Existential Security in Technogenic Culture

Full Text

Введение

В условиях цивилизационных столкновений, масштабных гибридных войн, с одной стороны, развития высоких технологий, их сближения и конвергенции с социальными системами и институтами, усложнением антропотехноэкологических противоречий, с другой, – безопасность становится  одним из главных условий существования человека и человечества, интегральной, терминальной ценностью. Безопасный мир и социум становятся ценностью, которая не только способствует формированию и достижению других ценностей более высокого порядка, но выступает в качестве важнейшей ценности-цели по мере того, как все больше ресурсов и знаний  предполагает ее достижение.

Безопасность с позиции аксиологического подхода может быть рассмотрена как ценность-цель и как ценность наличного бытия, при этом она относится к ценностям, связанным с различными аспектами жизнедеятельности: витальными, экономическими, социокультурными. В значительной мере ее можно квалифицировать как экзистенциальную ценность, определяющую возможность бытия человека в окружающем мире без ущерба его целостности, самостоятельности, уникальности, и возможность его саморазвития,  манифестации в мире.

Предметом нашего исследования выступает экзистенциальная безопасность, а целью – раскрытие сущности и роли ценности экзистенциальной безопасности для устойчивости личного и социального бытия. Мы рассмотрим как понятие экзистенциальной безопасности, так и основные контексты его применения и исследователями, а также соотнесем уровни экзистенциальной безопасности человека с современными вызовами.

Проблемы экзистенции личности и связанные с ней угрозы получили развитие в трудах представителей двух волн экзистенциализма после Первой и Второй мировых войн. В переломные периоды истории в умонастроении общества экзистенциализм становился квинтэссенцией переживания неприятия абсурдности и бессмысленности общества технократизма, тоталитаризма, позднее потребления, омасссовления. В качестве угроз экзистенции личности представители этой традиции философии рассматривали подчинение технологии, власти вещей, технократизацию, ведущие к расчеловечеванию, уподоблению машине, способной к труду, но не способной к поиску смыслов [1].

Экзистенциальная методология со второй половины XX в. применяется в различных научных социогуманитарных областях, начиная от психотерапии до искусствоведения. Экзистенциальный подход применяется при  анализе антропологических, социально-философских, аксиологических  исследований. В свою очередь нами было предпринято обоснование  экзистенциально-аксиологического подхода, с позиции которого ценность раскрывается как связанная с возможностью творчества смыслов и значений, как манифестация уникальности личности и ее преференций перед решением ключевых экзистенциальных проблем.

Если обратиться к анализу различных подходов в аксиологии к составлению ценностных иерархий, то можно отметить, что витальные ценности, как правило, относят к первичному, низшему уровню. Об этом свидетельствует и типология ценностей М. Шелера, который стал одним из первых европейских аксиологов, добавивший в свою иерархию витальные ценности [2]. Хотя еще представители «философии жизни» дали всестороннее обоснование тому, что именно жизнь является первой и самой основной ценностью, дающей начало всем другим. Можно отметить, что интерес к обоснованию ценности жизни, а затем и ценности безопасности совпадал с периодами наиболее острых социальных потрясений. Но существование, экзистенция выходит за пределы жизни, оно становится «более, чем жизнь» (Г. Зиммель), поскольку включает в себя ее осмысление [3]. Если ценность жизни как биологического процесса – витальная ценность, имеющая природу в инстинкте сохранения жизни, то ценность экзистенции, существования имеет в основе способность смыслотворчества, рефлексии, мышления и проявляется в утверждении значимости существования, имеющего смысл и определенные ценности, делающие ее «более чем жизнь», как жизнь, обладающая определенным назначением,  сущностью, несводимой к продолжению рода.

В современных аксиологических иерархиях и типологиях безопасность как ценность связывается как с глобальными вызовами (войны, эпидемии, катастрофы), так и с групповыми и индивидуальными угрозами и защищенностью от них. Что касается экзистенциальной безопасности, то она становится одной из универсальных ценностей, присущих человеку, независимо от типа культуры и мировоззрения. Экзистенциальная безопасность при этом не равна ценности жизни или выживания, как и витальным ценностям вообще. Она связана с различными параметрами существования, и витальные – только часть из них. Если витальная безопасность есть защищенность от угроз физическому здоровью и самой жизни, то экзистенциальная безопасность есть защищенность от подчинения внешней необходимости, отрицающей индивидуальность, идентичность, самоопределение. Угрозы экзистенции человека могут быть связаны, с одной стороны, с природными, техногенными факторами, а с другой, с социальными, информационными. Если техногенные факторы трансформируют телесность человека, то социальные и информационные трансформации вызывают ценностные трансгрессии, инверсии, деформации, меняющие самоидентификацию человека.

