Русское архитектурное наследие в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая как проявление межэтнического и межкультурного взаимодействия в ХIХ-ХХI вв.

Полный текст

Введение

Проблемы межэтнического и межкультурного взаимодействия всегда были актуальны и остаются таковыми в настоящее время в условиях межгосударственного и культурного взаимодействия. В некоторых регионах мира эти проблемы стоят особенно остро, что обусловлено значительными цивилизационными различиями и разницей населяющих их народов, а также особенностями политики в отношении них. Одним из таких регионов всегда был современный Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая. Здесь издавна проживали представители различных этносов и конфессий. В настоящее время этническая картина района также весьма пестрая: ханьцы, уйгуры, казахи, киргизы, калмыки, маньчжуры, узбеки, татары, русские и др., которые исповедуют ислам, буддизм, православие и т. д. Поэтому вопросы межкультурного взаимодействия продолжают оставаться актуальными.

В современной отечественной и зарубежной литературе в последнее время изучению национальной политики в данном регионе уделяется много внимания^[1]. Однако взгляды исследователей обращены на изучение особенностей политики в отношении представителей ханьской и уйгурской культур, а также проблем религиозного взаимодействия. Практически не затрагиваются вопросы положения этнических русских в Синьцзяне, особенности их контактов с представителями местных культур и конфессий. Те работы, которые посвящены этим вопросам, из-за недостатка источниковой базы содержат очень мало информации, часто дублируют ее.

В то же время следует отметить ряд основательных исследований, раскрывающих отдельные аспекты данной темы. Среди них – публикации К.В. Бирюковой, В.Г. Дацышена, Е.В. Дроботушенко, Ю.Н. Ланцовой, Г.П. Камневой, А.А. Сотникова, С.А. Сотникова, Лян Чжэ, Е.А. Петякшиной, Т.В. Романенко^[2]. Они характеризуют деятельность Пекинской духовной миссии в разные исторические периоды, особенности православных храмов в Китае, в том, числе в Синьцзяне. Но лишь в исследовании Т.В. Романенко предпринята попытка рассмотреть роль православия в Китае в контексте взаимодействия русской и китайской культур.

В то же время в публикациях не рассматривались памятники русской культуры, не связанные с культом, практически отсутствуют сведения о русских кладбищах, памятниках русским (советским) военным, особенностях русской архитектуры в провинции, влиянии на нее местных условий и т. д.

Цель исследования – охарактеризовать специфику русского культурного наследия в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая на примере имеющихся ранее и сохранившихся сегодня памятников и показать его влияние на особенности межэтнического и межкультурного взаимодействия русских с представителями народов провинции в ХIХ–ХХ вв.

Для этого привлечены документы российских архивов: материалы, отложившиеся в Архиве внешней политики Российской империи, Архиве внешней политики Российской Федерации, Государственном архиве Российской Федерации, Российском государственном военно-историческом архиве. Большинство их ранее не вводились в научный оборот. Например, документы российских консульств в Синьцзяне – отчеты, справки, переписка с МИД Российской империи, НКИД СССР. Значительную часть составляют эго-документы.

Методология исследования базируется на подходах к изучению межкультурного взаимодействия теории высокои низкоконтекстуальных культур Э. Холла, которая помогает взглянуть на представителей различных культур изнутри и способствует разработке способов понимания культурных коммуникативных образцов^[3].

В то же время при изучении особенностей межкультурного взаимодействия этнических русских с народами, населяющими Восточный Туркестан, учитывались особенности восточных культур и неприменимость в чистом виде методов классической европейской гуманитарной науки к исследованиям культурологических вопросов в реалиях Востока^[4]. Следует отметить, что востоковедение в целом всегда придерживалось комплексного подхода к изучению культур и, соответственно, межкультурного взаимодействия. Современные востоковедные исследования также базируются на комплексном изучении различных способов видения мира, основанных на принципиально непохожих друг на друга матрицах восприятия, характерных для разных типов цивилизаций, что в свою очередь способствует выходу за рамки условностей европейской и восточной цивилизаций и налаживанию пути их взаимного общения и понимания^[5]. Применение данных подходов наиболее приемлемо для выявления особенностей взаимодействия этнических русских с представителями целого ряда восточных этносов, проживающих в Восточном Туркестане.

В качестве методов исследования применялись хронологический, типологический, сравнительный, ценностно-нормативный, структурно-функциональный.

