Политические процессы на Евразийском континенте: предыстория и современность

Полный текст

Введение Евразия в истории человечества предстает колыбелью мировой культуры в широком смысле слова. На ее территории проявлялись судьбоносные результаты деятельности человека, не потерявшие своего значения сегодня. Здесь создавались имперские объединения, пролегали масштабные торговые пути, связывавшие восток и запад, север и юг континента, проходил обмен культурными достижениями евро-азиатских народов. Сегодня Евразия предоставляет социально-историческую среду для формирования многополярного мира, в котором важнейшими акторами выступают Индия, Китай, Россия, Турция. По-прежнему следует учитывать влияние ключевых стран ЕС, Великобритании и США. Значительный интерес вызывает история их взаимоотношений, что во многом определяет современные позиции политических элит этих центров силы. В их состав стремятся войти и бывшие советские республики Средней Азии, участвующие в региональных интеграционных процессах[4]. Именно азиатская часть континента усиливает в настоящее время свои позиции, что мотивирует углубление исследований политической истории региона. На этом пути перед исследователями и практическими деятелями возникают разного рода сложности и препятствия. Одним из них выступает недоразработанность политического лексикона, в том числе неточность используемых сегодня терминов. После развала СССР в целях поддержания тенденции новых евразийских государств дистанцироваться от России западные эксперты стали утверждать, что ранее принятый в европейской науке термин «Средняя Азия» якобы устарел и требует замены на более современный. Таковым они сочли понятие «Центральная Азия». Ряд российских исследователей считает его «емким для географического определения региона» [Бекмаханова, 2015: 13]. Введя этот термин в политический лексикон, они ставили перед собой задачи еще более увеличить расстояние между новыми евразийскими государствами и Российской Федерацией, поддержать националистические устремления прозападных политических элит, затормозить развитие регионального интеграционного процесса. Ведущие ученые (А.С. Панарин, Л.С. Васильев, А.Д. Воскресенский, др.) давно пришли к выводу о неэвристичности применения выводов западных политологов для анализа восточных социально-государственных структур, поскольку выработанные для западных стран методы и выводы не дают возможности выявить закономерности и специфику эволюции восточных обществ. Мы обратимся к эволюции политических процессов и явлений в рассматриваемом регионе, которые с течением времени ушли или же были искусственно выведены из поля зрения политиков, финансистов, культурологов, антропологов, экономистов и других специалистов. События разных эпох носили как интеграционный, так и дезинтеграционный характер. Приведем примеры последних лет: в 1991 г. произошел развал СССР, а в 1992 г. состоялось согласование текста Маастрихтского договора. Таким образом, распалась социалистическая империя, но возник, по выражению С.Ю. Глазьева, новый имперский проект (Европейский союз). В 2016 г. Великобритания вышла из его состава, а Индия и Пакистан присоединились к Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Существование Советского Союза внесло особенно серьезные изменения в евразийский политический ландшафт. В 1920-е гг. в рамках СССР сформировали национальные государства казахов, киргизов, таджиков и других насельников Средней Азии, а в 1990-е гг. бывшие советские республики объявили о своем суверенитете[5]. Первоначально новые государственные образования видели главные задачи в следующем: 1) решении проблем самостоятельного экономического развития, 2) приобретении политического веса на мировой арене в качестве суверенного политического актора. Тогда большинство бывших советских республик полагали главным направлением своей внешней политики дистанцирование от России и ориентацию на западно-европейские государства и США, одновременно осознавая невозможность полного разрыва политико-экономических и культурных связей, сложившихся за прошедшие столетия в рамках различных державных объединений. Началось формирование новых интеграционных альянсов, прежде всего СНГ (1991 г.). Довольно скоро государства-члены стали критиковать Содружество за неспособность эффективно развивать экономическое сотрудничество. По инициативе Н.А. Назарбаева (1994 г.) Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия и Таджикистан создали Евразийское экономическое сообщество (2000 г.). Белоруссия и Казахстан применили его для реализации конкурентных преимуществ своих экономик и более успешного включения в международную хозяйственную жизнь. Позднее Армения и Киргизия благодаря вступлению в ЕАЭС укрепили свой суверенитет в межгосударственных отношениях с крупными странами континента и США. В 2017 г. академик С.Ю. Глазьев подчеркнул: «Мы объединяем только те функционалы регулирования экономики, от которых предполагается общая выгода за счет большего масштаба производства, кооперации, сочетания конкурентных преимуществ»[6]. Такой процесс определили как «восхождение Большой Евразии»[7]. Интеграционные проявления привлекли внимание западных политиков и политологов. Х. Клинтон буквально сразу же объявила евразийскую интеграцию «проектом России по восстановлению СССР». Шведский эксперт А. Ослунд подчеркнул экономическую несостоятельность евразийских экономических объединений; назвав интеграционные процессы на постсоветском пространстве «неоимпериалистическим движением»[8]. Заявление Х. Клинтон в некоторой степени основывалось на отношении молодых евразийских государств к суверенитету как «сакральному понятию»[9]. Подобная оценка национальной независимости определила стремление бывших советских республик региона ограничиться развитием экономической интеграции. Профессор Д.Г. Евстафьев, анализируя политические изменения в Евразии, писал об «окончательном растабуировании темы пространственных трансформаций на постсоветском пространстве». По его мнению, «становится всё более сложно говорить только о Евразии. Неизбежно затрагиваются политические и особенно геополитические процессы, происходящие вокруг нее. Евразия перестает быть самоценным и системно самодостаточным пространством, в том числе и в силу перестройки Россией хозяйственных связей с целью придания им большей устойчивости»[10]. Для изучения проблемы межгосударственных отношений привлекались разнообразные материалы: межгосударственные документы, отечественные и зарубежные исследования, воспоминания, записки путешественников, участников экспедиционных отрядов, представителей имперской администрации и др. В процессе получения корректных научных выводов применялись исторический, сравнительно-аналитический, трансдисциплинарный, системный, структурно-функциональный и комплексный подходы. Евразийский континент как арена геополитических проектов Средняя Азия многие столетия являла собой сферу интересов и западных, и восточных стран континента. Со временем к интересантам присоединились и США. Иранский исследователь Алиасгар Шер’дуст объясняет геополитику и геостратегию данного региона следующими факторами: наличием в нем солидных запасов нефти и газа, расположением транзитных и коммуникационных путей, стратегическим и геоэкономическим значением Каспийского моря, контролем процессов добычи ресурсов и проходящих через регион энерготрасс, способностью влияния на внутренние кризисы, а также наличием общих культурных, исторических и экономических интересов между центральноазиатскими и соседствующими с ними странами в современных условиях. Он считает, что они послужили главным фактором в усилении конкуренции региональных и трансрегиональных сил, претендующих на ключевую роль в Центральной Азии после распада СССР[11]. Важно и то, что регион - единственная точка в мире, где расположены четыре ядерные державы (Россия, Китай, Индия, Пакистан). Сегодня объединенный Запад рассматривает Евразию как территорию противостояния с Россией и Китаем. Кроме среднеазиатских государств за удовлетворение своих интересов здесь борются пять региональных (Россия, Иран, Турция, Индия и Пакистан) и три трансрегиональные (США, ЕС и КНР) державы. В работе «Глобальное политическое прогнозирование» А.С. Панарин отмечал, что «евразийский континент - это земная твердь мира, прибежище всего реального и обеспеченного наличностью, в отличие от океанических хлябей, породивших виртуальную экономику и прочие виртуальные псевдореальности» [Панарин 2000: 121]. Значимая роль в регионе принадлежит Китаю, исторически имевшему отношения с Бухарским эмиратом, Кокандским, Хивинским ханствами, другими тюркскими государственными образованиями в центре континента. Великие торговые пути (Шёлковый и Чайный) до сих пор хранятся в памяти человечества. Особое место Средней Азии в современной внешней политике Китая обусловливается наличием огромных запасов нефти и газа в районе Каспия, тем, что эти территории образуют нетронутый масштабный рынок, потребляющий товары китайского производства, и успешной инвестиционной политикой КНР в отношении новых и старых государств[12]. Руководство КНР активно применяет опыт построения внешнеполитических отношений со старыми государствами для обоснования и легитимации своих современных геополитических проектов. С началом Специальной военной операции по денацификации и демилитаризации Украины (СВО) и распадом однополярного мира значение Евразии для мировой политики и экономики многократно возросло. Таджикский политолог Х.