Социально-политические последствия пандемии для Русской православной церкви: раскрытие внутреннего потенциала гражданской активности и социального служения

Полный текст

Введение Православная реакция на введение санитарных норм и трактовку вируса как «духовного возмездия» была подвергнута резкой критике в российских и западных масс-медиа. Газета «Вашингтон пост» с возмущением писала о том, что в разгар болезни православные продолжают целовать иконы1. В украинской и также западной прессе в распространении болезни была обвинена Украинская православная церковь Московского патриархата и в частности монахи Киево-Печерского монастыря[4]. В России в целом ряде регионов журналисты и чиновники стремились найти нарушения карантина именно в церковной среде. В социальных сетях даже смерти священнослужителей от болезней были использованы для критики в отношении Русской православной церкви (РПЦ). Появились упрощающие ситуацию трактовки роли церкви как источника конфликтов и разделений в российском обществе [1]. Однако обращение к фактам и к более широкому европейскому контексту деятельности христианских церквей в ходе пандемии говорит о других процессах. В более общем смысле религия, как и прежде, отражает представления и чаяния людей. В более конкретном случае РПЦ весь период карантина и самоизоляции показал бурное внутреннее развитие российского православия как гражданского института с естественным плюрализмом мнений. Между тем именно эта реальность оказалась непонятной и немыслимой для значительной части общества. Ковид-солидарность Большая часть епископата РПЦ во главе с патриархом Кириллом сразу поддержала государственную политику по борьбе с коронавирусом, а заявления главы церкви во многом повторяли принципиальные рекомендации основных источников указаний: президента В.В. Путина, мэра Москвы С.С. Собянина и Роспотребнадзора на федеральном и региональном уровнях. В этом отношении руководство Московской патриархии следовало общемировому тренду. Религиозные лидеры в разных странах мира восприняли пандемию как общую беду, с которой надо бороться жесткими и непривычными санитарными мерами. Политика самоизоляции и карантина была поддержана всеми христианскими конфессиями. Глава Католической церкви папа Франциск собственным примером показал, каково это служить на пустой площади св. Петра без прихожан, а Конференция католических епископов Италии приняла решение закрыть двери храмов для верующих. Такие же решения были приняты и в Англиканской церкви, и различных протестантских союзах, и в православных церквях в Европе и в США. Европейская комиссия выпустила свои рекомендации по борьбе с вирусом 18 марта 2020 г. В них, в частности, предлагалось закрыть религиозные объекты, включая церкви, и приостановить все публичные религиозные мероприятия[5]. Уже 11 марта 2020 г. Конференция европейских церквей, объединяющая десятки организаций разных конфессий, объявила о закрытии всех собраний и мероприятий. 20 марта европейские церкви призвали к совместной молитве и размышлениям: «Мы нуждаемся в том, чтобы физически быть в отдалении друг от друга, но мы также нуждаемся в социальной солидарности»[6]. Комиссия епископатов Европейского союза и Конференция европейских церквей в декларации от 2 апреля высоко оценили действия европейцев во время кризиса и призвали политиков работать «в духе сопереживания и демократии». Примечательно, что в качестве особой ценности в заявлениях церковных ассоциаций выступают сам «европейский проект» и «общеевропейские ценности». Происходит это в то время, когда сами эти понятия рассыпаются, а Евросоюз подвергается критике за неэффективность в ходе борьбы с вирусом. Церкви, наоборот, призывают: «Нельзя капитулировать перед страхом и национализмом»[7]. Практически синхронно со всеми европейскими церквями Синод РПЦ 11 марта 2020 г. принял заявление о необходимости профилактических мер в связи с коронавирусной инфекцией. 24 марта 2020 г. управляющий делами Московской патриархии митрополит Воскресенский Дионисий направил всем епископам на территории РФ циркулярное письмо о принятии мер по противодействию угрозе распространения коронавирусной инфекции[8]. Поведение РПЦ и постепенное изменение ее позиции вполне сравнимо с тем, как вели себя в данной ситуации другие европейские христианские церкви ранее (считается, что Россию пандемия затронула на месяц позже). Глава ОВЦС митрополит Иларион в своих выступлениях резонно отмечал, что, в отличие от Италии, Франции, Испании, в России пока не введен режим полного карантина, а поэтому совсем храмы закрывать РПЦ не будет. Патриарх Кирилл сказал свое слово во время проповеди в Неделю 4-ю Великого поста после литургии в Храме Христа Спасителя 29 марта (храм был также почти пуст). Глава РПЦ заявил, что, как и преп. Мария Египетская, которая молилась в пустыне, вполне можно прожить и без храма, без публичного богослужения. Патриарх явно приводил этот пример для тех ревнителей церкви, которые не желали подчиняться властям, а хотели спасаться молитвой, соблюдая все великопостные службы. Глава РПЦ говорил достаточно эмоционально, в том же духе, в каком выступали и представители власти, уговаривавшие граждан соблюдать самоизоляцию[9]. 