Отечественная война 1812 года и заграничные походы 1813-1814 гг. в исторической памяти народов Урала

Полный текст

Введение

Двухсотлетие Отечественной войны 1812 года явилось знаковым событием в формировании современным российским государством того, что сегодня называют политикой памяти. 2012 г. начался с указа Президента № 49 (от 19 января 2012 г.) о проведении в России Года российской истории. 20 июня того же года появилось Российское историческое общество (РИО), а 2 сентября 2012 г., присутствуя на масштабных мероприятиях на Бородинском поле, вероятно, под впечатлением той энергетики, которая исходила от реконструкторов и публики, В.В. Путин поручил министру культуры В.Р. Мединскому создать Российское военно-историческое общество (РВИО). К этому же году относится инициирование создания Историко-культурного стандарта, нацеленного на «возможность жестче контролировать преподавание истории, в том числе и так называемую региональную составляющую»^[1]. Тогда же родилась инициатива «Бессмертный полк» и началась работа над проектом «Россия – моя история», предполагающим создание региональной сети «исторических парков», соединяющих общегосударственный нарратив с нарративом групповым и локальным^[2].

Полагаем, что юбилейные торжества, связанные с Отечественной войной 1812 г. и заграничными (освободительными) походами русской армии в 1813–1814 гг., стали своего рода рубежом в формировании политики памяти не случайно. Во-первых, военная тематика, в особенности для отечественной традиции, была и остается наиболее удобным полем для формирования государственного патриотизма. Во-вторых, эпоха 1812–1814 гг. традиционно, в течение почти двух столетий, была овеяна ореолом романтизма, в том числе для поколения постсоветских руководителей.
В-третьих, движение военно-исторической реконструкции, появившееся в нашей стране в середине – конце 1980-х гг., и сориентированное в тот период на эпоху Наполеоновских войн, представлялось в первые десятилетия XXI в. наиболее «безболезненной» и удобной формой трансляции идеалов военно-исторической патриотики. В-четвертых, тема «1812 года» воспринималась как тема общероссийская, не предполагающая наличия «подводных камней» этнического, национального и религиозного характера; она, казалось, сплачивала народы России перед внешним врагом, одновременно, в силу временной удаленности, не вызывая каких-либо проблем внешнеполитического характера.

В нашей статье мы попытаемся выявить специфические черты Уральского региона в плане сохранения и актуализации памяти о событиях 1812–1814 гг., прояснить то, как эта память вписывается в общероссийский мемориальный контекст. Под Уральским регионом мы понимаем территории трех губерний (Пермской, Вятской и Оренбургской), составлявших в XIX в. собственно Урал.

«Живая память»

Важнейшей спецификой Урала было то, что, в отличие от западных и ряда центральных губерний, Уральский регион не был непосредственно захвачен военными действиями; его географическое расположение было таковым, что даже сведения о том, что происходит на западе империи, доходили до него с большим опозданием, и память о событиях 1812 г., а тем более 1813–1814 гг., казалось бы, должна носить исключительно «вторичный» характер. Это касается, прежде всего, участия уральцев в военных действиях, поскольку полки русской армии, носившие имена уральских городов (Пермский, Екатеринбургский, Вятский и Уфимский пехотные полки, а также Оренбургский драгунский полк, переформированный в 1813 г. в уланский), формировались не по территориальному принципу. Тем не менее, как показали наши исследования, отдельные уроженцы уральских губерний все же прошли боевой путь в составе «своих» частей. В качестве одного из подобных примеров укажем на судьбу Гаврила Кирилловича Любимова (1782–?), выходца из солдатских детей, который во время пребывания Екатеринбургского мушкетерского полка в Екатеринбурге в 1801 г. был зачислен в его состав рядовым. Пройдя с частью кампании 1812–1814 гг., он получил офицерский чин, а в 1838 г. вернулся в Екатеринбург в чине поручика 8-го Оренбургского линейного батальона^[3]. Не исключено, что рассказы этого ветерана, как и других подобных ему, сыграли определенную роль в эпоху «коммуникативной памяти».