Каковы же теоретические и концептуальные источники понятия и проблемы экзистенциальной безопасности?

Подходы к пониманию экзистенциальной безопасности  в современной науке

Теория безопасности становится одним из трендов в различных сферах, включая социальные науки. Понятие безопасности от традиционно рассматриваемой в военно-политическом, физически-телесном, ресурсном значении, в XX веке предельно расширяет свой дискурс, приобретая онтологический, бытийный, экзистенциальный смысл. Укрепляется отход от традиционного подхода к оценке безопасности, связанной исключительно с геополитическими и экономическими источниками к многофакторной интерпретации  безопасности в духе идей «Копенгагенской школы» (Б. Бузан и О. Вэйвер), определяющей объектами, влияющими на безопасность разнообразные источники, такие феномены, как национализм, миграцию, идентичность, религию, экологию, цифровизацию и т.д. [4]. Обозначение и признание чего-либо как угрозы представители копенгагенской теории безопасности справедливо связывают с проявлением речевого дискурса, как способа выражения факта экзистенциальной угрозы для референтного объекта.

«Экзистенциальная безопасность» как понятие формируется в недрах теории секуляризации, в процессе изучения влияния модернизации на религиозность и изменения существования человека, утрачивающего веру и конфессиональную идентичность по мере развития рационалистического  мышления, снижения авторитета и роли церкви, что показано В. Свотсом  и Дж. Кристиано [5]. Развитие этого понятия касалось исключительно проблемы трансформации религиозной идентичности в условиях либерализации ценностей, но вскоре выходит за эти рамки и охватывает все сферу культурной и социальной жизни. Р. Инглхарт и С. Велцель исследовали параметры культурной идентичности в их динамике на основе больших данных, полученных в лонгитюдных исследованиях ценностей в разных странах, и пришли к выводам о сосуществовании различных ценностных моделей (традиционные и либеральные, религиозные и секулярные, эмансипационные). Они  рассматривали как экзистенциальные ограничения влияют на секуляризацию сознания и культурную парадигму, как возрастает ценность свободы выбора по мере ослабления религиозной ориентированности [6. С. 419]. Опираясь на эмпирические данные, они обосновали, что важность религии ниже в странах, где граждане имеют больше безопасности и уверенности в том, что касается повседневного выживания. Таким образом, уровни секуляризации будут выше в условиях, когда основные показатели человеческого развития и благосостояния выше. Безопасность при том понимается как защищенность от угроз существования и выживания и имеет широкое значение.

В более поздних работах Р. Инглхарт применял понятие экзистенциальной безопасности, отмечая его комплексный и системный характер, связывая его прежде всего с физическими и экономическими параметрами [7]. Исследователь полагал, что усиление внутригрупповой солидарности или рост агрессивности по отношению к чужим связаны с ощущением или осознанием отсутствия физической и экономической безопасности. Рост продолжительности жизни, достаточный экономический уровень в свою очередь снижают уровень преступности, социального неравенства, агрессии извне, что способствует формированию большей терпимости к чужим, открытости новым идеям и более демократичным нормам. Р. Инглхарт подчеркивал, что новые идеи, с одной стороны, могут расшатывать солидарность и сплоченность группы, усиливать ее дисперсию и разрушать ценностное единство (что  в итоге является рискогенным фактором для самой социальной общности), при этом новые идеи и технологии повышают адаптивную способность группы, выступают источником развития. Р. Инглхарт отмечал, что социальная динамика осуществляется в направлении развития ценностей от материальных к постматериальным, от коллективизма к индивидуализму,  от ценностей выживания к ценностям саморазвития.

Этот подход имеет и свои слабые стороны, поскольку он описывает  социальную систему, неизбежно разрушающую саму себя. Государства с высоким уровнем экономической жизни неизбежно приходят к внутренней социальной дезинтеграции, атомизации их субъектов (термин «элементарные частицы» для описания индивидуумов в таком обществе наглядно описывал французский писатель, критик идеологии либерализма М. Ульбек в одноименном романе). Теория Инглхарта показывает возможности и слабости каждого из типов социальных систем, акцентируя внимание на их способности к экзистенциальной безопасности.

По мере роста экологических и технологических угроз выживанию человеку понятие экзистенциальной безопасности связывается с защитой от широкого круга вызовов техногенного и антропогенного характера, а также сверхбыстрого развития технологий, которые создают угрозы жизни и существованию человека и человечества.

