, и потребностью поддерживать достаточно высокий уровень потребления, требующий экономической успешности — с другой.

Основной социальной группой, испытывающей максимальное воздействие этих противоречий, становится молодежь. Представители более старших возрастных групп, как правило, обладают уже сформированной идентичностью и реализуют ту или иную легитимную стратегию реакции на социальной напряжение в классических (мертоновских) формах конформизма, ритуализма или отступления. Молодежь же более восприимчива к новым формам напряжения и наиболее рискогенная социальная группа в силу специфики своего культурно-исторического положения и особенностей социализации, обусловленных социокультурными трансформациями конца ХХ — начала XXI веков: она сформирована реалиями разрыва с предшествующей культурной традицией, имеющего различную специфику на Западе и в России; на постсоветском пространстве этот разрыв, принявший форму культурно-исторической и ценностной травмы, аномизировал процессы взросления и деятельность базовых институтов социализации, прежде всего семьи и школы [11]; Интернет и гаджеты являются для молодежи органичной средой обитания и общения, с ранних лет формирующей паттерны мировосприятия и коммуникации; ее знания о мире и будущей профессии сформированы макдональдизированной системой образования с издержками упрощения, шаблонности, прагматизации и формализма.

Все это формирует комплекс факторов неопределенности и риска, создающих дополнительные формы социального напряжения и осложненных тем, что современная молодежь «прошла массированную обработку пропагандой потребительства, которая формирует агрессивное подражательство моде, разжигает неудовлетворенность имеющимися возможностями потребления, порождает зависть к материальному и статусному успеху “счастливчиков”» [5. С. 109].

Возникает вопрос о соотнесении высказанных теоретических суждений с эмпирическими реалиями российского общества. Такое соотнесение было осуществлено на материалах двух социологических исследований, проведенных в 2021 году в Краснодарском крае, и результатах аналогичных более ранних исследований. Краснодарский край можно считать «пилотным» регионом для России: высокая степень этнокофессионального разнообразия, густонаселенность, разнообразие геоклиматического ландшафта, соотношение сельских и городских территорий, развитый и неравномерный социально- экономический комплекс — все это позволяет с осторожностью считать его региональной моделью российского социума.

Ряд вопросов исследований касался насущных жизненных проблем, ценностей и целей респондентов, выявления «лидеров мнений», влияющих на формирование индивидуальных жизненных стратегий современной молодежи. Задача заключалась в понимании тех форм социального мышления и элементов картины мира молодежи, которые определяют как «смысложизненные ценности», формирующие общую направленность жизненных устремлений и личных стратегий [5. С. 4].

Первое исследование базировалось на сочетании количественных и качественных методов и состояло в опросе молодежи всех 44 муниципальных образований Краснодарского края (N = 7898): молодежь 14–30 лет, распределенная по трем возрастным группам — младшая (14–17 лет) — 27 %, средняя (18–22) — 51 % и старшая (23–30) — 22 %. Распределение респондентов по полу соотносится с общими характеристиками Краснодарского края: 55 % женщин и 45 % мужчин. Также было проведено 8 фокус-групп в нескольких муниципальных образований — Краснодар, Армавир, Тимашевский и Славянский районы, что отражает территориальные и социально-экономические зоны: центральные районы края с ярко выраженной аграрной спецификой, восточные со смешанным производством, приморские города и районы, административный центр — Краснодар.

Большинство респондентов (83 %) учатся: 36 % — в вузах, 38 % — в средне-специальных и среднетехнических учебных заведения, 9 % — в старших классах школы, нигде не учатся 17 %. 25 % работают постоянно, 10 % подрабатывают систематически, а 19 % — эпизодически. Около половины (47 %) опрошенных не работают, их основным занятием является учеба, что обуславливает особенности проживания и взаимодействия с семьей: 53 % проживают с родителями, 32 % — отдельно, но по большей части это временное проживание в общежитии или квартире на время учебы, и 15 % имеют свою семью.

Второе исследование охватило выпускников крупнейшего университета Кубани и одного из ведущих университетов Юга России — Кубанского государственного университета, в котором обучается свыше 30 тысяч студентов из 82 субъектов РФ (70 % — представители ЮФО и СКФО). Самый широкий в регионе спектр направлений подготовки — от естественно-научных и математических до гуманитарных и творческих — позволяет охватить представителей разных профессиональных групп с разными перспективами на рынке труда. N = 2051, или 56 % выпускников очной формы 2021 года.