С конца XIX в. обычной практикой стало установление связей полка с жителями той местности, именем которой часть была названа. Более того, в начале ХХ в. начался бум составления полковых историй^[4], и боевой путь этих частей теперь стал для Урала своего рода «возвращенной историей».

В отличие от полков регулярной армии, память о боевом пути которых потребовала известных усилий для своего «возвращения» на Урал, иррегулярные части, сформированные исключительно из уроженцев Урала, сразу и органично вписались в коммеморативную традицию. В кампаниях 1812–1814 гг. участвовали Оренбургский атаманский казачий тысячный полк; Оренбургские казачьи № 1 и 3 полки; 1-й и 2-й Тептярские казачьи полки, сформированные из башкир, татар, марийцев, мордвы, удмуртов и чувашей, проживавших на территории Оренбургской губернии; 3-й, 4-й, 5-й и 6-й полки Уральского казачьего войска; двадцать башкирских пятисотенных полков; два мещерякских и два Тептярских полка из состава Башкиро-мещерякского войска^[5].

В сущности, подобная «живая память» о 1812–1814 гг., изначально связанная с нерусскими народами и казаками, в основном Оренбургского края, составит важную особенность коммеморационных традиций Урала. В отличие от Оренбуржья, регионы Пермской и Вятской губерний в своем обращении к эпохе Наполеоновских войн сделают акцент на ключевой роли металлургических и военных заводов в победе над неприятелем^[6].

Важнейшей составляющей «живой памяти» стал фольклор и песенное творчество. И в этом случае особое место также принадлежит Южному Уралу, а именно – Оренбургскому краю. В среде башкирских воинов еще в ходе походов возникли такие песни, как «Любизар», «Эскадрон», «Баик», «Кутузов», «Ахмет Баик», «Баите о русско-французской войне», «Баите о Кутузове», «Французская песня» «Ерен кашка»; появились легенды и предания «Кахым-туря», «Абдрахман Акьегет» и «Вторая армия»^[7].

Важно отметить, что участие «инородческих» полков, в основном, из Оренбургского края, в событиях 1812–1814 гг. запечатлелось в творчестве многих русских писателей и поэтов – современников событий^[8], а также и в произведениях зарубежных авторов (например, П.Ж. Беранже), в картинах и гравюрах многих иностранных художников.

Сохранялась долгое время память о славных событиях борьбы с Наполеоном и в песенном творчестве оренбургских казаков:

Эх, ты, злодей, вор – француз – грабитель!
Ты зачем пришел в Москву стоять?
Ты зачем пришел в Москву стоять?
Должен жизнь свою в Москве скончать.
Похвалялся вор – француз – грабитель,
Своим пьяным польским табуном
Сам на волю жить в Париж ушел^[9].

Важнейшим каналом сохранения памяти стали топонимы. И самым известным примером появления на карте Российской империи названий мест сражений 1812–1814 гг. является опять же Южный Урал. В связи с заселением пограничной линии в Оренбуржье между крепостями Орская и Троицкая в конце 1830-х – начале 1840-х гг. было создано более 30 военных постов-поселений (редутов), обозначавшихся первоначально номерами. Однако в 1843 г. генерал-губернатор В.А. Обручев предписал присвоить этим поселениям названия, связанные с героической историей оренбургского казачества. Так, в Оренбургской губернии (ныне это семь районов Челябинской области) появились: Бородино (ныне с. Бородиновка), Тарутино, Красное (ныне пос. Краснинский), Березина (ныне пос. Березинский), Берлин, Кацбах (ныне пос. Кацбахский), Кассель (ныне пос. Кассельский), Лейпциг, Бреды, Арси-Сюр (ныне пос. Арсинский), Фершампенуаз, Париж^[10].

В ряде городов Урала есть улицы, названные в честь событий и героев войны 1812–1814 гг., а именно, на территории бывшей Оренбургской губернии: (в Оренбурге, Челябинске, Златоусте, Миассе, Нязепетровске, Магнитогорске, Орске); на территории бывшей Вятской губернии (в Кирове и Сарапуле); на территории бывшей Пермской губернии (в Перми, Екатеринбурге, Каменск-Уральском). В этом плане Уральский регион значительно уступает западной части России как в отношении числа населенных пунктов, имеющих улицы с такими названиями, так и в разнообразии самих названий. Так, наиболее крупный на Урале мегаполис Екатеринбург имеет только две улицы – улицу Кутузова и переулок Багратиона, появившиеся к 150-летней годовщине войны 1812 г.^[11] В Челябинске – это улица Кутузова, улицы Багратиона и у Бородинская.

