Московские студенты: трансформации ценностных ориентаций

Полный текст

С 1990-х годов было проведено немало эмпирических исследований цен­ностных ориентаций российской молодежи, в основном опросов студентов. От­части это связано с преодолением сложившихся в советское время представлений, что следует понимать под ценностными ориентациями (эта тема была актуальна для социологии молодежи в СССР, особенно для работ ленинградской школы В.Т. Лисовского [8; 13], а общая теория ценностей активно разрабатывалась такими видными социологами, как А.Г. Здравомыслов [6]). Кроме того, иссле­дователи получили возможность опираться на западные концепции ценностных ориентаций, прежде всего модель М. Рокича, которая строилась на новых подходах к функциональной взаимосвязи убеждений, отношений и ценностей [28; 29]. Эта модель многократно использовалась в отечественных исследованиях ценностных ориентаций молодежи [21; 22], правда, не учитывалось, что Рокич исходил из раз­деления ценностей на терминальные и инструментальные в исследованиях 1960—1970-х годов на общенациональной американской выборке, т.е. ориентированных только на систему ценностей США. Также интерес к ценностной сфере российской молодежи основывался на том, что в ней происходила быстрая трансформация — ценности коллективизма стремительно сменялись ценностями индивидуализма, что было отмечено уже в 1990-е годы [15], а в начале 2000-х годов подчеркива­лось, что у молодых поколений россиян формируются ценности индивидуализма и маскулинности (амбициозность, мотивация достижения и т.д.) [12].

В XXI веке исследования подтверждают усиливающуюся тенденцию студен­чества к индивидуализму и по отдельным вузам [23. С. 66], и по отдельным реги­онам [14]. Утрата коллективного духа студенчества отмечена значительным чис­лом респондентов в исследовании «Современная система высшего образования глазами студентов, аспирантов и профессорско-преподавательского состава МГУ имени М.В. Ломоносова», проведенном в 2014 году (4814 студентов 1—5 курсов 39 факультетов; 453 аспиранта; 1079 экспертов, в том числе 1000 преподавателей, 40 заведующих кафедрами и 39 деканов): более трети респондентов отметили снижение уровня общей культуры студентов (48,3%) и знаний (38,6%), морально-нравственного уровня (37,4%), командного духа, студенческого единения (37,3%), а также гражданской идентичности (33,7%) [11].

Недавние исследования подтвердили, что «в нижней части иерархии ценно­стей молодежи располагаются межличностные отношения, а также иные приори­теты, как-либо связанные не с личной жизнью, а с интересами общества» [2. С. 155]. Среди жизненных целей молодежи более половины опрошенных в Липецке назвали «получение максимума удовольствия от жизни» [5. С. 168]. Центр социо­логии ИСПИ РАН в исследовании «Саморегуляция жизнедеятельности в культур­ном пространстве молодежи» (2017 год, N = 803) зафиксировал, что «стремление получить от жизни как можно больше удовольствий» характеризует нынешнюю молодежь по мнению 37,9% опрошенных (15—29-летние из 7 субъектов РФ), а если к ним прибавить 41,3% тех, кто такую позицию признает частично, то в сум­ме это дает почти ⁴/₅ респондентов. Признают характерной для молодежи формулу «отрицание моральных норм, у каждого — своя мораль», соответственно, 21,4% и 41,1%, т.е. 2/3 опрошенных [1. С. 494]. Это как раз те черты, что вытекают из ин­дивидуализма как жизненной ценности. В новейших исследованиях ИСПИ РАН делается вывод, что «в сознании современной молодежи общечеловеческие поло­жительные (гуманистические) качества, такие как ответственность, доброта и отзыв, уступают личностным, индивидуалистическим качествам, что демонстрирует важ­ность персонификации и индивидуализации своего "Я"» [16. С. 118].

Следует признать, что в исследовании ценностных ориентаций молодежи многое зависит от исходной теоретической позиции, ее связи с философскими школами (например, с Баденской школой неокантианства), а многое — от кон­кретной задачи, которая решается в исследовании. Поэтому простое сопоставление цифр мало что проясняет, может оказаться ошибкой или результатом тенденци­озности исследователя. Дадут разные результаты попытки в одних случаях про­яснить, считают ли люди положительной ценностью честь, вежливость, интеллект, ответственность и т.д., а в других — признать, что этими свойствами обладает современная молодежь. Лишь иногда в рейтингах ценностей появляются косвен­ные свидетельства того, что молодежь, студенты некоторые ценности не воспри­нимают: «к непопулярным мотивам относятся те, что были доминирующими у пионеров и комсомольцев прошлого: законопослушание (5%), бескорыстие (3,1%), нравственность (5,6%) и преданность (3,7%)» [17. С. 138—139].