Поскольку исследования молодежи в Краснодарском крае, организуемые совместно ФНИСЦ РАН и Кубанским государственным университетом, проводятся на протяжении десяти лет с использованием частично схожего инструментария, возникает возможность сопоставления. Одна из гипотез исследования заключалась в том, что за последние 5–8 лет содержание ключевых смысложизненных ценностей молодежи сместилось от полюса «разумного эгоизма» (карьера, семья и дети, материальное благополучие) к полюсу «эгоцентризма и самореализации» (поиск себя, свобода и личное благополучие).

Сопоставление ответов молодежи и выпускников университета — как наибо лее образованной, рефлексивной и открытой культурным влияниям ее части — позволяет увидеть интересные различия. Ответы респондентов на вопрос «Что для Вас наиболее важно в будущей жизни?», полученные в рамках опроса молодежи, представлены на Рисунке 1: в «топ-5» наиболее значимых ценностей входят: желание иметь любимую и интересную работу (90 %), хорошее здоровье (88 %), стремление стать профессионалом в своей сфере, сделать успешную карьеру (85 %), желание иметь хорошо оплачиваемую работу, высокий доход (85 %), а также иметь хороших и верных друзей (83 %). Все это ценности индивидуально-эгоистические, сформированные «на стыке» дискурсов успеха и самореализации. Ценность дружбы в данном случае следует интерпретировать как индивидуалистическую — как один из индивидуально-значимых ресурсов защиты от одиночества и психологической поддержки, что подтверждается материалами фокус-групп: «Безусловно, люди, которые меня окружают, поддерживают в трудные моменты». Интересно отметить, что хотя ценности семьи и воспитания детей оказались столь же значимы, как и дружба (83 %), в отношении семейных ценностей почти вдвое больше респондентов выбрали вариант «это совсем неважно для меня» (6,5 % и 3,5 %).

Рис. 1. Распределение ответов на вопрос «Что для Вас наиболее важно в будущей жизни?» (в %)

Наименее значимы для респондентов ценности патриотизма, социального служения и альтруизма. Смысложизненный концепт «внести свой вклад в развитие страны, послужить Отечеству» выбрали в качестве важного 42 % — это наименьший показатель в данном вопросе (он набрал максимум выборов как «совсем не важный» — 21 %). Это показательная информация к размышлению относительно эффективности используемых сегодня методов «патриотического воспитания» в контексте рисков инфор мационной открытости социума и информационно-культурной локализа ции молодежной аудитории.

Наблюдаются ожидаемые отличия в системе жизненных приоритетов мужчин и женщин, отражающие эффекты «гендерной инверсии» — возрастания социальной успешности женщин на фоне снижения мотивации достижения и успеха у мужчин [см., напр.: 4]. Для женщин гораздо важнее карьера, желание найти высокооплачиваемую и любимую, интересную работу, достижение профессиональной реализации, а также здоровье, саморазвитие и забота об окружающей среде, тогда как для мужчин гораздо важнее работа на благо Родины (52 % против 33 %).

Таким образом, в ответах региональной молодежи просматривается соответствие ценностным установкам индивидуализированного общества, и постмодернистский концепт самореализации вполне сочетается с концептом успеха в классических для модерна измерениях карьеры и дохода. Картина несколько меняется в ответах на аналогичный вопрос выпускников университета (Табл. 1) — здесь просматриваются контуры ценностной иерархии из нескольких достаточно согласованных по значимости групп ценностей: 1) эгоцентрические ценности самореализации и личного благополучия (любимая и интересная работа, хорошее здоровье, свобода и независимость); 2) эгоистические ценности успеха (хорошо оплачиваемая работа, высокий доход, профессионализм и карьера); 3) ценности отношений (семья, воспитание детей, любовь); своего рода «мостиком» между ценностями эгоистическими и ценностями отношений выступает дружба как ресурс личной поддержки; 4) ценности «декларативного альтруизма» (помогать людям, заботиться об экологии; но показатель реального участия в волонтерстве, хотя бы эпизодически, не превышает 22 %, что в три раза ниже декларируемой значимости); 5) ценности социального признания, служения и патриотизма.