Материализовавшаяся память

Важным средством сохранения и воскрешения событий и героев 1812–1814 гг. являются различные памятники, в том числе и здания.

Применительно к территории бывшей Вятской губернии первым памятником такого рода следует считать построенный в 1813–1814 гг. Свято-Никольский храм в с. Данилово (ныне с. Данилово Киясовского р-на Кировской области). Между 1822–1824 гг., в Вятской земле, в г. Слободском появился Спасо-Преображенский собор, построенный архитектором И.Д. Дюссар де Невилем^[12]. Еще позже, в 1852 г., в Ижевске воздвигли Михайловскую колонну возле оружейного завода как своего рода дань памяти вел. кн. Михаилу Павловичу, покровительствовавшему в первой четверти XIX в. военной промышленности. 20-метровая колонна, которую венчала фигура Михаила Архангела, воспринималась как уменьшенная копия Александровской колонны в Санкт-Петербурге. В советское время памятник был разрушен, но восстановлен в 2007 г. к 200-летию производства ижевского оружия. Косвенно с событиями Наполеоновских войн связан и памятник ижевским оружейникам, поставленный в 2007 г. в Ижевске. 2012 год был объявлен годом оружейной славы в честь 200-летия победы в Отечественной войне.

Есть памятники, поставленные Н.А. Дуровой (А.А. Александров). В г. Елабуге были открыты: памятник на могиле кавалерист-девице на Троицком кладбище (1901 г., утраченный в советское и восстановленный в постсоветское время); бюст в Городском парке (1962 г.); большая конная статуя на Троицкой площади перед Троицким кладбищем (1993 г.). Два памятника расположены в Сарапуле, на месте дома сарапульского городничего, отца Надежды Андреевны, и у здания Сарапульского музея-заповедника (оба появились в 2013 г.).

Наконец, следует упомянуть, что на кладбище г. Яранска Вятской губернии над братской могилой ополченцев (по преданию, погибших от ран, полученных в боях 1813 г.) в 1912 г. был сооружен мемориал в виде каменной пирамиды и окружавших ее 9 каменных барабанов. В советское время памятник был утрачен, и только в 2010 г. были найдены остатки этого мемориала, а в 2012 г. он был восстановлен.

В Пермской губернии старейшим памятником такого рода является, скорее всего, церковь Покрова Пресвятой Богородицы в д. Куяш (в начале XIX в. – д. Куяш Екатеринбургского уезда Пермской губернии; ныне с. Б. Куяш Кунашакского р-на Челябинской области). Работы по сооружению этого храма начались в июле 1812 г. И хотя работы длились до 1825 г., храм, согласно преданию, оказался связан с великими событиями 1812–1814 гг. В 1930-е гг. храм был закрыт, но на рубеже ХХ–ХХI вв. стал постепенно восстанавливаться, что совпало с подготовкой к празднованию 200-летия победы в Отечественной войне 1812 г.^[13]

Вторым по времени появления в Пермской губернии стало сооружение в ознаменование великих событий 1812–1814 гг. в Новом Усолье Николаевской (Никольской) церкви (проект А.Н. Воронихина (?) на средства Г.А. Строгонова (1813–1820 гг.) В советское время здание подверглось разрушению, но в постсоветское время восстановлено и освещено.

Приблизительно в 1813 г. в пермском гостином дворе была построена и освящена часовня во имя Николая Чудотворца в память о войне 1812 года, разрушенная в 1929 г.

Отсутствие памятников в Перми, бывшей в 1812–1814 гг. губернским городом обширнейшего края, где находилось 21 казенное и 83 частных предприятий, внесших заметный вклад в победу над Наполеоном, трудно объяснить. Своего рода слабой компенсацией этого является то, что на старом Егошихинском кладбище в Перми сохранилась могила полкового командира Ширванского полка майора Н.А. Теплова (1779–1813), скончавшегося в Перми от контузии, полученной в Бородинском сражении. В то же время могил прапорщика А.А. Глушкова (1776–1825), штабс-капитана Н.И. Трухина (1778–1848) и А.А. Богуславского (1771–1831) не сохранилось. На месте Архиерейского кладбища, где они были погребены, находится зоопарк.

