Словообразовательная мотивация в русском и арабском языках и ее роль в достижении переводческой эквивалентности

Полный текст

Введение

Несмотря на то, что словообразовательная мотивация лексических единиц русского языка уже многие десятки лет находится в фокусе внимания российских лингвистов (М.Ю. Беляева, О.И. Блинова, Н.Н. Болдырев, С.Б. Козинец, И.А. Ширшов и др.) [1—5], не говоря уже об арабских ученых Раннего Средневековья и современных арабских филологах, у которых этот вопрос в отношении слов арабского языка издавна вызывал живой интерес, сущность данного языкового явления остается объектом исследований и рассматривается в различных аспектах в обеих лингвистических традициях.

Анализ того, что происходит с морфологией и семантикой при деривации, есть ключ к точному пониманию формы и содержания производного слова. Безусловно, по-прежнему важными являются вопросы типологии словообразовательных гнезд и их границ, установления отношений словообразовательной мотивации между членами гнезда, формальных преобразований основ слов в гнезде, деривационного потенциала различных участков словообразовательных гнезд [1; 6; 7]. Но также очевидно, что словообразовательной мотивации принадлежит роль не только в раскрытии формально-семантических отношений между словами одного языка, позволяющем проникнуть в его структуру. Не менее перспективным представляется сопоставительное исследование словообразовательной мотивации на материале неродственных языков, таких как русский и арабский, тем более что это подводит к решению практической задачи достижения семантической эквивалентности в переводе.

Как известно, вопрос установления словообразовательной мотивации слов решается по закону Г.О. Винокура, согласно которому «значение слов с производной основой всегда определимо посредством ссылки на значение соответствующей первичной основы» [8. С. 421]. По данному критерию словообразовательной мотивации дериваты формально и семантически зависят от формы и семантики мотивирующей основы. Более того, значение деривата обусловлено значением производящей базы, которая отличается от производного тем, что ничем не мотивируется [9. С. 240]. Поэтому семантику и структуру дериватов невозможно установить, не зная формы и семантики производящей базы, которая служит когнитивным кодом к семантике новообразованных слов.

Бесспорно, нельзя перевести новую лексику и даже «старую», если не знаешь ее структуры и семантики в языке-оригинале, но с другой — нужно обязательным образом раскрыть словообразовательную мотивацию такого типа производных слов в языке перевода, в нашем случае — в арабском, принимая при этом во внимание такие факторы, как регулярность—нерегулярность мотивации и закономерности использования в образовании слов определенных формантов, нужно хорошо быть знакомыми с постулатами арабской словообразовательной мотивации.

Изучение арабского словообразования уходит корнями в древность. В частности, анализу словообразовательную мотивацию подвергал классический средневековый арабский языковед Ибн Фарис в своем сочинении «Maqaaiis al-lughaat» («Параметры языка») еще 12 столетий назад, обозначая ее как «определение значения производного слова значением целого, от которого оно откололось» [10. P. 173], таким образом, выделяя структурно-семантические связи мотивирующих и мотивированных слов, которые современные арабские лингвисты считают «осью всех употреблений одного корня с одним и тем же общим лексическим значением, вокруг которой все значения вращаются и к нему притягиваются» [11. P. 69].

Для словообразовательной мотивации в рамках арабской лингвистической традиции были установлены общие правила и выделены условия создания новой языковой единицы. Современный арабский лингвист М. Мубарак назвал следующие условия «верного» словообразовательного процесса: 1) одно число букв корней мотивирующих и мотивированных слов (в арабском это традиционно три согласные буквы); 2) корневые должны следовать в производных и производящих словах в строго установленном порядке; 3) оба слова — образующее и образованное должны иметь общее до определенной степени значение [12. P. 78—79].

Первое условие проверяется сравнением значимых элементов мотивирующей базы с составом мотивированного слова. Например, араб. حَوَّلَ [haūūala] — рус. трансформировать → араб. [muhaūūalun] مُحوِّلٌ — рус. трансформатор; араб. [kaṯṯafa] كَثَفَ— рус. конденсировать → араб. [mukaṯṯifun] مُكَثِفٌ — рус. конденсатор. Три корневых арабской производящей базы сохраняются при мотивационной грамматической категоризации, поскольку именно с этими тремя элементами связывается в арабском вещественное лексическое значение. Так, в كَثَفَ [kaṯṯafa] — конденсировать есть три базовых составляющих корня, три согласные фонемы, с которыми ассоциируется его главная идея «конденсация» — k-ṯ-f. Они же сохраняются и в производном слове [mukaṯṯifun] —مُكثِّفٌ . Определенное количество звуков корня сохраняет семантическое единство слов одного и того же словообразовательного гнезда арабского языка, что выступает гарантией стабильной словообразовательной мотивации и умножения слов одного и того же корня по действующим в арабском языке деривационным моделям.