Формирование русских поселений

Первые выходцы из Российской империи появились в Синьцзяне в конце ХVIII – начале ХIХ в. К концу ХIХ в. здесь сформировались основные центры расселения русских подданных в Синьцзяне, их количество было небольшим – около 2000 чел., при этом этнические русские среди них составляли всего несколько сотен^[6]. Следует отметить, что общая численность населения в Синьцзяне (не учитывая Кашгарию), по данным российской военной разведки на 1887 г., составляла около 454 тыс. «душ обоего пола»^[7]. В дальнейшем численность выходцев из России в Синьцзяне менялась в зависимости от политической ситуации в самой провинции, в Российской империи, а также от развития отношений двух государств. Китайские исследователи, основываясь на статистических данных правительства Синьцзяна, приводят следующие цифры: во всех городах провинции к 1916 г. насчитывалось 15 481 чел. жителей, имевших русское подданство^[8]. Из-за восстания 1916 г. в регион хлынул поток беженцев. По данным российских консульских служб, численность беженцев только в Илийском крае достигла 100 тыс.^[9] Из доклада консульства СССР в Илийском округе следует, что к 1927 г. в ходе эмиграции из России и миграции из других регионов Синьцзяна численность бывших подданных Российской империи в этом же округе составила около 10 тыс. чел.^[10] По другим округам данных нет. В своих воспоминаниях русский эмигрант Н.С. Трескин отмечает, что русских в Синьцзяне на рубеже 1920–1930-х гг. насчитывалось около 13 500 чел.¹¹

По данным переписи, в 2020 г. население Синьцзяна составляло 25 852 345 чел.^[12] Современная русскоязычная диаспора в Синьцзяне невелика и составляет всего  8,5 тыс. чел.^[13]

Обосновавшиеся в разное время в провинции выходцы из России вынуждены были взаимодействовать с представителями местных народов и китайской администрацией. Первоначально это происходило не без определенных трудностей. Например, в первой половине ХIХ в., этнических русских представляли, в основном, поселившиеся в Синьцзяне старообрядцы. Они образовали ряд поселков в приграничных с Россией областях провинции. Однако, так как приверженцы старообрядчества ведут закрытый образ жизни и не стремятся к усвоению традиций других культур, они не пытались наладить отношения с местными народами. Более того, относились к ним часто негативно. Это касалось и русских крестьян – сторонников Русской православной церкви. Такое отношение к местным народам иногда приводило к конфликтам, доходившим до вооруженных стычек^[14]. Хотя были и исключения, когда отдельные русские крестьяне-колонисты проникались культурой местных народов, изучали их языки, традиции и взаимодействовали более тесно. Но такие случаи были единичными. Примером может служить казак Иван Афанасьевич Мокин, который свободно владел киргизским языком, принимал у себя киргизов, знал их традиции^[15].

Не способствовало взаимодействию и то, что большая часть поселений русских крестьян оказалась на севере провинции, в Алтайском округе, где климат и природные условия были близки российским, что позволило переселенцам возводить свои дома и дворовые постройки таким же способом, как на родине, сохраняя при этом некоторые особенности русского быта и культуры. По данным российского консульства в г. Шарасумэ, в поселках были построены деревянные избы в один или в два сруба, с прочными надворными постройками, рубленными амбарами, расположенными в уличном порядке^[16]. В некоторых поселках жилье русских крестьян даже напоминало помещичьи хуторские усадьбы^[17].

Деревянные дома-срубы, бани, сохранились здесь до сегодняшнего дня, правда, в них уже проживают в основном местные жители. Тем не менее, по отзывам современных путешественников, села китайского Алтая практически не отличимы от деревень Западной Сибири^[18].

Сохранились и остатки русских построек в городах Синьцзяна. Как правило, это кирпичные одноэтажные дома со ставнями, расположенные на месте бывших русских торговых факторий.

Русские фактории

Русские фактории, возникшие в ХIХ в. в крупных городах провинции, в которых находились российские консульства, также имели черты российской архитектуры. На это обращает внимание российский консул Н.В. Богоявленский. Например, русская часть г. Кульджи в самом начале ХХ в., по его мнению, «выгодно отличалась от китайской» и которую он описывал следующим образом:

Здесь мы видим чистенькие домики европейской архитектуры. Около некоторых домов есть садики. Самый базар представляет из себя ряд хороших каменных лавок, выходящих на крытую галерею, и вообще похож на многие гостиные дворы в России^[19].

