Поиски советскими и партийными органами Туркестана форм и методов работы с коренным населением в условиях борьбы с басмачеством 1918-1924 гг.

Полный текст

Введение

Крушение Советского Союза, которое президент России В.В. Путин в ежегодном послании к Федеральному Собранию 2005 г. назвал «крупнейшей геополитической катастрофой прошлого века», имело своими последствиями глубочайшие экономические и общественно-политические деформации во всех республиках, входивших прежде в его состав. Вместе с тем обретение полного суверенитета поставило перед их руководством целый ряд разноплановых задач. Одной из наиболее сложных проблем в этой череде стало формирование новых концепций исторического прошлого своего государства и народа. Такая необходимость определялась, во-первых, тем, что исторические конструкции, выстроенные для большинства республик советской исторической наукой, были призваны решать, прежде всего, политико-идеологические задачи. В этом контексте часто исключались и отбрасывались сюжеты и факты, которые по какой-либо причине не вписывались в логику такого подхода. А во-вторых, в условиях строительства собственной государственности, в каждой отдельной республике теперь уже национальная историческая наука должна была представить такой формат прошлого своего народа, который содействовал бы формированию у граждан национального самосознания, гражданственности и патриотизма.

Итоги работы, предпринятой в этом направлении национальными кадрами историков и политологов, свидетельствуют, что за прошедшее с распада СССР время произошел очень серьезный пересмотр значительной части, казалось бы, устоявшихся оценок и взглядов на историческое прошлое вновь возникших государств. В некоторых случаях пересмотру как «противоречащие исторической правде» подверглись не только отдельные сюжеты, но целые исторические периоды^[1].

При этом вновь создаваемые картины событий часто включались в историческую канву без учета свидетельств исторических источников и объективных фактов. Такие действия мотивировались «новыми оценочными подходами», «национальными интересами», «общественной памятью» и пр. Касаясь этой проблемы, известный американский историк Чарльз Бирд не без сарказма отмечал, что

…истина истории – это истина данного времени, служащая его нуждам, пригодная только для него^[2].

В рамках этого процесса в бывших советских среднеазиатских республиках сегодня самое пристальное внимание отводится событиям Гражданской войны и, в частности, сюжетам, связанным с масштабным антисоветским движением населения, оставшимся в истории под названием «басмаческое движение».

Санкт-петербургский исследователь А.И. Пылев, на наш взгляд, обоснованно утверждает, что

басмаческое движение – возможно наиболее сложная проблема в новейшей истории Средней Азии^[3].

Справедливость такого вывода подтверждается тем, что вопросы истории басмаческого движения и его влияния на весь ход развития среднеазиатских республик в новейшее время действительно оказались в центре дискуссий, развернувшихся в сообществе историков в последние десятилетия. Они нашли свое отражение в большом количестве работ российских и зарубежных исследователей. Эти проблемы в большей или меньшей степени присутствуют в публикациях С.Л. Данильченко, Л.Е. Бляхера и И.Ф. Ярулина, К.С. Кудухова, Н.Т. Садыковой, С.Ф. Нарбекова, Р.У. Норбековой, И.К. Эшчановой, К.К. Раджабова и др.^[4] Однако эти исследователи, как и многие другие, акцентируя основное внимание на массовости басмаческого движения, оставляют за рамками своих работ весьма важный аспект, который касается усилий советских и партийных органов Туркестана в поиске таких форм и методов работы с коренным населением, которые привлекли бы его симпатии к новой власти и лишили тем самым движение широкой народной поддержки.

Цель исследования – раскрыть и показать процесс формирования и практической реализации этих методов на основе новых источников, выявленных в фондах Российского государственного архива военной истории и Российского государственного архива социально-политической истории.

Причины, определившие возникновение и массовый характер басмаческого движения в Туркестане

Важной чертой революционных событий 1917 г. в Туркестане явилось то, что мусульманское, т.е. коренное население, не принимало в них заметного участия. Причина индифферентности людей к развернувшимся революционным событиям определялась, с одной стороны, особенностями социального состава Туркестана: более 87 % коренного населения занималось сельским хозяйством и было в основе своей совершенно безграмотным^[5]. С другой стороны – своеобразной традиционной формой общественной жизни, когда основной ячейкой общества являлась замкнутая община, представлявшая собой в сельской местности кишлак, а в городе –  махалля (квартал). При этом непререкаемым авторитетом и в кишлаке, и в махалле в условиях фанатичной религиозности людей пользовались священнослужители.