Другим теоретическим источником, придавшим усиленное внимание  понятию экзистенциальной безопасности, стала теория экзистенциальных рисков, связываемых с технологическим развитием, внедрением цифровых технологий, киберсистем, искусственного интеллекта, оказывающих влияние на параметры существования человека и его идентичность. Риски и угрозы выживанию человечества, связанные с развитием искусственного интеллекта (ИИ), были исследованы С. Расселом в работе «Искусственный интеллект: современный подход», который подчеркивал, что интеллект, превосходящий человеческий может быть последним глобальным изобретением, несущим разрушение [8]. Этот подход позднее представлен и в работах шведского  философа Н. Бострома, который применил понятие экзистенциального риска, говоря об угрозах существования человека в условиях конкуренции с ИИ,  умными киберсистемами, суперинтеллектом [9]. Ник Бостром вводит понятие экзистенциальной катастрофы, понимая под ней не просто кризисные  явления или риски, но необратимую для человечества ситуацию, когда  восстановление после кризиса и дальнейшее развитие научно-технического прогресса станут невозможными [10]. Гипотеза «уязвимого мира» Бострома показывает в то же время, что некритическое принятие логики и практики безопасности способно привести к всепроникающему планетарному надзору и упреждающему глобальному контролю за людьми [11]. Именно в этом  состоит важнейшая дилемма современного общества: какая ценность имеет примат: безопасность или права личности?

Тоби Орд представил комплексное исследование экзистенциальных рисков в работе «Пропасть: экзистенциальные риски и будущее человечества» в 2020 году [12], где он развивал теорию экзистенциальных рисков и экзистенциальной катастрофы Н. Бострома. Т. Орд определяет экзистенциальную  катастрофу как осознанное разрушение долгосрочного потенциала человечества, лишающее его в будущем возможности процветания. Он предлагает классификации экзистенциальных рисков (среди которых ядерная война,  пандемии, изменения климата и др.) и дает прогнозные оценки их степени проявления в ближайшее столетие. Одним из наиболее вероятных и потенциально опасных рисков он называет риск от Общего ИИ (ОИИ), противостоять которому должна не только наука, но и широкое публичное обсуждение этой проблемы.

Натан Сирс в работе «Экзистенциальная безопасность: на пути к структуре безопасности для выживания человечества» в 2020 г. предпринимает попытку систематически осмыслить безопасность и то, как она может быть связана с размышлениями об экзистенциальных рисках [13]. Принимая основы теории безопасности Копенгагенской школы и идею экзистенциальных угроз ценным объектам, легитимирующих исключительные средства, он осмысливает экзистенциальную безопасность в терминах экзистенциальных антропогенных угроз человечеству (или цивилизации). Таким образом, экзистенциальная безопасность является попыткой перевести существующую логику безопасности в структуру, которая подходит для области экзистенциальных и катастрофических рисков, имеющих планетарный масштаб.

Как отмечают Т. Хорбсон и О. Корри, безопасность как концепция традиционно связана с государством, тогда как теория рисков берет свое начало в страховании и частном секторе, и по мере того, как эти теории сближались, они все больше касались факторов неопределенности, потенциальных катастроф, обусловленных глобализацией и технологическим прогрессом [14]. Это привело к формированию и развитию теории экзистенциальной безопасности, которое шло от логики национальной безопасности к глобальному или «эпохальному» сознанию, связанному с выживанием всего человечества.

Термины «экзистенциальные риски», «экзистенциальные угрозы» и  «экзистенциальная безопасность» сегодня активно применяются в политическом дискурсе, их употребляют лидеры государств, политики, аналитики,  когда затрагивают вопросы угроз существованию человечества или той или иной государственной системы.

В России разработки теории экзистенциальной безопасности и экзистенциальных рисков в настоящее время переживают этап становления. Эти понятия еще сравнительно мало разработаны, хотя внимание к ним растет. Если сравнить частоту источников по запросу к термину в англоязычном и в русскоязычном сегментах Интернета, то можно отметить, с одной стороны, как меняется их количество за два года, а также насколько широко представлены ответы на запрос в российских и англоязычных СМИ и научных изданиях (табл. 1).

Таблица 1
Динамика ресурсов по запросу «экзистенциальная безопасность»

Источник: составлено Л.В. Баевой.

Table 1
Resource dynamics for the query “existential security” 

Source: compiled by Liudmila V. Baeva.

Хотя теоретическая разработка понятий экзистенциальных рисков и экзистенциальной безопасности в российских научных исследованиях встречается не так часто, как за рубежом, вопросами безопасности, как комплексной, так и специализированной, в России занимаются достаточно широко. Отметим некоторые работы, в которых непосредственно затрагивались вопросы экзистенциальной безопасности.

