Обнаружить будущее: размышляя над книгой А. Янова «Где место России в истории? Загадка Дональда Тредголда». М.: Новый Хронограф, 2020. 336 с.

Аннотация

-

Полный текст

Материал написан как экспертно-аналитический отклик на книгу известного ученого, профессора Нью-Йоркского городского университета Александра Янова «Где место России в истории? Загадка Дональда Тредголда». Янов убежден, что демократия не является чем-то чуждым или утопическим для России, а опирается на ее собственный опыт, и на протяжении всей истории страны после периодов отката к архаике и деспотизму регулярно происходили новые рывки вперед к эффективному развитию. Публикация монографии, совпавшая с девяностолетием Янова, не только подводит итоги его многолетним исследованиям, но и ставит вопросы о настоящем и будущем страны, вовлекая экспертное сообщество и широкий круг читателей в диалог на актуальные темы истории и современности. Книга стала последним трудом А. Янова, умершего на 92-м году жизни 18 февраля 2022 г. В своей вышедшей еще в нулевые трилогии «Россия и Европа» и затем в написанной в следующее десятилетие четырехтомной серии про русскую идею выдающийся русский историк и публицист Александр Янов утверждал, что демократия для России не утопия, а хорошо забытое прошлое, с периодически случающимися реитерациями. В подтверждение своих слов он приводил факты: Судебник 1497 г., введший Юрьев день и право крестьянина уходить к другому землевладельцу, а затем Судебник 1550 г., запретивший царю издавать новые законы «без всех бояр приговору», предложение раньше, чем в других европейских странах, полноформатной конституции - все «Европейское столетие» России, а также ее четырнадцать оттепелей и «прорывов в Европу». Янов спорил с теми, кого называл «консенсусом» - приверженцами мнения о неевропейском характере государственности в России: Арнольдом Тойнби [Toynbee 1987], Ричардом Пайпсом [Pipes 1989], Карлом Виттфогелем [Wittfogel 1957]. Новую книгу Янова можно считать квинтэссенцией ранее написанного им, но на этот раз компактной и в значительно большей степени ориентированной на настоящее и будущее. В этом плане интересная находка - назвать ее «Загадкой». Это привлекает внимание и пробуждает дополнительный интерес. В названии книги содержится отсылка к фразе известного американского историка-русиста Дональда Тредголда [Treadgold 1964], который предварил один из сборников статей о природе и происхождении российской государственности вопросом: «Где место России в истории? Следует ли ее рассматривать как одну из азиатских систем или как одно из европейских сообществ?» [Yanov 1981: VIII]. Включая эту аллюзию в заголовок собственной книги, Янов тоже, в свою очередь, задает читателям загадку. Но монография не просто о том, Европой ли является Россия или же Азией. Это исследование того, какова природа ее государственности, каковы причины прошлых взлетов и падений, какие на основании этого можно строить прогнозы на будущее и как правильно сформулировать рецепт для ее эффективного развития. Исторические экскурсы, экспертные отсылки, анализ позиции Запада в отношении России на поворотных этапах ее развития - все это соединилось и совместилось в увлекательнейшее повествование. Оригинален и стиль автора. Янов пишет провокационно и провоцирующе: побуждая к дискуссии, интеллектуальному противостоянию. Он сознательно стремится поддеть и задеть как корифеев западного консенсуса, так и их эпигонов, неоевразийцев, а также своих либеральных единомышленников в России, заставляя таким образом и первых, и вторых, и третьих выйти из их зоны комфорта и начать защищать собственные редуты или, если одной этой мотивации мало, вступиться за своих учителей. По мнению Янова, Россия имеет принципиально двойственную природу: она одновременно и европейская, и азиатская держава. Реальный источник этой двойственности он обнаружил в «Европейском столетии» и покончившим с ним правлении Ивана Грозного, не оставившего камня на камне от прежнего умеренного и для своего времени передового государственного уклада (подобно большевистской революции 1917 г., повторившей этот катастрофический опыт с императорской Россией). Не странно ли между тем, что в «европейскости» нашей страны тех, кто получил образование в СССР, убеждали через систему советского образования? Поколения профессоров и студентов вообще начисто игнорировали «ордынские корни» России. Сам Янов находит объяснение этому в стремлении советской историографии показать, что не существует никакого фундаментального различия между русским самодержавием и классическим европейским абсолютизмом. Но главное, конечно, что, по мысли Янова, в отечественной истории есть, на что опереться в деле строительства российской государственности. И в этом аспекте хочется совершенно с ним согласиться. Как автор данной рецензии писала в вышедшей более десяти лет назад книге «20 лет без Берлинской стены», в России «осуществлявшиеся попытки движения вперед заканчивались срывом, но не менее верно и то, что после периодов реакции всегда предпринимались рывки вперед» [Бубнова 2011, с. 151]. Янов указывает на важность нестяжательской повестки ХVI в., уже тогда обозначившей необходимые инструменты государственного дела: участие общества в выработке решений, защищенное право собственности, свободу высказываний, независимые суды, гуманистическую европейскую ориентацию. И конечно, важно, чтобы интеллигенция со своей повесткой не опоздала - как это произошло в описываемый в книге период после Ивана III и как это повторилось уже совсем недавно