Взгляд жандармских штаб-офицеров на аппарат управления в Сибири в дореформенный период

Полный текст

Введение

Актуальность. Сибирь являлась самым большим по территории регионом Российской империи и одновременно самым удаленным от центра, что вело к целому ряду особенностей в системе управления. Требовался строгий надзор за местной властью для пресечения с ее стороны различного рода злоупотреблений. Жандармские офицеры, официально не входившие в систему местной администрации и потому никак от нее не зависившие, как никто лучше подходили для осуществления надзора за местной властью. Сохранившаяся жандармская документация является важным источником, позволяющим рассмотреть многие аспекты, связанные с деятельностью чиновничества в Сибири.

Степень изученности проблемы. В отечественной историографии сформировалась точка зрения, что III отделение императорской канцелярии и его исполнительный орган Корпус жандармов использовались государственной властью в качестве инструмента надзора за чиновничьим аппаратом, а также для выявления случаев злоупотреблений и коррупции с его стороны^[1]. Фактически с момента создания жандармского ведомства его сотрудники стали для государственной власти основными поставщиками информации о состоянии местного чиновничества, умонастроений различных сословий^[2]. Современным отечественным исследователем  Г.Н. Бибиковым установлен характер жандармского надзора за региональной исполнительной властью, выявлены механизмы влияния жандармов на кадровую политику системы власти на местах^[3]. Вместе с тем необходимо отметить, что в историографии крайне мало исследований, посвященных изучению истории взаимоотношения жандармов с местной властью на отдаленных и национальных окраинах. Это относится и к Сибири. Как правило, отечественные исследователи обращали внимание на деятельность жандармских офицеров в Сибири в первой половине XIX в. в связи с изучением истории становления и трансформации системы управления сибирского региона^[4]. Новосибирский исследователь Н.П. Матханова, изучая положение высшей администрации Восточной Сибири, относит жандармов к группе, состоявшей из должностных лиц, формально не входивших в официальные структуры местных администраций, но оказывавших большое влияние на власть в силу своего официального и неофициального положения^[5]. Омский исследователь А.В. Ремнев рассматривал взаимоотношение жандармского ведомства с сибирской администрацией в 20-е – 40-е гг. XIX в. в рамках регионально-управленческого подхода к изучению имперской политики на окраинах Российской империи и сделал, на наш взгляд, ряд важных выводов о причинах и обстоятельствах появления жандармского надзора в Сибири, о характере взаимоотношения жандармов с представителями местной власти^[6].

Цель исследования – установить особенности взглядов жандармских офицеров на сибирскую региональную власть в дореформенную эпоху, выявив общее  и особенное в характеристике чиновничества Сибири по сравнению с другими регионами империи.

Источниковой базой исследования послужили опубликованные и архивные (главным образом делопроизводственные) источники из фонда III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии (Ф. 109) Государственного архива Российской Федерации, включая отчеты, рапорты, донесения жандармских штаб-офицеров.

Первые жандармские миссии в Сибири

Появление жандармов за Уралом связно с отправкой в Сибирь ссыльных декабристов. В 1829 г. для проверки размещения и деятельности сосланных декабристов в Сибирь была отправлена секретная жандармская миссия, которую возглавил начальник 2-го отделения 5-го жандармского округа полковник А.П. Маслов. Исполнение столь ответственного задания следовало осуществлять тайным образом, объясняя цель своей поездки любопытством, частными делами, необходимостью произвести смотр местных жандармских команд и пр. Только начальникам сибирских губерний Маслов мог раскрыть истинную цель своей поездки и от них же мог ожидать содействия^[7].

В ходе своей поездки Маслов посетил все сибирские губернии, отправив своему начальству сведения не только о положении отбывавших там наказание государственных преступниках, но и о состоянии дел в системе местного управления, что вовсе было не случайным. По мнению ряда исследователей, интерес к данному вопрос был вызван необходимостью проверки функционирования системы местного управления после проведенной в 1822 г. в Сибири по проекту М.М. Сперанского административной реформы, в ходе которой, огромный регион оказался разделенным на два генерал-губернаторства – Западно-Сибирское с административным центром в Тобольске и Восточно-Сибирское с центром в Иркутске, – а для ограничения чиновничьего произвола при генерал-губернаторах создавались специальные советы^[8].