В рассматриваемый период активная политическая жизнь только начала проникать в широкие массы населения и ограничивалась деятельностью нескольких общественно-политических организаций, созданных представителями духовенства, национальной интеллигенции и буржуазии. Наиболее влиятельными из них являлись «Шурои исламия» [Совет ислама], «Шурои Улема» [Союз духовенства], «Иттифоки и муслими» [Союз мусульман]. Вооруженное восстание в Ташкенте и переход власти к Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов все эти организации встретили враждебно. Так, Самаркандская организация «Иттифоки» [Союз] на своем заседании 7 ноября 1917 г. постановила:

Выразить свой решительный протест против узурпации воли народа и посягательства большевиков на власть Временного правительства Российской Республики за три недели до открытия Учредительного собрания^[6].

Формализация новой власти была осуществлена в ходе работы проходившего в Ташкенте III Краевого Съезда советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. При обсуждении вопроса об организации краевой власти большевики, объединившиеся с социалистами-революционерами-максималистами, настояли на том, чтобы она была сформирована по образцу советского правительства в России. При этом вопреки позиции фракции социал-демократов они провели решение, в соответствии с которым Совет народных комиссаров был сформирован из большевиков и левых социалистов-революционеров

без мусульман и представителей городских самоуправлений, поддерживавших ранее Временное правительство^[7].

Дальнейшие события показали, что это решение явилось серьезной стратегической ошибкой большевиков, крайне отрицательно отразившейся на выстраивании межнациональных отношений в регионе и на развитии внутриполитической ситуации в целом. Представляется, что неоднозначность этого решения была осознана большевиками уже в момент его принятия. Оправдывая его тем, что привлечение мусульман в органы высшей революционной власти неприемлемо ввиду полной неопределенности отношения туземного населения к власти солдатских, рабочих и крестьянских депутатов^[8], они попытались сгладить очевидное нарушение прав коренного населения и откровенную грубость формулировок рядом оговорок. Так, в этом же решении декларировалось, что каждый народный комиссар в рамках своего ведомства будет привлекать мусульманское население к активной работе и таким образом ни местное население, ни местные интеллигентные слои не устраняются от активной работы по улучшению быта и жизни края, а наоборот привлекаются к этой работе^[9]. Но попытки нивелировать подобными заявлениями последствия своеобразного политического шовинизма не дали ожидаемого результата. Практически все национальные общественно-политические организации и партии Туркестана заявили о своем непризнании решений III съезда Советов.

Результатом возникшего противостояния стало то, что объединившиеся антибольшевистские силы, к которым первый председатель ЦИК Туркестанской Советской Республики П.А. Кобозев относил «национальную буржуазию», объединившихся с ней национальную интеллигенцию при участии «русских контрреволюционных элементов» и некоторых бывших членов краевого Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, провели в ноябре 1917 г. в Коканде IV Всетуркестанский Курултай мусульман¹⁰. 27 ноября его делегаты приняли резолюцию о провозглашении Туркестанской автономии – «Туркистон мухторияти». В советской историографии это образование известно под названием «Кокандская автономия»^[11]. Двоевластие, возникшее в крае, а также сведения, поступавшие в Ташкент об активных связях руководителей Кокандской автономии с эмирской Бухарой и одним из лидеров белогвардейского движения, атаманом Уральского казачьего войска А.И. Дутовым, поставили перед советским руководством Туркестана вопрос о силовой форме решения проблемы. 9 февраля 1918 г. отряды Красной гвардии, присланные из Ташкента и ряда других городов края, разгромили Кокандскую автономию, по сути, первыми в России открыв фронт Гражданской войны^[12]. Вскоре после этих событий на V Краевом съезде Советов 30 апреля 1918 г. была провозглашена Туркестанская Советская Федеративная Республика (ТСФР), которая

управляясь автономно, признает и координирует свои действия с центральным правительством Российской Советской Федерации^[13].