в конце 1980-х - начале 1990-х гг., когда у образованной прослойки общества вовремя не оказалось отчетливо сформулированных представлений о стратегии действий. Однако, обозначая ключевые реперные точки, Янов не предлагает ответа на главный вопрос: что конкретно делать сейчас? Можно соглашаться или нет с его тезисом, что реформы Петра I и Михаила Горбачёва были не случайны, а императивны. Но насколько верно предположение Янова, что и теперь наступило время, когда Россию неизбежно ждет новая либерализация? В этой связи следует упомянуть мнение много пишущего на исторические темы известного бизнесмена Вахтанга Парцвании, который обратил внимание на то, что Янов говорит по поводу монументальных препятствий («порч»), преодолеваемых Россией на пути в Европу. Преодолела Россия православный фундаментализм, потом - крепостное рабство, потом сакральное - самодержавие, потом - империю, потом госплановскую экономику. И вот осталось преодолеть последний этап («последнее издыхание») - гибридное государство. Исходя из этой логической цепочки, неискушенному читателю, по словам Парцвании, представляется, будто Россия страдала всеми этими порчами одновременно, и вот по мере исторического развития освобождалась от них поочередно, сначала от одной, потом от другой, третьей и т. д. На самом же деле, преодолевая одну порчу, Россия обретала другую, не менее сильную, и весь этот вектор движения следовало бы обозначать не как постепенное излечение России от порч, но как замену одной порчи на другую1. Но как избежать этого, остается вопросом. Янов пишет о стремлении договориться о терминах - и это действительно важно. Однако его определение «абсолютизма» как «умеренной» монархии - в противопоставлении самодержавию и деспотизму - может не быть понятым целевой аудиторией. С одной стороны, в российской и до нее советской историографии слова «абсолютизм», «самодержавие», «деспотизм» традиционно воспринимались как синонимы. Правда, для уточнения терминов Янов впервые вводит в историографический оборот категорию «латентных ограничений власти», присущих абсолютной монархии и отсутствующих у самодержавия, не говоря уже о деспотизме. Ссылается он также на то, что все без исключения мыслители - современники абсолютизма, от Жана Бодена до Шарля Монтескье, единогласно считали его «умеренным правлением» и противопоставляли его деспотизму. Все это так. Но наши современники могут так не думать. Фундаментальный толковый словарь Webster Dictionary определяет абсолютизм как «the principle or exercise of complete and unrestricted power in government»2 (принцип или осуществление неограниченной власти в управлении государством), а деспотию как 1) «the exercise of absolute authority» (осуществление абсолютной власти); 2) «absolute power or control»3 (абсолютную власть или контроль). И хотя Янов обладает большой силой убеждения, сложно воспринимать абсолютизм с позитивной коннотацией - как будто это феномен, противостоящий деспотии. И то, что тиран не деспот, - для многих, наверное, останется непривычным. И сохранятся сомнения по поводу утверждения автора, что деспотии не способны развиваться и, более того, даже распадаться. 1 Из электронной переписки. Публикуется с разрешения автора. 2 Webster’s Encyclopedic Unabridged Dictionary of the English Language. Gramercy Books: New York/Avenal, 1989. 1693 p. P. 6. 3 Ibid. Р. 392. Янов критикует Виттфогеля за то, что последний в основе всего видит производительные силы и производственные отношения, а потом сам же многократно повторяет, что «именно борьба за землю была ядром политической борьбы в России в эпоху «европейского столетия» [Янов 2020, с. 226]. Но вслед за Виттфогелем, похоже, отрицает категорию свободы в российской истории. Хотя сам же пишет, что без нее в истории нет никакого смысла! Но Гордон Байрон в «Узнике замка Шильон» между тем утверждал: «Горенье вечное всегда свободной мысли в темнице ярче» (Перевод авт.) - и в России всегда бился пульс такой мысли. И определений России как «дефектной», «чудовищно испорченной» Европы [Янов 2020, с. 136] автор принять не готова: говоря словами классика, они «ветренны и с перехлестом». Летом 2020 г. почти одновременно с «Загадкой» вышла в свет книга Тимофея Сергейцева, Дмитрия Куликова и Петра Мостового «Идеология русской государственности» - на сходную тему, с охватом того же исторического материала (от «долгого государства Ивана III» до «долгого государства Путина»4), но с иной интерпретацией предлагаемого материала, в большей степени ориентированной на официальную позицию. Характерно, что с рекомендациями по поводу этой книги выступил телеведущий Владимир Соловьев. Поскольку Янов предназначал свою «Загадку» как затравку для дискуссии о происхождении и природе русской государственности, он с воодушевлением отреагировал на выход в свет этой «иной» книги - как контрапункта, повода для сопоставления и выбора позиции. «У издательства Сергиевские куранты более чем достаточно ресурсов для рекламы книги трех авторов. И тем самым - нечаянно - для дискуссии с “Загадкой”, - написал Янов на своей странице в Фейсбуке5. - У меня нет сомнений, что перед каждым пишущим встанут одни и те же вопросы: либо замолчать обе книги, либо - выбирать между ними». Выйдет ли у Янова добиться impact’a, как он того хотел? Кризис дает стимул к поиску новых возможностей, новых вариантов экономического, социального, политического и культурного развития. Думается, если труды Янова решительно подтолкнут дебаты о прошлом и будущем России, его жизненное задание будет выполненным.