Вернувшись из поездки, которая длилась более полугода, Маслов представил шефу жандармов А.Х. Бенкендорфу серию записок, где в подробном виде изложил увиденное им, в том числе привел информацию о чиновниках во всех сибирских губерниях, а также дал характеристику чиновничьему аппарату в целом. Маслов был невысокого мнения относительно функционирования созданных в ходе реформы Сперанского учреждений, а также входивших в их состав лиц^[9].

Руководство Корпуса жандармов высоко оценило проделанную Масловым работу и доставленные им сведения, часть из которых была разослана в различные министерства и должностным лицам, а сам Маслов вскоре после своего возвращения из Сибири получил повышение по службе – должность начальника 5-го жандармского округа. Получив важные сведения, жандармское начальство в 1831 г. снаряжает в Сибирь еще одну жандармскую миссию в составе полковника  Ф.И. Кельчевского и капитана И.С. Алексеева. Необходимость этой экспедиции была вызвана еще и тем, что в Сибирь к тому времени стали отправлять участников восстания 1830–1831 гг. в Царстве Польском^[10].

Жандармские офицеры предоставили своему начальству не только сведения  о находившихся в Сибири государственных преступниках, но также, как и Маслов, отправили информацию о местном чиновничьем аппарате. Характеристика одних и тех же чиновников в донесениях жандармских сотрудников могла не совпадать. Так, к примеру, в одном из донесений полковник Маслов сообщал, что начальник Якутской области статский советник Н.И. Мягков «много сделал полезного для края, выслав многих неблагонадежных чиновников, запретил строго без билетов разъезжать русским промышленникам, священникам и казакам по улусам во время сбора ясака, в особенности строго обращено внимание к прекращению продажи частными людьми горячих напитков. От сих распоряжений в пользу жителей и к прекращению злоупотреблений возникли многие несправедливые жалобы на г. Мягкова, от которых он нашел вынужденным проситься в отставку». При этом Маслов приводил и другую сторону деятельности Мягкова, связанную со злоупотреблениями со стороны этого управленца –

употребляет по своим делам преданного себе чиновника Уваровского, который в богатом зверями Якутском крае извлекает большие пользы для своего начальника^[11].

В донесениях, написанных два года спустя после поездки Маслова, капитан Алексеев не приводил информации о положительных поступках Мягкова, а сосредоточил внимание исключительно на злоупотреблениях со стороны этого чиновника. Алексеев свидетельствовал, что Мягков своими действиями стеснял «вообще все сословия», а особенно вместе со своими приближенными обирал якутов, за счет чего нажил себе огромное состояние. В качестве еще одного обвинения в неблагонамеренном поведении якутского начальника жандармский чин указывал на дружественные отношения последнего с отбывавшими наказание в этом крае декабристами Краснокутским, Чернышевым, Бестужевым, Андреевым и др.^[12]

Различия оценок можно объяснить следующим образом. Полковник Маслов недолго пробыл в Якутской области и не имел возможности собрать подробные сведения о действиях ее начальника, в то время как пребывание в Якутии капитана Алексеева, если судить по его донесениям, было гораздо продолжительнее, что позволило на месте собрать более подробные сведения о злоупотреблениях Мягкова. Также излишнюю эмоциональность Алексеева можно объяснить его молодостью и меньшим опытом службы по сравнению с полковником Масловым, из чего напрашивается вывод, что ретивость Алексеева была вызвана скорее желанием отличиться в глазах начальства для получения поощрений и продвижения по службе. К тому же перед глазами Алексеева был пример Маслова, который по результатам своей поездки в Сибирь, как уже сообщалось, получил должность начальника жандармского округа.

Необходимо отметить, что жандармские офицеры не ограничивались приведением информации о неблаговидных поступках чиновников, но также предоставляли свое видение борьбы с этой ситуацией для направления деятельности чиновничества во благо сибирского региона и государства в целом. Так, Маслов указывал на карьерные устремления сибирских чиновников, которые прибывали туда из европейской части страны, и, прослужа в Сибири положенные по закону три года, дослужившись до высоких чинов и заработав большое состояние за счет повышенного жалованья, как правило, уезжали в европейскую часть страны, а им на смену прибывали новые партии чиновников. По мнению Маслова, это вело к нерадению со стороны чиновничества, к плохому исполнению служебных обязанностей, и для исправления этой ситуации он предлагал увеличить необходимый срок службы чиновников в Сибири^[13].