Так, проблемы экзистенциальной безопасности человека были исследованы Р.С. Балаевым, который предложил следующую дефиницию: «экзистенциальная безопасность личности связана с устойчивостью системы экзистенциальных ценностей и ориентаций, определяющей субъектную ценностную позицию и адекватное психоэмоциональное отношение к миру, которые  обусловливают поведение человека и выражают внутреннюю основу его социокультурных связей» [15. С. 7]. Исследователь обращался к проблеме экзистенциальной безопасности в сетевой коммуникации и отмечал, что в этом случае она представляет собой состояние защищенности человека от негативного информационного воздействия, которое может изменять поведение л юдей, углублять массовые страхи, формировать «экзистенциальный вакуум» и т.д. Р.С. Балаев подчеркивал роль ценностного конфликта и кризиса  идентичности в формировании экзистенциальных рисков, поскольку именно ценности и нормы играют решающую роль в интеграции и устойчивости  социума.

Исследование отдельных аспектов экзистенциальной безопасности  проводили И.С. Акулова и М.П. Ахметзянова, показывая различные факторы и вызовы, создающие угрозу бытию человека, к которым они относят  терроризм, отчужденность, возрастание эсхатологических ожиданий [16].

В работе А.С. Артюхина, посвященной экзистенциальной безопасности и обзору научных разработок по этой теме, речь идет преимущественно о технологических угрозах индивидуальности личности: проектах «постчеловечества» на основе генетического дизайна, вживления кибер-имплантов, создания клонов человека и др. [17]. Такой подход основан на позиции ряда авторитетных российских ученых, занимающихся анализом концепций трансгуманизма, «постчеловека», прежде всего критической направленности.

А.Е. Сергодеева и Е.А. Васильченко исследовали проблемы экзистенциальной безопасности в киберпространстве, выявляя в качестве главного риска фактор роста девиаций, аддикций и эскапизма в сетевом пространстве [18].  В свою очередь О.В. Плебанек под экзистенциальной безопасностью понимает «субъективное ощущение у субъекта – индивидуума или группы, отсутствия естественных (природных) и социальных (являющихся продуктами социальных взаимодействий) факторов, приводящих к снижению адаптивной способности общества» [19. С. 120]. Исследователь отмечает, что в цифровом мире адаптивная способность общества зависит как от материальных факторов, так и от когнитивных и ментальных свойств и качеств человеческой  личности, ценностных изменений в социальных системах. В наших исследованиях мы также ранее обращались к проблеме экзистенциальных рисков условиях информационного социума в целом, и отдельных проблем, таких как цифровой эскапизм, цифровое неравенство, в частности [20].

Понятие экзистенциальной безопасности до 2022 года связывалось российскими исследователями главным образом с технологическими факторами (социальное отчуждение, цифровое неравенство, кибер-эволюция и др.),  и обусловленных ими рисках свободе и идентичности человека. После  2022 г. и начала СВО понятие «экзистенциальная безопасность» стало чаще применяться для понимания защищенности существования человека  от военно-политических угроз и вызовов в сфере цивилизационных конфликтов. В целом, в российских исследованиях вопросы экзистенциальной  безопасности и рисков в большей степени связываются как с выживанием  человечества в меняющихся технологических условиях, так и с сохранением его социокультурной идентичности в условиях цивилизационного  противостояния.

Философия экзистенциальной безопасности

Мы рассматриваем экзистенциальную безопасность в широком смысле как состояние защищенности от рисков, угроз и вызовов, несущих  (потенциально либо реально) ущерб существованию человека, его жизни, свободе, возможности саморазвития в настоящем и будущем. Под риском при этом понимается потенциальная возможность негативных последствий,  которые могут сложиться наряду с позитивными, в то время как угрозы  оцениваются факторы, имеющие реальный деструктивный характер и разрушающие последствия для субъектов и систем; вызовы, в отличии от угроз, имеют более масштабный характер, в связи с чем противостояние им невозможно, поэтому происходят неизбежные изменения самой системы. Среди усиливающихся сегодня тенденций важно отметить, как сложившиеся угрозы (военные, геополитические, эпидемические, экологические и др.), так и скрытые угрозы и риски, которые позволяют быстро растущему числу отдельных субъектов наносить беспрецедентный ущерб глобальному сообществу  с помощью информационных и иных технологий, действуя намеренно или случайно. В связи с чем возрастает важность превентивного предотвращения возможных атак с экзистенциальными последствиями.

Экзистенциально-аксиологический подход показывает, что ценности выступают факторами, выражающими направленность социальной динамики, позволяет выявить потенциальные и реальные риски, связанные с конфликтами ценностных систем, а также осмыслить множественность и единство индивидуальностей.