Структура ценностей и ценностных ориентаций (представляемая как рейтинг) отдельного сегмента общества не может выявляться и оцениваться в пределах этого сегмента: он зависим от других частей общества и от тенденций его раз­вития, а также от устойчивых феноменов коллективного сознания, которые составляют основу ценностных ориентаций в повседневной жизни веками, изме­няясь крайне медленно и передаваясь новым поколениям, как бы активно и даже агрессивно социальные институты ни стремились их изменить. В этом смысле ситуация в студенческой среде ничем особенным не отличается от той, что можно наблюдать в других группах молодежи и поколениях. Но в чем же здесь специ­фика? Студенты вузов даже в условиях массового высшего образования осваи­вают будущие профессиональные статусы в специальностях, ориентированных на интеллектуальный труд, и к концу обучения в вузе они во многом отличаются от своих ровесников, не обучавшихся в вузе. Более того, за несколько лет учебы будущая профессия как бы закладывает в студента правила своего сообщества, язык, на котором говорят профессионалы не только на работе, но и дома, в кругу друзей, ожидания, которые продвигают вперед. Будущие профессии буквально притягивают к себе новые поколения, и уже на третьем курсе ясно, кто учится на юристов, кто — на психологов, кто — на менеджеров. В Московском гума­нитарном университете, например, такого рода различия оказываются довольно заметными, когда речь заходит о жизненных перспективах: если 55,6% будущих экономистов привлекает бизнес-карьера, а на государственной службе себя видят 21,6%, то, напротив, на нее ориентируются 48,1% будущих юристов и 5,1% буду­щих рекламистов (2019 год, N = 629).

Будущий профессиональный путь чаще всего определяется родительской семьей (особенно если образование платное), на этот выбор нередко влияет совсем не содержание обучения или интерес к профессии, а территориальная близость вуза к дому, низкий конкурс при поступлении, отсрочка от воинской службы и другие причины — важные, но не в профессиональном смысле, что может быть стать причиной раннего разочарования в ней (больше трети опрошен­ных считают, что это мешает студентам в учебе). Впрочем, образование и привычка берут свое, и выпускники вузов о разочаровании в профессии почти не говорят.

В заданном контексте начинают непредсказуемым образом (если опираться на аккредитационные и прочие внешние требования к вузам и на принятые в вузах внутренние установки, закрепленные в нормативных документах) проявляться жизненные ценности студентов. Неожиданным для многих был Аналитический доклад Общественной палаты «Социальный портрет молодежи Российской Феде­рации», опубликованный и обсужденный в 2011 году [17]. Мы не раз обращались к данным и выводам этого доклада в той его части, что касается ценностных приоритетов студентов [9; 10]. Доклад однозначно показал, что в молодежной среде усиливаются негативные для общества тенденции: более 80% подростков употребляют алкоголь, 66% курят, у девушек 15—19 лет каждая вторая беремен­ность заканчивается абортом, 80% используют матерную брань, в 18 раз выросло потребление наркотиков по сравнению с 2000 годом [4]. Это важные и тревожные сигналы неблагополучия, но в переходных обществах они неизбежны, а на фоне процессов в молодежной среде стран, стабильно относимых к демократическим (США, Канада, Великобритания, Германия и т.д.), воспринимаются как свидетель­ства мировых тенденций.

Характерно, что ежегодно проводимое правительством Соединенных Шта­тов с 1971 года обследование по вопросам употребления наркотиков и здоровья в 2015 году дало такие данные об употреблении алкоголя в американских кол­леджах: 58% студентов в возрасте 18—22 лет употребляли алкоголь в предыду­щем до обследования месяце (в сравнении с 48,2% других лиц того же возраста), 37,9% сообщили о пьянстве в прошлом месяце (32,6%), крепкие алкогольные напитки употребляли 12,5% (8,5%) [24]. Эти показатели меньше, чем по моло­дежи России из доклада Общественной палаты, но все-таки значительные, они признаны опасными для США по последствиям: 1825 студентов колледжа в воз­расте 18—24 лет ежегодно умирают от непреднамеренных травм, связанных с употреблением алкоголя, в том числе в результате дорожно-транспортных происшествий; 696 тысяч студентов этого возраста подвергаются нападениям со стороны студентов в состоянии опьянения; 97 тысяч студентов сообщают о случаях сексуального насилия, связанного с алкоголем, или изнасилования на свидании и т.д.; 1 из 4 студентов сообщает об академических последствиях употребления алкоголя, включая пропуск занятий, отставание в освоении про­граммы, плохие результаты на экзаменах или учебных работах и получение более низких оценок в целом [24].