Несколько лучше выглядит «материализованная память» в Екатеринбурге. Еще в первой четверти XIX в. на месте временной полковой церкви Екатеринбургского мушкетерского (с 1811 г. – пехотного) полка был поставлен скромный кирпичный памятник. Вместо него в 1859 г. был сооружен из мраморных элементов новый памятный знак, ставший одной из достопримечательностей города. В 1930 г. в связи с расширением проспекта Ленина он был снесен. Однако в 2006 г. благодаря группе энтузиастов из Екатеринбургского военно-исторического клуба «Горный щит» недалеко от того места, где ранее стоял памятный знак, был поставлен новый памятник (архитектор А.А. Новиков).

Своеобразным памятником событий 1812–1814 гг. являются сохранившиеся Оровайские казармы, дворец Расторгуева – Харитонова, где в сентябре 1824 г. останавливался император Александр I, а также дом главного начальника Уральских горных заводов, участника войны 1812 г. В.А. Глинки. Наконец, к 100-летнему юбилею войны 1812 г. было построено здание городской школы № 12, официально именовавшейся до Русской революции 1917 г. «школой в память Отечественной войны 1812 года»^[14].

В остальных городах бывшей Пермской губернии каких-либо памятников, связанных с войной 1812–1814 гг., не зафиксировано. Своего рода исключением является статуя архистратига Михаила, поставленная в 2012 г., и на постаменте которой была сделана надпись «В память великого подвига русского народа в Отечественной войне 1812 года от благодарных потомков 2012 г.» на территории церкви Покрова Божьей Матери в г. Каменск-Уральском. Тогда же на левом берегу р. Каменка была установлена монументальная стена «Каменные пушки», на которой скульпторы воспроизвели фрагмент Бородинского сражения. Тем самым была «подтверждена» давняя легенда об участии орудий, отлитых на Каменском заводе, в Бородинском сражении.

В Оренбургской и Челябинской областях собственно памятников событиям 1812–1814 гг. относительно немного. Помимо церкви Покрова Пресвятой Богородицы в с. Б. Куяш, которое теперь находится в Челябинской области, обращает на себя внимание небольшая стела, появившаяся благодаря местным энтузиастам в 2003 г. в с. Даутово Верхнеуфалейского городского округа Челябинской области. Стела посвящена «Северным амурам-терсякам», воинам одного из племен катайских башкир-терсяков, участвовавших в составе одного из башкирских пятисотенных полков в войне с Наполеоном. Поставленный недалеко от берега живописного оз. Иткуль небольшой памятник стал подлинной достопримечательностью окрестных мест. Памятник стал своеобразным воплощением всех ратных подвигов башкир-терсяков вне зависимости от эпохи^[15].

В 2016 г. появился памятник героям войны 1812 г. в Челябинске. Мраморный камень с черной мемориальной доской, на которой золотыми буквами выведено посвящение воинам-героям (башкирских, мещерякских и казачьих полков) борьбы с Наполеоном. К подножию памятника доставили по горсти земли с Бородина, из Дрездена, Лейпцига и Парижа.

К концу второго десятилетия XXI в. во многих городах страны стали открываться исторические парки «Россия – моя история». Три подобных парка были открыты на Урале в 2017 г. (в Уфе, Екатеринбурге, Перми); позже – в Челябинске. Вне зависимости от вполне оправданной критики подобной формы «исторической пропаганды», имеющей ярко выраженный религиозно-монархический привкус, следует в целом признать позитивную роль подобных институций в сохранении и распространении знаний не только общероссийского, но и регионального характера. Во всех четырех «парках» Большого Урала имеются разделы, посвященные как общеимперским страницам истории 1812–1814 гг., так и участию в них жителей региона. На наш взгляд, наиболее удачный вариант предложен создателями экспозиции в Уфе, ориентированный как на включение Башкортостана в общеисторический контекст, так и на акцентирование особой роли региона в событиях прошлого.