С одной стороны, как и предполагалось, выпускники вузов более восприимчивы к глобальному дискурсу самореализации и в меньшей — к локальным ценностям гражданственности и социальной ответственности, что находит подтверждение в схожих исследованиях на постсоветском пространстве, например, жизненных ценностей белорусских студентов: «абстрагированность от традиций прошлого, отсутствие идеологической зашоренности, стремление к свободе самовыражения плюс возросший порог компетентности, — все это создало по умолчанию благоприятную почву для ожидаемости оригинального молодежного проекта самореализации… Перед нами закономерный итог рационализирующейся компетентности студенчества образца ХХI столетия с выраженной свободой самореализации, прагматической составляющей программы жизненного успеха и культивируемым инструментальным подходом к ее реализации, хотя и не лишенных ожидаемости социального одобрения» [3. С. 114].

Таблица 1. Распределение ответов выпускников КубГУ на вопрос  «Что для Вас наиболее важно в будущей жизни?» (в %)

Что наиболее важно в будущей жизни	Это очень важно  для меня	Это  не очень важно	Это совсем не важно  для меня
Иметь любимую, интересную работу	93,7	5,7	1
Иметь хорошее здоровье	92	6,4	1,6
Быть свободным, независимым	89,4	9,2	1,4
Заниматься саморазвитием, творчеством	89,4	9,2	1,4
Иметь хорошо оплачиваемую работу, высокий доход	88,3	10,6	1,2
Стать профессионалом в своем деле, сделать успешную карьеру	85,6	13,2	1,2
Иметь хороших и верных друзей	82,4	14,5	2,7
Иметь хорошую семью, воспитывать детей	74,5	17	8,6
Встретить настоящую любовь	72,5	19,7	7,9
Помогать людям, сделать их жизнь лучше	60,8	31,7	7,5
Заботиться об экологии, животных, окружающей среде	60,3	31,9	7,8
Добиться признания в обществе	50,3	37,3	12,4
Внести свой вклад в развитие страны, послужить Отечеству	36,6	39,2	24,3

Если в отношении самореализации и прагматической составляющей данные наших исследований совпадают с данными белорусских коллег, то в отношении социального одобрения видны расхождения. В нашем исследовании лишь около половины выпускников указали на высокую значимость социального признания, тогда как для 70 % белорусских студентов очень важно общественное признание. Одной из возможных интерпретаций этих различий может быть более высокий уровень радикального эгоцентризма (снижающего значимость социальных оценок по сравнению с субъективным самовосприятием) российского студенчества и молодежи.

Одно из подтверждений такого предположения — ответы молодежи на вопрос о любимых героях и лидерах мнений. В отношении героев ответы в целом оказались ожидаемыми: среди киногероев (самая многочисленная категория) доминируют представители зарубежного экшн-кинематографа, такие как «герои Марвел», «Человек-паук» и т.п.; среди литературных героев — персонажи русской классической литературы (благодаря школьной программе) с небольшим добавлением персонажей зарубежной классики; среди исторических героев (43 % респондентов) — отечественные правители и полководцы, Петр 1, Екатерина Великая, Суворов, Жуков; среди геро ев-современников — кто-то из родителей или близких родственников, пра дедушек-участников войны и Путин. Обобщенные (без персонификации) ответы на этот вопрос представлены на Рисунке 2. Обращает на себя внимание количество респондентов, выбравших вариант «любимых героев у меня нет — я сам(а) себе герой» — 33 %: за 5–8 лет этот показатель вырос в 1,5 раза (2013 — 18–19 %, 2017 — 21–23 %).

Рис. 2. Распределение ответов на вопрос «Есть ли у Вас любимые герои?»

Это, как и снижение значимости социально одобрения, согласуется с содержанием дискурса самореализации, одним из главных посылов которого является тезис «неважно как вас оценивают окружающие, главное быть в согласии с собой». Следствием становится радикальный эгоцентризм, для которого «в центре мироздания предложенного проекта находится “Я” личности, на которой сфокусирован весь инструментальный арсенал социальных каналов самореализации» [3. С. 114].