Эти данные собираются не для того, чтобы пугать обывателей: целые инсти­туты и группы ученых работают, чтобы снизить ущерб от алкоголизма молодежи, понять, что он порожден комплексом причин, включая биологические (генетика), экономические, экологические, психологические, этнические, культурные и др. Среди них особенно выделяются стрессы (в России о «школьном стрессе» говорят многие годы): «стресс и связанные с ним расстройства, включая тревогу, явля­ются ключевыми факторами в развитии алкоголизма, поскольку употребление алкоголя может временно уменьшить дисфорию у пьющего» [26. С. 495]. Кроме того, негативные последствия алкоголизма имеют финансовое выражение: напри­мер, в 2005 году алкогольная зависимость и злоупотребления стоили экономике США приблизительно 220 млрд долларов — это больше, чем рак и ожирение [27. С. 6].

Впрочем, это острая проблема не только в США, но и в России. По данным ВОЗ, во всем мире злоупотребление алкоголем вызывает около 3,3 млн случаев смерти ежегодно (или 5,9% всех смертей): «Теперь у нас есть расширенное зна­ние причинно-следственной связи между употреблением алкоголя и более чем 200 состояниями здоровья, включая новые данные о причинно-следственных связях между злоупотреблением алкоголя и заболеваемостью, а также исходами таких инфекционных заболеваний, как туберкулез, ВИЧ/СПИД и пневмония» [25. С. VII]. По оценкам ВОЗ, в 2010 году в мире страдало алкоголизмом 4,1% населения старше 15 лет [27. С. 51].

Другие названные в докладе Общественной палаты молодежные девиации также не специфичны для России, они тревожат власти и научные сообщества по всему миру. Но в докладе было и то, что выражало новые для России черты облика молодежи и показало, что развал СССР и советского строя отразился и на ценностном восприятии новыми, постсоветскими поколениями основных нравственных качеств. Исследователи просили опрашиваемых выделить наиболее значимые черты, присущие современной российской молодежи, и их выбор отно­сился не к каким-то «другим» людям: фактически опрашиваемые называли свои черты, свои нравственные приоритеты, свое понимание того, каким должен быть молодой человек в нынешних социальных, экономических и политических условиях.

Портрет среднестатистического молодого человека современной России получился таким: уверенный в себе оптимист с ярко выраженной индивиду­альностью, коммуникабельный, старающийся быть активным и бескорыстным, не всегда честный, скорее жадный, чем щедрый, скорее жестокий, чем сострада­ющий, чаще проявляющий злость, чем доброжелательность. Таким образом, в об­ществе с разрушенной системой воспитания, с отрицанием достижений предыду­щего периода истории, с прославлением в СМИ и рекламе человека, в прошлом слабого в школе ученика, которого никто, даже родители, не любит и не понимает, но которому неведомая удача/судьба приносит щедрые дары в виде всеобщего признания (в основном в музыке) и огромных, фантастических денег, лидиру­ющими чертами молодежи стали отрицательные — равнодушие, злость, хамство, зависть, лень, жадность и, в первую очередь, эгоизм. То исследование показало, что в молодежной среде укрепились индивидуализм и эгоизм как основа ценност­ных ориентаций, и во многих исследованиях 2000—2010-х годов эта тенденция была подтверждена.

Оба эти качества — индивидуализм и эгоизм — тесно связаны, можно ска­зать, что одно предполагает другое, причем оба качества нельзя обозначить ни знаком «плюс», ни знаком «минус» — решающее значение имеет степень, мера того или другого. Понятен эгоизм как способ самосохранения, приемлем индивидуализм, когда речь идет о выдающейся личности, гении, но эгоизм и ин­дивидуализм невежественного человека — это, как правило, общественное зло, особенно если с эгоизмом соседствуют злость, жадность, лень, равнодушие и агрессивность: если соединить в человеке «ярко выраженную индивидуальность» и «ярко выраженный эгоизм» с этими качествами, то от него не приходится ждать добрых поступков — напротив, авантюр, агрессии и жестоких действий ради достижения своих целей. Если мы попробуем составить обобщенный портрет, скажем, российского олигарха, то обнаружим в нем именно эти качества.

