Том 25, № 2 (2021): ИСТОРИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ И СОВРЕМЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ ВОСТОКА

Мансур Фахми (1886-1959), одна из самых драматичных фигур в современной арабской философской и социальной мысли. Он был реформатором и просветителем в современной арабской истории. Он также является основателем течения, которое подверглось жестоким нападкам, заставившим его надолго замолчать и уйти в укрытие. Однако эти события не смогли вытравить мнения и взгляды, появившиеся в начале двадцатого века в отношении женщин. Мансур Фахми первым использовал научную социологическую методологию для освещения исламского дискурса и его подходов к женщинам. Он стремился провести различие между религией и религиозным истеблишментом, между личностью пророка Мухаммада и тем, что позже возобладало в книгах по юриспруденции и смежных дисциплинах. Обсуждая вопрос о головном платке, Фахми пришел к выводу, что это продукт традиций и обычаев, что хиджаб не принадлежит исламской религии. Исламское право не имеет никакого отношения к хиджабу. Творчество Мансура Фахми пришлось на один из чувствительных этапов современной истории Египта, в котором столкнулись политическое, социальное, национальное, культурное и революционное. Все это, в свою очередь, определило интеллектуальное становление Мансура Фахми в битвах мысли и политики. Основная задача настоящей статьи - обрисовать истинные черты его личности и раскрыть реальность его интеллектуальных, социальных и политических позиций. Кроме того, автор статьи стремится отметить влияние философии на формирование личности Мансура Фахми и ее роль в закладке основ критического мировосприятия с его практическими, реформистскими и просветительскими аспектами.

Мухаммед Абед Аль-Джабри (1935-2010) - один из самых значительных деятелей философии и науки, оставивших сильный и заметный след в различных областях современной арабской культуры. Аль-Джабри создал свою философию, ориентируясь на различные аспекты арабской истории. Его система включала философию, теологию, политику, этику и другие аспекты. Кульминацией его философских трудов стала знаменитая книга „Арабский разум“, в которой он рассмотрел „Структуру арабского разума“ и дополнил своей знаменитой книгой „Критика арабского разума“. Ключевая задача настоящей статьи - рассмотреть интеллектуальный путь Аль-Джабри через призму его работ. Труды Аль-Джабри располагаются в хронологическом порядке для того, чтобы отметить особенности формирования и развития его философского творчества. Это необходимая задача для научного исследования его философии. Также в статье приводится список его ключевых книг.

Предметом рассмотрения выступают теоретические и практические следствия так называемой «мягкой» версии эпистемологического реализма в философском проекте Бимала К. Матилала. Автор предлагает аналитический подход к интерпретации философии Матилала, что позволяет понимать ее в более широком контексте и сравнивать высказанные им аргументы о восприятии и объективности аргументы с современными аргументами в западной аналитической философии. Матилал может быть рассмотрен не только как продолжатель интеллектуальной традиции ньяя-вайшешика, но также и как сторонник реалистического подхода к трактовке языка вслед за Л. Витгенштейном, У. Куайном, Х. Патнэмом и М. Даммиттом. Несмотря на возможный эклектизм подобных воззрений, тем не менее именно такая стратегия позволяет ему стать воспреемником обеих аргументативных стратегий: критический пересмотр вопроса о невозможности приватного языка имел место и в западной, и в индийской философии, и сравнение этих подходов приводит нас в область социальной эпистемологии. Во второй части статьи рассмотрены этические аргументы об уязвимости моральных добродетелей, а также место концепта дхармы в моральной философии. Обращение к поэтическому и метафорическому языку представляется плодотворным шагом для обнаружения невыразимого, в том числе, посредством отрицания и чатускоти (тетралеммы), что продемонстрировано Матилалом на примере неприемлемости лжи. Невыразимость этического и ее взаимосвязь с практической мудростью, описанные Матилалом, играют ключевую роль в его интерпретации текстов Дхармашастры.

Выявляется философская ценность конфуцианского трактата «Кун-цзы цзя юй», рассматриваются вопросы, имеющие важное теоретическое значение для истории мировой синологии. В историко-философской традиции этот текст издавна приписывался ученому-конфуцианцу Ван Су (III в.), однако не так давно ситуация существенным образом изменилась. В современном научном сообществе диспуты вокруг авторства и времени написания этого трактата продолжаются. Содержание «Кун-цзы цзя юй» составляют истории из жизни Кун-цзы, его беседы с ближайшими учениками, а также видными политическими деятелями того времени. Эти беседы представляют собой философские диалоги и касаются важнейших онтологических, этических, эстетических и эпистемологических вопросов, таких как: гармонизация Поднебесной на основе добродетельного управления, философская необходимость ритуальной практики, космологическое устройство Поднебесной, традиционные для раннего конфуцианства вопросы педагогического и просветительского характера, морального самосовершенствования. Разноплановая тематика «Кун-цзы цзя юй» представляет собой ценный источник, который раскрывает суть философии раннего конфуцианства. Отдельные фрагменты «Кун-цзы цзя юй» совпадают с классическими конфуцианскими памятниками «Шан шу», «Лунь юй», «Сяо цзин» и др. Кроме того, в «Кун-цзы цзя юй» приводится множество цитат из протофилософского текста «Ши цзин». Хотя трактат «Кун-цзы цзя юй» в силу ряда причин, не считается классическим текстом конфуцианства, но он несет в себе непреходящую философскую и историческую ценность. Исследование «Кун-цзы цзя юй» представляется автору актуальной научной задачей, решение которой способствует расширению арсенала синологического философского знания, а также диалогу философских культур Востока и Запада.

