Том 22, № 4 (2022): Постколониализм и антиколониальная борьба

В практической политике, равно как и в научных публикациях, все чаще поднимаются вопросы о необходимости «деколонизации» стран «второго мира» и полупериферии (в терминологии мир-системного анализа). Однако сама постановка вопроса о деколонизации применительно к странам, которые были объектами европейской колониальной экспансии, чревата как негативными последствиями в политической практике, так и теоретической путаницей. С одной стороны, дискурс «деколонизации» подстегивает сепаратистские тенденции и ведет к возникновению новых конфликтов. С другой - понятие «колониализм» становится все менее строгим: в этой оптике колониализмом можно назвать любую территориальную экспансию любого государства в любой исторический период. Понятие «колониализм» теряет свою конкретно-историческую нагрузку, а значит, превращается из научного термина в пропагандистское клише. Таким образом, исчезает возможность корректно осмыслить феномен европейского колониализма как конкретной исторической реальности, определившей судьбы народов как самой Европы, так и других частей света в Новое время, единственного «колониализма», с которым реально сталкивались народы Земли в течение последних 500 лет. Теоретический и практический, научный и политический аспекты проблемы тесно связаны между собой. Бывшие колониальные державы, более того, государства, до сих пор имеющие неравноправные зависимые территории, как, например, США, в рамках расширительного толкования понятия «колониализм» получают возможность обвинять в «колониализме» своих геополитических противников, коль скоро они представляют собой полиэтничные державы, сложившиеся в результате долгих исторических процессов, где имели место различные практики взаимодействия этносов. Сама возможность интерпретировать практики неевропейских держав (России, Китая, Ирана, Эфиопии) как колониальные связана с популярной парадигмой «внутреннего колониализма». Она возникла в рамках постколониальной теории международных отношений в европейских и американских научных центрах и по самому своему характеру является примером сознательно ангажированного подхода, где в центре внимания находятся наиболее маргинализированные группы - «субалтерны», но игнорируются крупные цивилизационные общности. Автор на конкретных примерах отмечает предвзятость и недостатки этого подхода, раскрывает его философские предпосылки и предлагает использовать наработки фундаментальной геополитики, мир-системной теории, философии пространства и философии культуры для уточнения понятия «колониализм».

Проведен обзор советских и переведенных на русский язык восточногерманских исследований неоколониализма. В общей сложности проведено системное изучение более 60 работ по проблематике западного неоколониализма, объединенных в электронный архив, специально созданный авторами данной работы в Российском университете дружбы народов. Опираясь на материалы советских исследований, авторы выявляют основные особенности западного неоколониализма, связанные как с политическими маневрами, так и экономическим арсеналом бывших метрополий. Представлен подробный анализ нарративов, используемых западными странами для подчеркивания своей близости к «третьему миру». Особое внимание уделено неоколониалистским теориям, как «адресованным развивающимся странам вариантам общеизвестных буржуазных и реформистских концепций», так и «концепциям и теориям, специально созданным для поддержки неоколониализма». Неоколониальные подходы исследуются как в разрезе отдельных западных стран и групп стран (Великобритания, Франция, Федеративная Республика Германия (ФРГ), Европейское экономическое сообщество (ЕЭС), США), так и по функциональным сферам (техническая помощь, продовольственный неоколониализм, международные организации). Применительно к Великобритании исследуются различия в неоколониальной политике между лейбористами и консерваторами. Описаны также основные инструменты неоколониальной политики Франции и сделан вывод об их практической неизменности на протяжении последних десятилетий. Показана роль ФРГ в стратегии «европейского неоколониализма», а также выделены основные особенности неоколониальной политики ЕЭС. В случае США авторы выявляют черты империалистического колониализма нового типа, связанного с американским лидерством в институтах «коллективного Запада». Показаны истоки и «обкатка» неоколониального инструментария США на примере реального колониального опыта на Филиппинах. Представлены основные направления критического анализа участия западных стран в системах технической и продовольственной помощи, а также в деятельности международных организаций. В заключении делается вывод о практической составляющей советских исследований неоколониализма. Также отмечается, что в середине 1980-х гг. после принятия положений «нового политического мышления» объем советских исследований неоколониализма существенно снизился.

Раскрывается проблематика отношений африканских стран с государствами «второго мира» через призму внешнеполитической деятельности Сьерра-Леоне. Рассматриваются два периода внешней политики Сьерра-Леоне - в годы существования Вестминстерской двухпартийной модели в 1961-1970 гг. и в 1971-1985 гг., когда в стране установился авторитарный режим во главе с президентом Сиакой Стивенсом. Центральное место занимает анализ сотрудничества Сьерра-Леоне и Советского Союза. Цель - определить, чем руководствовались страны, избравшие путь неприсоединения в рамках биполярного противостояния второй половины XX в., выстраивании своих отношений с социалистическим блоком. Актуальность темы связана с тем, что логика и принципы выстраивания отношения с ключевыми мировыми державами малых неприсоединившихся стран, обладающих как небольшими силовыми ресурсными возможностями, так и ограниченными политическими и экономическими амбициями, в меньшей степени отражены в научных работах. Исследование опирается на компаративистский и историко-генетический методы, а также на метод кейс-стади. Также используются материалы Государственного архива Сьерра-Леоне. Автор приходит к выводу, что отношения Сьерра-Леоне и стран «второго мира» основывались скорее на экономическом прагматизме, нежели чем на основе идеологической или политической близости. Для Сьерра-Леоне отношения с социалистическими странами выступали инструментом диверсификации внешнеполитической деятельности. Это выделяло Сьерра-Леоне на фоне соседних государств Западной Африки, которые либо сохраняли ориентацию на страны «первого мира», а именно Францию и США, либо же переориентировались на Советский Союз.