3 апреля, после второго выступления президента В. Путина (2 апреля), патриарх Кирилл издал более краткое послание, которым подтвердил правомочность самоизоляции с духовной точки зрения и благословил в данных условиях «подвиг неотлучного пребывания в своих жилищах»[10]. Подобное безоговорочное восприятие строгих мер светских властей для ограничения заражения опасной и малознакомой болезнью стало проявлением социальной солидарности со стороны христианских церквей. Большинство из них так или иначе привыкли ставить интересы общества выше своих собственных в условиях секулярного ХХ в. Кроме того, осознание ценности человеческой жизни является неотъемлемой частью христианского богословия (которое и стало источником либеральной концепции прав и достоинства человека). Социальное служение РПЦ стало также проявлением общественной солидарности в ходе пандемии и одной из сфер, в которых церковные активисты проявили себя наиболее эффективно [2]. Согласно отчетам Отдела по социальному служению и благотворительности РПЦ, в России и других странах (имеются в виду страны СНГ и епархии в Европе) действует более 100 горячих линий, 100 добровольческих служб, привлечено 7 тысяч добровольцев, а центры поддержки семьи помогают 19 тыс. подопечных. В онлайн-режиме представители отдела обучают социальных работников в епархиях. На сайте службы «Милосердие», которая является составной частью отдела, во время сбора средств на продуктовую помощь было собрано около 7 млн рублей - эти средства были перераспределены между 27 епархиями[11]. Данная статистика чрезвычайно важна для того, чтобы представить себе реальный социальный потенциал церкви, которую вполне можно назвать неформальной потестарной структурой, которая в кризисной ситуации способна заменить собой государство [3]. Возможности РПЦ являются сочетанием «малых дел» с широким распространением их по всей России и с наличием существующих почти в каждом регионе страны гражданских инициатив, околоцерковных НКО, молодежных клубов и сообществ волонтеров. Цифровизация Церковная среда ответила на вызов цифровизации самыми разнообразными способами. Оказалось, что многие приходы, монастыри и внутрицерковные сообщества давно и успешно используют виртуальные каналы общения и распространения информации. Собственно, именно через социальные сети критики карантина и самоизоляции (например, движение «Сорок сороков» в своем Telegram-канале) говорили об опасности «цифрового концлагеря», находясь по существу в нем самом. По мере необходимости, поскольку прихожане не смогли принимать участие в богослужениях, сформировалась определенная виртуальная практика молитвы, службы и взаимодействия верующих с духовенством. Многие священники проявили себя как видеоблогеры, другие посвятили себя общению в социальных сетях, в том числе сбору пожертвований на содержание храмов и за виртуальные записки «за здравие» и «за упокой» (к примеру, в Фейсбуке люди в комментариях к посту батюшки пишут, кого надо помянуть. Обычно один пост «за здравие», другой «за упокой», чтобы не запутаться в комментариях к одному посту). Таким образом, сложилась не только цифровая приходская практика с трансляциями служб онлайн, но и виртуальная миссия [4]. Еще в начале пандемии казалось, что протестантские и католические церкви намного больше подготовлены к жизни в условиях отсутствия очного живого богослужения, чем православные, но православие в самых разных странах проявило себе не менее активно [5]. Католическая церковь в России сразу после введения карантина, вслед за папой Франциском, перешла на режим самоизоляции и трансляций месс онлайн. Глава Архиепархии Божией Матери в Москве архиеп. Павел Пецци регулярно выступал с обращениями и краткими видеокомментариями, которые широко распространялись в сетях. Пасторы баптистов, адвентистов, евангелистов и пятидесятников также заполнили интернет-пространство новыми проповедями и трансляциями, которые и до пандемии были обычным делом для всего евангельского сообщества. Отличное от католиков и православных восприятие Евхаристии (причастия Тела и