Следует отметить, что боевые действия отрядов Красной гвардии против Кокандской автономии, по свидетельству очевидцев, сопровождались большим количеством жертв среди мирного населения (по некоторым данным до 10 тыс. человек), разрушениями и актами мародерства. Позже секретарь ЦК КП(б) Туркестана И.Г. Сольц в статье «К борьбе с басмачеством», опубликованной в газете ЦИК Туркестанской республики «Известия» 25 мая 1921 г., откровенно писал, что «Кокандские события» фактически были бойней для невооруженных мусульманских масс города (полупролетарских и мелкобуржуазных)^[14]. Крайне негативный моральный аспект этих кровавых событий усугублялся тем, что личный состав отрядов Красной гвардии состоял в основном из русских, а в операции при этом участвовали подразделения, сформированные армянской буржуазно-националистической партией Дашнакцутюн из членов армянской общины в Туркестане. Враждебное отношение армян к местному населению объяснялось геноцидом Турции против армянского населения в 1915 г., когда турки вырезали более миллиона армян. Поэтому бойцы армянских отрядов в оправдание своих зверств заявляли, что

если они вырежут даже всех мусульман Ферганской области, то и тогда будет убитых менее, чем убили армян турки…^[15]

Результатом военной операции стало то, что избежавшие гибели руководители разгромленной автономии и имамат, используя справедливое негодование мусульманского населения, объявили советской власти священную войну − газават и этим шагом подняли против нее десятки тысяч мирного населения, которое и сформировало социальную базу басмаческого движения. Исследователи отмечают, что после крушения Кокандской автономии мусульманское духовенство провозгласило басмачей «воинами Магомета» и «борцами за веру», а всех, кто не вошел в шайки басмачей или не оказывал им в помощи, назвали «гяурами» и «кафырами»^[16]. Во главе отрядов басмачей становились баи, старейшины родов и влиятельные местные авторитеты. В опубликованных позже аналитических записках, посвященных причинам возникновения басмаческого движения, представители советского руководства и военного командования Туркестана сходились во мнении, что именно разгром Кокандской автономии обнаружил тенденцию «к его быстрому росту и развитию»^[17].

Уже к концу 1918 г. басмаческое движение охватило практически все районы Туркестана. Центром движения стала Ферганская долина, где борьбу с советской властью вели десятки тысяч бойцов^[18]. Все попытки борьбы с отрядами басмачей только военными методами, в том числе с применением самых жестких форм (обстрелы кишлаков из артиллерийских орудий, массовые расстрелы, взятие заложников и пр.), не только не давали заметного результата, но вели к его нарастанию. При этом одной из наиболее сложных проблем для командования частей Красной армии являлось то, что басмачи пользовались активной поддержкой населения. Движение все более приобретало характер именно народного. К такому выводу после безуспешной борьбы с басмачеством в 1918−1919 гг. склонился и председатель СНК Туркестана К.С. Атабаев^[19].

Хорошо известно, что поддержку басмаческому движению оказывали зарубежные силы. Есть множество документальных свидетельств такой поддержки со стороны Англии, Афганистана, Китая и ряда других государств^[20]. Очевидно и то, что конечные цели борьбы басмаческих отрядов против советской власти заключались не только в отстаивании права народов Туркестана жить в соответствии с национальными обычаями, традициями и конфессиональными устоями, но, прежде всего, в возвращении власти в регионе в руки богатого купечества, национальной буржуазии и духовной аристократии. Но столь же очевидно и то, что ошибки и просчеты новой власти в вопросах межнациональных отношений: разрушение привычного быта, грубое попрание векового уклада материальной и духовной жизни − определили неприятие этой власти со стороны большинства населения. Таким образом, возникновению и развитию басмачества способствовали действия самого партийного и советского руководства края.

Отдельным фактором, вызывавшим рост негодования и протестного настроения мусульманского населения, являлись слабая дисциплина и разгул анархии в красноармейских частях, боровшихся с басмачами. Письма рядовых граждан, сообщения местных администраций и даже рапорты командования частей были наполнены жалобами и сообщениями о фактах беззаконных действий, самосудов, грабежей со стороны красноармейцев и отдельных командиров. Периодически эта проблема выплескивалась на страницы центральных газет Туркестана. В июле 1919 г. в газете «Известия» этот сложный вопрос обозначил командующий ферганской группировкой Красной армии М.В. Сафронов. Командарм прямо писал, что

все начинания гражданских организаций парализовались разнузданностью гарнизонов, которые давили на власть, превращая ее в простое игралище, самодурство отдельных рот^[21].