При втором условии, когда буквы в составе корней мотивированного и мотивирующего слов должны быть расположены в строгом порядке следования, базовые элементы корня никак не меняют своего положения по отношению друг к другу в словах — производящих и производных, например араб. [tabarraʿa] تَبَرَّعَ — рус. пожертвовать → араб. [mutabarriʿun] مُتبرَّعٌ — рус. жертвователь; араб. [īaqraʾu] يقرأُ — рус. читать → араб. [qāriʾun]قارئٌ — рус. считыватель. Во всех этих примерах просматривается закрепленный порядок следования арабских букв в процессе словообразовательной мотивации: [tabarraʿa] تَبَرَّعَ → [mutabarriʿun] مُتبرَّعٌ — первый — t, второй — b и третий —ʿ; [īaqraʾ] يقرأُ → [qāriʾun]قارئٌ — первый — q, второй — r и третий — ʾ, что обеспечивает производство новых слов от одного корня при неразрывности их связи с общим семантическим знаменателем.

Таким образом, общее лексическое значение корня, как указывал Ф.Ф. Фортунатов, поддерживается способностью выделить звук в качестве признака мышления [13], а устойчивый порядок следования базовых элементов арабского корня есть целая познавательная система расположения элементов корня, так как одним и тем же порядком следования элементов корня в мотивирующих и мотивированных ими словами удерживается вещественное лексическое значение слова [14. P. 140]. В арабском языке порождение новой лексики в первую очередь зависит от того, насколько производные слова могут сохранить жесткий порядок расположения элементов корня заданного количества, чтобы словообразовательная мотивация стала показателем семантической и грамматической связи однокоренных слов. Только учитывая эту специфику арабского языка, мы можем приступить к рассмотрению и сопоставлению словообразовательной мотивации в обоих языках, чтобы понять ее роль в порождении перевода как конечного результата межъязыковой коммуникации.

Материалы и результаты исследования

Словообразовательная мотивация в русском и арабском языках и ее классификации

Итак, рассмотрим, как образуются и переводятся с русского на арабский слова типа рус. цифровать — араб. [īuraqminu] يُرَقمِنُ → рус. цифратор — араб. [muraqminun] مُرَقمِنٌ; рус. кодировать — араб. [īušaffiru] يُشَفِّرُ → рус. кодер — араб. [mušaffirun] مُشَفِّرٌ; рус. анализировать — араб. [īuḥallilu] يُحَلِّلُ → рус. анализатор — араб. [muḥallilun] مُحلِّلٌ; рус. маршрутизировать — араб. [īuajjihu] يُوجِّهُ → рус. маршрутизатор — араб. [mūajjihun] موَجِّهٌ; рус. шифровать — араб. [īušaffiru] يُشفِّرُ → рус. шифратор — араб. [mušaffirun] مُشفِّرٌ. В данном виде словообразовательной мотивации, которая классифицируется как прямая и полная, наблюдается вхождение значения производящего в значение производного, к тому же в производном слове данное значение формирует ядро лексического значения. В таком типе словообразовательной мотивации И.С. Улуханов выделяет два признака: 1) оба слова имеют один и тот же корень; 2) значение одного из них: а) полностью входит в значение другого (дом — домик ‘маленький дом’, победить — победитель — ‘тот, кто победил’) или б) тождественно лексическому значению другого [15. C. 38]. Лексическое вещественное значение мотивирующих основ цифровать, кодировать, анализировать, маршрутизировать, адаптировать, сканировать, шифровать, компьютеризировать полностью вошло в значение мотивированных ими производных: кодер, анализатор, маршрутизатор, шифратор.

Повторяемость образования по одной и той же модели, с помощью одного и того же форманта -ор, -ер, показывает, что данному типу мотивации свойственен дополнительный признак — регулярности. Таким образом, данный тип мотивированности обоснованно можно называть полной прямой продуктивной мотивацией.

Отметим также, что приведенные выше арабские эквиваленты представлены научно-техническими терминами, выраженными четырехбуквенными глаголами (при традиционных трехбуквенных) и их производными либо глаголами 2-й породы (пород насчитывается только активно используемых — 10) и их производными, потому что именно в них чаще всего наблюдается прямая словообразовательная мотивация, при которой элементная структура однокоренных производящих и производных слов одинакова, что облегчает процесс познания данного типа мотивации, отличающего от другого вида — метафорического.