Жандармский капитан Алексеев в своих предложениях по улучшению деятельности чиновничьего аппарата пошел еще дальше. В одном из донесений шефу жандармов Бенкендорфу он делился выводами, что сибирские чиновники не боятся за совершенные ими должностные преступления понести наказание, так как надеются от него откупиться. По мнению Алексеева, сибирские чиновники испытывали страх только перед тем, что могут попасть под суд прежде, чем награбят значительное количество денег, а также перед отправкой в крепостные арестантские роты, откуда откупиться было невозможно. Поэтому жандармский чин предлагал коррумпированных сибирских чиновников подвергать именно этому наказанию^[14].

Учреждение постоянного жандармского надзора в Сибири

В начале 30-х гг. XIX в. возникла необходимость учреждения постоянного жандармского надзора в сибирском регионе. Присутствие чинов Корпуса жандармов позволяло решать определенное количество задач, в том числе вести более пристальное наблюдение за деятельностью местного чиновничьего аппарата, что сулило немалые выгоды для центральной власти. Летом 1833 г. был учрежден жандармский округ, ставший седьмым по времени создания в жандармско-окружной системе и получивший этот же порядковый номер (с декабря 1837 г. округ будет именоваться 8-м по причине учреждения нового жандармского округа на Кавказе). В состав округа вошли исконно сибирские территории – Тобольская, Томская, Енисейская и Иркутская губернии, Омская область, а также Оренбургская и Пермская губернии. Исполнять обязанности окружного начальника был назначен полковник Маслов^[15].

Активная деятельность на посту начальника жандармского округа позволила Маслову достаточно быстро разобраться в положении дел в сибирском регионе.  В своем годовом отчете за 1835 г. о состоянии входивших в состав округа губерний он указывал, что по всей Сибири среди чиновников существуют две противоборствующие партии. В состав первой из них входят «природные сибиряки», в то время как вторая партия состоит из лиц, прибывших на службу в Сибирь из других мест России. Перевес в силе наблюдается за первой партией, что, по мнению жандармского окружного начальника, лишает сибирский край способных к службе людей, а прибывшие лица, видя недоброжелательное отношение в свой адрес со стороны сибирской партии, живут ожиданием окончания необходимого трехлетнего срока службы и спешат оставить Сибирь, не принеся своей деятельностью никакой пользы. При этом Маслов указывал, что среди прибывших на службу в Сибирь лиц есть те, кто остается в регионе,

сближаются с уроженцами Сибири, постигнув цель здешней службы, остаются, делают связи  и находят свои выгоды; следственно, достойные удаляются, а остаются только те, которые видят собственно свою в том выгоду^[16].

Необходимо отметить, что у жандармских чинов отсутствовала возможность знакомства с чиновничьей документацией, которая могла бы свидетельствовать  о каких-либо нарушениях, также жандармы не обладали исполнительной властью, дававшей право на следственные мероприятия. Сообщения жандармов о чиновниках базировались во многом на слухах, домыслах, предположениях. Жандармские сотрудники старались проверять достоверность подобных сведений, однако в своих донесениях они не указывали источники получения информации и начальству корпуса приходилось им верить на слово, что в случае недостоверности могло обернуться серьезными последствиями.

На одной только критике сибирского чиновничества жандармские офицеры не останавливались. Постоянное наблюдение за местным обществом позволило им предлагать меры, которые, по их мнению, могли способствовать улучшению системы регионального управления и искоренению отрицательных явлений в служебной деятельности чиновничества. Так, полковник Маслов в отчете за 1835 г. для разрушения родственных связей между чиновниками и представителями местного общества предлагал перемещать некоторых чиновников на службу в европейскую часть страны, что, по его мнению, будет нетрудно выполнить, так как эти чиновники не имеют недвижимого имущества, а только приобретенные на службе капиталы. Со слов Маслова, такое перемещение будет способствовать прекращению чиновничьих интриг, которым не место на службе^[17].