В другом крупном городе провинции – Кашгаре – в этот период отдельной русской фактории не существовало, русские подданные проживали в разных частях города. Согласно описанию русского военачальника, военного историка, востоковеда и путешественника В.Ф. Новицкого, здание русского консульства располагалось на берегу р. Кизыл-су, на одной из окраин города, на участке земли, подаренном китайским правительством. Здания консульства первоначально состояли из одноэтажных глинобитных домиков с плоскими крышами, расположенными близко друг от друга. Они образовывали внутри небольшой двор и были окружены невысокой глинобитной оградой, то есть представляли собой типичное местное строение^[20]. Позже было возведено одноэтажное кирпичное здание европейского вида, сохранившееся до сих пор.

Русская фактория в Чугучаке в середине ХIХ в. представляла собой красиво отстроенные здания и являлась «украшением города», о чем упоминает в своих заметках путешествовавший по Синьцзяну другой русский путешественник, военачальник и географ И.Ф. Бабков^[21]. Однако позже эти здания были разрушены. С 1880-х гг. фактория начала отстраиваться заново, но уже не смогла стать столь впечатляющей в архитектурном отношении, так как не был составлен конкретный план застройки, не обращалось внимания и на архитектуру домов. По этому поводу Н.В. Богоявленский писал:

мы теперь и видим кривые улицы, такие же кривые и узкие переулки, в которых один дом стоит так, другой иначе; здесь на улицу насовывается угол дома, там выдается какой-нибудь полуразрушенный сарай и т.д. Вообще чугучакская фактория – совершенная копия сартовских селений в Средней Азии^[22].

При этом русское консульство помещалось в «прекрасном деревянном доме»^[23]. Некоторые дома русской постройки сохранились до сих пор.

Русская фактория в столице Синьцзяна – Урумчи находилась в юго-восточной части города и строилась по плану российского консула С.А. Федорова. В конце ХIХ – начале ХХ в. она представляла собой улицу, «по сторонам которой и расположены дома и магазины русских подданных». Дома были одноэтажные. По обе стороны улицы росли деревья, образуя тенистую аллею. Как отмечал Н.В. Богоявленский, своим внешним видом фактория производила «очень благоприятное впечатление»^[24]. Само консульство занимало большой участок на краю фактории и производило «впечатление благоустроенной усадьбы», окруженной садом. На территории консульства в 1903 г. по инициативе самого Богоявленского была заложена церковь^[25]. Там была даже оборудована метеорологическая станция^[26].

Впоследствии здание российского консульства в Урумчи достраивалось и реставрировалось. С 1924 г. в нем располагалось советское генеральное консульство. В современном Урумчи это здание имеет статус исторического и архитектурного памятника. В 1994 г. городское правительство объявило его охраняемым объектом культуры, а в 2003 г. аналогичное решение было принято народным правительством Синьцзян-Уйгурского автономного района. Об этом свидетельствуют мемориальные доски на стене консульства и в сквере перед ним. Кроме того, в первой половине 1990-х гг. местной администрацией перед фасадом здания был установлен бюст В.И. Ленину^[27].

Примечательно, что описанный выше вид русской фактории в Урумчи сохранялся вплоть до середины ХХ в. Улицы города в 1920-е – 1940-е гг. украшали дома в русско-азиатском стиле и многочисленные вывески на русском языке. Например, корреспондент одной из эмигрантских газет в своем репортаже отмечал, что «Урумчи сейчас стал как бы полурусским городом. Везде слышна русская речь. Большинство городских, да и деревенских китайцев, дунган, сартов и других аборигенов края говорят сносно и охотно по-русски. Улицы Урумчи изобилуют везде русскими вывесками. Есть несколько русских ресторанов, не говоря уже про столовые и постоялые дворы. Всюду русские магазины, кондитерские и булочные, разные мастерские. Есть пимокатная фабрика. В окрестностях образцовые садоводства. Большие плодовые хозяйства. Куриные фермы. Шорные и сдельные мастерские по ремонту и даже изготовлению сельскохозяйственных орудий. Большие зерновые хозяйства и хлопковые плантации»^[28]. Похожее описание русского квартала Урумчи оставил посетивший в 1926 г. столицу провинции Н.К. Рерих:

До китайского города следуем по русской фактории. Широкая улица с низкими домами русской постройки. Читаем вывески: «Кондитерская», «Ювелир», «Товарищество Бардыгина…²⁹

Православные храмы в Синьцзяне

В то же время русские не только привнесли черты своей, но и впитали элементы местной культуры. Это отразилось как в архитектуре городских кварталов и деревенских селений, так и во внешнем виде культовых сооружений, памятников, кладбищ.

