Концентрация имущества и «имущественный средний класс» в современной европейско-американской цивилизации

Полный текст

Актуальность системного и диахронного изучения процессов концентрации имущества и формирования «имущественного среднего класса» определяется, по Т. Пикетти, необходимостью в исследованиях неравенства разграничивать два ее вида: неравенство по трудовым доходам (income inequality) и неравенство по доходам от капитала (wealth inequality). Во все времена и во всех обществах второй вид экономического неравенства — имущественный — был сильнее первого. Пикетти полагает, что концентрация имущества вновь стала возрастать (как было в XVIII–XIX веках) [34]: изучив изменения в соотношении имущества и доходов (wealth-to-income ratio) в долгосрочной перспективе (1700–2010) в восьми ведущих странах с развитой экономикой, Пикетти пришел к выводу, что «капитал возвращается» [35].

Цель нашего исследования — сравнительный анализ тенденций концентрации имущества и формирования «имущественного среднего класса» (patrimonial middle class [34]) в странах современной европейско-американской цивилизации (ЕАЦ) (или западной цивилизации [3; 5]). В качестве объекта выступили пять территорий ЕАЦ с запада на восток: США, Западная Европа, Латвия, Украина, Россия (причисляется к ЕАЦ лишь на макроцивилизационном уровне). Мы полагаем, что процессы концентрации имущества и формирования «имущественного среднего класса» не однородны и однонаправленны по всей ЕАЦ, и «капитал возвращается» далеко не во всех ее частях. Разнородность процессов концентрации имущества и формирования «имущественного среднего класса» скорее всего свидетельствует о существенных экономических различиях (помимо политических, культурных и др. [15; 19; 20; 36]) внутри современной ЕАЦ, делимой на Запад (США и большая часть Европейского Союза) и Восток (славянская/православная цивилизация [19; 20] или «восточный фланг Европы» [5]).

Инструментами измерения и сравнения имущественного неравенства стали статистические децили: верхние 10 % (включая верхний 1 %), срединные 40 % и нижние 50 %; 1995 и 2021 годы были выбраны в качестве крайних временных точек для диахронного анализа; источником эмпирической информации послужила Всемирная база данных по неравенству (World Inequality Database — WID) [32]. Мы изучаем имущественное неравенство в динамике за последние 26 лет: под влиянием сил концентрации и рассеивания [13; 14; 25] в разных частях ЕАЦ происходит концентрация/деконцентрация имущества в зависимости от того, какие именно силы — концентрации или рассеивания — доминируют [37]. Согласно Пикетти, «концентрация собственности на капитал, судя по всему, вновь стала увеличиваться в начале XXI века» [34], но при этом появился «имущественный средний класс», формирование которого Пикетти считает «самым значительным структурным изменением в распределении богатства в долгосрочной перспективе» [34]. Эмпирическая проверка этих предположений на примере пяти частей ЕАЦ и составляет задачу нашего исследования.

В современном мире экономическое неравенство — как по доходам, так и имущественное — в различных его проявлениях (включая концентрацию имущества) является одной из ключевых исследовательских тем как в академическом [6; 12; 18; 25; 34; 35 и др.], так и в медиапространстве. В качестве примера можно привести реализуемый с 2011 года проект Института исследований политики (США) «Inequality», в рамках которого отслеживаются новости и мнения, связанные с экономическим неравенством. Проект направлен на предоставление информации и распространение идей среди широкой аудитории — от преподавателей и журналистов до общественных активистов и политиков [23].

В качестве основного источника эмпирической информации для глобальных и региональных исследований экономического неравенства используется Всемирная база данных по неравенству (WID) — открытого доступа, результат международного сотрудничества более ста исследователей с пяти континентов [32]. На основе этой базы, созданной Лабораторией всемирного неравенства Парижской школы экономики, публикуется ежегодный Доклад о всемирном неравенстве, в котором представлены оценки всемирного неравенства по доходам и имуществу [41]. В целом изучение экономического неравенства достаточно хорошо институционализировано: работают исследовательские организации, специализирующиеся на этой теме, проводятся международные конференции (первая была организована в 2017 году), публикуются базы данных по экономическому неравенству (существует узконаправленная Всемирная база данных неравенства по доходам — World Income Inequality Database, WIID) [40]), научные журналы и серии книг.

