Реализация и легитимация результатов дистанционного электронного голосования в регионах России: особенности городских и сельских практик

Полный текст

Введение Дистанционное электронное голосование применяется все в большем количестве регионов России, к концу 2023 г. число регионов, где было реализовано ДЭГ на разных уровнях, будет приближаться к 30, причем с каждым годом в процесс вовлекается все больше руральных зон (в отличие от преимущественно городского использования ДЭГ первых лет его применения), что становится неординарным вызовом для политиков и политтехнологов как в вопросе легитимации результатов ДЭГ, так и в популяризации его применения. Отсюда возникает актуальность исследования реализации ДЭГ и в городе, и в деревне, как явления принципиально нового, но обладающего большим влиянием на политическую жизнь России. Среди исследователей проблемы использования ДЭГ можно выделить Е.А Набатникову [2022], А.В. Рыбина [2022], И.А. Быкова [Быков 2023], С.В. Петрову и А.В. Сидорову [Петрова, Сидорова 2021]. Вопрос легитимации ДЭГ в России рассматривался, в частности, Н.А. Барановым [Баранов 2022], который уделяет преимущественное внимание технической (процедурной и электронной), а не политтехнологической стороне вопроса. Международный опыт также широко рассматривается в современных исследованиях, к примеру, в работах Ю.В. Анисимовой, Е.В. Еременко, И.И. Мушкета [Анисимова, Еременко, Мушкет 2022], И.Б. Борисова [Борисов, Игнатов 2023], А.Ю. Чихачева [Чихачев 2022]. Здесь же отметим, что тема деревенских и руральных исследований сейчас является весьма актуальной [Виноградская 2019], прежде же роль деревенского населения в обществоведческих и других исследованиях фактически игнорировалась [Акимова 2021]. Отчасти это связано с объективными процессами возвращения относительно небольшой части населения в деревню [Зайцева 2022]. Цифровизация регионального избирательного процесса в современной России представляет собой уникальный процесс, поскольку одновременно является весьма комплексным из-за сложной системы административно-территориального деления России, а вместе с тем потому, что данная цель ставит множество трудно решаемых практических технологических задач. Одним из существенных направлений является реализация и внедрение системы дистанционного электронного голосования на выборах в рамках процедур выборов федерального, регионального и даже местного уровней, взаимосвязь федерального и регионального уровней отмечается в исследованиях [Любарев 2021]. В 2023 г. в рамках избирательных кампаний Единого дня голосования (ЕДГ) 2023 резко увеличивается количество регионов, проводящих ДЭГ, в марте 2023 г. представители ЦИК РФ объявили о реализации ДЭГ в 25 регионах России в рамках единой технической платформы, а также на базе собственной электронно-цифровой платформы города федерального значения Москва. Единую платформу и московскую платформу ДЭГ иногда сравнивают со старыми институтами для голосования [Наренкова 2021]. Ранее ДЭГ был реализован только лишь в 13 регионах с учетом всех кампаний, прошедших в разные годы, т.е. можно констатировать почти двукратное увеличение регионов данного типа. При этом еще в 2022 г. представители ЦИК РФ также заявляли о готовности всех регионов Российской Федерации (на тот момент 85) к готовности реализации ДЭГ. Сейчас формально решение о реализации ДЭГ на любом уровне выборов принимается ЦИК РФ на основании добровольной системы подачи заявок от региональных избирательных комиссий субъектов РФ. Город и деревня всегда находятся не столько в противостоянии политических практик, сколько в их дихотомии. При этом политические практики города воспринимаются как нечто большее как по количественному охвату и вовлечению аудитории электората, так и по качеству реализуемых технологий. В рамках рабочей гипотезы можно выдвинуть предположение, что это утверждение будет справедливо и для политических технологий сопровождения реализации ДЭГ, а также для легитимации его результатов. Цель исследования состоит в том, чтобы выявить, обозначить и привести элементы сравнительного анализа практик реализации и легитимации ДЭГ в городе и деревне в региональной перспективе в современной России. Цель обусловлена как практической значимостью вопроса для политтехнологов, так и теоретической значимостью, поскольку ни политология (в частности институциональный подход, сравнительная политология и другие направления), ни псефология, ни дисциплины, находящиеся на стыке, в исследовательский интерес которых может входить исследование ДЭГ, пока не сформировали единого мнения по этому конкретному вопросу, а также по месту ДЭГ в политической системе страны в целом. Материалы и методы В контексте данного исследования высокоурбанизированный массив в региональной политической практике может включать столицу субъекта, районы столицы субъекта (в том