Праздники–память

Праздники, прежде всего юбилеи, составляют важнейшую форму актуализации памяти. Манифест Александра I об изгнании Наполеона из России не случайно пришелся на 25 декабря 1812 г., на день Рождества. С тех пор годовщина победы над нашествием «двунадесяти языков» не могла не отмечаться в христианских храмах молебствием, коленно-преклонением и трехдневным звоном. Сложнее обстояло дело с народами мусульманского вероисповедания, которые на Урале составляли коренное население. Однако различные формы не только общегражданского, но и религиозного характера тоже находились.

Особое значение, согласно традиции, придавалось круглым датам, называемым юбилеями. Мы, к сожалению, не располагаем материалами о том, как протекали в уральских губерниях 25-летний и 50-летний юбилеи. Основной объем сохранившихся сведений относится к 100-летнему юбилею войны 1812 года. Так, в Вятке 100-летняя годовщина была отмечена молебствием в церквях, народным гулянием, которое сопровождалось оркестровой музыкой, военными песнями, а вечером – фейерверком. В Александровском саду показывали «живые картины» из истории 1812 года, в кинотеатре «Прогресс» крутили фильмы, благотворители устраивали угощения для рабочих, сопровождаемые коллективным чтением литературы о великой эпопее. Особое внимание было уделено молодежи, для которой был устроен творческий конкурс эссе и рисунков, а учащихся допустили в кинематограф, что обычно было запрещено.

Нечто подобное происходило и в других городах и селениях Урала, отличаясь только размахом и теми или иными отступлениями от «канона». Приведем в качестве примера праздник, состоявшийся в небольшой школе в пос. Кизильском Верхнеуральского уезда Оренбургской губернии. День начался с литургии и молебна в местной церкви. Затем школьники прошествовали на площадь села, где были устроены военные состязания. К 4 часам вечера дети собрались в школе, пропели гимн «Боже, Царя храни», после чего священник о. Антоний Горшенин рассказал детям о войне 1812 года. Вслед за ним дети продекламировали несколько басен и стихотворений. Затем хор под управлением учителя Н.П. Синебрюхова исполнил «Славься, славься наш русский царь». Закончился день раздачей гостинцев и платков с изображениями героев войны 1812 года^[16].

Ряд исследований последнего времени, посвященных практике отмечания 100-летней годовщины войны 1812 года в провинции, фактически выявил своего рода «канон», заданный властью, отступление от которого могло иметь место только в частностях. «Кампания прошла по одной и той же схеме, – поток публикаций в прессе, поиск участников и современников 1812 г., мероприятия в учебных заведениях и войсковых частях, лекции для общественности о войне, распространение литературы, августовские торжества на центральных площадях городов и сел, льготы и награды потомкам участников войны, награждения активных организаторов юбилея. Представители церкви совершали различные церемонии, произносили речи, упоминали об участии и церковных служителей в деле защиты Отечества сто лет назад»^[17].

150-летие событий 1812–1814 гг. было отмечено на Урале более чем скромно. И только 200-летие войны 1812 года имело достаточно заметный резонанс. Наиболее широкие торжества прошли в Республике Башкортостан. В июне 2012 г. в Уфе прошла представительная международная конференция «Вклад Башкирии в победу России в Отечественной войне 1812 года», завершением которой стал яркий народный праздник Сабантуй. В свет вышел ряд значительных трудов и сборников документов по истории событий 1812–1814 гг.^[18]

28 декабря 2007 г. президент России подписал указ № 1755 «О праздновании 200-летия победы России в Отечественной войне 1812 года». На Южном Урале юбилей стал нерядовым событием, охватившим не только большие города, но и небольшие селения. Так, Дом национального творчества Нагайбакского района Челябинской области (в нем, как известно, помимо пос. Кассельского, расположены с. Париж, с. Фершампенуаз и пос. Арсинский) организовал тур-миссию по одноименным городам Франции. В качестве ответного шага в апреле 2013 г. группа жителей Фер-Шампенуаза во главе с бывшим мэром Клодом Арди побывала в уральском Париже. В отличие от Южного Урала, большие города Свердловской, Пермской и Вятской областей, как правило, ограничились проведением ряда научных конференций, небольших выставок и публикациями в прессе.