Экономическое неравенство — как по доходам, так и имущественное — увеличивалось во всем мире в течение нескольких последних десятилетий [12]. В ряде стран сократилось число людей, живущих в условиях крайней нищеты, но социально-экономический разрыв продолжает расти — самые обеспеченные жители планеты концентрируют в своих руках беспрецедентно высокую долю материального богатства [4, 41]. Несмотря на единое понимание общемировых тенденций роста экономического неравенства, в международном научном сообществе существуют и концептуальные разногласия, в частности, по поводу того, что в современной ЕАЦ более значимо и перспективно: обладание наследственным капиталом или стремление к высоким трудовым доходам.

Пикетти полагает, что «у различных поколений XX века по-разному складывались отношения со сбережениями и капиталом. Представителям поколения бэби-бума пришлось всего достигать самим, равно как и тем, кто родился в начале века и в межвоенный период и пережил две войны; те, кто родился в последней трети XX века, сталкиваются с ростом значимости наследства и в этом отношении близки поколениям XIX и XXI веков» [34]. В противоположность этому утверждению, в научной литературе часто встречается тезис, что развитие новой информационно-креативной экономики стимулирует талантливых людей многократно повышать продуктивность своего труда [7; 27], тем самым обеспечивая свое социальное восхождение, независимо от того, являются ли их родители частью элиты и унаследовали ли они имущество и капитал родителей [24]. В начале XXI века креативность и талант, в отличие от материальных активов, рассматриваются как наиболее производительная форма капитала (talent capital) [38]) и как возможность перехода от «старой» экономики к «новой» [9]. Несмотря на то, что критики «экономики таланта» (talent economy) утверждают, что за последние два десятилетия стало очевидно, что большинство талантливых людей занимается торговлей стоимостью, а не ее созданием [30], они признают, что самая быстрорастущая группа в списке Форбс — менеджеры хедж-фондов [30], а не их инвесторы. Пикетти считает, что идея таланта «часто используется для оправдания крайнего неравенства и для защиты тех, кто преуспел, но она не принимает во внимание проигравших и не пытается определить, действительно ли эта очень удобная идея объясняет наблюдаемое неравенство» [34].

Если посмотреть на изменения имущественного неравенства в рамках ЕАЦ в исторической перспективе, то, по мнению Пикетти, концентрация капитала во всех европейских странах в начале XX века была намного выше, чем сегодня [34]. На протяжении XX века ключевым феноменом экономического неравенства в ЕАЦ было сжатие неравенства (прежде всего «крах рантье» [34]) в результате двух мировых войн (1914–1945) и относительная стабильность после этого, приведшая к восстановлению позиций рантье в социальной стратификации и повышению значимости наследственного имущества: «капитал возвращается» [35].

Пикетти полагает, что сегодня существуют «два мира»: гиперимущественные общества («общества рантье») с выраженной концентрацией имущества и гипермеритократические («общества топ-менеджеров») с выраженной концентрацией доходов. В реальности оба процесса могут происходить параллельно в одном и том же обществе, определяя его «социальный пейзаж» [34], т.е. в XXI веке они могут дополнять, а не вытеснять друг друга, что может привести к формированию нового общества, в котором неравенство окажется еще больше, чем в первых двух [34]. По Пикетти, «естественная» структура неравенства приводит к преобладанию рантье над менеджерами: «Когда темпы роста невелики и доходность капитала заметно их превышает, концентрация имущества — по крайней мере, в наиболее достоверных динамических моделях — практически неизбежно будет стремиться к такому уровню, при котором высокие доходы с наследственного капитала значительно преобладают над высокими трудовыми доходами» [34].