числе анклавы), центры городских округов (районов) региона, урбанистические пояса или города-спутники вокруг крупных городов, моногорода с промышленными зонами и наукограды. К деревенскому сегменту можно отнести поселки городского типа, поселки, села, деревни. Дачные товарищества и зоны хаотичной дачной (коттеджной) застройки могут выступать как городская или как руральная зона в зависимости от истории заселения этих территорий и доминирующего типа политической культуры местных жителей, интересным здесь может быть то, что эти тенденции прослеживаются и в некоторых зарубежных практиках проведения ДЭГ [Зиновьев, Туров, Чернецкий 2022]. Основные методы исследования: глубокое экспертное интервью (качественный социологический метод), а также сравнительный анализ политических институтов и практик и общелогические методы, применяемые для систематизации полученной информации. Исследование проводилось с применением диалектико-материалистической методологии. Для анализа ситуации различных практик легитимации и реализации ДЭГ в городе и деревни были выбраны 10 регионов России: Республика Татарстан, Республика Башкортостан, Республика Чувашия, город федерального значения Москва, Московская, Тверская, Новгородская, Ульяновская, Липецкая и Белгородская области. В каждом регионе было произведено экспертное глубинное интервью, по три эксперта в регионе. Эксперты отбирались методом «снежного кома», однако отбор производился также на основании ряда критериев. Первый критерий - соответствие профессиональной сферы деятельности эксперта проблематике исследования, а именно политологи или практикующие политики (политтехнологи, политические консультанты, координаторы избирательных штабов в рамках региональных избирательных кампаний, региональные депутаты, эксперты РИКов субъектов РФ, секретари региональных отделений политических партий). Второй критерий - работа с ДЭГ или другими электронными технологиями на региональных выборах или в региональной политике. Город федерального значения Москва присутствует в выборке не только потому, что в столице находится большее количество экспертов в области ДЭГ, но и потому, что здесь находится ряд территорий, которые можно назвать руральными, в первую очередь это территории районов Новой Москвы. Отобранные регионы расположены в ЦФО, ПФО и СЗФО, что является достаточно репрезентативным географически. В исследование также включены регионы с городами-миллионерами; кроме Москвы это будут Казань и Уфа. В тех регионах, где не проводилось ДЭГ на каком-либо уровне выборов, эксперты отвечали на вопросы в контексте реализации смежных электронных электоральных практик (например, онлайн праймериз ВПП «Единая Россия»), а также характеризовали и давали оценки соседним регионам, где ДЭГ было уже реализовано. Практики реализации и легитимации ДЭГ и их оценка Эксперты из разных регионов отмечают, что сама реализация ДЭГ в городе или деревни не отличается, что обусловлено нормативной базой, акцент на которой также делается в ряде предшествующих исследований [Щербинин 2021; Мишуков 2021; Игнатов 2021], единой системой технической реализации и целями ЦИК РФ по созданию единой доступной платформы. Поэтому деревенское население оказывается в выигрышном положении относительно обычной ситуации, когда городское население обладает более широким доступом к информации и имеет специальные условия за счет возможности личного контакта с политическими акторами (или если актор коллективный с его представителем). При этом существенной разницы между одним регионом и другим не просматривается, кроме некоторых контекстных политико-культурных особенностей, связанных с этничностью и распространением религиозного или просто парохиального мышления (ценности общины на основе единства, традиций, языкового или исторически-ситуационного фактора). Регионы ЦФО характеризуются высоким уровнем политической атомизации даже в деревенской среде (особым образом здесь выглядит Черноземный район, где ценность общины по-прежнему сохраняется в достаточной степени). Регионы ПФО в этом контексте будут выступать как очаги парохиальной культуры в глубинке, особенно в деревнях с моноэтническим населением, часто сплоченным также по религиозному и языковому основанию. Тем не менее с позиции вопросов реализации ДЭГ все эти факторы не будут играть значимой роли, поскольку здесь ведущую роль будут играть региональные особенности, основанные на модели привлечения электората к очному голосованию в противовес ДЭГ, поскольку ДЭГ здесь может рассматриваться как фактор, осложняющий этнический баланс в представительных органах власти, в том числе в органах местного самоуправления руральных зон. В исследованиях проблематики трансформации выборов местного уровня трендом становится изучение электронных технологий, в том числе за рубежом: в Европе [Арбатская, Сюй 2020] и в Азии [Скосырев 2020]. Необходимо