Опираясь на сложившиеся подходы, мы понимаем под экзистенциальной безопасностью в широком (онтологическом) смысле свободу и защищенность от угроз выживанию человечества, его свободе и идентичности. В узком  (антропологическом) значении мы определяем экзистенциальную безопасность как состояние защищенности человека от негативного (деструктивного) воздействия, направленного на деформацию экзистенциальных ценностей человека, в том числе пропаганду саморазрушительного поведения, направленную ценностную дезориентацию и девальвацию, подавление личностного осознанного выбора. Интегрируя сложившиеся подходы, мы  рассматриваем экзистенциальную безопасность с позиции философии как проявляющуюся на различных уровнях: онтологическом, антропологическом, этическом, аксиологическом, когнитивном и др.

Онтологический уровень экзистенциальной безопасности предполагает защищенность от угрозы существования человека (человечества) в настоящем и будущем. Экзистенциальные риски для человечества включают космические, природные, экологические, техногенные факторы, пандемии и др., способные вызвать необратимые разрушительные изменения для цивилизации, уничтожить существование человеческого вида и его достижения.

Социальный аспект экзистенциальной безопасности предполагает защищенность от угрозы существования человека (человечества) в качестве самоуправляющегося, самоопределяющегося индивида и обладающего свободным выбором. Особую роль играют угрозы, связанные с войнами и разрушением мирной благополучной жизни, которые и в условиях XXI в. приобрели новые нормы, соединившись с информационными угрозами и войнами.  Экзистенциальными угрозами в этом случае выступают политические системы, характеризующиеся агрессивной внешней и внутренней политикой, различные формы ксенофобии, шовинизма, расизма, нацизма, стремящиеся к подчинению человека, отрицающие его свободы, обесценивая его личность. Безопасность в социальной сфере предполагает защищенность от лишения человека возможности быть полноправным членом социума, поддерживать коммуникацию, участвовать в социальной активности. Различного рода эксклюзии (бедность, остракизм, неравенство) также являются важнейшими угрозами социальной экзистенции человека. Социокультурный уровень экзистенциальной безопасности связан с возможностью сохранения идентичности с теми группами, которые ценны для самого субъекта, а не навязаны ему извне. Если это конфессиональные или этнические группы, то экзистенциальная безопасность состоит в защищенности их традиций от девальвации их ценностей и маргинализации последователей. Усложнение социальных  и техногенных вызовов трансформируют культурные традиции, разрывают стереотипы поведения и мышления, размывают паттерны коллективной памяти, религиозные, этические, социальные нормы, что вынуждает человека приспосабливаться к открытому высокодинамичному обществу, с незаданными ценностными установками.

Техногенный аспект экзистенциальной безопасности связан с сохранением и защищенностью человека (человечества) от негативного воздействия, вытеснения продуктами технологического прогресса (биотехнологии,  киберсистемы, ИИ). Экзистенциальные риски связаны на этом уровне с перспективой невозможности контроля над ИИ, с высокой степенью зависимости от цифровой среды, с разрушительным влиянием на геном человека, клонированием и др. Эти виды рисков не являются абсолютными, их проявление может улучшить жизнь человека и привести к разрушению в зависимости от меры и направленности использования.

Психологический уровень экзистенциальной безопасности связан  с защищенностью от угрозы психическому здоровью и состоянию личности, которые способны вести к его устранению из социальной среды, ослаблению осознанного поведения. Рисками экзистенции человека здесь выступают насилие, травля, подчинение воли индивида, а также навязанное поведение, манипуляции, имеющие разрушающие личность последствия (формирование зависимостей, девиаций, суицидальных интенций и др.).

Этический уровень экзистенциальной безопасности связан с защищенностью от нормативного и морального плюрализма, опровержения, обесценения духовно-нравственных оснований. Постмодернизм, общество консюмеризма и потребления с установками на многообразие и принцип «Допустимо все!» вызывало неизбежный нормативный кризис, отсутствие четких ориентиров в искусстве, познании, образовании и даже морали. Отход от традиционной морали в крайних проявлениях становится агрессивной формой  либерального подхода, когда традиционные ценности целенаправленно подвергаются вытеснению и девальвации, объявляются устаревшими и ограничивающими индивидуальность.

Аксиологический уровень экзистенциальной безопасности тесно переплетен и связан с этическим, но в этом случае горизонт ценностей расширяется, охватывая не только моральные, но и социокультурные, эстетические, когнитивные и другие типы ценностей. Угрозами в этой сфере выступают  манипулятивные практики, интернет-технологии, формирующие навязанные человеку потребности и ценности (от рекламы товаров до техник вовлечения в деструктивные сообщества). Проводниками угроз становятся СМИ, социальные медиа, массовая культура, как ресурсы для массового управления сознанием, формирования тех или иных паттернов и стереотипов мировоззрения. Формируемые установки на утилитаризм, прагматизм, гедонизм при их внешней маскировке под ценности индивидуальности, приводят к формированию новых зависимостей, несвобод.