Так, первый русский православный храм располагался в небольшом китайском строении и находился в Кульдже. Изображение этой церкви было опубликовано в журнале «Нива»^[30]. В храме были собраны списки многих чтимых русских икон^[31]. Однако в 1883 г. это здание было разрушено китайскими войсками после возвращения Россией Китаю оккупированного ранее русскими Илийского края^[32].

К 1915 г. на территории российского консульства в Кульдже уже был новый православный храм^[33]. Затем в 1925 г. церковь была перенесена в другое здание, а в 1937–1938 гг. построен храм святителя Николая Чудотворца. В 1940-е гг. рядом с основным зданием была выстроена колокольня. Храм просуществовал до 60-х гг. ХХ в., но во время культурной революции церковь была разрушена.

В 1990-е гг. русская община Кульджи обратилась с просьбой к китайскому правительству о строительстве православного храма^[34]. В 1992 г. китайские власти восстановили за свой счет храм в Кульдже. Освящение храма в честь святителя Николая совершил в апреле 2003 г. прибывший из Казахстана игумен Вианор (Иванов)^[35].

В китайском здании г. Шарасумэ Алтайского округа Синьцзяна при российском консульстве и базировавшемся здесь российском воинском формировании – Шарасумэском отряде – в 1913 г. также была оборудована православная церковь. По настоянию начальника отряда – полковника Е.С. Сергеева сюда из г. Зайсан регулярно приезжал священник^[36]. Во время Гражданской войны в России церковь и консульство оказывали помощь беженцами, покинувшим родину^[37].

По свидетельству Н.В. Богоявленского, во второй половине ХIХ в. при русском консульстве в Чугучаке также имелась православная церковь, но во время мусульманского восстания она была разорена, а ее здание разобрано^[38]. Интересно, что здание русского консульства в Чугучаке также было разобрано, но не китайцами, а пограничными русскими крестьянами. Вновь консульство было открыто после 1882 г.^[39] Однако храм так и не был восстановлен, остатки здания использовались сначала для хозяйственных нужд китайскими властями, затем как госпиталь отступившими из России в Синьцзян белогвардейскими частями^[40]. Позже это здание также было утрачено. В 2009 г. местной православной общиной получено разрешение на строительство храма, которое должно финансироваться местным правительством. В настоящее время регулярные богослужения совершаются в домах прихожан^[41].

Имелся православный храм и в Кашгаре^[42], однако достоверных сведений о нем пока нет.

В столице провинции Урумчи долгое время храма не было. Православная община была маленькой (несколько десятков человек). Тем не менее в 1903 г. по инициативе консула Н.В. Богоявленского была предпринята постройка православного храма при российском консульстве в Урумчи^[43]. Но затем из-за ошибок в проектировании и угрозы обрушения храма его строительство было остановлено. Позже, благодаря усилиям российского консула в Урумчи А.А. Дьякова в 1913 г., его строительство было возобновлено. Дьяков совместно с местной русской общиной разработали новый проект, который позволял исправить ошибки в строительстве, не разрушая прежнее строение. Документы об этом были направлены в Петербург. Кроме того, было даже составлено ходатайство комиссии местной русской общины о необходимости продолжения строительства храма^[44].

В результате храм был достроен, но постоянного священника там все же не было. После установления советско-китайских отношений и открытия в Урумчи генерального консульства СССР советские дипломаты хотели сделать из расположенной на его территории церкви клуб, но против этого выступили не только представители русской эмиграции в Синьцзяне, но и китайское руководство провинции. В результате храм оставили в покое^[45]. Однако в середине ХХ в. этот храм постигла та же судьба, что и другие – он был разрушен. В 1991 г. по ходатайству православного населения Урумчи правительство Синьцзяна построило взамен разрушенного храма новый, названный Никольским, но здесь до сих пор нет служащего священника, богослужения проводятся местными русскими и их потомками. Очень редко (раз в несколько лет) в Урумчи, как и в другие города провинции, приезжают православные священники из Казахстана, России или Австралии^[46].