Для уточнения наличия значимых инфлюэнсеров в молодежной среде респондентам задавался вопрос «Есть ли какие-то люди (авторы, ведущие, блогеры, писатели и т.д.), материалы которых на политические, общесоциальные, жизненные темы Вы систематически смотрите, читаете, мнение которых Вы считаете в целом правильным, значимым для себя? Кто они? Напишите». Было получено более тысячи ответов, из которых после выбраковки шуточных, провокационных и бессодержательных был получен список из 675 ответов. Среди наиболее часто упоминаемых инфлюэнсеров — политические блоггеры оппозиционной (А. Навальный, К. Собчак, А. Пивоваров и др.) и реже патриотической ориентации (В. Соловьев, Дм. Гоблин-Пучков), шоумены, работающие в жанре «трэш-тока» (А. Моргенштерн др.), психологи (А. Курпатов, Я. Топлесс и др.), религиозные блоггеры (прот. А. Ткачев и др.), бьюти-блоггеры (у девушек). В совокупности инфлюэнсеры, работающие в жанре популярной психологии и саморазвития, набрали около трети ответов, столько же — специализирующие на темах ЗОЖ, фитнеса и т.п. Выборочный контент-анализ материалов этой группы показывает, что темы «поиска себя», «согласия с собой», «любви к себе», «заботы о себе» и т.п. в ней доминируют. Иными словами, примерно две трети популярных в молодежной аудитории инфлюэнсеров — «апостолы самореализации» в ее максимально эгоцентрированном варианте.

Рис. 3. Распределение ответов на вопрос «Что с Вашей точки зрения является  сегодня серьезной проблемой для молодежи (Вас, Ваших сверстников, знакомых), вызывающей тревогу и заботу?» (в %)

В целях перепроверки надежности ответов о смысложизненных ценностях молодежи и выпускников университета был задан дублирующий вопрос «Что с Вашей точки зрения является сегодня серьезной проблемой для молодежи (Вас, Ваших сверстников, знакомых), вызывающей тревогу и заботу?» (Рис. 3). Ответы респондентов в целом согласуются с ответами на вопрос о ценностях. В «топ-5» наиболее актуальных проблем вошли: 1) необходимость обеспечить себе достойный уровень потребления; 2) потребность иметь хорошее здоровье; 3) поиск хорошо оплачиваемой работы, дохода; 4) потребность в обретении любимого дела, профессиональной самореализации; 5) потребность в «обретении себя», смысла жизни, т.е. в личностной самореализации. Субъективная значимость этих проблем существенно выше, чем проблем создания семьи, поиска настоящей любви, заботы об окружающем мире или помощи своей стране. Женщины вновь продемонстрировали большую озабоченность проблемами трудоустрой ства, карьерного роста и обеспечения материальных условий жизни, здоро вья и экологии. Кроме того, для женщин более важен качественный досуг, образование, самопознание, самореализация, а также свобода и независимость. В то же время отношение к семье, любви и патриотизму примерно одинаково у представителей обоих полов.

В свободных ответах респондентов на этот вопрос просматриваются некоторые типичные пересечения: «Меня куда больше смущает и осложняет жизнь массовое безразличие друг к другу и атрофированная этика»; «Моя семья живет на съемной квартире, я еле свожу концы с концами и ума не приложу, каким образом в современной России жить, рожать детей, строить будущее, наше поколение брошено на произвол судьбы»; «Мало патриотов и ценителей природы»; «Небольшая зарплата, постоянная необходимость поиска подработок»; «Я не знаю кто я».

При сопоставлении с ответами выпускников университета (Табл. 2) вновь наблюдаются незначительные, но характерные различия. Так, структура актуальных жизненных проблем у выпускников максимально эгоцентрична: наиболее значимы проблемы уровня дохода и потребления, затем самореализации, здоровья и досуга. Ценности отношений уступают по значимости ценностям потребления и самореализации, что подтверждается материалами фокус-групп: «Самореализация, самообразование, именно поиск себя самого. Наверное, это сейчас самое важное для молодежи»; «Сейчас вгоняют в рамки всякими ЕГЭ, куда поступать и тому подобное, шаг вправо, шаг влево… Поэтому важно найти себя и когда не вгоняют в рамки»; «Я ценю возможность самореализовываться в любой деятельности, поэтому можно сказать, что я стараюсь пробовать как можно больше и очень ценю семью. Если мы будем говорить про ценности нашего поколения, наверное, самая главная ценность — это личная свобода и возможность заниматься тем и быть тем, кем ты хочешь».