С 1970-х годов экономическое неравенство в богатых странах заметно выросло, особенно в США, где в 2000–2010-е годы концентрация доходов и имущества вернулась к рекордным показателям 1910–1920-х годов и даже немного превысила их [34]. Согласно отчету Института исследований политики трое самых богатых людей в США — Б. Гейтс, Д. Безос и У. Баффет владеют большим состоянием, чем все нижние 50 % американского населения вместе (160 млн человек или 63 млн домохозяйств) [22]. Интересно, что в России, которую вряд ли можно назвать богатой страной (по крайней мере, в 2021 году средний уровень национального имущества на взрослого был почти в 4 раза ниже, чем в США [32]), ситуация с концентрацией богатства описывается примерно так же, как в США [2; 29; 31]. «Россия является одним из мировых лидеров по показателям концентрации как текущих доходов, так и накопленного богатства в руках верхушки населения, особенно 1 % или даже меньших подгрупп в его составе» [28].

По мнению исследователей, рост «сильного неравенства в пользу верхушки» (top-heavy inequality) — концентрации имущества и доходов в руках немногочисленной прослойки элиты — ставит под сомнение наше понимание распределительных эффектов «либерального международного порядка». Гораздо больше людей теряют от глобализации и гораздо меньше выигрывают, чем предполагают традиционные экономические модели [12]. С 1980-х годов глобализация уменьшила экономическое неравенство между странами, но увеличила неравенство внутри них, что породило новые геополитические конфликты [18]. В значительной степени сокращение неравенства в течение минувшего столетия носило хаотический характер, будучи следствием войн и вызванных ими экономических и политических потрясений, а не постепенной, согласованной и плавной эволюции: «в XX столетии прошлое уничтожали войны, а не логика мирного демократического и экономического развития» [34]. Потрясения, пережитые капиталом, особенно частным, с 1914 по 1945 годы, привели к сокращению доли верхней децили (и центили) и сжатию экономического неравенства — «краху рантье в 1914–1945 годы» [34].

На основе проанализированных публикаций о крайне высокой концентрации имущества в США и России можно предположить, что эти два ядра ЕАЦ имеют экономическое и стратификационное сходство, но концептуально различаются в культурно-ценностном аспекте [36]: сейчас как никогда очевидно, что в своих внутренних побуждениях и индивидуальных целях неэкономической природы люди гораздо более различны, нежели в тех экономических стимулах и стремлениях, которые объединяли их раньше [21]. Несмотря на общепринятое в научной литературе противопоставление России Западу (Европе) [8; 10; 36; 39], она все-таки принадлежит ЕАЦ хотя бы «от противного», т.е. ни к какой другой из современных цивилизаций (китайской, арабо-мусульманской, индийской [3]) Россию причислить нельзя. Если же не относить Россию к ЕАЦ, то остается только причислить ее к славянской/православной цивилизации [19; 20], составляющей «восточный фланг Европы» [5], или выделить в отдельную русскую цивилизацию [10; 19; 20; 36]. Эмпирический анализ тенденций концентрации имущества и формирования «имущественного среднего класса» на примере пяти территорий, представляющих ЕАЦ, уточнит понимание не только современных траекторий развития экономического неравенства, но и структуры самой ЕАЦ в начале XXI века.

Концептуально мы опираемся на парадигму «двух миров» — в экономике и в культуре [19; 20]: «мир рантье» и «мир топ-менеджеров» присутствуют в анализе экономического неравенства Пикетти [34], «два мира» (Запад и Восток) постоянно упоминаются в работах, касающихся цивилизационной проблематики [3; 19; 20; 21; 33]. В рамках парадигмы «двух миров» единственно приемлемой методологией представляется сравнительный анализ статистических или социологических данных. Инструментами измерения и сравнения имущественного неравенства стали статистические децили: верхние 10 % (включая верхний 1 %), срединные 40 % и нижние 50 % населения изучаемых территорий. Задача исследования — сравнить состояние и динамику концентрации имущества и «имущественного среднего класса» в обществах, далеко отстоящих друг от друга в географическом пространстве и различающихся культурными ценностями [1; 16; 17; 36], но принадлежащих к одной европейско-американской макро-цивилизации (Рис. 1).