Второй по времени начальник жандармского округа в Сибири генерал-майор Н.Я. Фалькенберг в одной из своих записок (январь 1843 г.) предлагал следующие меры повышения качества службы сибирского чиновничества: желающего поступить на службу в Сибирь следовало подвергать экзамену общего присутствия по последнему месту службы, которое,

удостоверившись в его способностях, выдает ему в том аттестат, означая на какую именно должность он быть может определен»; отправляющимся на службу в Сибирь чиновникам в обер-офицерских званиях предоставлять годовое жалованье, двойные прогоны и следующий по службе чин с тем, чтобы приехавшие прослужили в Сибири не менее 5 лет, а те лица, которые дослужатся до чина коллежского асессора (8-й чин в Табели о рангах, дающий на тот момент право на потомственное дворянство), обязать служить в Сибири не менее 8 лет; за 30-летнюю службу в Сибири, как приехавшим сюда, так и местным уроженцам, выдавать в пенсион получаемое ими на службе все их содержание. По мнению жандармского генерала, без этих нововведений, без предоставления чиновникам особенных преимуществ за сибирскую службу, а также если не остановить притеснения со стороны начальства служащим – сибирским уроженцам «решительно все порядочные чиновники оставят Сибирь^[18].

Непростые отношения сложились у первых жандармских офицеров в Сибири с представителями высшей исполнительной власти в регионе – губернаторами и генерал-губернаторами. В своих донесениях жандармы часто критиковали местных губернаторов за нерадение к служебным обязанностям, за несоответствие занимаемой должности, за распространение фаворитизма, который, по их мнению, пагубно отражается на всей системе управления. Н.Я. Фалькенберг в своем отчете за 1843 г. делил высших чиновников сибирского региона на три категории. Первые из них, по мнению жандармского генерала, не вникают в настоящее положение вверенного их управлению края, они думают только о том, как бы скорее уехать на свою родину; вторая группа озабочена только улучшением любыми способами своего материального положения и третья группа лиц использует получаемое значительное содержание от казны с целью поправить им расстроенное имение, оплатить долги^[19].

В донесениях из Сибири жандармские офицеры неоднократно акцентировали внимание на наличии лиц, которые, по их мнению, занимая при местных высших должностных лицах положение фаворитов, крайне дурно влияли на других чиновников и в целом на всю систему управления. Одной из таких фигур являлся чиновник особых поручений при западносибирском генерал-губернаторе Н.Ф. Кованько. Ревизовавший сибирские губернии жандармский полковник Кельчевский в феврале 1833 г. сообщал шефу жандармов Бенкендорфу, что Кованько, чиновник обыкновенного ума и способностей, пользуется полным доверием генерал-губернатора Западной Сибири И.А. Вельяминова, используя свое положение в корыстных целях, наживая нечестным образом богатство, и именно от Кованько зависит назначение или перемещение практически любого чиновника в крае^[20]. В донесениях первого начальника Сибирского жандармского округа полковника Маслова фигуре Кованько, его проступкам и влиянию уделено большое внимание. В конце концов Маслову удалось настоять на необходимости удаления этого чиновника с занимаемой должности, после чего последний отправился в столицу. Следствием такой позиции Маслова стало резкое ухудшение отношений с генерал-губернатором Вельяминовым, который считал Кованько своим самым верным помощником, а все обвинения в его адрес списывал на зависть недоброжелателей.

В Восточной Сибири, как следует из жандармских донесений, также был свой любимчик у местного генерал-губернатора В.Я. Руперта – К.Я. Дараган, прибывший на службу в Сибирь в 1837 г. За достаточно короткий срок он быстро освоился на новом месте и вскоре стал доверенным лицом Руперта вплоть до его отставки в 1847 г. Жандармские чины, в первую очередь начальник жандармского округа генерал-майор Фалькенберг, неоднократно указывали на многочисленные источники нечестного обогащения Дарагана, а его самого жандармский генерал называл «отъявленным по всеобщей молве взяточником»^[21]. Однако, как и в случае с Кованько, начальник Дарагана генерал-губернатор Руперт решительным образом отметал все обвинения в адрес своего подчиненного, утверждая, что он блестяще выполняет все поставленные перед ним задачи^[22].

Жандармские чины в качестве негативного фактора, влиявшего на взаимо- отношения среди сибирского чиновничества, выделяли фактическое полновластие местных губернаторов и генерал-губернаторов, которые исключительно по своему усмотрению перемещали и удаляли своих подчиненных, тем самым, по словам генерал-майора Фалькенберга, поступали с ними как с рабами, заставляя покинуть службу в Сибири. Этот же жандармский чин делал заключение, что для улучшения системы управления сибирского региона необходимы

честные и благонадежные чиновники, которые, отправляясь в него на службу, были бы обеспечены в своей жизни, посвященной трудами, неудобствам, отдаленности, климату и прочим невыгодам, хорошим содержанием и с тем вместе ограждены от своеволий начальников. <…> если цель в изложенном будет достигнута, тогда Сибирь в несколько раз против теперешнего будет доставлять государству выгоды^[23].