Антропологический аспект экзистенциальной безопасности связан с сохранением и защитой параметров человека: телесности, пола, рациональности, чувственности и др. Угрозами в этой сфере выступают трансформации телесности в направлении киборгизации, конкуренция с искусственным интеллектом, гендерные инверсии, девальвация рациональности как источника постижения мира и ее замена иррациональными источниками. В той или иной степени угрозами антропологического уровня становятся и эпидемии, пандемии, которые угрожают человеку не только на витальном уровне (здоровье  и жизнь), но и его свободе существования, общения, передвижения. При этом снижается возможность самореализации, саморазвития человека, усиливается тревога, ощущение кризиса, страдания, страха перед смертью и бессмысленностью жизни. Так, профессор В.Г. Буданов, говорит, например, о «расчеловечевании» человека в условиях «неконтролируемого погружения человека в сетевые цифромиры» [21. С. 51]. Автор заключает, что современное сетевое общество главным образом культивирует простейшие базовые ценности,  превращая индивида в послушный, потребляющий инструмент.

Субъект в условиях техногенного воздействия на его антропологические, коммуникативные и мировоззренческие свойства способен как утрачивать свои особенности, так и адаптироваться к изменениям и приобретать новые черты. В то же время экзистенциальные угрозы по своему воздействию отличаются тем, что они отрицают само существование субъекта в совокупности присущих ему качеств либо ведут к их частичной утрате (идентичность,  свобода, ценности и др.)

Экзистенциальная безопасность

Уровень устойчивости общества определяется способностью выдерживать потрясения и воздействия, сохраняя основной потенциал ресурсов и сил. Уровень безопасности определяется способностью системы защитить  превентивно и реально свою устойчивость, независимость и работоспособность. При этом воздействие на систему, имеющее разрушительный потенциал, различно, и неизвестно, какая из причин «поставит человечество  на колени», при том, что к объективным внешним угрозам добавляются  внутренние, связанные с антропным и техногенным воздействием.

Так, согласно данным ежегодного «Доклада о глобальных рисках» 2023 г., сделанного в рамках Всемирного экономического форума, следующее десятилетие будет характеризоваться экологическим и социальным кризисами, обусловленными основными геополитическими и экономическими тенденциями^[1]. «Кризис стоимости жизни» считается наиболее серьезным глобальным риском на ближайшие два года, достигающим своего пика в краткосрочной перспективе. В топ-10 рейтинга «Global Risks Report 2023» краткосрочных рисков вошли:

• кризис стоимости жизни;
• стихийные бедствия и экстремальные погодные явления;
• геоэкономическая конфронтация;
• неспособность смягчить последствия изменения климата;
• разрушение социальной сплоченности и поляризация общества;
• крупномасштабные инциденты, наносящие ущерб окружающей среде;
• неспособность адаптироваться к изменению климата;
• широко распространенная киберпреступность и кибербезопасность;
• кризис природных ресурсов;
• крупномасштабная недобровольная миграция.

В 10-летней перспективе на первое место были поставлены экологические риски, среди которых неспособность адаптироваться к изменению климата, стихийные бедствия и экстремальные погодные явления, утрата биоразнообразия и разрушение экосистем.

Экзистенциальные риски, способные бросить вызов выживанию человечества, по мнению Т. Орда, автора книги «На краю пропасти. Экзистенциальный риск и будущее человечества», имеют различную разрушительную силу и вероятность воздействия. Например, риск от антропологического воздействия составляет 1 из 50, риск использования неконтролируемого искусственного интеллекта 1 из 10, риски искусственных пандемий 1 из 30 и т.д.  (табл. 2) [12. C. 87]. Риски подвержены динамике, и это формирует актуальность в изучении их вероятности, для разработки мер предотвращения либо восстановления систем.

Экзистенциальные риски и угрозы формируют повестку по выработке факторов устойчивости прежде всего в сферах, на которые человек способен оказать влияние. Экзистенциальная безопасность личности сегодня, прежде всего оказывается связанной с защитой от технологических и социальных угроз. Среди возникших в последние годы рисков, имеющих экзистенциальный характер, следует отметить утрату контроля над порожденными человеком системами, автономное действие которых способно дискриминировать человека, лишать его свободы, наносить ему ущерб; усиление несправедливости при внедрении новых технологий (например, цифровое неравенство усиливающее социальное неравенство); утрату личного пространства, частной жизни в условиях киберугроз и открытости коммуникации; манипулятивные технологии, применяемые для разжигания вражды между людьми, роста агрессии, пропаганды разрушительного и деструктивного поведения и др. Развитие технологий ИИ в последние пять лет стало источником активного обращения исследователей всего мира к проблеме экзистенциальных рисков для человека и человечества (как нынешних, так и будущих поколений).

