Социальные представления арабской молодежи: факторы и тренды регионального развития

Полный текст

Арабский Восток представляет собой один из наиболее нестабильных регионов на планете [14]. Разыгравшаяся в восточном Средиземноморье борьба за энергоресурсы стала причиной усиления конкурентной борьбы ведущих мировых и региональных держав за влияние и контроль над этим регионом. Арабский Восток — одна из ключевых зон столкновения интересов мировых стран-лидеров, и их влияние в регионе зависит от целого комплекса факторов: помимо экономических и военных факторов, следует учитывать социальные представления граждан о стратегических трендах развития своих государств. Какого партнера предпочтут страны Арабского Востока? Будет ли его влияние основано на силе, экономических интересах, дипломатических возможностях, или можно говорить о совпадении представлений о будущем развитии как факторе партнерства? Есть ли у России шанс усилить свое влияние в регионе?

Государства Ближнего Востока и Северной Африки находятся в ситуации глубокого кризиса, затронувшего экономическую, политическую, правовую и социальную сферы. Налицо конфликты во власти, коррупция, межконфессиональные противоречия, террористические и военные угрозы, рост преступности. Например, в Ливане за последние годы выросла преступность и в целом ухудшилась криминальная обстановка: среднее число ограблений с разбоем на 100 тысяч человек составило 6 при минимуме в 0 в 2008 году и максимуме в 40 — в 2015 [10]. В этих условиях так называемый «индекс счастья», включающий и субъективную составляющую, катастрофически падает, а в отдельных странах региона достигает исторического минимума. Так, «индекс счастья» в Ливане сделал в 2020 году резкий скачок вниз и достиг своего минимума за период с 2013 года [9; 13]. Молодежь в этих обстоятельствах является наиболее уязвимой категорией населения, поскольку уровень безработицы постоянно растет: за период с 1991 по 2020 годы среднее значение для Ливана составило 7,56% при минимуме в 6,14% в 2018 году и максимуме в 8,98% — в 2007 [8]. Уровень безработицы среди молодежи значительно превышает средние показатели уровня безработицы по стране: среди молодежи 15–24 лет за тот же период ее средний уровень составил 19,56% при минимуме в 17,27% в 2018 году и максимуме в 23,03% — в 2007 [7].

Правильное выстраивание отношений России со странами этого высокотурбулентного региона невозможно без понимания сути происходящих там процессов. Знание базовых социальных запросов граждан, прежде всего молодежи, их представлений о причинах кризиса и путях его преодоления, вероятных трендах развития, специфике их предпочтений в международном сотрудничестве может усилить конкурентоспособность России в арабском мире. Многие государства региона, оказавшись в сложном положении, встали перед судьбоносным выбором дальнейшего пути развития, включая внутреннюю и внешнюю политику, выбором наиболее приемлемого стратегического партнера. Задача России — делать правильные научно-обоснованные шаги, ориентируясь в том числе на знание коллективных представлений арабской молодежи. Объединяющим моментом для вовлеченной в политические процессы арабской молодежи, несмотря на различия в социально-политической ориентации государств, являются актуальные экономические, социальные и политические задачи — поиск выхода из экономического кризиса, укрепление национального суверенитета и поддержание мира.

Проблематика социальных представлений [11; 16] активно разрабатывается в российской и зарубежной социологии и социальной психологии [1; 2; 4; 5], но практически не представлена в отечественной арабистике, хотя имеет как теоретическое, так и практическое значение [6; 17]. Знание о том, в чем представители региона видят причины отставания своих стран, как они оценивают пути выхода из застоя и депрессии, каково их представление о надежном стратегическом партнере и, наоборот, какие шаги они считают малоэффективными и даже неприемлемыми, может стать необходимым условием и конкурентным преимуществом в налаживании деловых отношений со странами Арабского Востока.