Военнопленные и память

Интереснейшим каналом памяти о событиях войн начала XIX в. является факт пребывания на Урале военнопленных армии Наполеона. Несмотря на то, что уральские губернии были тыловыми, это оставило по себе настолько глубокую память, что и по сию пору встречаются уральцы, ведущие свою родословную от пленных французов – настоящих или мнимых^[19]. Искушение вывести некоторые фамилии, бытующие на Урале, от имен военнопленных армии Наполеона столь велико, что сегодня стали встречаться утверждения, будто в жилах Перминовых, Мартыновых, Николаевых и Краснопёровых тоже может течь французская кровь.

Продолжают активно пересказываться легенды о связи местных топонимов с пребыванием на Урале иностранных военнопленных в начале XIX в., которые не находят своего подтверждения^[20]. Сохраняется мнение о баснословной численности солдат наполеоновской армии, якобы пожелавших остаться на Урале, о широком использовании труда военнопленных на различного рода работах, что мы уже не раз ранее подвергали обоснованному сомнению^[21]. Наконец, наблюдается тенденция к идеализации жизни военнопленных на Урале и их взаимоотношений с местным населением^[22].

Как бы то ни было, следует признать, что бытование легенд и мифов, вне зависимости от того, насколько они являются исторически обоснованными, составляет важный канал привязки Уральского региона к «большой истории».

Выводы

Вне всякого сомнения, Уральский регион, несмотря на удаленность от театра военных действий, органично вписывается в общероссийский мемориальный контекст Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813–1814 гг. Вместе с тем он сохраняет и значительную региональную специфику, связанную с образом края, во-первых, ориентированного на военное производство, а, во-вторых, выставившего значительную часть иррегулярной кавалерии, набранной из нерусских народов и оренбургского казачества. Последнее обстоятельство через образы «северных амуров» предопределило «экзотическую» известность Урала и за рубежом (в 2017 г. в Нидерландах у переправы через р. Эйссел жители коммуны Весен установили памятник башкирским воинам, освободившим их от наполеоновского господства).

Формы сохранения памяти Урала о событиях 1812–1814 гг. отличаются разнообразием – от вариантов «живой памяти», включающей в себя элементы, оставшиеся от памяти коммуникативной, до целенаправленной деятельности центральных и местных властей по организации «массовых мероприятий» в период юбилейных дат. Значительную роль в сохранении памяти традиционно играют учебные заведения, которые, начиная со школьного уровня, формируют «память детства».

На территории Большого Урала память о событиях эпохи «распределяется» не совсем равномерно. Наибольшая концентрация ее разнообразных элементов наблюдается на Южном Урале, что предопределено, в значительной степени, наличием компактно проживающих нерусских народов, стремящихся подчеркнуть свою роль в событиях общероссийской и даже общемировой истории. Этот фактор эффективно способствует «сцеплению» «большой истории» и истории региональной.

В отличие от ряда других национальных регионов Российской Федерации, где нередко наблюдается «полураспад старых мемориальных конструкций»^[23], обращение к исторической памяти на Урале происходит в рамках «объединяющей и примиряющей» традиции. Несмотря на некоторые коммеморативные «разрывы», три эпохи (досоветская, советская и постсоветская) применительно к исторической памяти на Урале о событиях 1812–1814 гг. смотрятся достаточно органично. Образы этой великой поры продолжают выступать в качестве объединяющего фактора, сохраняя тем самым ощущение «общего прошлого» не только с общероссийской, но и общеевропейской, глобальной историей.