Вместе с тем жандармские сотрудники приводили примеры положительной,  с их точки зрения, деятельности отдельных сибирских чиновников. Так, полковник Маслов в отчете за 1835 г. называл исполнявшего обязанность начальника Омской области полковника И.Д. Талызина достойным штаб-офицером, который смог за короткий срок прекратить все существовавшие между местными чиновниками интриги и «внушить им должное понимание» своих служебных обязанностей^[24]. В том же отчете Маслов фактически воспевал заслуги еще одного чиновника – бывшего начальника Енисейской губернии действительного статского советника И.Г. Ковалева:

Заботливость его и благосостояние жителей навсегда останется в памяти; все сословия вообще сожалеют о своем добром начальнике, и ни в одной их сибирских губерний служащие чиновники столько не отличаются похвальным усердием к службе, как в Енисейской^[25].

Полугодовые донесения жандармов

Одним из источников, позволяющим исследовать мнение жандармских сотрудников о региональном чиновничестве, являются специальные донесения, отправлявшиеся начальству Корпуса жандармов раз в полгода, так называемые полугодовые донесения^[26]. Согласно секретному циркуляру шефа жандармов от 8 февраля 1832 г. губернским жандармским штаб-офицерам предписывалось для получения беспристрастных сведений о деятельности местных чиновников, помещиков и представителей разных сословий обратить на них бдительное внимание, особенно выявить степень их влияния на «окружающих и даже на чиновников высшего звания».

За первые годы существования жандармского округа в Сибири сохранилось небольшое количество полугодовых отчетов жандармских штаб-офицеров. Находившейся в Тобольской губернии жандармский подполковник И.Л. Черкасов в донесении за вторую половину 1835 г. сообщал, что состояние Тобольской губернии со времени представления предыдущего донесения нисколько не улучшилось. Далее жандармский чин довольно витиевато высказывал свое мнение о состоянии местной власти:

Высшая степень власти в Западной Сибири несравненно менее ограниченная, нежели в российских губерниях, в руках слабых, потеряв приличную самостоятельность и силу, направляется людьми, овладевшими слепой и незаслуженной доверенностью своего начальника к целям, не удовлетворяющим предназначение Правительства, которое уполномочило его по отдаленности края с другим истинно-полезным намерением, определив границу правам каждого лица, составляющего общую администрацию, чтобы дать надежный перевес законной власти и безусловное первенство, без которого он делается чем-то второстепенным, ограниченным и, наконец, запутываясь собственным бессилием, вовсе упадает на последнюю степень ослабления своих сил и прав. Потому-то определено ей по высокому соображению Правительства иметь самостоятельное значение, чтобы не разрушить своего могущества, поставленного на твердом основании самоуверенности, долговременном опыте и неукоризненной правоте для истинного бескорыстия и беспристрастия вполне возможных^[27].

В конце донесения жандармский офицер давал негативную оценку действиям местного губернатора действительного статского советника И.Г. Ковалева, отмечая, что его распоряжения не выполняются подчиненными, которые не видят в нем для себя авторитета.

Первоначально не был установлен круг лиц, о которых губернским штаб-офицерам следовало собирать сведения. Только в ноябре 1856 г. вышло распоряжение шефа жандармов князя В.А. Долгорукова, где приводился перечень таких лиц: глава губернии, вице-губернатор, местный комендант, председатели губернских палат, губернский прокурор, полицмейстер, начальники местных воинских команд, почтмейстер, директора гимназий, штаб-офицеры путей сообщения, инспектор врачебной управы, губернский и уездный предводители дворянства, попечители училищ и совестные судьи. Помимо указанных лиц следовало сообщать сведения обо всех «замечательных лицах», оказывавших влияние на местное общество, «хотя бы лицо это была и женщина». Однако в первую очередь жандармское начальство интересовали начальники губерний, поэтому жандармским чинам предписывалось обязательно сообщать о действиях губернаторов, оказываемом ими влиянии на местное общество и «общем мнении» населения к ним^[28].