Таким образом, предположение о появлении новых, «психологизированных» форм социального напряжения, связанных с «дискурсом самореализации» получает эмпирическое подтверждение, как и тезис, что новые формы напряжения не отменяют прежних, связанных с «дискурсом успеха», а сосуществуют с ними, порождая дополнительные ракурсы воздействия на сознание и жизненные стратегии молодежи. Именно молодежь и в первую очередь студенчество в наибольшей степени ощущает их воздействие, требующее «найти и реализовать себя» в условиях нелинейности социальных процессов и мозаичности культуры, доминантами которых являются потребление и индивидуализация. Самореализация, как никакой другой культурный конструкт, тесно связана с тем, что З. Бауман называет «принципом обмена свободы на безопасность» [1. С. 57].

Условием самореализации является свобода, ценой которой становится «небезопасность (скорее, неуверенность — Unsicherheit, комплексный дискомфорт, наряду с отсутствием безопасности включающий в себя неопределенность и незащищенность); это действительно высокая цена, если учесть, с каким множеством вариантов выбора свободной личности приходится сталкиваться ежедневно… это жизнь в условиях риска, и человек, принимающий решения, должен сам платить за риски, на которые он идет» [1. С. 59].

Таблица 2. Распределение ответов выпускников КубГУ на вопрос  «Что с Вашей точки зрения является сегодня серьезной проблемой  для молодежи (Вас, ваших сверстников, знакомых),  вызывающей тревогу и заботу?» (в %)

Проблемы, которые молодежь считает наиболее серьезными	Это очень важно	Это не очень важно	Это совсем  не важно
Поиск работы, возможность обеспечить себе нормальный доход	93	5,7	1,3
Обеспечить себе достойный уровень жизни (приобретать качественные товары, услуги, путешествовать)	91,7	7,3	1,1
Иметь хорошее здоровье, получать качественные медицинские услуги	86,9	11,3	1,8
Быть свободным и независимым, делать то, что действительно хочется	86,2	11,9	2
Найти себя, обрести смысл жизни, понять свои способности и желания	86,1	11,2	2,7
Найти свое призвание, любимое дело на всю жизнь	86	12,9	1,7
Реализовать свой потенциал в обществе, свои способности и таланты	79	17,11	3,9
Обеспечить себе интересный досуг, качественно проводить свободное время	74	22	3,8
Иметь хороших и верных друзей, которым можно доверять и которые не предадут	72,7	22,9	4,4
Получить современное востребованное образование	63,2	29,6	7,2
Встретить достойного человека, с которым можно создать семью, воспитывать детей	60, 6	30,7	8,7
Ситуация в сфере экологии, охране животных, окружающей среды	58,5	33,9	7,7
Встретить настоящую любовь	56,2	34	9,9
Найти возможность помочь своей стране, внести свой вклад в ее развитие	39,8	39,2	21

Все сказанное актуализирует вопрос об адекватных формах и техно логиях работы с молодежью, которые бы позволяли снизить «стресс са мореализации» с его негативными последствиями в виде депрессивных, тревожных и агрессивных состояний, а также вопрос о содержании воспитательного дискурса и актуализации в сознании молодежи неэгоистических ценностей отношений, семьи, гражданственности и социальной ответственности. Не отвечая на эти вопросы, мы рискуем в недалеком будущем столкнуться с ростом девиаций среди поколения «невротических эгоцентриков» — как реакцией на новые формы социального напряжения, достаточно схематично описанные выше.

Об авторах

Зинаида Тихоновна Голенкова

Институт социологии ФНИСЦ РАН

Email: golenko@isras.ru

доктор философских наук, руководитель Центра исследования социальной структуры и социального расслоения

ул. Кржижановского, 24/35, к. 5, Москва, 117218, Россия

Темыр Айтечевич Хагуров

Кубанский государственный университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: khagurov@mail.ru

доктор социологических наук, проректор по учебной работе, качеству образования - первый проректор

ул. Ставропольская, 149, Краснодар, 350040, Россия

Список литературы

Дополнительные файлы