отметить, что, в частности, в рамках европейского поля могут существовать общие электоральные тенденции на уровне региональных выборов [Арутюнов 2022]. ДЭГ в деревне за исключением ряда особых случаев политического активизма не воспринимается негативно и, в отличие от города, не вызывает жесткого неприятия какой-либо частью общественности. В то же время ряд экспертов из регионов, где есть титульные национальности кроме русских или присутствуют компактные места проживания малых коренных народов, отмечают, что ДЭГ может быть негативным фактором, который, по их мнению, способен нарушить хрупкий властно-политический баланс в регионе. При этом сам механизм негативного влияния описывается как потенциальное нарушение соблюдения традиции этнического баланса (равного распределения должностей и полномочий или условно справедливого в глазах элиты или общественности региона). Но в целом при условном гомогенном этническом составе округа, где находится несколько деревенских или сельских зон, ДЭГ не будет технической проблемой и в силу малого политического активизма в руральных зонах будет внедряться быстрее и технологически более легко, чем в городе, часть этих выводов именно по городском электорату была представлена в предшествующих исследованиях [Петрова 2022]. Деревня традиционно не противится внедрению новых политических практик в современной России, но медленнее их осознает на уровне гражданина, там проживающего и не интересующегося политикой. Социально-политические процессы в городе в сравнении с деревней выглядят более динамичными и разнонаправленными. В городе возникают группы, которые со скепсисом относятся к реализации ДЭГ, они не столь велики, сколько сплочены идейно с помощью «информационных пузырей социальных сетей и мессенджеров», по меткому выражению эксперта из Москвы, принимавшего участие в нашем опросе. Ситуация выглядит особенно сложной в Москве и Санкт-Петербурге, а также в регионах, где городская среда характеризуется необходимостью достижения сложного властного, этнического и экономического баланса политических сил. Эта ситуация также отражается в других исследованиях [Бочкаев 2021]. При этом нельзя утверждать, что наличие миллионного населения каким-то особым образом влияет на восприятие ДЭГ, единственным существенным исключением будут Москва и Санкт-Петербург, где можно говорить об уникальной сверхурбанизированной политической культуре, не наблюдаемой в других агломерациях России. При этом городские политические процессы характеризуются большим вниманием со стороны как старых, так и новых СМИ. Это частично отражено и в более ранних исследованиях [Флаот 2022], что не может ни откладывать отпечаток на внедрение и процессы легитимации ДЭГ. СМИ работают в разных информационных нишах: интернет, телевидение и даже печатные газеты. Наибольшим влиянием на современном этапе в интересующем нас контексте будут пользоваться интернет-СМИ. Отличительным фактором легитимации или, наоборот, уменьшения доверия к ДЭГ в городе будет партийная работа с электоратом (как своим, так и в рамках политической рекламы и агитации). Можно заметить, что практически единственной всероссийской политической партией, работающей над созданием позитивного образа для ДЭГ, является ВПП «Единая Россия». Многие члены, сторонники и политтехнологи этой партии стали не только убежденными приверженцами дистантных форм голосования, но и во многом первопроходцами, поскольку праймериз «Единой России» почти во всех регионах с начала своей реализации подразумевал и онлайн-формат. В то же время даже оппозиционные парламентские партии (здесь партии, имеющие фракции в Государственной думе Федерального собрания Российской Федерации с более чем одним мандатом: КПРФ, ЛДПР, «СР-За правду», «Новые люди») либо открыто выступают против ДЭГ, либо пытаются сохранять нейтральную позицию, избегая эту проблематику в публичной риторике. Непарламентские зарегистрированные Министерством юстиции РФ партии, как правило, также либо не затрагивают вопрос реализации ДЭГ, либо выступают с его жесткой критикой. В деревенской практике можно встретить агитаторов пяти крупнейших политических партий России, которые будут сохранять позиции партии по вопросу, ДЭГ. Это чаще всего осуществляется в узком перечне мероприятий, к примеру, агитэкспедиции и выезды перед региональными выборами (реже муниципальными), а также в рамках встреч с избирателями уже избранных депутатов (в рамках подготовки к уже следующей избирательной кампании). В качестве попыток системной, хотя все еще недостаточной работы в деревне, экспертами из Тверской и Ульяновской областей назывались только две политические партии, а именно «Единая Россия» и КПРФ, в некоторой степени также ЛДПР. Отметим, что часть политических партий призывала своих сторонников не пользоваться сервисами ДЭГ (особенно это подтверждает городская практика, и