Необходимо отметить, что к моменту появления вышеупомянутого распоряжения Долгорукова наметилась тенденция к формализации полугодовых донесений в виде использования одних и тех же фраз и формулировок при характеристике лиц, а также представления краткой информации о различных персоналиях. Так, например, тобольский жандармский штаб-офицер полковник К.Я. фон Колен в своем донесении за второе полугодие 1856 г. на пяти страницах в виде таблицы представил информацию о 32 лицах губернии, которые, по его мнению, заслуживали внимания правительства. Каждому он дал краткую характеристику, редко превышающую 10–15 слов, как, например, «глуп, нетрезвой жизни, сварливого характера и корыстолюбив» (советник Тобольской казенной палаты коллежский асессор  М.Ф. Епанчинников) или же «посредственного ума и таких же понятий о своей обязанности, трудолюбив и не совсем честен» (начальник отделения Общего губернского управления коллежский секретарь В.А. Андронников). Вместе с тем встречались и положительные оценки чиновников: «Хорошего образования, строгой жизни, дело разумеет очень хорошо и честный человек» (товарищ председателя Тобольского губернского суда коллежский асессор А.Н. Лещев). Сведения о самом главном человеке в губернии, гражданском губернаторе действительном статском советнике В.А. Арцимовиче уместились и вовсе в десяток слов: «Высокого образования, благонамерен, справедлив, трудолюбив и высшей степени честный человек». В следующем своем донесении фон Колен слово в слово повторил ранее данные характеристики Арцимовичу, Лещеву и Епанчинникову, а вместе с ними и многим другим лицам из предыдущего донесения^[29].

Выводы

Жандармские офицеры смотрели на Сибирь и на местную администрацию как на неотъемлемую часть империи. В своих донесениях жандармы сообщали фактически обо всех чиновниках вне зависимости от их рангов и занимаемых должностей, о ком имелась информация, по мнению жандармов, свидетельствующая об их служебной, нравственной неблагонадежности. Со временем своей деятельности в Сибири жандармские офицеры старались предоставлять сведения на чиновников, основанные не на слухах, а уже на проверенной самими жандармами информации.

В качестве особенностей функционирования чиновничьего аппарата в Сибири они выделяли следующие: недостаточность надзора за их деятельностью, что влекло к отсутствию у чиновников страха быть разоблаченным за совершение какого-либо проступка и понести соответствующее вине наказание; стремление успешной карьеры у чиновников зачастую уступало желанию быстрого обогащения за счет как высокого служебного жалования, так и проявлению коррупции с их стороны; отсюда следовало нерадение к своим прямым служебным обязанностям; обрастание чиновников родственными связями с представителями местного общества, что оборачивалось негативными последствиями для служебной деятельности; фаворитизм, определяющий, по мнению жандармов, во многом кадровую политику местного чиновничества; фактически ничем неограниченная власть представителей высшей администрации в регионе в лице генерал-губернаторов, вольных поступать по своему усмотрению с любым местным чиновником.

За несколько десятилетий функционирования постоянного жандармского надзора в Сибири можно проследить изменение во взглядах жандармов на сибирскую администрацию. Если поначалу жандармские донесения были наполнены большим количеством критической информации в адрес местных чиновников, которые сопровождались предложениями о снятии их с должности либо перемещении, то со временем критики со стороны жандармов становилось все меньше. Эту тенденцию можно объяснить тем, что попытка со стороны жандармов влиять на кадровый вопрос сибирского чиновничества неизбежно втягивала их в чиновничьи интриги. Данная ситуация достаточно быстро привела к тому, что сотрудники жандармского ведомства, ранее занимавшие независимое положение от местной власти, постепенно были неформально интегрированы в среду местного чиновничества, и многие недостатки бюрократической системы стали присущи и им. Иначе говоря, жандармы перестали в своей деятельности во главу угла ставить задачи по выявлению и пресечению нарушений со стороны местного чиновничества. С 60-х гг. XIX в. их деятельность переключается на осуществление политического сыска в связи с подъемом освободительного движения по всей империи.