 

^{1 Миллер А.И. Введение. Большие перемены. Что нового в политике памяти и в ее изучении? // Политика памяти в современной России и странах Восточной Европы. Акторы, институты, нарративы. СПб., 2020. С. 17.}

^{2 Там же. С. 22.}

^{3 Государственный архив Свердловской области (далее – ГАСО). Ф. 122. Оп. 7. Д. 3. Л.41; Земцов В.Н., Ляпин В.В. Екатеринбург в мундире. Форменная одежда в истории Екатеринбурга XVIII – начала XX вв. Екатеринбург, 1992. С. 125–126.}

^{4 Плестерер Л.Л. История 62-го пехотного Суздальского генералиссимуса князя Италийского графа Суворова-Рымникского полка. История Суздальского (1819–1831) и Вятского (1815–1833) пехотных полков. Белосток, 1903; Вахрушев М.Н. История 101-го пехотного Пермского полка. 1788–1897. СПб., 1907; Маринов В.И. Краткая история (1796–1907 гг.) 37-го Екатеринбургского его императорского высочества вел. кн. Алексея Александровича полка. Лодзь, 1907; Рахимов Р.Н. История Уфимского пехотного полка. 1796–1833. Уфа, 2004; Цеглеев Э.А. Ополчение Вятской губернии в 1812–1814 гг. // Вопросы истории. 2010. № 6. С. 86–98.}

^{5 Юдин М.Л. Оренбуржцы в войнах 1812–1814 годов. Ташкент, 1912; Матвиевский П.Е. Оренбургский край в Отечественной войне 1812 г. Оренбург, 1962; Усманов А.Н. Башкирский народ в Отечественной войне 1812 г. Уфа, 1964; Абрамовский А.П., Кобзов В.С. Оренбургское казачье войско: история и современность. Челябинск, 1993; Рахимов Р.Н. Башкирские конные полки // Отечественная война 1812 года и освободительный поход русской армии 1813–1814 годов. М., 2012. С. 132–137; Калинин С. Е. Оренбургское казачье войско // Отечественная война 1812 года и освободительный поход русской армии 1813–1814 годов. М., 2012. С. 635–636.}

^{6 Азначеев Ю. Очерки деятельности казенных горных заводов по изготовлению предметов вооружения за 200-летнее существование Горного ведомства. СПб., 1900; Урал в Отечественной войне 1812 г. Сборник документов. Свердловск: Свердлгиз, 1945; Ляпин В.А. Военное производство на казенных горных заводах Урала в первой половине XIX в. Пермь, 1982; Ляпин В.А. Военные поставки уральской промышленности в 1812–1814 гг. // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. Бородино, 1998. С. 102–107; Ляпин В.А., Щербаков В.Н. Оружие армии и военная промышленность России 1799–1815 гг. М., 2002.}

^{7 Бирюков В.П. Фольклор Урала. Исторические сказы и песни (Дооктябрьский период). Челябинск, 1949; Музыкальная культура автономных республик РСФСР. М., 1957; Фоменков М.П. Башкирская народная песня. Уфа, 1976; Галин С.А. Башкирские народные песни и легенды об Отечественной войне 1812 года. Учебно-методическое пособие. Уфа, 1991; Сулейманов Р.С. Башкирские народные песни, посвященные Отечественной войне 1812 года // Народы Южного Урала на страже Родины: материалы всероссийской научно-практ. конференции. Оренбург, 2012. С. 135–137.}

^{8 Сарбаш Л.Н. Русские писатели XIX века об «иных племенах» в Отечественной войне 1812 года // Реалии и легенды Отечественной войны 1812 года. СПб., 2012. С. 111–121.}

^{9 Новиков И.А. «Северные амуры» или в «Париже бывали мы»: 200 лет заграничных походов русской армии в историко-культурной памяти Южного Урала // Мир Евразии. 2013. № 3. С. 57.}

^{10 Шувалов Н.И. От Парижа до Берлина на карте Челябинской области: топонимический словарь. Челябинск, 1999; Шульгина О.В., Шульгина Д.П. Топонимика как объект нематериального наследия, связанного с Отечественной войной 1812 года в России // Genesis: исторические исследования. 2012. № 1. С. 34–67.}

^{11 Рабинович Р.И., Шерстобитов С.Л. Улицы Свердловска. Свердловск, 1969. С. 28, 93; Кручинин А.М. Отечественная война 1812 г. на карте Екатеринбурга // Веси. 2011. № 8. С. 174–176.}

^{12 Долматова Т.М. Колокольня Спасо-Преображенского собора в г. Слободском – памятник победе России в Отечественной войне 1812 г. // Вклад Вятской губернии в победу в Отечественной войне 1812 года. Киров, 2012, С. 89–95.}

