Родословные легенды как способ интеграции политической элиты в XVI в.

Полный текст

Политическая элита играет чрезвычайно важную роль в функционировании политической системы. Она обеспечивает стабильность политического режима и эффективность политического управления. Россия XVI в. испытывала острый недостаток в служилых людях, которые были необходимы для военных и административных нужд. На начало века численность служилой корпорации оценивается в 20 тысяч человек, что было в несколько раз меньше, чем в большинстве европейских стран [1. C. 8-9]. При этом часть из привилегированных землевладельцев не была интегрирована в отечественную служилую корпорацию[1], поэтому верховной власти приходилось использовать различные инструменты для формирования, укрепления и консолидации политической элиты. Основное внимание исследователи уделяют таким инструментам, как служба и поместное землевладение, однако не менее важное значение приобрела символическая политика, направленная на формирование устойчивых смыслов [3]. При изучении идеологии традиционно основное внимание уделяется официальным текстам и различным посланиям, но не менее важное значение в XVI в. приобрели родословные легенды - легенды о происхождении родоначальника, его приходе на службу русским великим князьям и совершенных на этой службе подвигах. В историографии существуют два взгляда на родословные легенды. Одни ученые считают их недостоверными, другие признают существование достоверного непротиворечивого ядра легенды [4]. Показательно, что В.К. Лукомский, принадлежавший к первой группе ученых, среди легенд XVI в. о выезде «из Немец» и «из Цесарии» допускал вероятность только легенды о выезде Ратши [5. C. 399]. Поэтому подробнее рассмотрим родословные легенды о Ратше, от которого вели свое происхождение графы и дворяне Бутурлины, Гавриловы, Замыцкие, графы и дворяне Каменские, Кологривовы, Курчевы, графы и дворяне Мусины-Пушкины, Неведомицины, Пушкины, Рожновы, Улитины, Холопищевы, Челяднины, Чулковы и другие фамилии. До середины XVI в. такие легенды были слабо распространены среди представителей этих родов, которые помнили только о своем происхождении из новгородского боярства. По крайней мере, Иван Андреевич Чулков в Синодике Переяславского Горицкого монастыря 1535 г. свой род вел от Гаврилы и его сына Акинфа [6. C. 45-46]. Однако уже в родословцах 1540-1550-х гг. родоначальником ряда фамилий был назван Ратша. На протяжении веков возникло несколько легенд о происхождении Ратши, причем в разных фамилиях и даже ветвях легенды отличались [6. C. 42]. В данной статье рассматривается родословная легенда, бытовавшая в XVI в. Впервые родословная легенда о происхождении Ратши «из Немец» изложена в родословии Свибловых в Медоварцевском сборнике из Архангельского собрания БАН: «В дни благовернаго великаго князя Александра Ярославичя Невского прииде из Немець мужь честен именем Ратшя»[2]. Медоварцевский сборник хорошо известен прежде всего благодаря тому, что включает «Сказание о князьях владимирских» и заметку о происхождении русских князей от императора Августа[3]. Сам сборник принято датировать 1520-ми - началом 1530-х гг., хотя А.А. Зимин был убежден, что вошедший в сборник корпус текстов начал формироваться уже в конце XV в. в связи с коронацией Дмитрия Ивановича в 1498 г. [9]. Создание этого сборника чаще всего связывают с интересами старца Вассиана Патрикеева [10], о влиянии которого признавался составитель сборника книгописец московского монастыря Николы Старого Михаил Медоварцев: «блюлся есми господине преслушати князя Васьяна старца, занеже был великой и временной человек у государя великого князя ближний, и я так и государя великого князя не блюлся, как его боялся и слушал» [11. C. 107]. Действительно, до пострижения в 1499 г. князь Василий Иванович Патрикеев входил в состав Боярской думы, причем князья Патрикеевы и породнившиеся с ним князья Ряполовские и А.