Как отмечает Н.И. Лунев, сегодня «большинство прихожан православного храма в Урумчи – это пожилые женщины от смешанных браков». В последние годы очевиден перевес в сторону китайской культуры. Дети и внуки этих женщин не посещают православную церковь, не говорят на русском языке, не интересуются русской культурой. При этом старшее поколение не очень обеспокоено этой проблемой и не предпринимает попыток ее разрешить⁴⁷.

В небольших селениях провинции также имелись православные молитвенные дома^[48]. По данным советских источников, православные храмы являлись своеобразным связующим звеном и объединяли вместе всех православных^[49]. Это же подтверждают и современные китайские исследователи, которые считают, что православие способствовало развитию контактов между двумя культурами^[50].

Русские кладбища

Среди оставшихся сегодня в Синьцзяне памятников русской культуры – русские кладбища в Суйдуне, Кульдже, Урумчи, Кашгаре и др. Однако большинство кладбищ русских находятся в плохом состоянии. Многие могилы со временем лишились надписей, надгробий и крестов. Кроме того, современная интенсивная городская застройка приближается к границе кладбищ. Об этом, в частности, говорил в своем интервью председатель Всемирного координационного совета российских соотечественников М.В. Дроздов, отмечая, что в той части кладбища Урумчи,

где покоятся эмигранты, царят ужас и запустение. Кресты повалены, разбиты, могилы запущены. Впечатление такое, будто в любой момент сюда могут пригнать экскаваторы и сравнять все подчистую^[51].

Сохранилось и русское кладбище в Кульдже. Во время «культурной революции» оно также лишилось крестов и памятников, перестало быть мемориалом тысячам конкретных русских людей и превратилось в одну огромную братскую могилу. Лишь в последние годы большинство могил восстановлено^[52].

Русское кладбище в Кашгаре в конце ХIХ в. представляло собой небольшой клочок земли с несколькими могилами, увенчанными русскими крестами^[53].

На территории Синьцзяна сохранились русские воинские захоронения. В отличие от могил русского гражданского населения они содержатся в порядке. Например, в экологическом парке Дуншань в Урумчи находится памятник в виде стелы высотой 3,2 м. На памятнике имеется барельеф в виде красной звезды с серпом и молотом, обрамленной лавровым венком золотистого цвета. По обеим сторонам памятника расположены 26 могил, в каждой из которых захоронено по три праха. В отдельной могиле за памятником захоронены останки женщины. Все могилы закрыты гранитными плитами с барельефом в виде красных звезд. На захоронении установлена табличка с текстом на русском и китайском языках:

Здесь покоятся останки 79 солдат Советской Красной Армии, погибших за свободу китайского народа в 30-е годы ХХ в. Первоначально захоронение находилось на русском кладбище в Урумчи в районе Саньюнбэй. В мае 2010 г. с согласия Правительства Российской Федерации захоронение было перенесено на это место^[54].

Также на памятнике установлена табличка с текстом на русском и китайском языках: «Вечная память павшим за китайский народ русским героям»^[55].

С целью сохранения памятников русской культуры и развития межкультурного взаимодействия в Синьцзяне важно поддерживать тесные связи в рамках приграничного сотрудничества. С 2009 г. в рамках ведомственной целевой программы Алтайского края «Поддержка и развитие связей с соотечественниками за рубежом» осуществляется сотрудничество с общественной организацией «Русский клуб в Урумчи»^[56].

Выводы

Взаимодействие культур – одно из важнейших условий сосуществования различных человеческих сообществ и база для развития межнациональных отношений. Модели взаимодействия культур могут быть разные – на этническом уровне, национальном или цивилизационном. Диалог культур способствует культурному и духовному взаимообогащению разных обществ, этносов. Его отсутствие закономерно ведет к конфронтации вплоть до геноцида. Различные процессы межкультурного взаимодействия приводят к разным результатам. Позитивное взаимодействие способствует объединению на уровне интеграции, формированию новых обществ, объединяющих в себе исторические черты старой культуры и новые, выработанные в процессе взаимодействия с новой инокультурной средой – транскультурации. Разрушительное взаимодействие культур ведет к враждебному отношению этносов друг другу и их неспособности к диалогу.