Таблица 2
Экзистенциальные риски по оценке Т. Орда

 Источник: составлено Л.В. Баевой.

Table 2
Existential risks according to T. Ord

 Source: compiled by Liudmila V. Baeva.              

К рискам развития ИИ, которые требуют проработки и гарантий безопасности, сегодня относят следующие: риск, что созданный ИИ, может преследовать собственные крупномасштабные задачи, отличные от задач создателей (эта модель риска описана Н. Бостромом в упомянутой ранее работе  «Суперинтеллект»); риск, что созданный ИИ, может быть несогласованным  с системами ценностей человека и сообществ [22]; риск, что при обучении сверхразумного ИИ люди будут не в состоянии обеспечить достаточный контроль и др. Критические оценки развития нейросетей и ИИ стали причиной таких обращений, как «Открытое письмо. Приоритетные направления исследований в области надежного и полезного искусственного интеллекта»  (2015 года)^[2] и коллективного Меморандума «Приостановить гигантские эксперименты с искусственным интеллектом: Открытое письмо» 22 марта 2023 г.^[3], суть которого состоит в том, что человек не должен создавать системы, если не уверен в положительном эффекте от них и что возникающие риски будут управляемыми [23].

Среди современных угроз, порожденных технологическими революциями, возрождаются и, казалось бы, ушедшие в прошлое угрозы эпидемий, а также расовой и национальной вражды. Ученые смогли противодействовать пандемии COVID-19, создав вакцины, однако миллионы жизней были унесены ей безвозвратно по всему миру, а те, кто остались, пережили «пограничную ситуацию», описанную ранее в экзистенциализме [24]. «Пограничная  ситуация» связана с переживанием опасности для жизни, когда человек  оказывается на грани смерти, испытаний от потерь близких, полный тревоги, безысходности, страха и ощущения абсурда. Это переживание рождает не только стресс и разочарование, но делает человека ответственным за осознание выбора своих переоцененных ценностей, на которые он взглянул  по-новому. Пандемия стала еще одной экзистенциальной угрозой человечеству, а ее преодоление заставило по-новому оценить значимость человеческого общения, семьи, а также медицины, научного знания, гражданского  сообщества. Исследователи отмечают, что возникшая «пограничная ситуация «сделала более явной ограниченность идеалов индивидуализма, следование которым является в настоящий момент угрозой выживанию» [25. C. 24].

Современным экзистенциальным вызовом для России стало противостояние «коллективному Западу», поставившему задачу разрушения российского государства и его ценностей. Этот вызов направлен на отрицание самой возможности существования России как независимой в политическом и экономическом отношении страны через остракизм, эксклюзию, нарушение всех правовых норм и принципов гуманизма. Наиболее ярким выражением экзистенциальных преступлений в истории XX в. стал фашизм как практика  истребления людей по признаку национальной принадлежности. У. Эко,  описав архетипы «вечного фашизма», подчеркивал, что «ур-фашизм говорит, что единственным залогом привилегий является факт рождения в определенной стране. Так выковывается национализм. К тому же единственное, что может сплотить нацию, – это враги. Поэтому в основе ур-фашистской психологии заложена одержимость идеей заговора, по возможности международного… Лучший способ сосредоточить аудиторию на заговоре – использовать пружины ксенофобии» [26. С. 72]. Подобные способы выбраны современными идеологами западных стран для демонизации России, ее истории,  девальвации ее ценностей и роли в мировой цивилизации. Экзистенциальная угроза – это не только военно-политическая угроза, это вызов самому существованию государства и его народонаселению как таковому, имеющий  особенностью конвергентное проявление всех видов угроз (в том числе экономических, социокультурных, технологических и т.д.). Именно этот вызов сегодня предстоит преодолеть России во имя свободы и независимости ее народов.