В наиболее общем виде социальные представления определяются как совокупность сложившихся у человека (группы) установок, стереотипов, мнений, оценок других людей, объектов, фактов, явлений и событий. Изучение социальных представлений арабской молодежи позволит выстраивать грамотную и научно обоснованную внешнюю политику в регионе, а также даст возможность оказывать влияние на принятие решений в странах Арабского Востока в выборе стратегического партнера. Специфика нашего исследовательского подхода состояла в предварительном изучении основных проблемных зон в регионе и создании опросных листов, в которых отражены ключевые проблемы и тенденции регионального развития. Перечень региональных проблемных зон и тенденций развития прошел экспертную оценку специалистов, длительно проживающих в странах региона и знающих ситуацию «изнутри». В основу анкетирования положен анализ 12 региональных процессов и тенденций, определяющих особенности развития стран Арабского Востока. Выраженные предпочтения отражают позицию респондента относительно стратегической направленности развития ситуации в регионе, его мнение о причинах кризисного состояния и путях выхода из кризиса.

Эмпирическая база исследования — опрос проживающих в России представителей землячеств стран Арабского Востока и Северной Африки (Ливан, Сирия, Иордания, Тунис, Египет, Марокко) (N = 158; страновые различия не определялись). Были выделены 12 основных тенденций развития, включая вызовы для всего Арабского Востока. После ранжирования респондентами предложенных им 12 тенденций регионального развития были получены рейтинги, где на первых местах находятся предпочитаемые, а на последних — отвергаемые респондентами тренды. Основанием ранжирования служила значимость тенденций для решения задач выхода страны из экономического и политического тупика и достижения национальной безопасности и стабильности.

Респонденты ранжировали тенденции по 12 позициям в 5 опросных листах. Каждый лист задает респонденту новый вопрос: «Если бы я был президентом, что бы я сделал в первую очередь»; вопрос о путях спасения страны/региона; вопрос о том, при каких условиях возможен выход из кризиса; вопрос о вызовах безопасности страны/региона; выбор из 12 вариантов ответа на вопрос «Самое страшное, что сейчас происходит в стране». При составлении диаграмм и таблиц значение каждого показателя определялось в процентах путем подсчета общего количества поданных за него голосов (например, сколько респондентов поставили его на первое место). При построении круговой диаграммы использовались частоты приписывания каждому фактору первого места в ранговом ряду. Полученные результаты представлены в виде круговой диаграммы (Рис. 1), Таблицы 1 и энниаграмм (Рис. 2–5), показывающих предпочитаемые и отвергаемые тенденции регионального развития в разных социально-демографических и конфессиональных группах. Предпочтения респондентов представлены на Рисунке 1.

Рис. 1. Частоты выбора тенденции для первой ранговой позиции

Расшифровка использованных обозначений:

• Военная сила, милитаризация (армия)
• Законодательное пространство в стране/регионе (право)
• Национальная идея, патриотизм (нац. идея)
• Реализация религиозного проекта (религ)
• Межконфессиональное согласие, светское государство (поликонф)
• Развитие в рамках одной конфессии (моноконф)
• Интеграция со странами консолидированного Запада (Запад)
• Усиление взаимодействие с азиатскими государствами (Восток)
• Ориентация на комплексное сотрудничество с Россией (Россия)
• Суверенитет, альянс ближневосточных государств (изоляция)
• Ориентация на международное право (ООН)
• Комплексная негативная оценка (отсутствие безопасности, кризис в экономике, отсутствие перспектив для молодежи) (негатив)

Предпочтения респондентов распределились таким образом, что частота приписывания первого рейтингового значения выявила три наиболее значимые тенденции регионального развития (Табл. 1).

Первая тенденция — ориентация на закон, необходимость совершенствования правового пространства, преодоление колоссальной по масштабам коррупции (61%). Комментарии респондентов относительно правового поля государств Арабского Востока как условия развития и преодоления кризиса затрагивают широкий спектр вопросов: большинство респондентов отмечают необходимость усиления власти внутри страны — реализацию принципа «закон и порядок», первоочередной задачей называют борьбу с коррупцией, отмечая, что «слабая и коррумпированная власть ведет страну к хаосу и экономическому развалу», и «только сильная власть президента и парламента может обеспечить национальную безопасность».