Таким образом, в борьбе с басмачеством на первое место перед партийным и советским руководством Туркестана вышла задача поиска таких форм и методов работы с местным населением, которые смогли бы привлечь симпатии этого населения к новой власти и тем самым лишить движение массовой поддержки народа.

Новые формы работы партийных с коренным населением в период борьбы с басмачеством

Очевидно, что понимание важности национального вопроса, необходимости активной работы с коренным населением оформилось у руководителей республики уже в первые месяцы становления новой власти. Предпринимались меры, призванные показать, что новая власть будет всячески содействовать развитию национального самосознания народов региона, росту его образовательного и культурного уровня, подъему экономики. Уже на первом съезде Коммунистической партии Туркестана (КПТ), который в июне 1918 г. состоялся в Ташкенте, его делегаты приняли постановление «О партийной работе среди мусульманского пролетариата», в котором отмечалось, что

провозглашенная стараниями партии, волей революционной демократии автономия Туркестана до сего времени имеет мало реальных проявлений, которые служили бы залогом поднятия самосознания мусульманского пролетариата и привлечения его симпатий к власти^[22].

Учитывая эту ситуацию, делегаты посчитали необходимым провести в жизнь ряд срочных мер. В том числе:

признание языка местного населения, преобладающего по всей республике, тюркского, государственным наряду с русским со всеми мероприятиями, отсюда вытекающими; образование при всех областных, уездных и местных совдепах комиссариатов по национальным делам для самой энергичной агитации и привлечения широких масс мусульманства к советской работе^[23].

В рамках исполнения этого постановления ЦИК республики издал декрет, которым объявлялось, что

отныне, наравне с русским, признается государственным тюркский язык, на котором изъясняется преобладающая часть коренного местного населения <…> местное население в делах, касающихся мелких территориальных единиц – волости, уезда, города, пользуется и в официальных сношениях с органами власти языком преобладающей части населения каждой местности^[24].

В марте 1919 г., по решению ЦК КПТ, было создано Краевое мусульманское бюро во главе с авторитетным в партийных кругах и среди местного населения большевиком Тураром Рыскуловым, что стало важным шагом в деле укрепления связей с мусульманским населением республики. Издательский отдел бюро приступил к выпуску газеты «Иштирокиюн» («Участие»). Следом началось издание периодической печати на узбекском языке в других городах Туркестана.

Значение активной работы с коренным населением Туркестана и ее важность для борьбы с басмачеством хорошо понимали как в государственных, так и в партийных органах. В феврале 1919 г. руководством Советской России была создана Особая временная комиссия СНК РСФСР и ЦК РКП(б) по делам Туркестана, в которую вошли такие видные большевиков как Ш.З. Элиава (председатель), М.В. Фрунзе, В.В. Куйбышев и другие^[25]. Учитывая сложность ситуации в республике, 10 ноября 1919 г. с письмом к коммунистам Туркестана обратился председатель СНК РСФСР В.И. Ленин. В нем он подчеркивал, что

Установление правильных отношений с народами Туркестана имеет теперь для РСФСР значение, без преувеличения можно сказать, гигантское, всемирно-историческое^[26].

Вождь партии просил коммунистов Туркестана

обратить на этот вопрос сугубое внимание, – приложить все усилия к тому, чтобы на примере, делом, установить товарищеские отношения к народам Туркестана^[27].

Следует сказать, что советские и партийные органы ТСР и члены Турккомиссии сумели осознать допущенные ранее в национальном вопросе ошибки и приступили к их исправлению. Ш.З. Элиава 5 июля 1920 г., возвращаясь к этому вопросу, отмечал в письме к В.В. Куйбышеву, что необходимо

приступить к перераспределению административных округов Туркестана в соответствии с его национальным составом. Особое внимание обратить на то, чтобы устранением пестроты национального состава в областях и другими методами обеспечилось в области самоуправления и народного образования полное соблюдение интересов туземного населения и отсутствие национальных трений^[28].