Ф. Челяднин занимали 5 из 11 боярских мест в Боярской думе [12. C. 286]. Тем не менее, до сих пор не решен вопрос, был ли Вассиан Патрикеев заказчиком сборника или Михаил Медоварцев переписал сборник для себя [13. C. 111-112]. В этот сборник вошло ограниченное количество родословий. Между «Сказанием о князьях Владимирских», утверждавшим о происхождении правящей династии «из Прус», и «Родословием Литовского княжества», включавшим род Патрикеевых, помещены только роды Свибловых и Кобылиных. Причиной включения Свибловых в Медоварцевский сборник послужило то, что они породнились с Патрикеевыми: «Михаила Челядне сынове Иван бездетен. Была за ним дщи князя Юрья Патрикиевичя, Елена» [13. C. 78]. Старец Вассиан Патрикеев (внук Юрия Патрикеевича) безусловно был заинтересован в том, чтобы муж его тети имел предков, происходивших из «Немец», подобно правящей династии. Таким образом подчеркивалось высокое положение внутри политической элиты в 1490-е гг. не только князей Патрикеевых, но и Ратшичей, единственным представителем которых в Боярской думы в то время был А.Ф. Челяднин, внук упомянутого Михаила Челядни[4]. Составитель Медоварцевского сборника перенес на русскую почву представление, характерное для литовских родословных легенд XV в., о том, что связи правящей династии и нетитулованных фамилий формируются до их совместного выезда [14; 15]. Позже на такое значение русских родословных легенд указал кн. А.М. Курбский: «…яже еще вышли из Немец вкупе со Гериком (Рюриком - авт.), прародителем руских княжат, седмь мужей храбрых и благородных, той-то был Мисса Морозов един из них» [16. C. 216]. Идея о том, что нетитулованные роды из поколения в поколение служат великим князьям, была усвоена и представителями правящей династии. Иван Грозный в первом послании князю А.М. Курбскому утверждал, что «Божиим изволением деду нашему, великому государю, Бог их поручил в работу (рабство - авт.), и оне, дав свои души, и до смерти своей служили и вам, своим детем, приказали служити деда нашего детем и внучатом» [17. С. 15]. Этот топос воспроизводился в идеологии как воинской, так и гражданской службы [18; 19; 20; 21]. Родословная легенда о происхождении Ратши «из Немец» была усвоена Летописной и Румянцевской редакциями родословных книг 40-х гг. XVI в. [22. C. 32-64]. В первой редакции потомки Акинфа Великого объединены под именем «род Челяднин и Старков, Пушкиных, Рожновых», а во второй - в роду Свибловых [23. C. 57-58; 126-127]. Из Летописной редакции родословных книг роспись Свибловых вместе с легендой была перенесена в официальный Государев родословец, составленный около 1555 г.: «Во дни благоверного Великаго Князя Александра Ярославича Невскаго прииде из Немец муж честен, именем Ратша»[5]. Государев родословец был призван возвеличить царствующую династию и укрепить существующий социальный порядок. С этой целью в нем были представлены почти все княжеские фамилии (за исключением тех, кто не подал росписи своих фамилий), а также роды Рюриковичей, лишившихся княжеского титула. Из нетитулованных родов преимущественное внимание уделялось тем, представители которых служили в думных чинах. Государев родословец, как и частные родословцы, являлся юридическим документом. В него вносили сведения о родственных связях с лицами, занимавшими определенные чины. На основании этих данных, а также разрядных записей о службе совершались назначения на придворную и военную службы, чтобы не было «порухи чести», и разрешались местнические конфликты[6]. По всей видимости, включение в родословец легенд о выезде родоначальника было необходимо для обоснования положения в высшем обществе. К этому, как правило, прибегали наиболее знатные нетитулованные роды [4. C. 89]. Остальные фамилии, которых было большинство, тогда не писались выезжими. В XVI в. утвердилось представление о происхождении Рюриковичей от Кесаря Августа и выезде предков правящей династии «из Прус» [26; 27. C. 128-138]. Представители старомосковских фамилий были вынуждены конкурировать в Боярской Думе со служилыми князьями, поэтому также стали ссылаться на выезд своих предков «из Немец» («из Прус»)[7], «из Литвы» или «из Орды» [22. C. 135]. Из Пруссии выводили Гланду Камбилу (родоначальника Романовых, Шереметевых, Колычевых и др.), Мишу Прушанина (родоначальника Морозовых, Салтыковых, Бурцевых и