Рассматривается один из элементов «мягкой силы» Российской Федерации (РФ), заключенный в ее взаимодействии с русскоязычными женскими сообществами на Африканском континенте. Эта тема ранее не получала должного рассмотрения в отечественном академическом дискурсе. Сегодня процессы социально-политических трансформаций в странах Африки как никогда требуют существенной активизации «мягкой силы», которая стала бы инструментом восстановления и укрепления взаимодействия между Россией и новыми африканскими элитами и африканскими народами. Русскоязычные сообщества в Африке и создаваемые ими объединения в большинстве своем состоят из женщин и развиваются благодаря их инициативам. Потенциал «мягкой силы» таких женских объединений в Африке, как и ассоциаций африканцев-выпускников советских/российских учебных заведений, весьма велик, но остается недооцененным и не используется в должной мере. Сегодня в Африке действует множество структур, разнообразных по формам (ассоциации, клубы, землячества, союзы и т. д.) и объединяющих русскоговорящих женщин. Такие объединения есть в Замбии, Камеруне, Тунисе, Алжире, Марокко, Нигерии, Уганде, Того, Анголе, на Маврикии, Мадагаскаре, в Сенегале, Нигере, Руанде, Мали, Республике Конго, Кот-д’Ивуаре, Мозамбике и других странах Африки. Русско-африканские смешанные семьи по многим параметрам могут рассматриваться как наиболее реальные потенциальные посредники российского и африканских обществ, культур, рынков. Вместе с тем развитие связей с русскоязычной диаспорой в Африке внесло бы свой вклад не только в поддержку внешнеполитической деятельности РФ на континенте, но и в реализацию таких важнейших общенациональных приоритетов нашей страны, как поддержка соотечественников за рубежом и развитие «Русского мира». Особенную значимость это приобретает в преддверии Второго саммита «Россия - Африка» в 2023 г.

В исторической ретроспективе использование национальных вопросов и противоречий не раз становились механизмами ослабления одних великих держав в отношении других. При этом применялись различные технологии по конструированию национальных мифов и идеологий на основе трайбализма и национальной исключительности и превосходства. После «Крымской весны» 2014 г. крымско-татарский вопрос получил новый уровень актуализации. Турецкая Республика и Украина активно используют крымско-татарский фактор для противодействия реинтеграции Крыма в состав Российской Федерации и, как следствие, ослабления позиций России в Черноморско-Средиземноморском регионе. Авторы рассматривают особенности влияния Турецкой Республики на крымских татар, анализируют украинские инициативы в отношении крымских татар и совместные турецко-украинские проекты, целевой аудиторией которых выступают крымские татары. Методологической основой исследования выступают системный, геополитический, цивилизационный, институциональный подходы, которые реализованы как непосредственно, так и с использованием ряда общенаучных и политологических методов. Современная политика Турции и Украины по крымско-татарскому вопросу обладает общими характерными чертами. Во-первых, крымско-татарская проблематика актуальна для политических элит данных государств как на внутриполитическом, так и на международном уровнях. При этом, если для Киева крымско-татарский вопрос - это возможность восстановить свою юрисдикцию над Крымом, то для Анкары крымско-татарское население Крыма позволяет заручиться электоральной поддержкой внутри Турции, а также рассматривать Крым и Черноморский регион как турецкую сферу влияния. Во-вторых, условный турецко-украинский альянс позиционирует себя в качестве «защитника» крымских татар от «российской агрессии». В-третьих, Турция и Украина конструируют положительный имидж государств за счет демонстрации защиты интересов и соблюдения прав крымских татар на территории России. В-четвертых, действия Турции и Украины в отношении крымско-татарского народа можно охарактеризовать политикой двойных стандартов. Данный тезис подтверждают национальная политика Турецкой Республики и подходы Украины к решению крымско-татарского вопроса до воссоединения Крыма с Россией.

Рассматриваются механизмы квазидобровольного и принудительного распространения неолиберальных моделей развития на глобальном уровне через целенаправленную деятельность и повестку международных организаций. В настоящее время легитимность как самого процесса продвижения глобального неолиберализма, так и его результатов выглядит противоречивой и широко оспаривается. Данный процесс сопровождался продолжительной эрозией государственного суверенитета, мандатов и полномочий национальных государств. Как результат - «вакуум» в их способности полноценно реализовывать доктрину суверенного государства. Однако сегодня в условиях перехода к многополярному миропорядку государства вновь заявляют о необходимости реализации суверенных подходов к собственному развитию, активно формируя альтернативные неолиберализму стратегии и оперативные планы развития. Проанализированы неолиберальные модели вмешательства в дела государств, а также те сферы, где произошло наибольшее ослабление государственных полномочий. Выдвигается тезис о необходимости формулирования государствами независимых национальных моделей развития, альтернативных насаждаемым неолиберальным программам. Это предполагает обеспечение широких идеологических и философских основ и понимания сути суверенного развития. Для разработки и реализации оперативных планов по возрождению функциональных возможностей национальных государств важно восстановить соответствующие знания и практические навыки, платформы и средства. Представляется, что именно это позволит национальным государствам сформулировать собственные стратегии развития в условиях динамично формирующейся многополярности. Сделан особый акцент на доктрину суверенного государства в сфере экономики. Однако подобный подход может и должен применяться в смежных сферах социального и политического развития.

-

-

-