Из примеров следует, что условия прямой арабской словообразовательной мотивации очень близки по форме и содержанию правилам словообразовательной мотивации русского языка. Оба языка для данного типа мотивации требуют: необходимости того, чтобы оба слова обладали одним и тем же корнем, т.е. были однокоренными (при совершенно разных подходах к морфологии корня в русском и арабском языках); полного или частичного вхождения значения производящих баз в значение производных слов; тождества одного слова лексическому значению другого.

Однако этим типом мотивации словообразование не ограничивается. В разработанной им шкале мотивированности И.А. Ширшов также выделяет метафорическую мотивацию наряду с прямой полной мотивацией, указывая в ней на нелинейную связь мотивирующих баз со своими мотивированными словами [5. C. 163]. Суть данного типа заключается в том, что метафорический смысл порождается у определенных основ мотивирующего слова именно в его словообразовательной структуре, другими словами, смысл производных слов базируется на переносном значении производящих основ [5. C. 242].

Метафорическая мотивация в новой лексике современного русского языка представлена более чем широко, также как и в арабском, например, черные дыры — араб. [aṯṯuqūbu alsaūdāʾu] الثُقوبُ السَوداءُ; словообразовательное гнездо — араб. [alʿušu alištiqāqī] العُشُ الإشتِقاقي; порождение речи — араб. [tauūlīdu alkalāmi] تُوليدُ الكَلامِ; речевая ткань — араб. [annasīǧu alkalāmī] النَسيجُ الكلامي.

Важно, что новообразованные слова не мотивируются прямым значением производящих слов. Слово дыра — ‘щель, пролом, пустота в чем-либо’ [16. C. 459] в прямом смысле никак не связывается с космосом или астрономией. Другой пример — словообразовательное гнездо — словосочетание, которое мотивируется не прямым значением слова гнездо — «место, устраиваемое или приспосабливаемое птицами для кладки яиц и высиживания птенцов» [16. C. 320], а переносным, когда оно обозначает группу слов с одним и тем же корнем, собранную в соответствии со словообразовательной мотивацией. По тому же принципу метафорической мотивации образуется выражение речевая ткань, ведь ткань в русском языке есть 1) тканая материя, материал (шерстяная ткань, декоративные ткани); 2) группа однородных клеток, связанных между собой и выполняющих в организме одни и те же функции (мышечная ткань, нервная ткань…» [16. C. 369]. В прямом смысле слово ткань как своего рода группа клеток в одном материале не может быть мотивирующей базой выражения речевая ткань, ведь в словах нет однородных клеток шерсти или органической системы живого существа. Данное выражение мотивируется исключительно переносным значением слова ткань, так как речь должна быть так организована, чтобы напоминать точностью грамматических правил высокую организованность человеческой ткани.

Значительная доля случаев употребления метафорической мотивации приходится на порождение неологизмов в медицинской области, поэтому в обоих языках намечается большая группа медицинских терминов, мотивированных метафорически: рус. барабанная перепонка — араб. [ṭablatu alʾuḏuni] طَبلَةُ الأذنِ; рус. сердечная сумка — араб. [ḥaqibatu alqalbi] حَقيبةُ القلبِ; рус. сосудистая стенка — араб. [ǧidа̄ru alʾaūʿīati addamūīīati] جِدارُ الأوعية الدَمَويّةِ; рус. слезный мешок — араб. [kīsu addamʿi] كيسُ الدَمعِ и др.

Безусловно, можно выделить данный вид словообразовательной мотивации в общеупотребительном и разговорном пластах: рус. сердцеедка — женщина, которая покоряет мужчин или пользуется большим успехом у противоположного пола, англ. a heartbreaker, араб. [qа̄hiratu alqulūbi] قاهِرةُ القُلوبِ; рус. буквоед — насекомое, которое заводится в старых книгах, человек, которому интересно читать книги, англ. a book eater, араб. [а̄ʾkilu alkutubi] أكلُ الكُتبِ; рус. людоед — англ. a maneater, араб. [almuġtа̄bu] المُغتابُ.

Очевидно, что слова перепонка, сумка, стенка, мешок, сердцеедка, буквоед, людоед и др. не имеют прямых мотивационных отношений со своими производящими базами, они лишь опосредованно с ними связаны, из чего можно сделать вывод, что метафорическая мотивация на основе переносных значении корня первоначально немотивированной базы играет значительную роль в порождении новой лексики. Приведенные выше слова служат также примером того, что метафорическая мотивация характерна не только для слов общего употребления, но и для узко специализированных, не только односложных, но и составных, с двумя корнями.