^{13 Андрусенко Я.С., Василова Т.М., Иванова А.Н., Столярова О.П., Салмина М.С. История Покровского храма села Большой Куяш – памятника Отечественной войны 1812 года // Гороховские чтения: материалы третьей региональной музейной конференции. Челябинск, 2012. С. 12–21.}

^{14 Бухаркина О.А. Дом на видном месте. Как в Екатеринбурге строили школу в честь 100-летия войны с Наполеоном // Уральский рабочий. 2012. 29 августа; Кручинин А.М. Отечественная война 1812…}

^{15 Юзлекбаев Ф.Ф. «Северные амуры». URL: https://geocaching.su/?pn=101&cid=5695 (дата обращения: 10.10.2020); Южный Урал – памятное: дайджест к 200-летию Отечественной войны 1812 года. Челябинск, 2012.}

^{16 Вернигоров А. А помнит ли Россия? Верхнеуральск в Отечественной войне 1812 года. URL: http://www.vurizvoz.ru/rubriki/kraevedenie/a-pomnit-li-vsya-rossiya (дата обращения: 10.10.2020).}

^{17 Скворцов А.А. Северный Кавказ в период борьбы России с Наполеоном и историческая память местного общества об эпохе 1812–1815 гг. Ставрополь, 2009; Борисов С.Б. Празднование победы над Наполеоном в Шадринске в 1814 году // Одиннадцатые Бирюковские чтения. Тезисы докладов. Шадринск, 1994. С. 39–41; Сибирцева Е.В. Празднование 100-летнего юбилея победы в войне 1812 г. на страницах уральской прессы // «И вечной памяти двенадцатого года…». Материалы Всероссийской научной конференции. Екатеринбург, 14–15 декабря 2012 г. Екатеринбург, 2013. С. 279–284; Дмитриева О.О. Деятельность государственной власти и общества в Российской империи по формированию коммеморативных практик об Отечественной войне 1812 года (XIX – начало ХХ века). Чебоксары, 2019.}

^{18 Вклад Башкирии в победу России в Отечественной войне 1812 года. Сборник документов и материалов. Уфа, 2012; Рахимов Р.Н. На службе у «Белого царя». Военная служба нерусских народов юго-востока России в XVIII – первой половине XIX в. М., 2014.}

^{19 Юдин П.Л. Из прошлого. Французы-казаки // Оренбургские губернские ведомости. 1892.
№ 32; Юдин П.Л. Ссыльные 1812 года в Оренбургском крае // Русский архив. 1896. С. 32–33.}

^{20 Суворов Г.Е. Вклад города Орлова и Орловского уезда Вятской губернии в победу России в Отечественной войне 1812 года // Вклад Вятской губернии в победу в Отечественной войне 1812 года. С. 55–56.}

^{21 Земцов В.Н. Наполеон в России: социокультурная история войны и оккупации. М., 2018.
С. 388–391; Земцов В.Н. Военнопленные армии Наполеона на уральских заводах, или История о том, как русские дважды наступили на одни и те же грабли // Французский ежегодник. 2013: «Русская кампания» Наполеона: события, образы, память. М., 2013. С. 101–114.}

^{22 Шарабаров П.Н., Бажанова Е.А. Проблемы взаимоотношения вятского населения и военнопленных Отечественной войны 1812 года // Отечественная война 1812 г. в региональной истории и историографии. С. 79; Цеглеев Э.А. Участие Вятской губернии в Отечественной и освободительных войнах 1812–1814 гг. Киров, 2009. С. 13.}

^{23 Урушадзе А.Т. Память полураспада: Кавказская война в этнических коммеморациях и большом нарративе // Политика памяти в современной России… С. 251–277.}

Об авторах

Владимир Николаевич Земцов

Уральский государственный педагогический университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: vladimirzemtsov@yandex.ru

доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой всеобщей истории и методики преподавания исторических дисциплин Уральского государственного педагогического университета, профессор кафедры новой и новейшей истории Уральского федерального университета имени первого Президента России Б.Н. Ельцина

620017, Екатеринбург, пр. Космонавтов, 26

Список литературы