Таблица 1. Наиболее значимые тенденции регионального развития

 

 

 

 

 

Вторая по значимости тенденция — ориентация на межэтнический и межконфессиональный консенсус (поликонфессиональность), включая интраконфессиональное согласие между течениями ислама (18,2%), что предполагает отсутствие доминирующей конфессии и допускает строительство светского государства. Следует отметить, что уникальность региона (особенно в Ливане) состоит в проникновении конфессионализма во все сферы общества, и конфессиональная принадлежность продолжает доминировать над общенациональной идентичностью [3], что способно как консолидировать и мобилизовать общество, так и усилить конфликтный потенциал. При этом в Ливане серьезные политические силы выступают с критикой существующей конфессиональной системы, настаивая на необходимости построения современного светского государства с равными правами для всех граждан, независимо от их вероисповедания [15. С. 18]. Президент Ливана Мишель Аун призвал отказаться от конфессиональной системы формирования власти и превратить его в светское государство [12].

Третьей по значимости респонденты считают тенденцию милитаризации и доступа к оружию сдерживания, что отражает напряженную военно-политическую ситуацию в регионе, террористические угрозы, отсутствие безопасности (15,3%), особенно вследствие событий «арабской весны», в той или иной степени затронувших практически все страны региона.

Далее следуют национальная идея, патриотическое воспитание молодежи, потребность в жизненных целях и ориентирах (7,3%). В этой тенденции отражено соединение прошлого (уважение к традициям) и будущего (наличие целей, перспектив, «миссия»). Комплексная тенденция «гегатив» (7,3%) свидетельствует о выраженности установки на эмиграцию в связи с тупиковой ситуацией в стране/регионе, угрозой жизни и неспособностью обеспечить безопасность, а также в связи с отсутствием перспектив развития и самореализации. Эта установка в большей степени выражена в подгруппе респондентов, не принадлежащих к мусульманской конфессии. Далее следует ориентация на изоляцию от внешних влияний, собственный путь развития, укрепление сотрудничества ближневосточных государств и сохранение государственного суверенитета (6,6%). Ориентация на международное право (5,1%), моноконфессиональное развитие (4,4%) и реализацию религиозного проекта (3,6%) имеют низкие значения, однако их показатели выше в мусульманской подгруппе.

Следующие три позиции касаются партнерства стран Арабского Востока с международными акторами — это страны Запада (2,9%), азиатские государства (2,2%) и Россия (1,5%); все занимают последние позиции, что свидетельствует об их низкой значимости для респондентов — они не рассматривают партнерство в качестве определяющего фактора регионального развития, ориентируясь на суверенитет и преодоление внешнего влияния.

Сравнительный анализ ответов возрастных подгрупп 17–29 лет и старше 30 лет (Рис. 3) показал, что наибольшие баллы получили право, поликонфессиональность и изоляция, и существенные различия прослеживаются при оценке респондентами ориентации на партнерство с Западом, Востоком и Россией — в группе старше 30 лет более выражена ориентация на сотрудничество с другими «центрами силы», помимо региональной консолидации, и роль России оценивается достаточно высоко. В старшей группе выше оценена ориентация на международные правовые институты (7,6 и 6,3 баллов, соответственно) и реализацию религиозного проекта (7 и 6,1). Комплексная негативная тенденция (отсутствие безопасности, патовая ситуация в экономике, отсутствие перспектив для молодежи) имеет низкие значения (1,3 и 2,8), что особенно выражено у респондентов старше 30 лет, и это понятно: молодежь — наиболее уязвимая часть социума в данном регионе, уровень безработицы среди молодежи значительно превышает средние показатели безработицы по странам.

При сравнении данных в конфессиональных группах (мусульмане и не-мусульмане) (Рис. 3) наиболее заметны различия в оценке тенденции «право»: она более значима для немусульманской подгруппы, что может быть косвенным свидетельством приоритета шариатского права над светским законодательством.