Западная Европа целиком не входит в базу данных Хофстеде, только отдельные ее страны.

В каждом обществе, даже самом эгалитарном, верхняя дециль — это отдельный социальный мир [34]. Он состоит как из людей, чей доход в 2–3 раза выше среднего, так и из тех, чьи ресурсы превышают средний уровень в несколько десятков раз, «поэтому полезно разложить верхнюю дециль на две подгруппы: с одной стороны, верхнюю центиль («доминирующий класс»), а с другой — следующие девять центилей («состоятельный класс») [34]. Доля имущества (или доходов), которыми располагает верхняя дециль/центиль населения страны, является показателем, позволяющим адекватно оценить неравенство внутри страны и сравнить страны, поскольку он учитывает не только наличие очень большого имущества (или доходов), но и долю населения, ими обладающую.

Рис. 1. Культурные измерения по Хофстеде в странах ЕАЦ (0–100 баллов) [17]

Методологическое разделение на статистические группы принято нами вслед за Пикетти потому, что «между миром народа и миром элиты никогда не бывает резкого разрыва» [34]. Тем не менее, это не означает, что, к примеру, нижние 50 % населения в США так же бедны, как и нижние 50 % населения в России, а верхние 10 % в США так же богаты, как и верхние 10 % в России. Ключевое слово здесь «самые» — 50 % самого бедного и 10 % самого богатого населения (в любой стране). Мы также учитывали средний уровень национального имущества на одного взрослого. Такое статистическое разделение населения на процентные группы самых богатых, средних и самых бедных — наиболее корректный способ сравнения концентрации имущества и «имущественного среднего класса» во времени и в пространстве. В качестве временного отрезка был выбран почти тридцатилетний период, т.е. «масштаб одного поколения, который мы воспринимаем как наиболее значимый временной интервал для оценки изменений, происходящих в том или ином обществе» [34]. Мы исходим из того, что в процессе имущественного расслоения под влиянием сил концентрации и рассеивания [13; 14; 25] в разных частях ЕАЦ происходит концентрация/деконцентрация имущества, в зависимости от того, какие силы — концентрации или рассеивания — доминируют [37].

Важным методологическим моментом в нашей схеме является концентрация/деконцентрация имущества — как этап процесса имущественного расслоения, в результате которого достигается определенный уровень имущественного неравенства в том или ином обществе (Рис. 2). Определение и сравнение уровня имущественного неравенства в определенные моменты времени позволяет наблюдать и изучать продвижение общества в процессе имущественного расслоения. Последний — методический — вопрос, который необходимо рассмотреть, — как измерять концентрацию/деконцентрацию имущества и уровень имущественного неравенства в стране. Следует отметить, что данный показатель имеет динамический характер, в то время как достигнутый в стране уровень имущественного неравенства — статический. Общая формула для определения, какой процесс — концентрация или деконцентрация имущества — и с какой степенью изменений происходит в той или иной части ЕАЦ, выглядит так:

\( CH_{Lwi}=\frac{\text{wealth of 10%(1%) in year 1}}{\text{wealth of 50% in year 1}} = \frac{ \text{wealth of 10%(1%) in year 0}} { \text{wealth of 50% in year 0}}, \)

где \( CH_{Lwi} \) — изменения в уровне имущественного неравенства между верхними 10 % (или 1 %) и нижними 50 % («+» — концентрация, «–» — деконцентрация);

\( \frac{\text{wealth of 10%(1%) in year }i}{\text{wealth of 50% in year }i} - \)

достигнутый в стране уровень имущественного неравенства между верхними 10 % (или 1 %) и нижними 50 % населения в i-том году.