Но, может быть, в студенческой среде все обстоит иначе, тем более в столице, которая по многим параметрам отличается от российской провинции? И ценност­ные ориентиры московской студенческой молодежи не похожи на те, что были представлены в 2011 году Общественной палатой России? С 2012 года мы еже­годно предлагали студентам Московского гуманитарного университета вопрос и варианты ответов в формате исследования 2011 года. Все эти годы мы получали расходящиеся в деталях, но в главном очень близкие результаты (сплошной опрос, охват респондентов — 70—80% обучающихся очной формы всех факультетов): студенты характеризуют молодежь, к которой сами принадлежат, как агрессивную, циничную, ленивую (от 40% до 70%). В молодежной среде сохраняется критиче­ское отношение к своему поколению: высшие моральные ценности — патриотизм, трудолюбие, честность, благородство, духовность — в обобщенном портрете российской молодежи, созданном ею самой, в том числе московскими студентами, почти не видны.

Данные последнего опроса (2019) в Московском гуманитарном университете подтверждают эту картину (N = 805). В таблице 1 представлены данные исследо­ваний 2015 и 2012 годов с выделением тех же качеств, что в исследовании Обще­ственной палаты 2011 года. За периоды между опросами контингент студентов полностью сменился, новые поколения не могли использовать свои более ранние ответы или опереться на уже освоенную практику «правильных» (ожидаемых исследователями) ответов. В таблицах 1 и 2 перечень качеств представлен в соот­ветствии со снижением доли выборов в 2019 году.

Таблица 1. 10 самых популярных ответов на вопрос «Какие, по Вашему мнению, личностные качества наиболее характерны для российской молодежи?», в %

Качества	2019	2015	2012
Лень	48,2	58,3	54,8
Эгоизм	42,9	45,7	40,1
Коммуникабельность	35,1	30,1	38,7
Безответственность	34,3	39,3	39,5
Агрессивность	31,2	31,4	35,6
Самостоятельность	28,8	23,4	29,5
Равнодушие	26,7	31,1	37,7
Оптимизм	26,2	25,9	27,1
Наивность	25,3	22,8	15,7
Цинизм	25,1	29,2	26,1

Таблица 2. 10 реже всего выбираемых ответов на вопрос «Какие, по Вашему мнению, личностные качества наиболее характерны для российской молодежи?», в %

Качества	2019	2015	2012
Открытость	19,9	14,3	12
Доброта	19,6	14,1	10,4
Предприимчивость	18,8	12,8	18,5
Инициативность	17	11,4	13,6
Жадность	13,4	15,4	12,9
Рационализм	11,8	8,2	9,4
Ответственность	10,5	6,1	7,9
Честность	10,3	6,1	5,6
Патриотизм	6,4	16,2	7,3
Совестливость	3,2	3,9	2,2

Итак, сменились годы (с 2012 до 2019), трижды полностью сменились кон­тингенты студентов, несколько изменились доли ответов, но в принципе рейтинг качеств остался тем же: в нем есть качества, ожидаемые от молодежи в обществе, признающим традиционные ценности (коммуникабельность, самостоятельность), но большинство из них устойчиво оказываются во второй таблице, т.е. выбираются студентами реже всего: доброта, ответственность, честность и совестливость не признаются студентами как свойственные российской молодежи. Особого комментария заслуживает «патриотизм», поскольку исследования нередко пока­зывают высокую долю студентов, разделяющих ценности патриотизма: «Чаще патриотизм у молодежи ассоциируется с любовью к Родине (75,5%), к националь­ной культуре (62,1%) и гордостью за свою страну (61,3%). Далее следуют любовь к своему родному городу (41,4%), любовь к своей семье, близким (33,3%), стрем­ление к социальной справедливости (23,4%), прославление побед Родины (21,1%)» [7. С. 329]. На этом фоне приведенные данные кажутся сомнительными, но это как раз тот случай, когда положительное отношение к ценности не означает, что оно идентифицируется с чертой, свойственной молодежи. Кроме того, в 2015 году показатель вдруг вырос в 2,2 раза, а в 2019 году вернулся к исходному уровню: если учесть, что на 2014 год пришелся пик украинских событий, то взлет показа­теля в 2015 году вполне объясним, как и то, что впоследствии эта эмоциональная волна себя исчерпала. Но важнее другое: патриотизм оценивается в студенческой среде как наименее присущая российской молодежи черта.