Формировавшаяся на протяжении последних двух столетий русская диаспора в провинции Синьцзян является примером в целом позитивного взаимодействия представителей разных культур – русской, тюркоязычных этносов, ханьской и др., которое содействовало становлению современного сообщества выходцев из России разных лет, объединивших в себе с одной стороны – черты разных волн русских мигрантов, с другой – особенности народов Синьцзяна. Это выразилось в различных проявлениях культуры местных этнических русских – материальных и нематериальных.

Сохранившиеся на сегодня в Синьцзяне памятники русской культуры свидетельствуют о непростой, но интересной жизни русской диаспоры в этом уникальном регионе Китая, вкладе русских в его развитие, взаимовлиянии культур. Последнее имело специфический характер. Оно не было полным и определяющим для каждой культуры. Для первых поколений русских было характерно стремление сохранить черты своей культуры как через нематериальное (язык, традиции), так и через материальное (жилые дома, здания различных учреждений, культовых сооружений, захоронений) культурное наследие. Со временем нематериальное культурное наследие сохранилось лишь в старообрядческих семьях. Остальные же русские практически полностью интегрировались в местное общество и культуру. О русском культурном наследии в провинции сейчас больше говорят оставшиеся здесь и возведенные вновь немногочисленные архитектурные памятники, сохранение которых будет способствовать дальнейшему развитию двусторонних контактов и взаимовыгодному сотрудничеству двух стран.

На современном этапе следует отметить достаточно грамотную политику памяти в отношении культурного наследия русских в данном регионе Китая, причем как со стороны китайского руководства, так и со стороны российских властей. Многие памятники восстановлены либо отреставрированы. Значительная часть из них находится под охраной государства. Однако предстоит сделать еще многое для сохранения уникальных памятников русской культуры в этой сложной и многообразной китайской провинции.

 

 

^{1 Бондаренко А.В. Современная национальная и религиозная политика в Синьцзян-Уйгурском автономном районе // Россия и АТР. 2007. № 3. С. 105–109; Капицын В.М., Яо Ван Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая: территориальное самоуправление и национальная политика // Ars Administrandi. 2013. № 3. С. 107–117; Буяров Д.В. Некоторые аспекты государственного регулирования религиозной сферы в Синьцзян-Уйгурском автономном районе // Теория и практика общественного развития. 2015. № 18. С. 228–230; Новичков В.С. Основные направления национальной политики в СУАР КНР после 2000 // Вестник Томского государственного университета. 2017. № 424. С. 116–122. DOI: 10.17223/15617793/424/16; Ананьина Д.А. Межэтнический конфликт на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР // Гуманитарный вектор. 2018. Т. 13. С. 6–11; Эпштейн В.А., Бочков Д.А. Политика КНР по интеграции Синьцзян-Уйгурского автономного района: 1949–2018 годы // Учен. зап. Казан. ун-та. Сер. Гуманит. науки. 2018. Т. 160, кн. 6. С. 1442–1454 и др.}

^{2 Бирюкова К.В. 1) Историография российской духовной миссии в Китае: к постановке проблемы // Ученые записки Орловского государственного университета. 2015. № 1 (64). С. 74–80; 2) Храмы Российской духовной миссии в Китае // Ученые записки Орловского государственного университета. 2015. № 6 (69). С. 25–28; Дацышен В.Г. Христианство в Китае: история и современность. М., 2007; Дроботушенко Е.В. 1) Православие в Китае во второй половине 40-х гг. XX века по документам Государственного архива Российской Федерации // Гуманитарный вектор. Сер. История. Политология. 2016. Том 11. № 4. С. 86–92. https://doi.org/10.21209/2307-1842-2016-11-4-86-92; 2) К вопросу о развитии православия на северо-западе Китая в начале 1950-х гг. // Вестник БГУ. Гуманитарные исследования Внутренней Азии. 2017. Вып. 4. С. 78–84. https://doi.org/10.18101/2305-753Х-2017-4-78-84; Дроботушенко Е.В., Ланцова Ю.Н., Камнева Г.П., Сотников А.А., Сотников С.А. Особенности существования эмигрантских баптистских общин на западе, севере и северо-востоке Китая во второй половине 40-х гг. XX века // Самарский научный вестник. 2021. Т. 10. № 4. С. 193–196. DOI: 10.17816/snv2021104209; Лян Чжэ. Православие в контексте современного российско-китайского взаимодействия (1949–2015 гг.). М., 2016; Петякшина Е.А. Русские в Синьцзяне (из истории православной церкви в Восточном Туркестане второй половины ХIХ – ХХ века) // Томский журнал ЛИНГ и АНТР. 2015. № 3 (9). С. 128–135; Романенко Т.В. Православие в контексте взаимодействия русской и китайской культур // Ученые записки ЗабГУ. Сер. Философия. Культурология. Социология. Социальная работа. 2016. Т. 11. № 3. С. 87–93.}