Интерес вызывает возможность метафоризации обеих частей сложного слова. В словах типа буквоед, людоед, сердцеед метафоризируются одновременно обе части слова, что обязывает нас выделить сложную метафорическую мотивацию, при которой оба корня слова утрачивают прямую мотивационную связь с производящей базой и образуется новое значение, базирующееся на переносных значениях обеих частей сложного слова. Мотивационные отношения сложных слов рассматривала в частности Н.Х. Низаметдинова, не без основания считая образованное по данному типу сложное слово вершиной гнезда [17. C. 71].

Корень простого слова в его прямом значении для любого из компонентов подобного сложного образования не может быть мотивирующей базой. Прямые семантические связи обоих компонентов сложного слова не в силе стать мотивирующей базой метафорического значения, получившегося после сочетания обеих частей. Общее значение сложного слова, мотивированного метафорически, достигается только по факту соединения двух или более частей композита в одном метафорическом целом. И даже компоненты словосочетания, мотивированного метафорически, подчиняются тому же словообразовательному правилу, при котором слова данного сочетания приобретают свое метафорическое значение только после того, как организуются в одном целом типа барабанная перепонка.

Метафорической мотивации в арабском языке отводится особое место, что связано с давним широким ее использованием. Средневековый арабский филолог аль-Аскари определяет метафору как «напоминание одного другим уподобляющихся друг другу вещей, но значение уподобляемой входит в значение уподобляющей вещи» [18. P. 110], другие исследователи — как «связывающее между реальным и переносным значением отношение» [19. P. 108]. Если следовать мысли арабского средневекового ученого аль-Джурджани в определении метафоры как «называния вещи другим именем» [20. P. 243], что в большинстве случаев делается на базе общего сходства вещей и явлений, то очевидно, что метафора была и остается самым распространенным способом порождения новой арабской лексики. Так, при изобретении передового орудия или способа передвижения, средства транспортировки арабы прибегают к метафорическим мотивационным отношениям. Например, англ. a car и рус. машина. В русском машина мотивируется напрямую, поскольку слово связано с чем-то механическим. Но в арабском мотивируется через [qafilatun] قَافلةٌ — караван, поскольку караван сам ходит и самостоятельная ходьба уподобляется в нем автоматическому действию машины [23. P. 32]. Второй пример — [ṭīīāratun] طَيّارةٌ — англ. a plane, рус. самолет. Слово طَيّارةٌ в арабском языке мотивируется не прямым значением глагола летать, а переносным значением слова [atṭīīārun]الطيّارُ  — англ. a strong horse, рус. сильная лошадь. Возможно, неносители арабского языка не увидят логики в том, что слово самолет в арабском языке мотивируется словом со значением «сильная лошадь», но для арабов лошадь веками представляла самое быстрое средство передвижения. Поэтому самолет в арабском языке как слово, отражающее явление современной жизни, мотивируется другим средством передвижения, которое веками считалось самым скорым. Его название включало в себя прямое и переносное значение «летать быстро». Таким образом, прибегая к метафорической мотивации при порождении новой лексики и по возможности избегая заимствований (даже компьютер образован в арабском от исконного корня [hasaba] حَسَبَ, арабы стараются привязать значение неологизма к частотному арабскому корню и удержать этимологическую основу для каждого нового слова в составе арабского словаря.

Если сравнить метафорически мотивированную новую лексику современно русского языка типа черные дыры, ребячиться, словообразовательное гнездо, порождение речи, речевая ткань, сердцеедка, буквоед, людоед и др. с арабскими перечисленными выше эквивалентами, то ни в одном из них мы не найдем прямых мотивационных отношений. Во всех случаях активизируется метафорическая мотивация между производящими базами и производными словами в новой лексике русского и арабского языков, как и в английском, который для большинства терминов является исходным. По всей видимости, перевод лексических единиц выполнил задачу не только передать основные понятия, но и сохранить вид метафорической мотивации, что свидетельствует не просто о межъязыковом контакте, но и о словообразовании как активном процессе обогащения словарного запаса языка новейшей лексикой при переводе, стремящемся к языковой эквивалентности.

Кроме прямой и переносной, И.С. Улуханов проводит на материале русского языка несколько других видов классификаций: непосредственные и опосредствованные мотивации; исходные и неисходные; единственные и неединственные; регулярные и нерегулярные [15. C. 39—45].