особенно в Москве), однако впоследствии они же выдвигали претензии, заключающиеся в том, что за них отдали крайне мало голосов по онлайн-округу, а за их конкурентов (не призывавших к бойкоту ДЭГ) было отдано голосов больше. Если опустить все остальные факторы, то прослеживается довольно четкая тенденция, состоящая в том, что подобный результат был достигнут не столько хорошей и качественной кампанией конкурентов, а непосредственно реализацией бойкота, о котором говорили сами партии и политические силы. Таким образом, в условиях внедрения ДЭГ такая стратегия не может быть выигрышной. В то же время сам факт такой хронологии агитационных мероприятий и политических результатов не способствует легитимации ДЭГ, что, в частности, отмечали эксперты из Москвы. Важным механизмом легитимации ДЭГ является работа с дачниками и гражданами, меняющими место жительства на календарное лето (и, что самое главное, остающимися на даче в начале сентября, то есть на момент проведения Единого дня голосования), со стороны информаторов из ЦИК РФ или РИКов. Отметим, что изначально они были одной из главных групп, которую предполагалось вовлечь в дистанционные формы голосования, например, к этой группе относятся многие москвичи пенсионного возраста. Но на практике оказалось, что кроме сдержанной онлайн-рекламы (или информирования) об участии в ДЭГ для этих сезонных жителей руральных зон никакой практической и даже информационной работы с потенциальной аудиторией проведено не было. Эксперты из регионов, кроме Москвы, отмечали, что в сельской местности и даже на трассах регионального и федерального значения политической рекламы или информирования о ДЭГ было явно недостаточно, чтобы привлечь внимание. Поэтому можно заключить, что потенциальный электорат в руральной зоне остается без внимания со стороны политтехнологов и избирательных комиссий разного уровня, и если его привлечь, то можно поднять и общий уровень доверия к ДЭГ. При этом данная технология «не должна развиваться как некая московско-подмосковная история», по мнению эксперта из Казани, а может стать общероссийской практикой, поскольку дачная миграция населения свойственна всем крупным агломерациям. Дополнительно, дачная миграция из Москвы затрагивает не только подавляющее большинство регионов ЦФО РФ, но также некоторые регионы СЗФО РФ и ПФО РФ, где также может вестись разъяснительная, рекламная, информационная и агитационная работа. Как отмечают эксперты из регионов ЦФО РФ, единственным затруднительным фактором здесь будет то, что применительно к региональным выборам условные «дачники» не будут иметь права голосовать на выборах органов власти региона нахождения земельного участка. Это объясняется тем, что регистрация «дачников и арендаторов» будет осуществляться по основному месту жительства в другом регионе (особенно остро ситуация здесь будет обстоять в парах Москва и Московская область, Санкт-Петербург и Ленинградская область). Исключением здесь будет миграция из крупной городской агломерации в пригород или деревни внутри одного региона. В других исследованиях можно отметить собственно миграционный фактор влияния на электорально-политические процессы [Бурда 2022]. Кроме того, также уже исследовался и более широкий фактор социально-экономической разницы регионов [Капелюк 2021]. Эксперт из Владимирской области, а также эксперт из Республики Татарстан отметили один из главных факторов по легитимации ДЭГ, а именно вопрос общего состояния избирательной системы в регионе. Весьма примечательна дословная цитата эксперта из Владимирской области: «Можно использовать один из принципов по созданию алгоритмов программного обеспечения для производств, а именно если у вас беспорядок на производстве, ни один даже самый лучший алгоритм не исправит ситуацию. Чтоб было что цифровизировать, это что-то должно быть уже качественно к этому готово». В большинстве субъектов Российской Федерации избирательная система (всех уровней от РИК до УИК) находится в удовлетворительном состоянии, однако ряд технических элементов требует синхронизации, если ЦИК РФ ставит цель создать единую федеральную платформу высокого уровня. Слаженная и четкая работа технической стороны ДЭГ в РФ станет прочным основанием для его легитимации среди населения. Это также показывает пример работы ДЭГ в 2019 г. на ряде одномандатных округов на выборах в Московскую городскую Думу, когда не отлаженная из-за перегрузок работа (при этом не искажающая результаты голосования) стала поводом для снижения уровня доверия к в принципе исправной системе московской платформы. Результаты Исследование показало, что для руральных зон нет единой стратегии реализации как самого ДЭГ, так и технологий его легитимации, в отличие от урбанизированных зон, где работают адресные методики внедрения дистанционных технологий в политическую практику той или иной территории. Деревня