^{3 Садохин А.П. Введение в теорию межкультурной коммуникации. М., 2005; Hall E.T. Beyond Culture. Anchor Books, 1989; Hall E.Т. Understanding Cultural Differences: Germans, French and Americans. Intercultural Press, 1990.}

^{4 Концепции современного востоковедения. СПб., 2013. С. 201.}

^{5 Там же. С. 205.}

^{6 Восточные ветви российской диаспоры в прошлом и настоящем / Отв. ред. Д.С. Панарина. М., 2019. C. 93.}

^{7 Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. 2000. Оп. 1. Д. 957. Л. 85 об.}

^{8 Лян Чжэ. Православие в контексте современного... С. 146.}

^{9 Архив внешней политики Российской империи (далее – АВП РИ). Ф. 143. Д. 448. Л. 146.}

^{10 Архив внешней политики Российской Федерации (далее – АВП РФ). АВП РФ. Ф. 2. Оп. 9. П. 117. Д. 14. Л. 32.}

^{11 Трескин Н.С. О Жизни и о себе // «Россияне в Азии». Литературно-исторический ежегодник / Центр по изучению России и Восточной Европы. Торонтский университет. Торонто, 1998. Т. 5. С. 127.}

^{12 Синьцзян-Уйгурский автономный район // Россия и Китай. URL: https://ruchina.org/xin-province.html (дата обращения: 29.07.2022).}

^{13 Баженова Е.С., Островский А.В. Синьцзян – горизонты нового Шелкового пути. М., 2016. С. 88; По данным китайских авторов – 11 тыс. чел. – Юй Шанпин Многоликий Синьцзян. Пекин, 2015. С. 220.}

^{14 Подробнее см.: Наземцева Е.Н. Проблемы межэтнических взаимоотношений представителей русской диаспоры и местного населения в Алтайском округе Синьцзяна в 1917 г. (по документам российского консульства в Шарасумэ) // Сибирь в фокусе исторических, востоковедных и правовых исследований: материалы первой Всероссийской научной конференции, посвященной памяти известного ученого, педагога, просветителя и общественного деятеля, доктора исторических наук, профессора Александра Владимировича Старцева (1956–2019) / под ред. Д.Л. Проказина. Барнаул, 2021. С. 113–121.}

^{15 АВП РИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 640. Л. 348.}

^{16 Там же. Л. 340.}

^{17 Там же. Л. 344.}

^{18 Ротарь И. Необычный Китай. Путевые заметки из Синьцзян-Уйгурского автономного района // Фергана. URL: https://www.fergananews.com/article.php?id=6936 (дата обращения: 20.08.22).}

^{19 Богоявленский Н.В. Западный Застенный Китай: Его прошлое, настоящее состояние и положение в нем русских подданных. СПб., 1906. С. 335.}

^{20 Басханов М.К., Резван Е.А. Кашгар: фотолетопись Большой игры (коллекции Н.Ф. Петровского и Я.Я. Лютша в собрании МАЭ РАН). СПб., 2021. С. 138.}

^{21 Бабков И.Ф. Воспоминания о моей службе в Западной Сибири, 1859–1875 г.: разграничение с Зап. Китаем 1869 г. СПб., 1912. Т. 10. С. 88.}

^{22 Богоявленский Н.В. Западный Застенный Китай… С. 337.}

^{23 Там же.}

^{24 Богоявленский Н.В. Западный Застенный Китай… С. 338.}

^{25 Там же. С. 339.}

^{26 [Maннергейм К.Г.] Предварительный отчет о поездке, предпринятой по Высочайшему повелению через Китайский Туркестан и северные провинции Китая в г. Пекин, в 1906-7 и 8 гг., полковник барон Маннергейм // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Военно-ученый ком. Главного штаба, 1882–1914. СПб., 1909. Вып. 81. С. 34.}