др.), родоначальников Орловых, Хвостовых, Воейковых, Кузьминых-Караваевых. В отличие от родословных легенд европейской аристократии родословные легенды в России XVI в. подчеркивали происхождение Рюриковичей и нетитулованных фамилий от разных родов. Если Рюриковичи возводили свой род к Кесарю Августу, то нетитулованные фамилии происходили от иноземных привилегированных, но нетитулованных фамилий. С прекращением правящей династии Рюриковичей в конце XVI в. и по мере ослабления местничества составление родословной становится вопросом родовой чести, поэтому ряд фамилий возводят свое происхождение к правящим династиям Европы. Этот процесс почти не затронул сложившиеся родословия и родословные легенды. Родословные легенды слабо влияли на конкретные местнические споры [4. C. 76]. Однако широкое использование легенд в официальных и частных родословцах, а также в генеалогических пасквилях свидетельствует о том, что представители привилегированного сословия придавали им большое значение[8]. В XVII в. «утягиванию» рода (т.е. понижению его статуса в местническом споре) могло послужить не только происхождение из поповской или приказной семьи, но и русское происхождение, которое для высшего привилегированного сословия считалось обидным [28. C. 10]. В XVIII в. выезд родоначальника однозначно воспринимался как указание на благородное происхождение. Об этом писал Г.Ф. Миллер в «Известии о дворянех», составленном в 1776 г.: «Правильнее с Российскими князьями сравниваются некоторые древние дворянския фамилии, из чужих стран выезжие, но уже при своем выезде в великой знатности находившиеся, почему и службою своею главнейших чести степеней достигли. Когда в родословных книгах написано: “выехал муж честен” и пр., то тем разумеется человек изящнаго дворянства (un homme d’une noblesse distingue)»[9]. Таким образом, родословная легенда о выезде Ратши «из Прус» на протяжении XVI-XVII вв. (а для некоторых фамилий и в XVIII и XIX вв.) подчеркивала благородное происхождение Ратшичей и их многовековую службу Рюриковичам. В XVIII-XX вв. возникли конкурирующие родословные легенды о происхождении Ратши, что способствовало критическому анализу первоначальной легенды. Большинство современных исследователей склоняются к русской версии происхождения Ратши [30; 31; 32]. На примере родословной легенды о происхождении Ратши можно наблюдать сложные процессы формирования политической элиты в рассматриваемый исторический период. С одной стороны, данная легенда должна была решать важные социальные задачи в условиях развития института местничества и конкуренции со служилыми князьями в Боярской думе и на военной службе. С другой стороны, прибегнув к созданию родословной легенды, они изобрели инструмент, способствовавший интеграции политической элиты и укреплению связи между элитой и верховной властью. Именно по этой причине верховная власть стала использовать родословные легенды в своей символической политике. В дальнейшем, в XVII в. негативные последствия Смуты, нехватка служилых людей в городах и перманентные внешние угрозы вели к кооптированию в состав государственной элиты худородных людей, проявивших доблесть на военной службе, что стимулировало подделку родословных документов и востребованность родословных легенд.

Об авторах

Владимир Геннадьевич Иванов

Российский университет дружбы народов; Государственный университет управления

Автор, ответственный за переписку.
Email: ivanov_vg@pfur.ru
ORCID iD: 0000-0002-3650-5460

доктор политических наук, доцент кафедры государственного и муниципального управления Российского университета дружбы народов; профессор кафедры государственного и муниципального управления Государственного университета управления

117198, Россия, Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6; 109542, Россия, Москва, Рязанский пр-т, 99

Андрей Владимирович Топычканов

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Email: topychkanov@gmail.com
ORCID iD: 0000-0001-5372-4414

кандидат исторических наук, старший научный сотрудник кафедры истории и теории политики

119192, Россия, Москва, Ломоносовский проспект, 27б

Список литературы