Пикетти предлагает следующую шкалу уровня имущественного неравенства в стране (Табл. 1), отмечая, что слабое неравенство — характеристика идеального общества, никогда не встречавшегося в истории человечества, а сильное неравенство — предвестник социальной революции [34].

Пикетти полагает, что «концентрация собственности на капитал, судя по всему, вновь стала увеличиваться в начале XXI века», но при этом появился так называемый «имущественный средний класс» [34]. Чтобы эмпирически проверить эти предположения на примере пяти территорий ЕАЦ, мы проанализировали изменения с 1995 по 2021 год в следующих показателях: уровень имущественного неравенства между верхними 10 % (или 1 %) и нижними 50 % населения; доля «имущественного среднего класса» в общей структуре населения [32]. Начнем с визуального представления глобальной траектории имущественного расслоения между верхними 1 % и 9 % (верхняя дециль), срединными 40 % и нижними 50 % населения.

Рис. 2. Этапы развития процесса имущественного расслоения

Таблица 1. Эмпирическая интерпретация уровней имущественного неравенства

Доля групп в общем объеме имущества	Слабое неравенство	Умеренное	Умеренносильное	Сильное	Очень сильное
10 % самых богатых («высший класс»)	30 %	50 %	60 %	70 %	90 %
1 % самых богатых («доминирующий класс»)	10 %	20 %	25 %	35 %	50 %
следующие 9 % («состоятельный класс»)	20 %	30 %	35 %	35 %	40 %
промежуточные 40 % («средний класс»)	45 %	40 %	35 %	25 %	5 %
50 % самых бедных («низший класс»)	25 %	10 %	5 %	5 %	5 %

Рис. 3. Глобальный тренд имущественного расслоения,  %-ая доля имущества взрослых

Согласно Рисунку 3, в течение последних 26 лет распределение имущества между группами населения было стабильным, что противоречит результатам ряда исследований о росте «неравенства в пользу верхушки» [12] в мире, но подтверждает то, что «верхний 1 % получил больше всех» [12]. 1 % самых обеспеченных жителей планеты стабильно владеет 38 % всего мирового имущества, а верхняя дециль — 75–79 % всего мирового имущества [34]. Половина наименее обеспеченного населения стабильно владеет 2 % мирового имущества [32]. Согласно Пикетти, такое имущественное неравенство эмпирически интерпретируется как сильное (Табл. 1), приближающееся к очень сильному.

В Таблице 2 мы обобщили показатели, по которым можно понять, как на этом фоне выглядят пять частей ЕАЦ, выбранные для анализа: процессы имущественного расслоения здесь не однородны и однонаправленны. Наиболее шокирующе на фоне остальных частей ЕАЦ и мира в целом выглядит Россия, в которой за последних 26 лет доля национального имущества, находящегося в руках 1 % самого богатого населения страны, увеличилась более чем вдвое — с 21 % до 48 % [32]. В целом концентрация имущества в России в руках как верхней децили, так и верхней центили самого обеспеченного капиталом населения страны возросла на 18,2 % и 13,4 % соответственно, что беспрецедентно на фоне общемировых показателей и остальных анализируемых частей ЕАЦ.

Таблица 2. Тренды имущественного расслоения  между процентными группами населения

Согласно результатам сравнения имущественного неравенства (Рис. 4), США и Россия схожи в степени концентрации имущества, а Западная Европа отличается его наименьшей концентрацией в ЕАЦ. Латвия и Украина представляют некий промежуточный вариант между США/Россией, с одной стороны, и Западной Европой, с другой. В Западной Европе, Латвии и Украине процесс концентрации имущества был слабым или даже наблюдалась деконцентрация, как в мире в целом (Табл. 2).

Рис. 4. Имущественное расслоение в ЕАЦ, доля имущества взрослых, %, 2021 год

На Рисунке 5 представлена динамика доли национального имущества в руках 1 % самых обеспеченных жителей в пяти частях ЕАЦ на фоне мира в целом.