При общем низком показателе позиции «Запад» в группе респондентов-мусульман она ниже, а тенденция «негатив» значительно выше у не-мусульман (4 балла против 0), т.е. они в большей степени ориентированы на эмиграцию. Отметим комплексность восприятия данной тенденции респондентами. На вопрос, что может обеспечить национальную безопасность страны и региона, один из вариантов ответа был негативно-пессимистичен «вряд ли что-то может помочь, ситуация практически безнадежная»; в вопросе «Что спасет вашу страну/регион» предлагался ответ «уже ничего не спасет, регион и наша страна зашли в тупик»; по поводу экономического развития — вариант «экономику моей страны и региона ждет кризис или коллапс, и самое лучшее сейчас — уехать отсюда»; в вопросе «Как вы думаете, на что сейчас больше всего надеются молодые люди в вашей стране» — ответ «на эмиграцию, чтобы жить и работать в развитой безопасной стране». В целом по выборке эти ответы занимают нижние позиции, но представления не-мусульман более пессимистичны, некоторые рассматривают вариант эмиграции, в то время как в мусульманской подгруппе значимость негативной тенденции как определяющей ситуацию в регионе стремится к нулю.

Рис. 2. Сравнительный анализ данных (в баллах) по возрастным подгруппам

9–12 — высокий уровень запроса на решение проблемы
5–8 — средний уровень запроса на решение проблемы
1–4 — низкий уровень запроса на решение проблемы
0 — проблема не решаема

Рис. 3. Сравнительный анализ ответов конфессиональных подгрупп (в баллах)

Что касается позиции «моноконфессиональность», то у мусульман ее показатель выше, и речь идет об исламе. При этом респонденты-мусульмане в комментариях высказали мнение, что одним из факторов, тормозящих развитие стран Арабского Востока и представляющих серьезную угрозу, являются религиозные конфликты.

Наиболее близкие значения в мужской и женской подгруппах мусульман были получены по тенденциям «право», «Россия» и «изоляция» (Рис. 4).

Рис. 4. Гендерные различия в подгруппах мусульман (в баллах)

Более всего отличаются оценки «поликонфессиональности» — у женщин она приближается к максимальному значению 12 баллов, а мужчины-мусульмане предпочитают вариант «моноконфессионального» (исламского) развития, включая реализацию религиозного исламского проекта, и в развитии национальной идеи заинтересованность мужчин-мусульман также выше, т.е. прослеживается потенциальная возможность радикализации мужской части населения региона.

По результатам вычисления коэффициентов ранговой корреляции между 12 тенденциями регионального развития четкой положительной или отрицательной корреляции не выявлено. Однако можно отметить выраженную положительную корреляцию между тенденциями сотрудничества по направлениям Восток и Запад, что показывает их равную нежелательность при создании альянсов на Ближнем Востоке. Также выявлена средневыраженная положительная корреляция между тенденциями сотрудничества по линии Восток и Россия. Напомним, что респонденты ориентированы на изоляционизм, суверенитет ближневосточных государств и создание ими альянса, что похоже на актуализацию идеи панарабизма в арабском мире.

Наиболее выраженная положительная корреляция выявлена между тенденциями «национальная идея» и «моноконфессиональность», т.е. респонденты, высоко оценивающие роль национальной идеи и патриотизма в развитии стран ближневосточного региона, также высоко оценивают роль моноконфессиональности в преодолении кризиса. Между тенденциями сотрудничества по линии Восток–Запад также выявлена выраженная положительная корреляция (консолидация со странами Тихоокеанского региона и со странами Запада не выбрана респондентами в качестве тренда регионального развития). Можно предположить, что ориентация на консолидацию со странами Запада и Тихоокеанского региона (Восток) рассматривается как угроза суверенитету и оценивается как «внешние влияния». Корреляция между тенденцией «ориентация на Запад — демократические ценности, безопасность за счет вхождения в западные альянсы» и тенденцией «ориентация на международные правовые институты, Совет безопасности ООН» практически стремится к нулю.