Под непосредственной мотивацией понимается мотивационное отношение двух слов, одно из которых отличается от другого только одним формантом, например, рус. сушить — араб. [īuǧaffifu] يُجَفِّفُ → рус. сушилка — араб. [muǧaffifun] مُجَفِّفٌ; рус. дробить — араб. [īukasiru] يُكسِرُ → дробилка — араб. [kassа̄ratun] كَسّارَةٌ. Опосредованная мотивация — это вид мотивации, при котором производное слово отличается от производящей основы совокупностью формантов [24], например, рус. напильник — араб. [mibradun] مِبرَدٌ; рус. намордник — араб. [kammа̄matu alḥaīūni] . كَمّامةُ ألحَيوانِ

Деление мотиваций на непосредственную и опосредованную, как видим из примеров, оказывается неактуальной для арабского языка, который не имеет семантически значимых аффиксов. В арабском позволяется присоединение только гласных звуков внутри корня и их количественное изменение. Так, в перечисленных дериватах مُجَفِّفٌ, مِبرَدٌ, كَسّارَةٌ, كَمّامةُ структура звуков корня, с которыми связывается лексическое вещественное значение, изменилась количественно, чтобы выразить новое значение. При этом сочетание или присоединение другого элемента к корню, наращивание корня невозможно, иначе исказится этимологическая основа, что запустит процесс разложения языка. Такова уникальная способность арабского корня флективно преобразоваться для выражения разных деривационных значений, не давая другим семантически значимым элементам присоединиться.

Третья классификация мотивации — на исходную и неисходную опирается на то, от какого слова образуется дериват. Подразумевается, что исходная есть мотивация мотивированным словом, например рус. чистый — араб. [naẓīfun] نَظّيفٌ → рус. чистильщик —араб. [munaẓẓīfun] مُنظِّفٌ → рус. чистильщица — араб. [munaẓẓīfatun] مُنظِّفةٌ. Очевидно, что первое слово чистильщик имеет исходную мотивацию, а второе — чистильщица характеризуется неисходной мотивацией. Данный вид классификации, безусловно, применим и к арабскому языку, так как в нем есть слова, которые ничем не мотивируются кроме как активной базой минимальных значимых элементов корня, с которыми связывается его лексическое значение, и также слова-дериваты, мотивированными другими производными словами. Для нас важно, что деление словообразовательной мотивации по этому признаку показывает, какое слово является исходным-мотивирующим, ничем не мотивированным или производным, что дает переводчику возможность определиться с подбором стратегии перевода и нужного эквивалентного слова.

Выделяется также на фоне единственной мотивации неединственная мотивация, при которой слово мотивируется несколькими корнями и отличается от немотивированного слова определенным количеством формантов. Примерами могут служить следующие слова: рус. атомизатор — араб. [mirḏāḏun]مِرذاذٌ с единственной мотивацией и мотивированные в английском и арабском не одним словом, а двумя: рус. амортизатор — араб. [muḍāddu aṣṣadamāti] مُضادُ الصَدَماتِ. Глагол и отглагольное существительное от него в арабском так же мотивируется двумя словами: рус. амортизировать — араб. [īamtaṣṣu aṣṣadamāti] يَمتصُّ الصّدماتِ и амортизация — [amtiṣāṣu aṣṣadamāti] إمتِصاصُ الصّدماتِ. Другие примеры: рус. газификатор — араб. [muġaūūizun] مُغَوِّزٌ, но в арабском газифицировать — дословно снабжать газом — [īūzaudu bialġazi] يُزَودُ بالغازِ; рус. газификация — араб. дословно снабжение газом — [attazūūudu bialġazi] التَزوَّدُ بالغازِ.

Для теории перевода существенно, что случаи единственной и неединственной мотивации, при которой производное слово мотивируется двумя словами, далеко не всегда совпадают в языках и при переводе проходит через определенные переводческие трансформации, как разложение на семы и перевод каждой из них: валютчик → человек + валюта + торговать → араб. дословно торговец валютой [tāǧiru alʿumlati] تاجِرُ العُملَةِ; газетчик → человек + работать + газета → араб. дословно человек газет [raǧulu aṣṣuḥufi] رَجلُ الصُحُف. При этом неединственная мотивация оказывается более чем частотна в арабском словообразовании. Как мы уже указывали, арабский язык «неохотно» пропускает заимствования и использует внутренние ресурсы для образования новых слов. При недостатке таких ресурсов «приходится» прибегать к описательному методу обозначения вещи или явления средствами из внутренних резервов языка.