выглядит технологически непривлекательной в вопросе реализации современных политических технологий, в том числе цифровых. Вместе с тем город представляется сложным пространством, где происходит не только внедрение ДЭГ, но и борьба различного рода политтехнологий легитимации этого процесса в общественной среде. Подавляющее большинство экспертов отмечает сразу несколько направлений легитимации, которые условно можно разделить на традиционные, цифровые и нестандартные: 1) традиционное направление - печатные агитационно-пропагандистские материалы (АПМ), а также информирование от лица избирательных комиссий различного уровня или агитация от имени политических партий; 2) цифровое направление - онлайн-реклама и агитация, и информирование (сайты и социальные сети); 3) нестандартные технологии - проведение флешмобов и лекториев, разъяснительная работа на политических акциях. Для деревенских практик характерны преимущественно только первые два направления, причем не в рамках специальных программ, а скорее фоново, в рамках городских проектов и избирательных кампаний. Нестандартная работа в деревне не проводится, за исключением работы кандидатов по одномандатным округам, расположенных в сельской местности. Обсуждение результатов Результаты данного исследования подтверждают общий тренд поэтапной и продуктивной реализации ДЭГ, практическая сторона которого, однако, сопряжена с трудностями не столько технического характера, сколько с проблемой легитимации. Легитимация должна стать основой работы с ДЭГ как технологией. Важен не только формальный рост доверия к процедуре, но и действия с учетом сложного контекста баланса различных социально-политических сил, к примеру, этнических групп в регионе. В рамках данной проблематики нельзя обойти вниманием две крайние позиции по отношению к ДЭГ, которые откладывают отпечаток и на восприятие его реализации и легитимации в городе и деревне. Первая свойственна политическим деятелям и организациям, ряд из которых считаются иностранными агентами на территории Российской Федерации. Однако в их позиции нельзя отследить четко выраженное мнение по вопросу реализации ДЭГ в деревне. Дискуссия вокруг ДЭГ в целом сконцентрирована вокруг городской проблематики, фактор иных территорий не учитывается, низводится до несущественного или неважного. Отметим, что вышеописанная критика не только относится к российскому сценарию реализации ДЭГ, но и соотносится с зарубежными сценариями [Минтусов 2022]. В то же время существуют и исследования, которые оценивают ДЭГ как в России, так и за рубежом более положительно [Худолей 2022]. Несмотря на общий технологический оптимизм, а также на выявленное в этом исследовании отсутствие существенных ограничений для внедрения ДЭГ в деревенских зонах, ДЭГ, тем не менее, имеет ряд существенных вызовов со стороны социально-политической реальности для внедрения во всех регионах России, что отражено в ряде исследований [Рыбин 2022]. Они должны быть исправлены, тем более что ряд путей для решения этих проблем уже намечен или, по крайней мере, показан прогресс развития технологии [Цветкова, Романова 2022]. Заключение На современном этапе большой разницы в осуществлении реализации стратегий по реализации ДЭГ в городе и деревне с технологической стороны вопроса фактически нет. Однако технологии политического пиара (как в среде печатных АПМ, так и в среде интернет-рекламы) и способы легитимации результатов существенно разнятся. Эксперты из разных регионов описывают в целом похожую картину реализации ДЭГ в городе и в деревне. Если попытаться реализовать упрощенную модель, то это использование онлайн и офлайн-информирования, осуществляемое без учета специфики региона. Легитимация также может достигаться как с помощью очных акций (призывы использовать ДЭГ, адресованные избирателям), так и с помощью онлайн-рекламы технологии. Необходимо отметить угрозы, которые обозначили эксперты из регионов с несколькими основными этносами, постоянно проживающими в регионе, которые ссылались на необходимость дополнительной работы для сохранения хрупкого межэтнического баланса, в том числе отражающегося на электоральных процедурах и особенно на их результатах. Наиболее эффективной технологией легитимации ДЭГ в регионах России можно считать информирование о чистоте и техническом совершенстве самого ДЭГ, а также профилактику на ранних этапах возможных правонарушений и манипуляционных воздействий.

Об авторах

Антон Георгиевич Арутюнов

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Автор, ответственный за переписку.
Email: anton.arutynov.98@mail.ru
ORCID iD: 0009-0008-0555-9328

аспирант кафедры российской политики факультета политологии, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, член Совета по региональному развитию Российской ассоциации политической науки

Москва, Российская Федерация

Список литературы