Гуманитарная и социальная составляющая международной безопасности

Полный текст

Введение Безопасность - традиционная область международных исследований. Войны и конфликты всегда сопровождались действиями и средствами, так или иначе относящимися к гуманитарной и социальной сфере. В традиционных обществах боевая раскраска воинов выполняла множество функций, в том числе была призвана для символического устрашения противника [Макаренко 2018], а также придания уверенности в собственных силах. В ходе дальнейшего исторического развития средства невоенного воздействия на противника совершенствовались. Однако до середины ХХ в. они во многом сводились к различным формам пропаганды, которая, тем не менее, могла быть весьма изощренной. Начиная с середины ХХ в. после масштабных гуманитарных катастроф двух мировых войн проблематика безопасности стала особенно тесно переплетаться с гуманитарными вопросами. В принятом в 1945 г. Уставе юНЕСКО говорится, что «мысли о войне возникают в умах людей, поэтому в сознании людей следует укоренять идею защиты мира»[1]. Одновременно пристальное внимание начали обращать на гуманитарную помощь, защиту женщин и детей в конфликтах и т. п. К концу ХХ в. проблема безопасности, связанная с гуманитарными и социальными вопросами, вышла на первый план, как в теоретических исследованиях, где значительный вклад был внесен представителями Копенгагенской школы, которые выделили отдельный уровень безопасности - социентальный уровень и включили в него аспекты, обусловленные миграцией, международной преступностью, бедностью на «глобальном юге», опасностью вестернизации [Buzan, Waever, de Wilde 1998], так и в практическом плане. На гуманитарные проблемы безопасности особое внимание обратила ООН [Бокерия 2017]. В результате увеличилось количество резолюций Совета Безопасности ООН по социально-гуманитарным вопросам, а также расширился спектр обсуждаемых в этой области проблем [Лебедева, Устинова 2020]. Все эти аспекты нашли широкое отражение в научных работах, в том числе российских авторов [см., напр., Капто, 2016; Сергунин 2005]. Вместе с тем здесь, как и в других областях международных исследований, сегодня появляются новые ракурсы, особенно связанные с обострением в сфере европейской безопасности. Цель и теоретическая основа исследования Целью данного исследования является анализ того, как, с помощью каких механизмов осуществляется воздействие социально-гуманитарного ресурса при решении или эскалации проблем международной безопасности. Если представители Копенгагенской школы обратили внимание на то, что явления, которые относятся к социальной и гуманитарной областям, стали включаться в сферу безопасности [Waever 1995], то в данном случае в исследовательском фокусе оказываются вопросы того, как в сфере безопасности (в том числе и в военной области) используется социально-гуманитарный ресурс. В качестве гипотезы выступает предположение, что оказание социального и гуманитарного влияния в сфере международной безопасности, во-первых, становится все более значимым. Во-вторых, по мере развития, во второй половине ХХ - начале ХХI в. социально-гуманитарное воздействие на противника/противников в сфере безопасности усложняется. Следует подчеркнуть, что гуманитарное воздействие в ситуациях конфликтов и войн может быть как проявлением гуманности (например, оказание гуманитарной помощи гражданским лицам в конфликте), так и применением социальных и гуманитарных средств в целях борьбы (например, использование фейков). Социально-гуманитарная сфера в данном случае понимается широко и включает существующую политическую организацию мира с ее принципами, институтами, характером взаимодействия акторов и т. п., т. е. это фактически социально-политическая организация мира, которая в настоящее время находится в процессе кардинальной трансформации [Лебедева 2016]. Такая трансформация сама по себе создает угрозу международной безопасности, поскольку ломаются прежние структуры и механизмы. При этом на изменяющуюся политическую организацию мира воздействуют различные акторы, которые в том числе используют социально-гуманитарный ресурс для оказания воздействия в сфере безопасности. Несмотря на то, что традиционно в международных отношениях обычно речь идет о гуманитарном ресурсе, представляется важным говорить именно о социально-гуманитарном ресурсе, поскольку гуманитарный ресурс всегда направлен на те или иные социальные группы. Теоретическую основу исследования составили идеи секьюритизации, разработанные Копенгагенской школой. Основным методом в работе выступил дискурс-анализ. Социально-гуманитарная составляющая мировой политики Усиление социально-гуманитарного ресурса в мировой политике во второй половине ХХ в. - начале ХХI в. обусловлено