Последний вид классификации мотивации — это классификация на мотивации регулярную и нерегулярную. Последняя не так часто реализуется, поскольку по ее типу в языке образуется ограниченное количество производных слов. Здесь также случаи регулярной и нерегулярной мотивации могут в русском и арабском не совпадать, по большей части в сегменте малоупотребительной лексики.

Словообразовательная мотивация в аспекте частного русско-арабского перевода

Постулируя неделимую связь словообразовательных процессов с переводом, мы исходим из того, что нельзя перевести слово, не зная, что оно значит и как оно образовано, поскольку анализ способа образования любой лексической единицы раскрывает входящие в его состав значимые элементы, служащие «ядрами» межъязыковой переводческой эквивалентности. Если сам процесс перевода образно представить как «действие, в котором идет видимое движение по поверхности языков» [23. P. 1], то можно утверждать, что словообразовательная мотивация берет на себя задачу раскрыть это движение, ведь она показывает формально-семантическое соотношение слов языка-исходника и языка перевода.

По каждому из описанных выше видов мотивации представляется возможным наметить алгоритм перевода новой лексики. Раскрывая механизмы достижения переводческой эквивалентности на базе словообразовательной мотивации, мы начнем с первого ее вида — с перевода слова, образованного полной прямой мотивацией. В первую очередь устанавливается та семантическая связь, которой связываются дериваты с производящими базами в оригинале. На основе общности корня определяется семантическая база, по которой переводящий познает смысл корня деривата и далее по способу словообразования — значение деривата. Эти два фактора — семантическая база и способ словообразования — раскрывают не только общее лексическое значение, но и уточненное, деривационное. Этого, на первый взгляд, достаточно для достижения эквивалентности при данной разновидности мотивации, поскольку особенность прямой словообразовательной мотивации заключается в том, что она сразу являет переводчику общее вещественное значение корня, например в atom → атомщик. Дальше переводчику необходимо установить словообразовательное значение форманта –щик, на который падает нагрузка объяснить, что тот, кто занимается атомной энергией, является атомщиком — исполнителем деятельности. Первый этап переводческой деятельности — понимание и осмысливание подлежащего переводу — при данном типе мотивации самый простой.

Казалось бы, очевидная совокупность значений обоих частей слова приближает переводчика к точному эквиваленту в языке перевода, который находится по аналогичному корню в языке перевода и подобному способу образования новой лексики на основе прямой мотивации. Однако обратимся к примерам: рус. атом — араб. [ḏarratun] ذَرَةُ → атомщик — [ālimu ḏarratin] عالِمُ ذَرَةٍ; рус. бетон — араб. [ḫarasānatun] خَرَسانةٌ → рус. бетонщик — [ʿāmilu alḫarasānati] عامِلُ الخرسانةِ; рус. вербовка — араб. [taǧnīdun] تَجنيدٌ → рус. вербовщик — араб. [muǧannidun] مُجَنِدٌ; рус. весы — араб. [mizānun] مِيزانٌ → рус. весовщик — араб. [ūazzānun] . وَزان

Русскому суффиксу -щик соответствует три варианта арабских формантов: 1) слова типа рабочий или ученый, что делает арабскую мотивацию уже не единственной, если слово мотивируется ими помимо существительных, как атом, валюта и др. — дословно работник бани, ученый атома и т.д.; 2) действительного причастия, в зависимости от породы, если слово мотивировано глаголом, как в случае с вербовать; 3) формантом по модели профессии и инструмента [faʿʿāl]فعال , как в последнем примере с [ūazzānun] وَزّان, когда арабское производное мотивируется глаголом 1-й породы и означает при этом привычную профессию. Таким образом, однозначного соотношения словообразовательных суффиксов в русском и арабском нет даже при переводе прямо мотивированного слова, и его выбор в арабском переводе зависит не от того, какой русский суффикс участвует в словообразовании, а какую морфологическую форму имеет слово—начало арабской словообразовательной цепочки. Поскольку структура арабского языка значительно отличается от структуры русского, например в русском языке отсутствует категория породы глагола, то и способы образования слов не будут соотноситься как 1:1. Разные породы арабского глагола могут иметь закрепленные форманты словообразования. А совсем новые явления, например как атомщик с короткой в арабском словообразовательной цепочкой, могут образовывать термин неединственной мотивации через описательному способ.