В целях более точной интерпретации полученных данных был применен балльный анализ (Рис. 5) показателей предпочтений для студентов, аспирантов и работающих. Средний показатель у ООН — 6,5, Востока — 5,5, Запада — 3,5. В группе аспирантов максимальный запрос выявлен по позициям: поликонфессиональность (11 баллов), армия (11), право (10), национальная идея (9). В группе работающих — право (11), изоляция (10), поликонфессиональность (10), национальная идея (7) («негатив» — 0). В группе студентов — право (9), поликонфессиональность (9), армия (7), национальная идея (7). Все группы отметили тренд монокофесионализма в регионе (3), что можно интерпретировать как озабоченность рисками его дальнейшего доминирования.

Рис. 5. Предпочтения подгрупп респондентов (в баллах)

Приведенные данные позволяют сделать вывод о тренде антивестернизации среди молодежи Арабского Востока — снижении авторитета международных организаций, включая ООН, при этом Россия находится на среднем уровне (6 балов).

В целом можно обозначить следующие приоритетные направления развития стран ближневосточного региона, с которыми респонденты связывают свои надежды на лучшее будущее:

• Во внутренней политике — совершенствование правовой системы в рамках светского государства, нацеленной на обеспечение безопасности в широком смысле (от преступности до террористических угроз), стимулирование развития малого и среднего бизнеса и законодательная поддержка международных инициатив в Евразии («Один пояс, один путь» и др.); формирование политической культуры гуманитарно-экономического диалога через отказ от моноконфессионального тренда в пользу поликонфессиональной симфонии в обществе.
• Во внешней политике: разработка и реализация курса на саморазвитие с опорой на национальные и региональные ресурсы; проведение политики гуманитарно-экономического диалога с целью преодоления этноконфессиональных конфликтов и формирования устойчивого поликонфессионального контура взаимодействия на национальном и региональном уровнях; нацеленность на региональную консолидацию с перспективой формирования альянса ближневосточных государств; развитие стратегических партнерств, где лидерами являются Восток, консолидированный Запад с комплексом «демократических» ценностей и историей деятельности в регионе, и Россия (с наибольшими, но пока неустойчивыми шансами). В анкетах содержались комментарии, в которых подчеркивается роль России: «Чтобы страна выжила, …у нас должны быть сильные союзники, такие как Россия».

Результаты исследования показывают, что наиболее существенной причиной кризисных явлений в регионе молодежь считает внешнее влияние, создающее военную, политическую и экономическую напряженность. Молодежь Арабского Востока не ощущает безысходности в сложившейся непростой ситуации. Наоборот, все более выраженное значение приобретает ориентация на суверенитет, внутреннее развитие, создание сильного альянса ближневосточных государств, проработку национальной идеи и патриотическое воспитание, уход от моноконфессионального тренда, ориентация на собственный путь развития без внешних вмешательств. Респонденты выразили недоверие международным институтам, в данном случае ООН, как гаранту мира и безопасности в регионе, а также дали низкую оценку стратегическому партнерству и сближению с Западом. Видимо, надежды на лучшее будущее арабская молодежь связывает с триадой: «право — порядок — согласие» («бизнес — безопасность — диалог»)». Среди возможных стратегических партнеров можно рассматривать трех претендентов: Восток, консолидированный Запад и Россию. Нашей стране предстоит целенаправленная работа, которая должна включать в себя как привычные (политические, экономические, военные) формы сотрудничества, так и весь инструментарий «мягкой силы».

Об авторах

Владимир Иванович Белов

Российский университет дружбы народов

Автор, ответственный за переписку.
Email: savicheva@mail.ru

доктор исторических наук, профессор кафедры теории и истории международных отношений и директор Центра африканских исследований

ул. Миклухо-Маклая, 6, Москва, Россия, 117198

Елена Михайловна Савичева

Российский университет дружбы народов

Email: evh1956@mail.ru

кандидат исторических наук, доцент кафедры теории и истории международных отношений

ул. Миклухо-Маклая, 6, Москва, Россия, 117198

Елена Владимировна Харитонова

Институт Африки РАН

Email: vyou@yandex.ru

кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований

ул. Спиридоновка, 30/1, Москва, Россия, 123001

Список литературы

Дополнительные файлы