несколькими причинами. Во-первых, появление ядерного оружия и осознание последствий его возможного применения привело к поиску возможностей усиления альтернативных средств воздействия, в том числе из социально-гуманитарной области. Во-вторых, развитие глобализационных процессов сделало мир взаимозависимым. Социальные и гуманитарные проблемы развивающихся стран стали значимыми для всего мира. Это явление распространяется на все сферы, в частности на вопросы безопасности. В-третьих, в мире в целом резко возросла роль человеческого фактора и, как следствие, произошла гуманитаризации мировой политики, т. е. проникновение социально-гуманитарного фактора во все сферы человеческой деятельности [Лебедева 2021]. Наконец, развитие коммуникационных и информационных технологий поставило новые задачи в области оказания влияния, которые явно не ограничивались совершенствованием пропаганды. Не стала исключением для происходящих изменений и сфера безопасности. При этом в связи с «прозрачностью» национальных границ начала значительно размываться грань между национальной и международной безопасностью. Внутригосударственные конфликты и войны все чаще стали интернационализироваться. Такое «стирание» границ наблюдается четко, например, в контексте вопросов миграции и безопасности (см., напр.: [Рязанцев 2003]). В сфере безопасности при усилении внимания к социально-гуманитарному воздействию во второй половине ХХ в. расширился спектр инструментов такого воздействия. В частности, начиная со второй половины интенсивно развиваются различные технологии, направленные на предотвращение войн и урегулирование конфликтов. Речь, прежде всего, идет о различных переговорных и посреднических процедурах, в которые вовлечены дипломаты и политики. Эти средства получили широкое освещение и анализ в литературе 1970-1980-х гг. (см., напр.: [Raiffa 1982; Fisher, Ury 1981; Druckman 1973]). Одновременно с официальными процедурами развивались технологии и форматы, связанные с вовлечением академического сообщества в анализ и предотвращение войн, а также урегулирование конфликтов. Это Пагуошское движение, в рамках которого проводились дискуссии ученых относительно путей предотвращения ядерной войны; Дартмутские встречи представителей советской и американской интеллигенции для обсуждения различных вопросов, в том числе вопросов разоруженческой проблематики; заседания Римского клуба, на одном из которых в докладе П. Бергера была поставлена проблема морали и идентичности в конфликтах в плюралистических обществах [The Limits to Social Cohesion…1998]. В период холодной войны получают также развитие так называемые академические семинары, организованные профессорами ведущих университетов США, Великобритании для конфликтующих сторон (в частности, по урегулированию конфликтов на Кипре, Ближнем Востоке и др.) с целью поиска взаимоприемлемого решения (см., напр.: [Burton 1969]). Развитие гуманитарных и социальных средств воздействия в сфере безопасности в конце ХХ-ХХI в. В конце ХХ в. в результате интенсивного проникновения социально-гуманитарного фактора в сферу безопасности появляются новые феномены и усиливаются или возрождаются старые. Под влиянием происходящих политических изменений в мире западными странами начинает интенсивно реализовываться идея гуманитарной интервенции, когда гуманитарные вопросы становились основанием или часто поводом вовлечения в конфликт внешних участников военными средствами. Одним из наиболее очевидных примеров гуманитарной интервенции стали бомбардировки Союзной Республики югославии силами НАТО в 1999 г. Практика гуманитарной интервенции вызвала критику как исследователей (см., напр.: [Hehir 2008, Худайкулова 2002]), так и политиков. В 2001 г. Международной комиссией по вопросам вмешательства и государственного суверенитета был подготовлен доклад в ООН, в котором предлагается отказаться от военных методов воздействия на конфликт и сконцентрировать внимание на невоенных методах защиты населения в конфликтах[2]. В докладе ООН тем самым четко прослеживается ориентация именно на социально-гуманитарную составляющую для оказания влияния на конфликтующие стороны. Парадоксально, но с окончанием холодной войны внимание к переговорным и посредническим технологиям снизилось, в частности, уменьшилось число соответствующих исследований, так же как и само число переговоров, что особенно явно видно в военно-политической сфере. В период конца 1980-1990-х гг. снижение внимания к переговорам можно отчасти объяснить иллюзией «конца истории» в связи с «победой демократии во всем мире» и, соответственно, исходя из теории демократического мира, предположением об отсутствии необходимости согласования интересов. Впрочем, такое предположение, если оно и было, является в