Экзистенциальной угрозой для общества, национальной безопасности и культурной идентичности личности в наши дни становятся разжигаемые извне национализм и религиозные конфликты, проявившиеся в массовых преступлениях против мирных граждан в России с этно-религиозными маркерами (теракты в «Крокус-сити», в Дагестане в 2024 г.). Теракты этно-религиозной с окрашенностью порождают чувство ненависти в отношении  Другого и направлены на его переход в статус Врага. Их целевая аудитория – не конкретные люди, ставшие жертвами нападений, а вся социальная группа, к которой они принадлежат, а в более широком аспекте – устойчивость государственной власти. Особенностями этих преступлений стали: отсутствие  явной идейной составляющей, использование механизма «ненависть ради еще большей ненависти», столкновение представителей мировых религий, имеющих наибольшее число приверженцев в России, воздействие на наиболее незащищенную аудиторию (посетители культурного мероприятия,  священнослужители и прихожане религиозных храмов). Если целью классического теракта является прежде всего устрашение, то для этих терактов – это, в первую очередь, порождение ответной ненависти и социальный резонанс. Совершенные точечные акты агрессии в условиях цифровой коммуникации, благодаря эффекту прайминга, становятся источниками роста агрессии у широкой аудитории, запуская скрытые механизмы сопереживания и стремления к возмездию. Граница небытия приближается к человеку,  который, несмотря на знание о смерти, жил в относительной устойчивости. Переживание близости смерти и гибели людей, «пограничная ситуация»,  в которой оказывается человек и, благодаря социальным медиа, многочисленная аудитория разрушает привычный мир с его ценностями, заставляет включиться в борьбу, обнажает чувство ответственности за себя и Других. С позиции экзистенциализма «война не только обнаруживает скрытую в обычных обстоятельствах сущность человека, но и существенно ее меняет» [27. С. 84]. Насилие такого рода формирует осознанную или неосознанную ярость, оставляя длительный эффект враждебного отношения к носителям атрибутов, сходных с нападавшими. Таким образом, экзистенциальной угрозой подобных терактов является как непосредственный ущерб, наносимый жизни и здоровью людей, так и скрытый ущерб психики человека, испытавшего ужас близкой смерти, ущерб «жизненному миру» человека с его системой ценностей и смыслов, ущерб миру культуры, в котором реализуется личность и ее духовные потребности, ущерб внутреннему Я, которое наполняется ненавистью и готовностью к агрессии вопреки собственным целям.

Заключение 

Экзистенциальная безопасность становится одним из ключевых понятий в современном социогуманитарном знании, будучи связанным с актуализацией угроз существованию человеку и социальных систем. Опираясь на сложившиеся подходы, мы трактуем экзистенциальной безопасностью в широком (онтологическом) смысле как свободу и защищенность от угроз выживанию человечества, его свободе и идентичности. В узком (антропологическом) значении мы определяем экзистенциальную безопасность как состояние  защищенности человека от негативного (деструктивного) воздействия, направленного на деформацию экзистенциальных ценностей человека, в том числе пропаганду агрессии, саморазрушительного поведения, направленную ценностную дезориентацию и девальвацию, подавление личностного  осознанного выбора. Экзистенциальная безопасность проявляется на различных уровнях: онтологическом, антропологическом, этическом, аксиологическом, когнитивном и др.

Экзистенциальная безопасность характеризуется рядом параметров:

–  уровень защиты от разрушительного или негативного воздействия для существования субъекта (личности, группы, социума);

–  уровень устойчивости субъекта внешнему разрушительному (негативному) воздействию;

–  уровень противодействия субъекта внешнему разрушительному (негативному) воздействию;

–  уровень приспособления (адаптации) субъекта ко внешнему разрушительному (негативному) воздействию и изменению для сохранения жизни, свободы, саморазвития.

Обеспечение экзистенциальной безопасности в современной культуре оказывается тесно связанным с техногенными, военными, социальными,  а также психологическими, антропологическими и коммуникативными  аспектами. Результатом экзистенциальных угроз могут стать как гибель человечества, так и преодоление либо приспособление к новым условиям, меняющее возможности и качество жизни. Противодействие им либо адаптация  к факторам, которые не способен изменить человек, формируют содержание экзистенциальной безопасности, коллективной и личной устойчивости  в физическом, социальном и культурном плане.

^{1 Global Risks Report 2023. 18th edition. Р. 6. Available from: https://www.weforum.org/ reports/globalrisks-report-2023/ (accessed: 10.10.2024).}

^{2 An Open Letter. Research priorities for robust and beneficial artificial intelligence. Available from: https://futureoflife.org/2015/10/27/ai-open-letter/ (accessed: 10.07.2024).}

^{3 Pause Giant AI Experiments: An Open Letter. 22 March, 2023. Available from: https://futureoflife.org/open-letter/pause-giant-ai-experiments/ (accessed: 10.07.2024).}

About the authors

Liudmila V. Baeva

Author for correspondence.
Email: baevaludmila@mail.ru
ORCID iD: 0000-0003-0439-525X
SPIN-code: 2735-5322

DSc in Philosophy, Professor, Full Professor of the Department of Philosophy, Cultural Studies and Sociology, Acting Dean of the Faculty of History and Social Communications

References

Supplementary files