 

_{¹ Романов В.В. Надзор за состоянием и деятельностью института губернаторов – функция политической полиции Российской империи в 1826–1860 гг. // Правовая политика и правовая жизнь. 2012. № 2. С. 17–23; Бикташева А.Н. Жандармы и модернизация местного управления в России (опыт и перспективы изучения) // Quaestio Rossica. 2015. № 2. С. 132–143; Абакумов О.Ю. Жандармы в борьбе со взяточниками // Противодействие коррупции: государственная политика и гражданское общество. Саратов, 2015. С. 174–179; Бибиков Г.Н. Надзор III отделения за частной жизнью губернских чиновников (1820–1830-е гг.) // Философия. Журнал Высшей школы экономики. 2019. Т. 3. № 2.  С. 79–108.}

_{² Бикташева А.Н. Кадровый контроль политической полиции над региональным чиновничеством: практики Казанской губернии 1826–1861 гг. // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: История. Международные отношения. 2014. Т. 14. № 4. С. 114.}

_{³ Бибиков Г.Н. 1) III Отделение и надзор за губернской администрацией: случай губернатора И.Д. Талызина // Вестник Томского государственного университета. История. 2017. № 50. С. 12–23;  2) Жандармский штаб-офицер и губернская администрация: К.Я. Флиге в 1830–1840-е гг. // Российская история. 2021. № 2. С. 86–104; 3) Жандармский надзор в системе государственного управления Российской империи (1826–1856 гг.). М., 2023.}

_{⁴ Дамешек Л.М. Избранное. Иркутск, 2018. Т. 3. С. 210.}

_{⁵ Матханова Н.П. Высшая администрация Восточной Сибири в середине XIX в.: проблемы социальной стратификации. Новосибирск, 2002. С. 119–121.}

_{⁶ Ремнев А.В. Сибирь в имперской географии власти XIX – начала ХХ веков. Омск. 2015.  С. 180–202.}

_{⁷ Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. 109. Оп. 3. Д. 29. Л. 8–8 об.}

_{⁸ Дамешек Л.М., Кодан С.В., Шавров А.В. Материалы жандармских ревизий 1828–1832 гг. как источник изучения деятельности сибирского аппарата управления // Источники по истории общественной мысли и культуры эпохи позднего феодализма. Новосибирск, 1988. С. 121–122.}

_{⁹ ГАРФ. Ф. 109. Оп. 3. Д. 29. Л. 46–47.}

_{¹⁰ Там же. Оп. 3а. Д. 1234. Л. 1 об.}

_{¹¹ Там же. Оп. 3. Д. 29. Л. 56 об. – 57.}

_{¹² ГАРФ. Ф. 109. Оп. 7. Д. 293. Л. 1–5, 11–14.}

_{¹³ Там же. Оп. 3. Д. 29. Л. 76 об. – 77.}

_{¹⁴ Там же. Оп. 3а. Д. 1317. Л. 1–2.}

_{¹⁵ Приказ по Корпусу жандармов № 62 от 16 июля 1833 г. СПб., 1833.}

_{¹⁶ ГАРФ. Ф. 109. Оп. 11. Д. 17. Л. 6.}

_{¹⁷ Там же. Л. 6–7.}

_{¹⁸ ГАРФ. Ф. 109. Оп. 18. Д. 44. Л. 16–19.}

_{¹⁹ Там же. Л. 2.}

_{²⁰ Там же. Оп. 8. Д. 24. Л. 1–1 об.}

_{²¹ Матханова Н.П. Генерал-губернаторы Восточной Сибири середины XIX века: В.Я. Руперт, Н.Н. Муравьев-Амурский, М.С. Корсаков. Новосибирск, 1998. С. 81, 82.}

_{²² Там же. Оп. 16. Д. 98. Л. 33–37.}

_{²³ Там же. Оп. 13. Д. 249л. Д. Л. 111 об., 127 об.}

_{²⁴ Там же. Оп. 11. Д. 17. Л. 11.}

_{²⁵ Там же. Л. 10–11.}

_{²⁶ Подробнее см.: Бибиков Г.Н. Полугодовые донесения губернских жандармских штаб-офицеров как источник по истории местного управления Российской империи 1830-х гг. // Новое прошлое. 2021. № 1. С. 34–57.}

_{²⁷ ГАРФ. Ф. 109. Оп. 10. Д. 186. Л. 36–44.}

_{²⁸ Там же. Оп. 7. Д. 494. Л. 28–29, 32.}

_{²⁹ ГАРФ. Ф. 109. Оп. 19. 247 ч. Д. 48. Л. 1, 3, 14, 15.}

Об авторах

Петр Петрович Румянцев

Национальный исследовательский Томский государственный университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: petroom@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-0061-0381
SPIN-код: 4297-5927

кандидат исторических наук, доцент кафедры российской истории

634050, Россия, Томск, пр-т Ленина, 36

Список литературы