Некоторые свойства оцениваются как в разной мере представленные у муж­чин и женщин: так, по данным 2019 года, лень отмечают как присущую молодежи 52,1% студентов-мужчин и 46,2% женщин, напротив, эгоизм отмечают 39,4% муж­чин и 44,7% женщин. Намного ближе выборы свойства «безответственность» — здесь, видимо, сказывается жизненный опыт и различие в понимании некоторых слов. Но даже с учетом названных различий рейтинг свойств у мужчин и женщин почти тот же, и примерно такая же картина складывается и по возрасту опраши­ваемых. Интересно, что в оценке открытости лидируют девушки (22,4% против 15%) и предприимчивости (21,4% против 13,6%), но противоположна оценка патриотизма (4,3% против 10,3%), и только честность не имеет гендерных разли­чий. Ситуация схожих рейтингов подтверждает, что в обществе воспроизводятся ценностные ориентации, не опирающиеся на устоявшиеся нормы, а отражающие позиции, которые в новых поколениях формируются всем комплексом социализа­ционных влияний, свойственным переходному обществу, не определившемуся в отношении своих целей и порождающему индивидуализм.

Это подтверждается нашим многолетним исследованием на основе примене­ния одной и той же шкалы: здесь не было повторов долей (так, лень как характер­ную для российской молодежи черту в 2014 году называли 58,3%, в 2015 — 50,8%, в 2016 — 58,6%; эгоизм — соответственно 37%, 45,7% и 42,3%; безответствен­ность — 37,8%, 39,3% и 37% и т.д.), но рейтинг черт практически не менялся, и в число самых популярных позиций никогда не попадали доброта, ответствен­ность или честность. За время проведения ежегодных опросов трижды полностью сменился контингент студентов, но никакие внешние события — «цветные» рево­люции, финансовые кризисы, воссоединение Крыма с Россией, смены прави­тельств, легализация в некоторых странах однополых браков, миграция миллио­нов беженцев в Европу и т.д. — на расстановку позиций в студенческих выборах принципиально не повлияли, и даже обычные для социологии гендерные различия в конечном счете оказались несущественными.

Это значит, что индивидуализм как основа ценностной системы укрепился в студенческой среде. Он не присущ всем студентам (в некоторых исследованиях характерен для 1/3 [3. С. 205]), но стал фактором, который невозможно игнориро­вать и не учитывать в воспитательной работе в вузах. А в это время в документах, принимаемых властью, воспитание относится исключительно к детям или вузам предписываются требования частного характера (например, отражение в инди­видуальном плане преподавателя воспитательной деятельности наряду с учебной и научной, что в 2015 году вошло в Стандарт организации воспитательной дея­тельности образовательных организаций высшего образования [18]). Ценностные изменения в среде студентов создатели таких стандартов не замечают, однако движение от ценностей коллективизма, формируемых всеми средствами воспи­тания молодых поколений в советское время, к ценностям индивидуализма — не частная проблема, поскольку она порождает сбои в идентификации и в конеч­ном счете способна стать проблемой национальной безопасности, когда теряются общенациональные ценностные ориентиры.

Можно ли считать, что исследование 2011 года выявило проблему, которую поздно уже было решать? Тем более что сами исследователи, готовившие доклад для Общественной палаты, не считали, что укрепление индивидуализма среди молодежи является проблемой, напротив, они в этой тенденции видели новые веяния эпохи, закрывая глаза на свидетельства, что здесь не все так однозначно и просто. Мы предложили студентам, помимо воспроизведенного из инструмен­тария 2011 года вопроса, три открытых вопроса, выявляющих их ценностные ориентации в отношении близких людей, того, что они ожидают от своего окру­жения и планируют воспитать в своих детях. Хотя на вопросы отвечали те же студенты, которые только что показали устойчивую тенденцию к индивидуализму и опоре лишь на свои силы, дополнительные данные прямо противоречили этому: ответы студентов в 2015 и 2019 годы показали, что дело не во временных всплес­ках, а в устойчивой тенденции, противостоящей той, что обнаружилась в иссле­довании 2011 года (табл. 3—5).