При переводе метафорически мотивированного слова задаче переводчика найти нужный эквивалент в языке перевода предшествует поиск эквивалента, не метафорического, прямо указывающего на значение, в языке оригинала, поскольку необходимо знать ту мотивационную связь, по которой производные и производящие слова связываются. В этом случае возникает сложный вопрос о степени зависимости переводческой эквивалентности от полноты передачи словообразовательной метафоры. Во-первых, сама образность при переводе может исчезнуть, и это считается нормой перевода, если выразительное и понятное для носителей языка перевода средство уподобления не найдено. Например, рус. змея — араб. [ʾа̄fʿа̄] أفعى → рус. змеиться — араб. [īuraūiġu] يُرَاوغُ; рус. бык — араб. [ṯaūrun] ثَورٌ→ рус. бычиться — араб. [īatahhaǧamu]يَتَجَهّمُ ; рус. еж — араб. [qunfuḏun] قُنفُذٌ → ежиться — араб. [īankamišu] يَنكَمِشُ и др. Во-вторых, если в переводе и раскрывается переносное значение мотивирующего слова, но оно далеко не всегда передается аналогичными образными средствами. Это зависит уже от степени совпадения картин мира у носителей различных языков.

Получается, что процесс перевода только на стадии понимания исходного текста в этом случае обусловлен 4-мя факторами: 1) основное значение производящей базы; 2) метафорическое значение данной базы; 3) метафорическая мотивация; 4) значение аффикса. Это для русского языка, а для арабского, помимо того, нужна и словообразовательная модель, по которой производное слово образуется, либо в случае использования метафорической мотивации и в арабском языке, компетентная оценка культурного значения метафоры и ее приемлемости в языке перевода.

Другой вид словообразовательной мотивации, по которому достигается переводческая эквивалентность — непосредственная и опосредованная. При первой дериват отличается от производящей базы только одним формантом, например, рус. вредить — араб. [īuḍirru] يُضِرُّ → рус. вредитель — араб. [muḍirrun] مُضِرٌّ; рус. вещать — араб. [īuḏiʿu] يُذيعُ → рус. вещатель — араб. [muḏiʿun] مُذيعٌ; рус. взрывать — араб. [īufaǧǧiru] يُفَجِّرُ → рус. взрыватель — араб. [mufaǧǧirun] مُفَجِّرٌ. В данном виде словообразовательной мотивации переводческая эквивалентность достигается путем раскрытия общности корня обоих слов — мотивирующего и мотивированного, с которым связывается общее лексическое значение, поскольку корень у обоих слов один. Словообразовательный аффикс -тель тоже один, и это значит, что производное слово осложняется лишь одним формантом, которым словообразовательное значение выражается. В арабском языке общность корня мгновенно позволяет познать общее значение, а флективная модель словообразования раскрывает словообразовательное значение.

Для опосредованной мотивации достижение переводческой эквивалентности более сложная цель — как на этапе понимания иноязычного словообразования, которое вместило в себя не один формант, так и на стадии попытки его передачи несколькими формантами в подражание по форме языку-оригиналу. А в паре русский—арабский задача передачи достижения формальной эквивалентности становится неосуществимой, поскольку, как мы указывали выше, в арабском с его внутренней флексией позволяется присоединение только гласных звуков внутри корня и их количественное изменение. Например, системы приставок, передающих значение местонахождения в пространстве или направление движения, в арабском нет. Русские глаголы типа пришел, зашел, подошел, отошел и т.д. передаются разными лексическими средствами, а не однокоренными глаголами с разными формантами. Поэтому в этом случае эквивалентными (семантически, но не по форме) будут считаться те арабские соответствия, которые образованы внутренней флексией базы. Ср.: рус. копить — араб. [iahzinu] يخزن → рус. накопитель — араб. [ḫāzinun] خازِن; рус. мерить — араб. [īaqīsu] يَقيسُ→ рус. измеритель — араб. [miqīāsun] مِقياسٌ; рус. греть — араб. [īudaffʾu] يُدفّئُ → нагреватель — араб. [mifaʾtun] مِدفَئةٌ.

Что касается исходной/неисходной и единственной/неединственной мотиваций, то при работе с ними нужно ориентироваться на те же практические правила. По общности корня выделяется коренное значение обоих слов — производящих и производных слов, а словообразовательные форманты берут на себя задачу раскрыть словообразовательные значения. Отметим, что нерегулярная мотивации значительно снижает возможность достижения переводческой эквивалентности. Регулярность способа образования позволяет переводчику освоить повторяющиеся средства образования новой лексики. Например, при переводе именований инструментов: рус. веять — араб. [īūḏarri]يُذَري → рус. веялка — араб. [miḏrātun] مِذراةٌ; рус. греть — араб. [īudaffʾu] يُدفّئُ → рус. грелка — араб. [midfʾtun] مِدفئةٌ; рус. поить — араб. [īasqī] يَسقي→ рус. поилка — араб. [misqātun] مِسَقاةٌ; рус. сеять — араб. [īabḏuru] يَبذُرُ → рус. сеялка — араб. [mibḏātun] مِبذَرةٌ, где в арабском мы выделяем формант mi, в совокупности с другими изменениями внутри корня всегда указывающий на инструмент. Продуктивность данного вида словообразовательной мотивации свидетельствует, что именно этим деривационным формантом выражается значение «орудие действие», что дает переводчикам возможность активировать языковую интуицию и по аналогии перевести подобные слова новой лексики. Именно регулярная мотивация стимулирует когнитивное мышление переводчика улавливать механизмы образования и порождения новой лексики. От нерегулярной мотивации такого результата невозможно ожидать, но она все-таки участвует в познании редких словообразовательных типов.