корне ошибочным, так как демократия и демократизация предполагают прежде всего увязки интересов путем переговоров [Сергеев 1999]. Невнимание к технологиям согласования международных интересов в ХХI в. сложнее поддается объяснению. В качестве гипотезы можно выдвинуть предположение, что, поскольку переговоры требуют «игры по правилам», в условиях меняющегося мира, когда эрозии подвержена Вестфальская система, одновременно трансформируется система межгосударственных отношений, а также политические системы многих стран [Лебедева 2016], переговоры для обеспечения международной безопасности оказываются мало востребованными. При хаотизации основ международно-политической организации мира имплементация договоренностей становится под вопросом. Как отмечает Дж. Най «…на протяжении веков, по мере развития технологий, источники силы для войны часто менялись» [Nye 2021: 196]. Особенно очевидно это стало в ХХI в., когда социально-гуманитарный ресурс фактически трансформировал войны. Этот ресурс в настоящее время используется двояко. С одной стороны, гуманитарная помощь с преимущественной ориентацией на наименее защищенные слои населения в конфликтах и войнах осуществляет ся в значительных масштабах с участием государств, международных организаций, негосударственных акторов. Имеется обширная оте чественная и зарубежная литература по проблемам гуманитарной помощи, ее становлению и развитию [Борисов 2017]. С другой стороны, социально-гуманитарный ресурс теперь выступает как источник силы. В результате появились новые типы войн - гибридные войны, предполагающие использование различных средств воздействия на противника [Белозёров, Соловьев 2015], а также информационные войны, которые могут рассматриваться как составная часть гибридной войны. Эти войны по определению включают в себя в широком смысле социально-гуманитарное воздействие. Одним из методов ведения информационных войн является создание фейков, т. е. сознательное использование ложной информации [Gelfert 2018]. В результате анализа активного использования социально-гуманитарного ресурса в противостоянии сторон А. И. Подберёзкин и А. В. Жуков приходят к выводу, что информационное воздействие в современном мире позволяет решать вопросы, которые ранее решались военными, экономическими и другими средствами [Подберёзкин, Жуков 2015]. Информационное воздействие может носить не прямой характер, а опосре дованный, когда воздействие осуществляется третьей стороной. Например, информация, в которой заинтересовано государство, передается негосударственным фактором. Причем речь может идти не только о передаче информации, но и формировании имиджа. Так, государство может прибегать к использованию частных военных компаний (ЧВК) в целях снижения собственн ых имиджевых потерь. Проблема информационной безопасности - отдельная большая область практики и исследований. В данном случае важно отметить следующее. Во-первых, информационные и коммуникационные технологии сами по себе, безусловно, представляют значительную часть социально-гуманитарного воздействия. Во-вторых, информация наиболее свободно проникает через национальные границы, что создает проблемы в области как международной, так и национальной безопасности. В-третьих, информационное воздействие в сфере безопасности используют как государственные, так и негосударственные структуры. В ряде случаев это составляет особые сложности в определении того, кто реально инициирует и/или осуществляет воздействие. В последние годы наряду с информационными и коммуникационными технологиями начинают активно развиваться и другие технологии, такие как когнитивные, анализ больших данных, искусственный интеллект. Пока сложно детально ответить на вопрос, как конкретно, в каких формах и объемах эти технологии будут включаться в сферу международной безопасности, хотя исследования в этой области появляются [Dafoe 2019; Horowitz, Scharre 2021; Engelke 2020]. Однако очевидно, что это еще один источник социально-гуманитарного ресурса в сфере безопасности. Терроризм - следующая область безопасности, где социальногуманитарный ресурс становится специфическим оружием. Б. Хоффман, прослеживая историю развития современного международного терроризма от «Аль-Каиды» до Исламского государства[3], показывает, как террористические организации все больше внимания уделяют таким средствам воздействия, как использование Интернета, видеороликов, социальных сетей для воздействия на общественное мнение и рекрутирования в свои ряды новых сторонников [Hoffman 2017]. При этом террористы весьма эффективно используют сочетания традиционных и новых технологий воздействия на аудиторию [Стышинский 2016]. Почему это происходит? Очевидно, что и в военном, и в экономическом отношениях современные террористические