Дж. Рустамов видит главными акторами здесь Россию, Китай и США[13]. Россия предложила проект Большого евразийского партнерства; а КНР - инициативу «Один пояс, один путь» (Экономический пояс Шёлкового пути). США предполагают превращение центра континента в Большую Центральную Азию, добавив к традиционно входящим в это понятие территориям Афганистан, северо-западные области Индии, часть Пакистана, Ирана и китайский Синьцзян. Турция прочит Средней Азии проект «Великий Туран», что ряд экспертов оценивают как желание образовать сетевое тюркское государство («Новую Орду»), которое включило бы также некоторые части РФ: Башкирию и Татарстан (в перспективе Якутию и Поволжье). Ю. Харламова характеризует политическую роль России в Евразии как держателя равновесия между востоком и западом континента, как государства-интегратора[14]. В связи с введением в современный научный лексикон понятия «государство-цивилизация», соответствующего сложному этапу перехода от однополярной к многополярной системе, напомним мнение И.А. Ильина о России: «Россия не есть случайное нагромождение территорий и племен и не искусственно сложенный „механизм“ „областей“, но живой исторически выросший и культурно оправдавшийся организм, не подлежащий произвольному расчленению. Этот организм есть географическое единство, части которого связаны хозяйственным взаимопитанием; этот организм есть духовное, языковое и культурное единство, исторически связавшее русский народ с его национально младшими братьями духовным взаимопониманием; он есть государственное и стратегическое единство, доказавшее миру свою волю и свою способность к самообороне, он есть сущий оплот европейско-азиатского, а потому и вселенского мира и равновесия» [Ильин 1992: 3]. Западные страны сохраняют главную цель - оторвать народы сердцевины Евразии от России и Китая. Объективное ухудшение уровня и качества жизни граждан новых евразийских государств компенсировалось националистической мифологией о «последствиях советской оккупации», «эксплуатации республик Москвой», «многовековом угнетении Империей» и распространением тому подобных образов [Глазьев 2017]. Такие мифологические тезисы отвечали задачам перестройки мира в интересах экспансионистской политики ЕС и США, т. е. развития процесса глобализации[15]. Вследствие развития глобализационных процессов многим новым государствам Евразии всё чаще приходится соотносить (а порой и подчинять) свои практические экономические интересы и национальные устремления с военно-стратегической позицией США. Отсюда заявления о поддержке антироссийских санкций представителей действующих политических элит Казахстана, Киргизии, др. В связи с этим необходимо вспомнить традиционные для этого региона лавирования местных политических верхов XIX в. между Великобританией, Цинским Китаем, Российской и Османской империями. В реалиях текущего дня это явление получило название «многовекторность». Начало гибридной войны Запада против России и постоянное введение всё новых антироссийских санкций не только экономического характера («отмена русской культуры», к примеру) имело следствием проявление целого ряда новых аспектов в политических процессах Евразии. Первоначальная политическая конкуренция на евразийском континенте сегодня сменяется политическим администрированием [Нисневич 2023: 397-422]. В этом процессе следует изучить смену политических поколений и образование новых политических элит и адекватно их оценить. Продолжим некоторые сопоставления политических событий, изменявших политический ландшафт Евразии. Одним из важных проявлений взаимодействия евро-азиатских народов явилось то, что известно под названием «татаро-монгольское завоевание» [Halperin 1985: 2020]. Золотая (Большая) Орда долгие годы являла собой наиболее серьезную внешнюю угрозу для Московской Руси. Современным акторам московское государство являет некоего рода образец успешного включения в свои пределы территории бывшего противника и усвоения ордынского наследия. Современным политикам и политологам не следует отрицать такую особость русского менталитета и способа построения межгосударственных взаимоотношений как отсутствие жесткого этнического размежевания. Считается, что после падения в 1502 г. Большой Орды начинается движение Русского государства «встреч солнцу» (т.