Таблица 3. 10 наиболее популярных ответов студентов на открытый вопрос «Какие личностные качества Вы цените в других людях?» (2019)

Качества	%
Честность	41,8
Доброта	24,2
Ответственность	17,6
Целеустремленность	11,9
Открытость	8,7
Коммуникабельность	7,9
Искренность	6,8
Отзывчивость	5,9
Пунктуальность	5,2
Доброжелательность	4,5

Таблица 4. 10 наиболее популярных ответов студентов на открытый вопрос «Какие качества Вы хотели бы перенять от Ваших родителей?» (2019)

Качества	%
Целеустремленность	13,7
Трудолюбие	9,1
Ответственность	7,2
Доброта	6,4
Стрессоустойчивость	5,1
Терпение	4
Коммуникабельность	4,1
Уверенность	3,8
Мудрость	3,2
Оптимизм	2,9

Таблица 5. 10 наиболее популярных ответов студентов на открытый вопрос «Какие качества Вы хотели бы воспитать в Ваших детях?» (2019)

Качества	%
Честность	26,9
Доброта	25,6
Ответственность	17,3
Целеустремленность	14,3
Самостоятельность	8,6
Трудолюбие	6,4
Коммуникабельность	5,9
Уверенность	4,8
Уважение	4
Отзывчивость	3,5

В силу того, что вопросы открытые, полученные данные не должны сопостав­ляться с долями в закрытых вопросах, здесь важно другое: во все этих трех случаях студенты не называли черт, не одобряемых в обществе советского периода, где индивидуализм не приветствовался. В ответах на вопрос о том, что студенты ценят в других людях, встречаются и такие качества, как милосердие, совестли­вость, широкий кругозор, откровенность, стремление к новому и т.д., причем из примерно 50 качеств нет ни одного, что напоминало бы отрицательные черты из таблицы 1. С родителями не у всех студентов хорошие отношения, но в перечне черт, которые они бы хотели заимствовать у родителей, есть открытость и стрем­ление к высшему идеалу, порядочность и сдержанность, но крайне редко (на уровне единичных ответов) те, что не одобряются в обществе (пофигизм, хитрость, «хож­дение по головам»). Надежды на воспитание детей наполнены (особенно у жен­щин) ценностями жизни, где царят красота и любовь, — это упорство, усидчи­вость, верность, инициативность и десятки других.

Возможно, те, кто говорит о лени и эгоизме российской молодежи, та треть, что считает безответственность ее ведущей характеристикой, и те, что хотят вос­питать в своих детях честность, — это не совпадающие группы, носители разных мнений в студенческой среде? Анализ данных показывает, что это не так, т.е. противоположные позиции уживаются в одних и те же молодых людях, а, значит, воспитательная работа вуза не бессмысленна, не лишена перспектив, но лишь тогда, когда вуз не прячется от укрепляющихся среди студентов тенденций ин­дивидуализма. Исследования показывают, что для группы молодых ориентация на индивидуализм становится частью повседневности. Вуз способен в известных пределах влиять на студентов и переносить эту ориентацию в осмысленное поле жизнедеятельности и перспектив российского общества, но только если органы образования не проводят мониторинг воспитательной деятельности вуза по фор­мальным показателям кадровой и материально-технической обеспеченности. Глав­ное — в том, какую консолидирующую идею закладывает государство в свою концепцию воспитания новых поколений. Однако на этот сложный вопрос не отве­тила принятая в 2015 году Стратегия развития воспитания в Российской Феде­рации на период до 2025 года [19]. Не удались и попытки воссоздать единую массовую молодежную организацию взамен комсомола, самоликвидировавшегося после ухода с исторической сцены советской власти, единой правящей партии и государственной идеологии: непонятно, как новая молодежная организация могла бы строить работу с подрастающими поколениями, на каком языке с ними говорить, какими информационными технологиями пользоваться, если меняются ценности молодежи.

Об авторах

Игорь Михайлович Ильинский

Московский гуманитарный университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: iilinskiy@mosgu.ru

доктор философских наук, ректор

Ул. Юности, 5, Москва, 111395, Россия

Валерий Андреевич Луков

Московский гуманитарный университет

Email: v-lukov@list.ru

доктор философских наук, директор Центра социального проектирования и тезаурусных концепций Института фундаментальных и прикладных исследований

Ул. Юности, 5, Москва, 111395, Россия

Список литературы