Проанализированы взгляды представителей научного сообщества на древнекитайскую пейзажную живопись, акцент делается главным образом на воззрения, которые касаются духовных качеств пейзажной живописи, а также переосмысляются концепции, в которых игнорируется значимость чувственного восприятия. Пейзажная живопись обычно рассматривается как духовное произведение даосизма: пейзажная живопись развивалась из даосской мысли, даосская философия определила самобытность художественного стиля и имманентный дух пейзажной живописи. Более того некоторые исследователи даже полагают, что телесное созерцание пейзажной живописи, означает схватывание самой изначальной природы гор и вод, а «познание истины» - это духовный процесс, который в большей степени заблокирован человеческой способностью к чувственному восприятию. Ряд ученых полностью отрицает возможность и истинность чувственного восприятия физических объектов в пейзажной живописи. Автор данной статьи полагает, что духовная составляющая пейзажной живописи таится именно в ценности чувственного восприятия, а телесное созерцание гор и вод невозможно без участия тела, ясное подтверждение чему мы находим в древнекитайской теории искусств. Древнекитайские произведения искусства традиционно имели тесную связь с чувственным восприятием посредством телесного созерцания. Этот процесс заключается не в простой фиксации информации об объекте, но, когда субъект принимает активное участие в видении объекта, когда субъект дает обратную связь объекту, и через обретение объекта передается его смысл. Только посредством телесного созерцания, индивид может в полной мере ощутить художественную ценность пейзажной живописи, а даосская философия обретает, таким образом, в пейзажной живописи действительное существование, становясь своего рода эмоциональным мышлением.

«Канон записей» («Шу цзин») - это древнекитайский письменный памятник, собрание обращений правителя к подданным и подданных к правителям. Философский смысл «Шу цзина» в том, что в нем упомянуты или затронуты вопросы широкого мировоззренческого порядка. Эти краткие отсылки либо дали жизнь философским идеям, либо потом, после соответствующей интерпретации, были использованы философами для авторитетного подтверждения уже своих мыслей. Первый полный русский перевод «Шу цзина» был выполнен в начале 40-х гг. XIX в. архимандритом Даниилом (Дмитрий Петрович Сивиллов, 1789-1871). Перевод выполнялся, прежде всего, как учебное пособие для студентов впервые учрежденной в России и второй в Европе кафедры китайского языка в Казанском императорском университете. Архимандрит Даниил был ее первым заведующим в 1837-1844 гг. Переводчику, к сожалению, так и не удалось опубликовать свой труд. Сивиллов впервые в русском и европейском китаеведении обратился к чисто китайскому комментированному изданию. Использованный Сивилловым и его последователями канонический текст был рассмотрен и понят через призму современного переводчику неоконфуцианства, которое по сравнению с древним и раннесредневековым конфуцианством переосмыслило и значительно обогатило философский смысл «Шу цзина». В каких-то моментах понимания неоконфуцианского толкования древнего текста архимандрит Даниил не только опередил, но и оказался более успешным, чем его более поздние коллеги. Прилагается не публиковавшийся ранее выполненный архимандритом Даниилом перевод главы 3 «Да Юй мо» древнекитайской книги «Шу цзин».

Детально рассмотрены проблемы, поставленные в работе М. Бейкера «Атомы языка. Грамматика в темном поле сознания». Как известно, в этой работе представлена параметрическая теория языков, согласно которой языки различаются, но при этом остаются сопоставимыми. Основанием этого служит тезис о том, что различия между языками определяются «небольшим количеством дискретных факторов, называемых параметрами». Более того, в многообразии языков заметна некоторая регулярность, напоминающая регулярность химических элементов в таблице Д.И. Менделеева. Наша рабочая группа, состоящая из профессиональных лингвистов и философов, подвергла эту концепцию критическому анализу, результаты которого представлены в данной статье, основным из которых является положение о том, что Бейкер, следуя за традицией генеративной лингвистики Хомского, превращает временные процессы в пространственные отношения, не обсуждая последствия этого шага, в силу чего психолингвистический аспект поднятой им огромной темы оказывается невозможно развернуть.

-