Религия в политических конструкциях современности: представляю номер

Аннотация

-

Полный текст

Уважаемые читатели! Вы открываете номер, посвященный тематике одновременно известной и неизведанной. Религия и политика - две сферы, которые не только пронизывают человеческую жизнь в частности и жизнь человечества в целом, но и вызывают много противоречивых мыслей, чувств и эмоций. Оберегаем ли мы душу в свете Веры или отдаем ее в «темное море политики» - именно эта дилемма, скорее смысложизненная, чем научная, все время витает, как паутинка, над нашим вопрошанием на тему соотношения религии и политики. Религия и политика в современном мире - проблема, вызывающая не только повышенный интерес среди исследователей и политиков. Она является одновременно рациональной, жестко институционализированной и эмоциональной, включающей в себя параметры сциентистского поиска каузальных связей, с экзистенциальными рассуждениями о Красоте, Благе и Истине. «Низведение высших ценностей на бренную землю» (Ж. Ле Гофф) пересекается с изменением статуса религии: уже не privacy, но policy. Религия, приобретающая все больший вес в публичном пространстве, становится «интерпретирующим сообществом» (Ю. Хабермас) и начинает играть значимую роль в формировании общественного мнения и народной воли. Неопределенность социально-политических несущих конструкций современности и поиски новой логики властвования имплицировали ситуацию, когда «на арене современного мира различные грани „религии“ конкурируют друг с другом за свое место в этой новой структуре» (Ш. Эйзенштадт). Многообразие форм присутствия религии, конкурирующие дискурсивные практики и оценки ставят вопросы эпистемологического и прагматического порядка: как объяснять, что объяснять и в чем заключается политическая ресурсность религиозного фактора. Фокус общественного внимания все более явственно концентрируется на проблеме новых вызовов и угроз, формирующей основную канву публичных дискуссий: ощущение изменения привычного социально-политического каркаса не только переформатирует общественное самочувствие, но и инициирует напряженный поиск эффективных стратегий развития и управления. При этом с Верой и религией по-прежнему связывают самые благородные и человечные стороны бытия, что делает исследование религии и политики еще более похожим на герменевтические поиски. Причинная логика современного присутствия религии в политике неявна и вариативна, а констатируемое разнообразие религиозных интенций приводит: а) в теоретическом плане - к пересмотру традиционной политической теории, прежде всего институциональной, б) в метафизическом - к поискам и возвращению высших смыслов, в) в инструментальном - к обретению политического статуса путем приписывания религиозных значений1. Замысел номера возник по ряду причин, как теоретических, так и институциональных. С одной стороны, современные коннотации взаимоотношения религии и политики являются одними из наиболее аттрактивных и стимулирующих научной поиск, заставляя пересматривать традиционные координаты интерпретации, инкорпорируя современные проблемы, ракурсы, объяснения. Множественность и несводимость к единому основанию форм присутствия религии в современном мире, ее проникновение в институциональную и неинституциональные сферы можно проинтерпретировать и как определенную оптику понимания современности. Палитра объяснительных, а зачастую и мировоззренчески окрашенных подходов чрезвычайно широка: от алармистских предостережений об опасности клерикализма, связанных с угрозами дестабилизации и архаизации, до императивных требований учета религиозных различий не только в частной, но и в политической, гражданской, правовой, социально-экономических сферах. Многие поворотные моменты недавней истории, политические кризисы отражались во взаимоотношениях государств и Церквей, преломляясь в зеркалах партийных идеологий, государственных политик, в выплесках «социальной энергии» и многом другом, приобретая зачастую драматические формы. Во многом это связано и с историческими проекциями различных вариантов взаимоотношения Церкви и государства, политической метафизикой, цивилизационными коннотациями религии. Звучание аксиологического профиля поставленной проблемы выражается не только в выборе технологий политического действия, но и переопределяет всю палитру традиционных параметров политики и парадигмы Гуго Гроция. Причинами выбора тематики номера институционального порядка выступила интереснейшая дискуссия, прошедшая в рамках Вторых Субботних политологических чтений на тему «Религия и политика в современном мире», организованных 18 апреля 2020 г. Школой политических исследований Института общественных наук РАНХиГС при Президенте РФ совместно с Российской ассоциацией политической науки (РАПН) и Академией политической науки (АПН). Прозвучавшие в рамках Чтений доклады и обсуждения легли в основу сюжетного рубрикатора данного номера. Вторая причина определяется пристальным вниманием, уделяемым данной тематике в рамках политологической школы РУДН, прежде всего в рамках проекта РФФИ - ЭИСИ № 20-011-31777 опн, «Религиозные институты в эпоху общественных потрясений: стратегии, трансформация легитимации, ожидания общества» (рук. - М.