Рис. 5. Динамика доли имущества в руках 1 % самых обеспеченных жителей

«Верхушка» (с точки зрения имущественного неравенства) в России сконцентрировала в своих руках практически половину национального имущества, что, по Пикетти, является предвестником социальной революции [34]. Причем удвоение (и даже больше, чем удвоение) доли имущества в руках 1 % самых богатых россиян произошло в течение последних 26 лет. Тем не менее, этот факт гораздо менее отражен в международном научном дискурсе, чем сильное имущественное неравенство в США. За последние 26 лет в руках 1 % самых богатых жителей планеты оказалось сконцентрировано чуть более трети (38 %) всего ее имущества. В России этот показатель поднялся с 21 % в 1995 году до 48 % в 2021 году, превысив среднемировой показатель на 10 %. В остальных анализируемых частях ЕАЦ наблюдается меньшая и достаточно стабильная концентрация имущества в руках 1 % самого богатого населения: от 20–24 % в Западной Европе до 28–29 % в Латвии и Украине (Рис. 4). США не превышает среднемировой уровень концентрации имущества в руках 1 % «верхушки», но показывает тенденцию приближения к нему. Таким образом, по концентрации имущества и «имущественному среднему классу» США более близки к России, чем к странам Западной Европы (Табл. 2 и Рис. 4–5).

За последние десятилетия США и Россия с точки зрения концентрации имущества стали очень похожи и вместе отличаются от Западной Европы, и если «Пикетти говорит, что США подают плохой пример для всего мира в отношении неравенства» [11], то на основании приведенных данных можно утверждать, что Россия подает еще худший пример.

Рис. 6. Динамика «имущественного среднего класса», доля имущества срединных 40 %

Как показывают данные на Рисунке 6, в мире в целом вряд ли можно говорить о существовании «имущественного среднего класса», поскольку в течение последних 26 лет 40 % среднеобеспеченных жителей планеты стабильно владеют лишь пятой частью (от 19 % в 1995 году до 23 % в 2021 году) имущества. В ЕАЦ наиболее устойчивый «имущественный средний класс» сформировался в Западной Европе, где 40 % среднеобеспеченных жителей стабильно владеют 38–42 % национального имущества. Из четырех остальных стран ЕАЦ ближе всего к Западной Европе по «имущественному среднему классу» находились в 1995 году не США, а Украина и Россия, но к 2021 году доля национального имущества в руках 40 % среднеобеспеченных украинцев снизилась до 35 %, а россиян — до 23 %. Таким образом, на данный момент «имущественный средний класс» в России владеет такой же долей национального имущества, как и в среднем в мире. Но главное — не в статическом показателе 2021 года, а в резком падении доли национального имущества в руках российского «имущественного среднего класса»: с 40 % в 1995 году (почти как в Западной Европе) до 23 % в 2021 году (как в мире в целом) [32].

Эти цифры объясняют положение среднего класса в России, фиксируемое социологическими исследованиями: «Хотя средний класс отличается особенностями слоевой идентичности и самооценками своего положения в обществе, его представители оценивают себя как представителей “середины”, а отнюдь не благополучных слоев обще ства. Это объясняет и консенсусное с другими россиянами мнение среднего класса о том, что неравенства в обществе слишком высоки. Говоря о них, подразумевают не разрыв между своим положением и положением низшего класса, а отрыв немногочисленной вер хушки от всех остальных слоев населения, к которым относятся и они сами. Это отра жается и в специфике восприятия социальных конфликтов: ключевым россияне считают конфликт бедных и богатых» [28]. Объективная основа для таких представлений и самооценок из пяти частей ЕАЦ имеется только в России — в остальных регионах (особенно в Западной Европе) позиция «имущественного среднего класса» гораздо прочнее, чем в мире в целом.