е. на восток) и развиваются внешнеполитические отношения с различными государственным образованиями и народами. Еще до середины XV в. стали достаточно распространенным явлением переходы татарских мурз на службу к московским князьям [Котляров 2017]. Позднее бóльшая часть ордынской аристократии влилась в русское дворянство. Так Россия стала единственной из великих держав современности, приобретшей уникальный опыт вовлечения крупного соседа-противника в становление собственной государственности. В этом отношении представляет несомненный интерес статья-гипотеза Т.В. Бордачёва «Русская внешнеполитическая культура и Орда», где автор делает вывод: «Ордынская эпоха» формирует уникальные черты современной российской внешней политики[16]. К важным особенностям политических процессов на континенте можно отнести и неспешность внешнеполитических действий России, что Дж. Кеннан некогда назвал «текучим потоком, постоянно <…> двигающимся к намеченной цели» [X. 1947: 575]. Такое монотонное движение к определенной цели обусловило некую «тягучесть» российской внешней политики, что ныне рассматривается как базовая характеристика поведения России на внешнеполитической арене. Ряд современных экспертов выделяют эту черту как сущностную характеристику действий российского президента в текущих реалиях, называя ее органичным историческим явлением. Действия Российского государства отличались от колониалистской политики западных государств. К примеру, имевшее место расселение представителей русского крестьянства и военного сословия на присоединенных землях не сопровождалось изгнанием оттуда кочевников и оседлой части местного населения. Сегодня специалисты анализируют подобные примеры в других странах Евразии[17]. Представляет исследовательский интерес рассмотрение внешнеполитической деятельности первого русского императора. Его считают убежденным западником, но нельзя не учитывать важность южного и восточного направлений внешней политики Петра Великого. Ректор МГИМО А.В. Торкунов в период празднования 350-летия Петра I высказал мнение, что евразийская сущность геополитического мышления первого русского императора до сих пор остается недооцененной[18]. Представляется необходимым привлечь внимание к термину «оборонительный экспансионизм», позволяющему адекватно анализировать события XVIII- XIX вв. - территориальное расширение и контроль над фронтирными землями как со стороны непосредственных соседей, так и дальних стран, имевших здесь свои интересы (народы Великой Степи, Индия, Китай, Персия, Великобритания, др.). Если европейцы считали жителей евразийского Востока и Юга отсталыми и нецивилизованными, то русские путешественники, чиновники, военные относились к обитателям местных земель совсем по-иному. Миссии и экспедиции, которые из Российской империи продвигались на Дальний Восток, имели многоцелевое назначение. Их главную задачу составляли установление дипломатических отношений (договоров о торговых контактах), а также развитие науки, образования, культуры. Исследователи регулярно упоминают, что государства ЕС и США и сегодня продолжают считать страны центра Евразии «джунглями современного мира». В современных реалиях будет явно небесполезным напоминание о развитии процесса присоединения киргиз-кайсацких степей к Российской империи. Участники и очевидцы событий тех лет свидетельствовали, что «поселенные казаки находятся с киргизами несравненно в лучших отношениях, чем отрядные, потому что начальство их обеспечено земледелием, и они сами нуждаются в своих соседях-киргизах и стараются сохранить с ними дружественные отношения» [Бабков 1912: 36]. В те времена бытовала точка зрения: «Великоросс казак <…> чужд сепаратизма, прекрасно по большей части владея языком, знакомый с нравами туземца, не имея никаких предрассудков, он приятный гость в юрте киргиза» [Цит. по: Каженова 2005: 83-84]. Отдельно следует обратить внимание на воспоминания православных миссионеров, действовавших в Великой Степи. При описании одного из казаков Филарет Синьковский указывает: «на нем киргизская шапка, халат или бешмет, он хорошо знает киргизский язык, джигитует» [Записки Синьковского: 1884, 20]. Другой православный миссионер пишет: «Кокпекты и Буконь - это небольшие оазисы среди сплошного киргизского населения… Господствующий здесь язык - киргизский, и не знающего по-киргизски редко можно встретить. И сами русские между собою по-киргизски разговаривают, кажется, больше, чем по-русски» [Петров 