М. Мчедлова). Не случайно многие направления, предложенные к обсуждению в данном номере, являются продолжением научной и академической дискуссии о новых формах взаимоотношения религии и политики, прежде всего в условиях мира postCOVID, о трансформации деятельности религиозных институтов и поиске новых компромиссов и солидарностей в аксиологическом и институциональном пространствах. Представляется логичным, что первый проблемный блок предлагаемого номера как раз и посвящен попыткам выявления возможных трансформаций государственно-конфессиональных отношений после пандемии, переопределения параметров гражданского пространства и возможным социально-политическим последствиям. Статья Р.Н. Лункина (Институт Европы РАН) посвящена анализу деятельности Русской православной церкви в сравнении с реакцией различных европейских церквей на введение карантина и критики в адрес православия внутри России. Автор предлагает характеристику деятельности РПЦ в условиях COVID-19 как национального гражданского института, где могут быть представлены полярные взгляды, а приходская активность ведет к формированию демократического сообщества, роль и влияние которого еще предстоит оценить. Статья Ю.М. Почты (РУДН) рассматривает влияние пандемии коронавируса на риторику российских представителей традиционных религий (ислама и православия), а в качестве контекста этого процесса автор определяет происходящие в обществе противоречивые тенденции: доверия/недоверия государству и религиозным институтам; усиления/ослабления рационализма и доверия науке, в частности медицине. Второй проблемный блок связан с получившей политическое звучание в современном мире связью религиозного и национального, во многом пересекающегося с предметным и дискурсивным пространством идентитарных исследований. Интересны предлагаемые авторами грани рассмотрения данных сюжетов, охватывающих широкий концептуальный и практический проблемный пласт и отражающих разнонаправленные социокультурные и политические тенденции. Обращаясь с эвристическому потенциалу и сравнительному анализу различных кейсов, А.В. Ситников (РАНХиГС при Президенте РФ) предпринимает попытку исследования феномена религиозного национализма, когда религия и национализм оказываются тесно связаны, а религиозная идентичность становится важной и неотъемлемой часть национальной принадлежности. Иным вариантом сопряжения религии и национальной идентичности можно рассматривать очень неоднозначный и многоаспектный случай Европейского союза, который отражает в том числе и параметры взаимоотношения светского и религиозного. Основываясь на широком полотне социологических данных, Г.С. Климова (РАНХиГС при Президенте РФ) настаивает, что религиозная перспектива не только открывает дискуссию о сущности европейской идентичности, но также является одним из ключевых подходов к проблеме мирного сосуществования групп в рамках Европейского союза. Сущностно иной является модель построения национальной идентичности Сингапура И.Р. Лавров, О.Г. Харитонова (МГИМО-Университет), когда страна состоит не из уникальных сегментов, осознающих свою социально-политическую роль и интересы, а из граждан, лишенных яркой этнической и религиозной идентификации, что стало следствием применения концепта «культурно-нейтрального гражданства». Иной ракурс исследования национальной идентичности предлагает В.В. Титов (Финуниверситет), концентрируясь на негативных тенденциях в смысловых структурах: подвижность информационного ландшафта современного российского общества приводит к конструированию аморфных и неустойчивых идентичностей, не имеющих глубинной ценностно-смысловой основы и опирающихся на эмоциональный и символический контент, успешно конкурируя с установками российской национальной идентичности. В исследовании В.