организации несравнимо слабее ведущих государств мира. Поэтому ставка ими делается именно на социально-гуманитарный компонент. К тому же распад биполярной системы с ее противостоянием в идеологической сфере и соответствующей идентификацией породил вакуум. Этим воспользовались террористические организации, предлагая альтернативы социальной организации [Малашенко 2006]. В данных условиях очевидно, что борьба с терроризмом не может ограничиваться лишь наличием военных и экономических средств. Социально-гуманитарная составляющая становится одними из ведущих в борьбе с терроризмом. Проблема заключается в том, что за 20 с лишним лет борьбы с международным терроризмом международное сообщество, безусловно, нанесло значительный урон организационным структурам «Аль-Каиды» и Исламского государства[4], однако мало что противопоставило в идейном плане. В результате организационные структуры террористов могут возрождаться на других территориях и под другими названиями, но с прежними установками и методами влияния. Значимость социально-гуманитарной составляющей в современных проблемах безопасности находит отражение в документах, материалах и организационных структурах, в частности, военно-политических организаций. Так, НАТО в 2014 г. создала Центр стратегической коммуникации (Strategic Communications Centre of Excellence NATO StratCom COE), цель которого заключается в координации деятельности НАТО в области коммуникации. В программных документах организации называются такие средства коммуникации, как публичная дипломатия (коммуникация с гражданским населением для понимания деятельности НАТО и поддержки этой деятельности), военные аспекты связи с общественн остью (использование средств массовой информации для информирования общественности о политике, операциях и деятельности НАТО), информационные операции (проведение военных консультаций НАТО и координация деятельности членов Альянса в области военной информации, психологические операции (проведение психологических операций с использованием средств коммуникации)[5]. Однако описанные средства, несмотря на различия в названиях, фактически сводятся к пропаганде, т. е. навязыванию своих мнений, позиций и т. п. Подобным воздействием, если и можно получить эффект, то только краткосрочный. При этом террористические организации при воздействии на внешнюю аудиторию как раз активно используют социально-гуманитарный ресурс не в виде пропаганды, а в варианте «мягкой силы», предполагающей в отличие от пропаганды долгосрочное взаимодействие, отказ от манипулирования и принуждения, акцент на привлекательность для партнера. Дж. Най пишет, что Усама бин Ладен не принуждал пилотов, устроивших террористические атаки 9 сентября 2001 г., и не платил им, а привлек их своей экстремистской идеологией [Nye 2021]. Данный пример показывает, что «мягкая сила» может использоваться также для негативного воздействия на международную безопасность. Социально-гуманитарный ресурс с не меньшей очевидностью проявляется в сфере «мягкой безопасности», т. е. сфере невоенных угроз. Так, связь проблемы миграции и безопасности в мировой политике стала особенно интенсивно обсуждаться в конце ХХ в., в том числе в связи с развитием процессов интеграции и глобализации и, как следствие, - увеличением притока трудовой миграции, часть из которой в развитых странах составляла нелегальная миграция. Миграция, во-первых, будучи обусловлена в том числе социальн ыми и гуманитарными факторами, влияет на различные аспекты безопасн ости: экономические [Рязанцев, Дудин, Хоконов 2016], социальные [Ткачёва 2011] и др. Как писал Д. Биго еще до миграционного кризиса в Европе, вопросы безопасности должны решаться не только средствами миграционного контроля, но вместе с тем включать результаты исследований академического сообщества, а также предусматривать ответственность ученых за свои результаты [Bigo 2001]. Иными словами, речь идет о включении гуманитарно-социальной составляющей при разработке мер миграционного контроля в целях обеспечения безопасности. Во-вторых, сама проблематика миграции порождает целый ряд социальных и гуманитарных проблем, что стало особенно очевидным в ХХI в. в связи с миграцией в Европу из стран Ближнего Востока и севера Африки [Глухова 2018]. Миграция способствует подъему идентичности и дроблению обществ на более мелкие группы с разными нормами культуры и традициями, что воспринимает ся нередко как угроза [Казаринова 2019]. Резкий уход США из Афганистана вызвал еще одну волну беженцев, но теперь в значительной степени в страны Центральной Азии, где наряду с собственно социальными и гуманитарными проблемами миграции в сфере безопасности возникает другая проблема, пожалуй, более острая - опасность распространения радикальной