Он предлагал меры, которые должны были способствовать сглаживанию неприязненных отношений между местным населением и русскими переселенцами. В том числе:

отобрать у переселенцев киргизских районов все земли, запроданные Переселенческим управлением или самовольно захваченные переселенцами у киргиз, оставляя переселенцам участки в размере трудового наделала <…> обеспечить землей безземельных дехкан^[29].

В условиях нарастания борьбы советской власти с басмачеством поиск форм и методов работы с населением региона приобрели особое значение. Секретарь ЦК ТКП И.Г. Сольц писал по этому поводу в газете «Известия» от 25 января 1921 г.:

Опять вся Фергана кипит в котле басмачества. Советская власть остается только на линии жел. дорог^[30].

Рассуждая о путях борьбы с басмаческим движением, автор предлагал дополнить энергичные военные действия сильной политической кампанией^[31]. В число наиболее срочных мероприятий он считал необходимым включить:

проведение в ударном порядке в наиболее подходящих (по всяким условиям) районах <…> земельной реформы; перевод продовольственной разверстки на классовые рельсы; хозяйственную помощь беднейшему дехканству в предстоящей посевной кампании в порядке ударном, выделив Фергану, как область, охваченную басмачеством^[32].

В завершении партийный деятель делает однозначный вывод, что басмаческое движение может быть задушено только при активной поддержке «мусульманской бедноты, поднявшейся на борьбу со своими угнетателями»^[33].

Положения, высказанные в статье секретаря ЦК КПТ пытались реализовать на практике. В ходе подготовки делегации советского Туркестана для участия в съезде народов Востока, который проходил в Баку в августе 1919 г., в советские органы на местах и политотделы воинских частей были разосланы письма с указанием представительства и требований к будущим делегатам. Например, в письме политотдела Туркфронта в политотдел 2-й туркестанской бригады указывалось:

присылайте из широкой массы, занимающих ответственные должности советские и партийные крайне нежелательно, то же самое желательно беспартийных и только часть партийных^[34].

В письмах, направленных из Ташкента в местные советские органы, подчеркивалось, что присылать нужно, по возможности, представителей «от широких масс каракалпаков, узбек, туркмен»^[35].

В указаниях «По организации борьбы с басмачеством», направленных Реввоенсоветом республики в воинские части, подчеркивалось, что каждый басмаческий отряд действует в районе, где они встречают сочувственное к себе отношение среди известной части населения, «с которым они связаны теми или другими отношениями»^[36]. Поэтому не следует рассчитывать на то, что вооруженная сила одна своими средствами справится с задачей окончательного уничтожения всех корней басмачества^[37]. Исходя из этого авторы рекомендовали обращаться к местному населению и к услугам местных исполкомов, с которыми вследствие этого следовало держать самую тесную связь^[38].

Как следует из этих документов, в мероприятиях, направленных на привлечение к сотрудничеству коренного населения, основная установка властей традиционно делалась на работу с его беднейшей частью. Однако вплоть до 1922 г. серьезных результатов в этой работе достигнуть не удалось.

Между тем организация сопротивления басмаческому движению, поддерживаемому значительной частью населения, настойчиво требовала широкого привлечения в Красную армию представителей именно коренных народов края. Успешная реализация этого мероприятия должна была, с одной стороны, решить вопрос усиления влияния советской власти на широкие массы мусульман, а с другой − добиться, наконец, успехов в борьбе с басмачеством. Газета «Известия», объясняя важность решения этого вопроса, писала в своей передовице 19 мая 1922 г., что подавить басмачество удастся только тогда, когда

само население придет на помощь Красной армии, примет активное участие в этой борьбе <…> Моральное же значение в участии населения в борьбе с басмачеством, конечно, не может быть преувеличено. Одно дело, когда узбека бьет русский красноармеец и совершенно другое дело, когда с ним расправляется узбек-милиционер^[39].

По мнению автора передовицы, в Туркестане вопрос о том, кто борется с басмачами местные люди или пришлые красноармейцы, играет «почти решающую роль»^[40].