А. Смирнова (Институт Европы РАН) на примере стран Прибалтики политическая проекция национальной идентичности рассматривается сквозь призму взаимосвязи борьбы за власть элит и глубоких расколов, в том числе социокультурных, ограничивающих конкуренцию властных групп и способность политических систем к обновлению. Третьим направлением академической дискуссии данного номера выступило обращение к специфике взаимоотношений религии и политики в России. Именно здесь, в исследовании политизации религии в России, наиболее ярко прозвучали порой полярные мировоззренческие и теоретические предпочтения авторов, несомненно вызванные самим феноменом исследования. Редколлегия журнала сочла возможным представить разнообразие авторских подходов и интерпретаций[2], отражающих интеллектуальные споры и идейные разногласия в теоретических интерпретациях, центрирующихся на проблеме светскости, понимая их соотнесенность с существующими полярными настроениями в обществе, особенно обострившимися после пандемии COVID, что подтверждается социологическими исследованиями. Критический подход, связанный с оценкой специфики политических коннотаций взаимодействия Церкви государства в России, проводится в статье В.К. Пинкевича (РАНХиГС при Президенте РФ). Автор поднимает проблему клерикализма государства и огосударствления Русской православной церкви, сопровождаемую, с точки зрения автора, ущемлением права на свободу мировоззренческого выбора. Другой подход предлагается в статье Г.Я. Гузельбаевой (КФУ) при рассмотрении специфики взаимодействия государства и мусульманских организаций на примере Республики Татарстан. Обращаясь к возможности соблюдать принцип светскости в современных реалиях, автор выявляет характеристики двух основных частей мусульманской уммы Татарстана, их различное отношение к проблеме вмешательства государства в дела ислама и реакцию со стороны государства и официальных исламских организаций. Роль и место ислама в политических конструкциях современности сегодня является едва ли не самым востребованным исследовательским полем, когда речь идет о религии и политике. Многообразие проявлений исламского фактора в политике и способность выступать катализатором политических трансформаций позволила представить в номере разнообразие смыслов и действий, связанных с исламом, в институциональных и аксиологических проекциях, показать их специфику и особенности, зависящие от исторических, национальных и политических контекстов. Проблематизация странового материала, преломляясь в богатых источниковых и событийных призмах, передовых теоретических построениях, позволила акцентировать интереснейшие направления исследовательского интереса авторов: 1. Ислам и современность, рассмотренные на примере феномена исламского радикализма, сформировавшегося за пределами мусульманского мира, где он приобрел черты специфической субкультуры. Разнообразные культурные проявления исламизма, «jihadi-cool», формируют привлекательный образ салафита-джихадиста, что наглядно показано в исследовании C.В. Демиденко и А.А. Кутузовой (РАНХиГС при Президенте РФ). 2. Масштабное обоснование с помощью количественных методов анализа влияния роста террористической активности на Ближнем Востоке после Арабской весны на увеличение террористической угрозы в других частях мира в статье Л.М. Исаева, М.Б. Айсина, И.А. Медведева, А.В. Коротаева (НИУ ВШЭ, РУДН). 3. Страновое исследование инкорпорации ислама в политическое сознание и политическую практику Индонезии, определяющих специфику политической мысли в этой стране не как доктринальное принятие базовых допущений в современной политике, а как опору на религиозные и культурные ценности, обобщенные в демократии Панча Силы - пяти основ индонезийской государственности и модели построения общества «справедливости и процветания» (Refly Setiawan, Melinda Esti, В.В. Сидоров - КФУ, Университет Бандар Лампунг). Современность изменяет традиционные смыслы и формы религии, а религиозный фактор меняет традиционные теоретические конструкции и политические конфигурации: религия в новых и множественных формах пронизывает социальную реальность, размывая традиционные политические константы и заставляя размышлять об алгоритмах свершения социально-политического процесса, о смысложизненных и ценностных императивах и потребностях. Именно данная логика объединяет представленные столь различные статьи. Данный номер журнала является некоторым дополнением к существующим дискуссиям, и редколлегия очень надеется на продолжение и расширение обмена мнениями по такой многогранной и сложной тематике, вызывающей пристальный интерес как в науке, так и политике.