^{27 Глущенко Л.И., Садовская И.А. Урумчи. Джунгария. Казахстанский этап экспедиции экспедиции Н.К. Рериха // Электронная библиотека Международного центра Рерихов. URL: https://lib.icr.su/node/1796 (дата обращения: 23.08.2022).}

^{28 Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. 5873. Оп. 1. Д. 9. Л. 17а.}

^{29 Цит. по: Глущенко Л.И., Садовская И.А. Урумчи. Джунгария...}

^{30 Нива. 1879. № 41. С. 815.}

^{31 Священник Дионисий Поздняев. История Православной Церкви в Синьцзяне // Православие в Китае. URL: http://www.orthodox.cn/localchurch/pozdnyaev/app3_ru.htm (дата обращения: 23.08.2022).}

^{32 Дацышен В.Г. Христианство в Китае... С. 126.}

^{33 История Российской Духовой Миссии в Китае. Сборник статей. М., 1997. С. 364.}

^{34 Как русский учитель Луниаофу (Лунев) стал депутатом Народного политико-консультативного совета Китая (интервью) // ЦентрАзия (centrasia.org). URL: https://centrasia.org/newsA.php?st=1054594320 (дата обращения: 23.08.2022).}

^{35 Храмы китайской автономной православной церкви // Православие. URL: http://www.pravoslavie.ru/orthodoxchurches/41612.htm (дата обращения: 23.08.2022).}

^{36 Денякин Ю.А. Зайсан православный. М., 2017. С. 165.}

^{37 Там же. С. 167.}

^{38 Богоявленский Н.В. Западный Застенный Китай… С. 334.}

^{39 Там же. С. 342.}

^{40 Петякшина Е.А. Русские в Синьцзяне… С. 131.}

^{41 Храмы китайской автономной православной церкви…}

^{42 Окороков А.В., Окорокова М.А. Русские православные храмы в Китае. М., 2022. С. 496.}

^{43 АВП РИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 427. Л. 401.}

^{44 АВП РИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 429. Л. 4–4 об.}

^{45 История Российской Духовой Миссии в Китае… С. 366.}

^{46 Храмы китайской автономной православной церкви…}

^{47 Старкова Н.В. «Олосы» или русские в Китае // Русский мир. URL: https://rusmir.media/2009/03/01/olosy (дата обращения 25.08.2022).}

^{48 История Духовной миссии в Китае… С. 366.}

^{49 ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 276. Л. 41.}

^{50 Лян Чжэ. Русская духовная миссия в годы расцвета… С. 61.}

^{51 Лория Е. Дорога на Харбин // Культура. 2015. 15 декабря. URL: https://portal-kultura.ru/articles/country/125951-doroga-na-kharbin/ (дата обращения: 24.08.2022).}

^{52 Князев А.А. Кульджинский крест // Internet Archive. URL: https://web.archive.org/web/20111112045629/http://www.knyazev.org/books/Knyazev_kuldja_cross.pdf (дата обращения: 25.08.2022).}

^{53 Басханов М.К., Резван Е.А. Кашгар: фотолетопись Большой игры… С. 142.}

^{54 Братские могилы советских воинов в городе Урумчи // Посольство России в Китае. URL: https://beijing.mid.ru/ru/voenno_memorialnaya_rabota/voinskie_zakhoroneniya_na_territorii_knr/spisok_voinskikh_zakhoroneniy/sintszyan_uygurskiy_avtonomnyy_rayon/bm_urumchi/ (дата обращения: 24.08.2022).}

^{55 Там же.}

^{56 «Русский клуб» в Урумчи встретил гостей с Алтая // Алтай – 21 век. URL: https://www.fondaltai21.ru/2017/04/26/russkiy-klub-v-urumchi-vstretil-gostey-s-altaya/ (дата обращения: 24.08.2022).}

Об авторах

Елена Николаевна Наземцева

Институт востоковедения Российской академии наук; Бурятский государственный университет имени Доржи Банзарова

Автор, ответственный за переписку.
Email: elenanazz@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-9232-0436

д-р истор. наук, ведущий научный сотрудник отдела Китая, Институт востоковедения, Российская академия наук; ведущий научный сотрудник Центра изучения политических трансформаций, Бурятский государственный университет имени Доржи Банзарова

107031, Россия, Москва, ул. Рождественка, 12; 670000 Россия, Улан-Удэ, ул. Смолина, 24

Список литературы