Еще в январе 1920 г. заместитель председателя Турккомиссии ВЦИК и СНК РСФСР В.В. Куйбышев выступил на III конференции коммунистов-мусульман Туркестана с докладом «О привлечении мусульман к защите социалистического Отечества». Докладчик признавал, что решение поставленной задачи столкнется с большим количеством проблем и одной из наиболее сложных будет

предварительная агитация, которая создала бы подходящую обстановку для мобилизации, которая разъяснила бы мусульманским массам, как узбекам, так и туркменам, и киргизам, что Красная армия является единственным условием защиты интересов мусульманского пролетариата^[41].

Опасения В.В. Куйбышева оправдались. В общественном сознании мусульман служба в «армии неверных» рассматривалась как вероотступничество и национальное предательство, поэтому контрольные цифры призыва в большинстве случаев военкоматами не выполнялись. В частях, сформированных из представителей местного населения, дезертирство имело массовый характер. Во многом это было также связано с тем, что в русскую императорскую армию мусульмане вообще не призывались, а попытки организации их массового призыва в 1916 г. стали поводом к широкомасштабным выступлениям. Поэтому у населения региона не было сложившейся традиции армейской службы.

Очень серьезной проблемой являлось почти полное отсутствие мусульман среди командного состава и политработников. Представляется, что причина этого могла объясняться, с одной стороны, массовой безграмотностью мусульманского населения, а с другой, второстепенность боевых действий в Туркестане по сравнению, например, с колчаковским фронтом. Нельзя исключать и того, что советское руководство просто опасалось выдвижения на командные должности мусульман.

При этом части, формируемые из местных новобранцев, часто снабжались обмундированием и питанием по остаточному принципу, а семьям красноармейцев-мусульман, в нарушение закона, отказывали в продовольственных пайках. Командир полка 2-й туркестанской дивизии П.Г. Брегадзе, в телеграмме, направленной В.В. Куйбышеву, сообщал, что

Семьям формируемых мусульманских полков ежедневно отказывают в продовольственной норме пособия наравне с другими семьями красноармейских частей <…> мотивируя неимением денег^[42].

Тем не менее, при всех перечисленных выше сложностях в 1920 г. в рядах Красной армии уже вели боевые действия несколько подразделений, сформированных из представителей коренного населения.

С середины 1921 г. в борьбе с басмачеством обозначился очевидный перелом в пользу советской власти. Хорошо вооруженные и подготовленные части Красной армии, переброшенные в Туркестан после разгрома белогвардейских армий адмирала А.В. Колчака, нанесли ряд поражений крупным басмаческим отрядам. Поставленные перед неизбежностью полного разгрома, басмаческие курбаши (командиры отрядов басмачей. – Б.В.) начали соглашаться на предлагаемые советским командованием мирные переговоры. Важным элементом, определившим согласие лидеров басмаческого движения на переговоры, явилось объявление советской власти об амнистии всем басмачам, готовым сложить оружие. И.В. Сталин, народный комиссар по делам национальностей, в письме к командированному в Туркестан члену ЦК РКП(б) Г.К. Орджоникидзе и Ш.З. Элиаве, председателю Турккомиссии, среди обозначенных мероприятий, необходимых к реализации, указал на важность «дать амнистию всем желающим вернуться к мирному труду басмачам».^[43] По итогам переговоров удалось убедить прекратить борьбу с советской властью таких влиятельных курбаши, как: Мадамин-бек, Махкам-ходжи, Парпи и др. Стоит обратить внимание на то, что в ходе переговоров представители командования Красной армии, партийных и советских органов внесли в перечень своих обещаний, даваемых в обмен на отказ басмачей от вооруженной борьбы, серьезные коррективы. Теперь они строились на положениях, которые появились в процессе поиска новых методов работы и исправлениях прежде допущенных ошибок. Так, на переговорах с курбаши Курширманом член ТурЦик Туркестана Н.Т. Тюряку́лов заявлял, что

принцип культурно-национального самоопределения составляет основу всей советской политики, что согласно этому принципу советская власть никогда не прибегнет к насильственной ломке старых форм жизни, не изжитых населением^[44].