В Латвии, несмотря на достаточно стабильный «имущественный средний класс», владеющий третью национального имущества (Рис. 6), результаты социологического исследования социальных классов «свидетельствуют о крайней размытости социальной структуры общества, в котором можно встретить огромное разнообразие социальных типов — от малообеспеченных, но при этом высокообразованных групп до относительно обеспеченных, но малограмотных групп, со всем возможным спектром самоидентификации» [26]. В такой ситуации экономическая концепция «имущественного среднего класса» могла бы помочь социологам в стратификационных исследованиях, поскольку имущественный капитал является отдельным и достаточно информативным показателем, характеризующим положение среднего класса.

Главное, что мы увидели по результатам анализа тенденций концентрации имущества и формирования «имущественного среднего класса» в различных частях ЕАЦ, — США и Россия схожи элитами, сконцентрировавшими в своих руках огромную долю национального имущества (Рис. 5) и сравнительно слабой позицией «имущественного среднего класса» (Рис. 6) (в России и то, и другое выражено сильнее). Более высокий уровень концентрации имущества в России вполне компенсирует ее почти четырехразовое отставание от США по среднему уровню национального имущества на взрослого [32], т.е. имущественная элита в России скорее всего так же богата, как и имущественная элита в США, но беднейшие россияне в разы беднее беднейших американцев. США и Западная Европа близки лишь по среднему уровню национального имущества на одного взрослого [34], но различаются и по концентрации имущества, и по доле «имущественного среднего класса» (Табл. 2 и Рис. 4–6). В Западной Европе, в отличие от остальных частей ЕАЦ, наиболее силен и устойчив «имущественный средний класс». Вероятно, Пикетти, говоря о нем как самом значительном структурном изменении в распределении богатства в долгосрочной перспективе [36], имел в виду прежде всего Западную Европу.

В целом можно согласиться с Пикетти в том, что «в XXI веке США превращается в “общество рантье” в том смысле, что высокие трудовые доходы могут позволить их обладателям попасть в топ 10 % самого обеспеченного населения страны, но для того, чтобы попасть в верхнюю центиль, мало быть талантливым и успешным в работе, необходимо быть еще и обладателем капитала» [34]. Мы бы добавили сюда Россию, где тенденция превращения в «общество рантье» выражена еще сильнее — тем самым она похожа на США в смысле концентрации значительной доли национального имущества (48 % в России и 35 % в США в 2021 году) в руках 1 % самых богатых жителей страны, а также в руках 10 % самых богатых жителей (74 % в России и 71 % в США). Принимая во внимание разнородность процессов концентрации имущества и формирования «имущественного среднего класса» в анализируемых частях ЕАЦ, а также их культурно-ценностные различия, мы ставим под сомнение существование в XXI веке единой ЕАЦ и видим в ней «исходное ядро» (европейскую цивилизацию) и два «периферийных крыла» (американскую и русскую цивилизации), схожих с точки зрения экономической стратификации, но различных в культурно-ценностном аспекте.

Об авторах

Эдмундс Чижо

Даугавпилсский университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: edmunds@chemi-pharm.com
кандидат экономических наук, доцент кафедры экономики факультета социальных наук ул. Виенибас, 13, Даугавпилс, LV-5401, Латвия

Владимир Меньшиков

Даугавпилсский университет

Email: vladimirs.mensikovs@du.lv
доктор социологических наук, руководитель Центра социальных исследований Института гуманитарных и социальных наук ул. Виенибас, 13, Даугавпилс, LV-5401, Латвия

Анита Кокаревича

Рижский университет им. Страдыня

Email: anita.kokarevica@rsu.lv
кандидат экономических наук, доцент кафедры общественного здравоохранения и эпидемиологии ул. Дзирциема, 16, Рига, LV-1007, Латвия

Наталья Селиванова-Федорова

Высшая школа бизнеса, искусства и технологий «RISEBA»

Email: nsel15@inbox.lv
кандидат экономических наук, преподаватель ул. Мэжа, 3, Рига, LV-1048, Латвия

Список литературы

Дополнительные файлы