Выводы и обобщения

Таким образом, такие аналитические и синтетические операции, как словообразовательный анализ и словопроизводство, являются частью или одними из этапов переводческой деятельности, стремящейся к эквивалентности, цель которой — передать значимые элементы, выделенные словотворчеством. На первом ее этапе словообразовательный анализ, как вычленение корня мотивирующей базы и деривационного аффикса, показывает, как возможно найти переводческий эквивалент. Дальнейшие переводческие действия зависят от того, насколько близки структуры участвующих в переводе языков.

Нами были выделены особенности арабского языка (форманты с определенным значением, которым нет аналога в русском, грамматическая категория породы глагола, отсутствие развитой системы аффиксов, регулярная внутренняя флексия и др.), понимание которых ведет к достижению эквивалентности при русско-арабском переводе на заключительном его этапе.

Не менее значимыми оказались составленные теоретиками классификации словообразовательной мотивации, которые делят ее прямую и метафорическую, исходную и неисходную, единственную и неединственную, непосредственную и опосредованную, регулярную и нерегулярную. Мы попытались дать ответ на вопрос, должны ли совпадать эти мотивации в языке-оригинале и языке перевода и при каких условиях можно говорить об эквивалентности переводе при несохранении вида мотивации. Нами было отмечено, что арабский язык чаще использует метафорическую мотивацию при порождении новых слов и редко принимает заимствования. Мотивированные на основе метафорической связи слова в переводе редко будут сохранять заложенную в них образность, если будут удерживать образность вообще, что обусловлено сложным несоответствием картин мира у носителей русского и арабского языков. Вместе с тем научные неологизмы показали во всем проанализированном материале практически полное сходство всех элементов даже в случае метафорической мотивации, что позволило нам, если говорят об интернациональности терминологии, предположить и интернациональность метафор узко специальных неологизмов.

Безусловно, каждый из видов мотивации в языке-оригинале диктует свои правила осуществления перевода. Так, при переводе метафорически мотивированного слова задаче переводчика найти нужный эквивалент в языке перевода предшествует поиск эквивалента, не метафорического, прямо указывающего на значение, в языке оригинала, поскольку необходимо знать ту мотивационную связь, по которой производные и производящие слова связываются.

Если неединственная мотивация оказалась актуальной для арабского перевода, более того, к ней переводчик может прибегать как к описательному методу в случаях особых затруднений, то опосредованная мотивация в арабском с его внутренней флексией отсутствует. Очевидно, что это может сказаться на эквивалентности и адекватности перевода с арабского на русский, тем более неносителем русского.

Касаясь регулярной мотивации, мы отметили ее роль в стимулировании целого ряда переводческих умений, как проведение аналогии, лингвистический прогноз и др.

Проведенное нами сопоставительное исследование выявило отличное и схожее не столько в структуре языков и их элементах, сколько в их словообразовательных системах, и позволило внести вклад в частную методику русско-арабского перевода.

Об авторах

Рахим Али Аль-Фоади

Багдадский университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: raheem.ali@cis.uobaghdad.edu.iq
ORCID iD: 0000-0001-8699-9596

доктор филологических наук, доцент кафедры русского языка филологического факультета

10001, Ирак, Багдад, Аль-Джадирия, квартал Аль-Каррада

Виктория Николаевна Зарытовская

Российский университет дружбы народов

Email: widaad@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0001-9910-7913

кандидат педагогических наук, доцент кафедры иностранных языков факультета гуманитарных и социальных наук

117198, Российская Федерация, Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6

Рагад Хани Аль-Рознамачи

Багдадский университет

Email: raghad.hani191.rh@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-5083-1924

кафедра русского языка филологического факультета

10001, Ирак, Багдад, Аль-Джадирия, квартал Аль-Каррада

Список литературы