Тюрякулов также убеждал Курширмана, что в области религии советская власть объявляет полную свободу религиозного верования и «только не дозволяет религиозного насилия со стороны фанатиков мулл…»^[45]. Надо отметить, что процесс переговоров с лидерами басмаческих отрядов оказался хорошей площадкой для проверки действенности тех форм и методов работы с местным населением, которые теперь появились в арсенале пропагандистского аппарата советской власти. Очевидно, что они сыграли серьезную роль не только в снижении активности басмаческого движения, но и в общей нормализации внутриполитической ситуации в советском Туркестане.

К середине 1920-х гг. наиболее активная фаза басмаческого движения в Туркестане сошла на нет. Самую серьезную роль в борьбе с этим массовым протестным движением сыграли Красная армия и другие силовые структуры. Но не вызывает сомнения и тот факт, что большое значение для победы над басмачеством имел тот факт, что советские и партийные органы Туркестана сумели исправить ошибки, допущенные ими в первый период советской власти.

Выводы

Басмаческое движение представляет собой крайне сложное и многофакторное явление. С одной стороны, ставшие доступными источники свидетельствуют, что причины этого протестного движения, его массовость явились следствием грубых ошибок, допущенных советскими и партийными органами Туркестана при реализации социально-экономической и национальной политики. С другой стороны, столь же очевидно, что эти факторы усугублялись вмешательством внешних сил и ожесточенным сопротивлением тех социальных групп и классов, которых советская власть лишила экономического и политического могущества. В этом сопоставлении особое значение приобретают анализ и оценка эффективности действий советской власти, направленных на исправление допущенных ошибок, поиски и реализацию новых форм и методов работы с народами Туркестана, которая способствовала постепенному формированию в глазах большей части населения республики положительного имиджа новой власти и привела, в конечном счете к ликвидации басмаческого движения. Очевидно, что позитивное влияние на снижение напряженности в противостоянии мусульманского населения Туркестана и советской власти сыграли мероприятия, направленные на поддержку национальных языков народов края, признание этих языков государственными наравне с русским, перевод на них делопроизводства, газет, журналов и школьных учебников. В целом положительно население восприняло действия советской власти в области аграрной реформы и, прежде всего, перераспределение земельных наделов, которые ранее были незаконно получены частью русских переселенцев. Важным элементом в нормализации внутриполитической обстановки явился отказ властей от радикальных мер, направленных на изменение быта и традиций народов Туркестана, и особенно давления на их духовную жизнь. Постепенно, сталкиваясь с большими сложностями, сыграли свою положительную роль такие масштабные мероприятия, как: призыв представителей коренного населения в ряды Красной армии и процесс подписания мирных соглашений с лидерами басмаческого движения. Признавая значение и эффективность этих методов, необходимо в то же время отметить, что часть из них носила декларативный характер, а часть решала задачи политического момента и, прежде всего, борьбы с басмаческим движением.

^{1 См. об этом подробнее: Арсланов Р.А., Мосейкина М.Н. Национальная история в учебной литературе современных государств Центральной Азии: цели и методы изложения материала // Новейшая история России. 2022. Т. 12. № 1. С. 210–226.}

^{2 Цит. по: Xexter J.H. On historians: Reappraisals of the makers of modern history. Cambridge, 1979. P. 16.}

^{3 Пылев А.И. Об идеологических течениях басмаческого движения в Средней Азии в начальный период (1918−1920) // Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2003. Вып. 2 (№10). С. 29.}

^{4 Данильченко С.Л. Геополитическая стратегия И.В. Сталина по управлению национальными окраинами СССР: сущность и истоки // Научные исследования: от теории к практике: материалы VII Междунар. науч.-практ. конф. (Чебоксары, 13 март 2016 г.). Чебоксары, 2016. № 1 (7). С. 19−30; Бляхер Л.Е., Ярулин И.Ф. Кто такие басмачи? Советское мифотворчество и стигматизация Гражданской войны в Средней Азии // Полития: Анализ. Хроника. Прогноз. 2016. № 2. С. 109−123; Кудухов К.С. Деятельность Совета интернациональной пропаганды на Востоке в 1920 г. // Восточный архив. 2011. № 1 (23). С. 61−67; Садыкова Н.Т. Борьба с советской властью на юге Кыргзстана // Наука, новые технологии и инновации Кыргызстана. 2016. № 11. С. 108−110; Нарбеков С.Ф., Норбекова Р.У. Вооруженное восстание народов Туркестана против советского режима, его причины и последствия // Актуальные научные исследования в современном мире. № 1–4 (21). 2017. С. 34−40; Эшчанова И.К. Продразверстка и узбекское дехканство // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: История России. 2007. № 2. С. 105−110; Раджабов К.К. Вооруженное движение против Советской власти в Туркестане (1918−1935 гг.) // Единство. Гражданственность. Патриотизм. Сборник научных трудов к 100-летию Республики Башкортостан. Ч. 2. Уфа, 2019. С. 27−31.}