идеологии терроризма. Охватившая мир в начале 2020 г. пандемия COVID-19 четко продемонстрировала важность социальных и гуманитарных ресурсов при биогенных угрозах. Пандемия коронавируса разразилась внезапно. В результате мир столкнулся с целым спектром проблем социального и гуманитарного характера. Во-первых, ряд исследователей отметили, что международные организации оказались не готовы к быстрым и адекватным ответам. Такие упреки прозвучали в адрес Группы-20, которая нуждается в более внимательном отношении к вопросам здравоохранения, биологического разнообразия и изменения климата [Киртон 2020]. А. Кортунов прямо пишет, что «по мере ухудшения глобальной эпидемиологической обстановки становилось все более ясным, что роль эффективного глобального штаба по борьбе с пандемией не готовы взять на себя ни Совет Безопасности ООН, ни Группа двадцати. Внутри таких объединений, как ЕС, АСЕАН, ЕАЭС, с самых первых недель пандемии выявились различные, подчас - существенно расходящиеся национальные стратегии противостояния коронавирусу»[6]. Иными словами, в условиях биогенной угрозы существующие структуры глобального управления, по крайней мере на начальных этапах, оказались не готовы действовать слажено. Тем самым система (т. е. социально-политическая организация мира) обеспечения международной безопасности в условиях кризиса продемонстрировала недостаточную эффективность. Во-вторых, пандемия обострила целый ряд вопросов в области безопасности, в частности необходимости соблюдения гуманитарного права. Особенно это касается доступности медицинской помощи и средств защиты в условиях конфликта, отказа от политизации пандемии, ведущей к осложнению международных отношений и других вопросов[7]. В связи с пандемией COVID-19 Дж. Най заметил, что военными ресурсами невозможно решить проблемы изменения климата или пандемий, но при этом проблемам финансирования здравоохранения в мире уделяется непропорционально мало внимания. И это несмотря на то, что «вирус COVID 19 убил больше американцев, чем во всех наших войнах (в войнах США. - М. Л.) с 1945 г., а пандемия гриппа 1918 г. унесла больше жизней, чем за все четыре года Первой мировой войны» [Nye 2021]. Наконец, еще один важный аспект проявления гуманитарно-социальной составляющей в проблематике безопасности. Проблемы экологии, изменения климата давно обсуждаются в рамках международной безопасности. В 2015 г. были разработаны и приняты ГА ООН 17 Целей устойчивого развития (ЦУР)[8], которые включили в себя наряду с экологией социальные вопросы. Тем самым проблемы безопасности оказываются непосредственно связанными не только с экологическими, но и социальными и управленческими аспектами. На уровне бизнеса разработали ESG (экологическое, социальное и корпоративное управление компаний), представляющее собой конкретные принципы и меры реализации ЦУР. Вероятно, что подобные принципы и меры, охватывающие три сферы - экологическую, социальную, управленческую, будут разработаны на глобальном уровне не только для бизнеса, а их нарушение будет означать угрозу международной и национальной безопасности. Заключение Мир в последние десятилетия меняется кардинальным образом. Традиционные военные ресурсы обеспечения безопасности и даже относительно новые ресурсы, такие как экономические и энергетические, сегодня оказываются важными, но недостаточными. Социальные и гуманитарные средства воздействия все интенсивнее проникают в сферу безопасности как в целях снижения уровня напряженности, так и с тем, чтобы одержать победу. Разумеется, усиление включенности социально-гуманитарного ресурса в вопросы безопасности не означает снижение значимости военно-политических инструментов. Речь идет о диверсификации средств воздействия в сфере безопасности и усилении социально-гуманитарного ресурса за счет использования различных средств, начиная с усиленного внимания к переговорам, посредническим процедурам и заканчивая применением фейков и экстремистской идеологии по сравнению с тем, как этот ресурс использовался ранее. Представляется, что данная тенденция продолжится и усилится в будущем. При этом будут появляться новые сферы, которые ранее были на периферии внимания, такие как, например, биогенные угрозы, искусственный интеллект, и в которые с очевидностью будут включаться социально-гуманитарные ресурсы и инструменты воздействия.

Об авторах

Марина Михайловна Лебедева

Московский государственный институт международных отношений (университет) Министерства иностранных дел Российской Федерации

Автор, ответственный за переписку.
Email: mmlebedeva@gmail.com
ORCID iD: 0000-0003-4162-0807

доктор политических наук, профессор, заведующая кафедрой мировых политических процессов

Москва, Российская Федерация

Список литературы