1893: 40]. Подобные свидетельства обретают особую ценность в связи с проблемами российской миграционной политики. Напомним в этой связи и о деятельности русской православной церкви в Китае, созданной в эпоху Петра Великого. В повседневной работе сотрудников миссии формировались принципы взаимоуважительных отношений представителей разных народов, конфессий, государств. Основываясь на этих свидетельствах, можно сделать вывод о необходимости билингвального (даже трилингвального) профессионального образования в рамках евразийской интеграции. Для современной ситуации имеет важное значение также история становления межгосударственных отношений России и Китая. Именно Россия времен Петра Великого стала первым европейским государством, которое посетили китайские посольства. У петровской Руси и Цинского Китая сложились уникальные для того времени дипломатические отношения, сущностно отличавшиеся от имевших место между европейскими государствами и странами Востока (достаточно вспомнить т. н. «опиумные войны», с помощью которых британские колонизаторы пытались проникнуть на территорию Цинской империи и продиктовать императору свои условия построения его внешней политики). В последние годы оформилась идея сопряжения (гармонизации, по мнению китайской стороны) евразийской экономической интеграции с китайской инициативой Экономического пояса Шёлкового пути. Исследователи подчеркивают, что она носит отчасти защитный характер, поскольку позволяет снять напряжение, которое неизбежно возникло бы в случае ничем не регулируемой конкуренции между дальнейшими усилиями по развитию ЕАЭС и активностью Пекина на постсоветском пространстве. Сегодня Евразия по-прежнему выступает в качестве арены постепенно обостряющейся борьбы между различными государствами. Она являет одну из ключевых точек опоры в решении актуальных политико-экономических проблем. Аналитиками и экспертами евразийский регион оценивается как территория геополитического, геоэкономического и геокультурного противостояния между условным Востоком и условным Западом. В этой связи представляется важным тщательный анализ регионализма и трансрегионализма в формировании обновленного евразийского политического ландшафта. Требует объективного изучения проявившийся здесь своего рода цивилизационный раскол, поскольку Евразия определяется как «поле экспансии граничащих с ней цивилизаций» [Агеев и др. 2011: 27]. Заключение Рассмотрение эволюции политических процессов на евразийском пространстве предоставляет возможность научно обосновать анализ современных политических процессов в Евразии. Полагаем его особенно необходимым в связи с тем, что в XXI в. бывшие советские республики, стремясь построить национальные государства, интерпретируют политические процессы и политических акторов прошлого далеко не всегда объективно. Они уверены в обязательности легитимизации националистического дискурса, являющегося оборотной стороной процесса построения собственной государственности. Представляется насущным корректирование ряда политологических понятий, пришедших в современную терминологию из западной политической науки. Это касается не только термина «Центральная Азия». Особым предметом научного анализа становится политика части элит постсоветских государств. Такие элиты исходят из того, что их значимость как скрыто или явно дружественных Западу государств существенно увеличилась, и они получают дополнительные возможности экономически эффективной многовекторности. Противоречивость подобного подхода очевидна, но она сама по себе предстает продуктом неопределенности геоэкономического статуса постсоветской Евразии, ее нарастающей геоэкономической разновекторности, отражением ряда аспектов формирования многополярного мира. Сопоставление проявлений историко-политического взаимодействия на континенте создает возможность объективно оценить текущие события. Для решения возникающих межгосударственных и внутристрановых проблем необходимым представляется обращение и углубленное, основанное на трансдисциплинарном подходе объективное изучение исторического опыта многовекового политико-культурного взаимодействия евро-азиатских народов и государств, а также отказ от псевдонаучных мнений и введение объективных оценок в широкий научный и практический оборот.

Об авторах

Ирлан Жангазыевич Искаков

Университет при Межпарламентской Ассамблее ЕврАзЭС

Автор, ответственный за переписку.
Email: iiel2002@mail.ru
ORCID iD: 0000-0001-6557-4142

кандидат юридических наук, доцент, ректор

Санкт-Петербург, Российская Федерация

Список литературы