^{5 Солодова Г.С. Управление Туркестанским краем – некоторые принципы установления российского влияния // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2019. № 51. С. 158.}

^{6 Российский государственный архив социально-политической истории (далее – РГАСПИ). Ф. 71. Оп. 34. Д. 1600. Л. 1.}

^{7 Там же. Д. 1632. Л. 11.}

^{8 Там же.}

^{9 РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1632. Л. 11.}

^{10 Там же. Л. 16.}

^{11 Цит. по: Бармин В.А. О некоторых причинах возникновения басмаческого движения в Туркестане в 1918−1923 гг. // Вестник Томского государственного университета. История. 2018. № 53. С. 89.}

^{12 Агзамходжаев С.C. История Туркестанской автономии (Туркистон мухторияти). Ташкент, 2006. С. 223.}

^{13 РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1503. Л. 16.}

^{14 Цит. по: Лысенко Ю.А., Бармин В.А., Анисимова И.В. и др. Этнополитические процессы в Центральноазиатских окраинах России в период революций 1917 г. Барнаул, 2017. С. 281.}

^{15 РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1585. Л. 52; Более подробно о геноциде армян в Турции см.: Пономарев В.А. К вопросу о геноциде армянского народа в Турции и Закавказье XIX−ХХ вв. // Вестник Томского государственного университета. 2009. № 320. С. 119−122.}

^{16 Зевелев А.И., Поляков Ю.А., Шишкина Л.В. Басмачество: правда истории и вымыслы фальсификаторов. М., 1986. С. 11.}

^{17 РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1527. Л. 97.}

^{18 Там же. Д. 1480. Л. 1.}

^{19 Михайлов В.Ф. Хроника великого джута // Юность. 1990, № 1. С. 83−84.}

^{20 См.: Из истории гражданской войны в СССР. Документы и материалы. Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане: в 2 т. Алма-Ата, 1964.}

^{21 РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1585. Л. 82.}

^{22 Там же. Д. 1503. Л. 21.}

^{23 Там же.}

^{24 Там же. Д. 1632. Л. 50−51.}

^{25 Советское содружество народов (объединительное движение и образование СССР). Сборник документов. 1917−1922. М., 1972. С. 96.}

^{26 Цит. по: Советское содружество народов… С. 97−98.}

^{27 Там же.}

^{28 РГАСПИ. Ф. 79. Оп. 1. Д. 158. Л. 2.}

^{29 Там же. Л. 1.}

^{30 Там же. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1527. Л. 99.}

^{31 РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1527. Л. 101.}

^{32 Там же. Л. 100−101 об.}

^{33 Там же. Л. 101 об. − 102.}

^{34 Российский государственный военный архив (далее – РГВА). Ф. 996. Оп. 2. Д. 1. Л. 12.}

^{35 Там же. Л. 16.}

^{36 Там же. Ф. 671. Оп. 1. Д. 2. Л. 14.}

^{37 Там же. Л. 16.}

^{38 Там же.}

^{39 РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1530. Л. 6.}

^{40 Там же.}

^{41 Там же. Ф. 79. Оп. 1. Д. 152. Л. 15−20.}

^{42 РГВА. Ф. 1075. Оп. 2. Д. 45. Л. 12.}

^{43 РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 34. Д. 1469. Л. 1.}

^{44 Там же. Д. 1530. Л. 2 об.}

^{45 Там же.}

Об авторах

Валерий Анатольевич Бармин

Автор, ответственный за переписку.
Email: valbarmin@mail.ru
д-р истор. наук, профессор кафедры всеобщей истории института истории, социальных коммуникаций и права 656031, Россия, Барнаул, ул. Молодежная, 55

Список литературы