Крови Христовых) позволило протестантам начать споры по поводу того, можно ли освящать хлеб и вино в домашних условиях перед экраном монитора, когда все молятся онлайн. В православной среде в социальных сетях обсуждалась идея раздачи верующим преждеосвященных даров, чтобы после виртуальной службы они могли причаститься сами у себя дома. Однако большой поддержки идея виртуальной литургии не нашла: на уровне РПЦ были предписаны строгие меры по дезинфекции во время причастия, в ограниченном масштабе было разрешено готовить причастие для каждого в отдельности, то есть причащаться, получая причастие (хлеб (Тело), который обмакнули в вино (Кровь)) из рук в рот или в руки, не из общей чаши и без использования лжицы (по образцу литургии апостола Иакова[12]). Многие верующие находили способы посетить ту или иную церковь, учитывая, что не во всех регионах и районах нормы изоляции соблюдались одинаково, но также следили и за трансляциями и обсуждали Евангелие в зум-конференциях. Ковид-диссидентство Конфликтный потенциал в отношениях РПЦ и государства стал накапливаться не в силу противодействия церкви санитарной политике властей, а из-за постепенного понимания того, что жесткие меры не всегда соразмерны и нарушают права и свободы человека. Гражданское общество в Европе и в США по мере жизни в условиях карантина также приходило к выводу, что государство может злоупотреблять своей властью и стремлением к абсолютному контролю над людьми [6]. В странах Евросоюза уже в июне-июле прокатилась целая волна выступлений против режима карантина (или его введения снова - в ожидании второй волны), от Испании до Сербии. В 40 американских штатах прошли демонстрации домохозяек, фермеров, безработных с требованием отмены карантина. В России публично об ущемлении своих прав заявили верующие. В конце июля 2020 г. религиозные организации поддержал Совет по правам человека при Президенте РФ. В своем докладе Совет охарактеризовал сложившуюся во время борьбы с вирусом ситуацию как дискриминацию в сфере религии. По мнению Совета, местные власти и Роспотребнадзор не имели права запрещать проведение богослужений[13] (это могли сделать только сами религиозные деятели), не имели права устанавливать санитарные нормы, препятствующие проведению служб, не имели права проводить медосмотры священнослужителей. В итоге Совет призвал к «содержательному диалогу» государства и религиозных организаций[14]. Идентичную позицию занял ранее Совет Европы - в его рекомендациях сказано, что ограничения собрания верующих приводят к спорам и по сути к нарушению баланса между принуждением и предупреждением[15]. Фактически запрет проводить открытые публичные богослужения исходил не от патриарха Кирилла, а от управляющего делами Московской патриархии митрополита Дионисия, и запрет распространялся только на Москву и Московскую область[16]. В других регионах епископы самостоятельно принимали решения. На Пасху храмы были открыты в 43 из 85 регионов России[17]. Естественным образом в церковной среде возникли различные интерпретации действий священноначалия. Епископ Великолукский Сергий (Булатников) распространил информационное письмо от 13 апреля, в котором подчеркивалось, что контролирующим органам необходимо отвечать, что никто храмы не закрывал, что верующие имеют конституционное право собираться. Рекомендовалось не подписывать никакие бумаги от представителей Роспотребнадзора (такого рода рекомендации были и в других епархиях). В некоторых епархиях епископы игнорировали предписания властей до последнего. Противостояние мэра и епископа в Ельце (Липецкая область) привело к тому, что в Великую Субботу Воскресенский кафедральный собор в Ельце был опечатан, а служба в нем запрещена. Епископ Максим в своей проповеди в YouTube канале «Елецкая епархия» обвинил власти в том, что они сочли храмы более грязными, чем автобусы и очереди в магазинах, но «мы не грязные». Именно категоричность властей (в Санкт-Петербурге, в Ханты-Мансийском округе и ряде других регионов), потребовавших по сути закрыть доступ в «культовые сооружения», приводила к конфликту. Юридическая служба РПЦ, в частности, изначально (26 марта) обвинила губернатора северной столицы А. Беглова в превышении полномочий и нарушении свободы совести и Конституции РФ[18] (да и Югорская епархия отказалась закрывать храмы). 28 марта верующих не пустили на службу в храм Спаса-на-Крови, а настоятель храма секретарь Санкт-Петербургской епархии протоиерей Сергий Куксевич, стоя на крыльце церкви, сделал заявление о «преступной власти, запрещающей в тяжелое время самое главное - молитву». Однако затем (13 апреля) Петербургская митрополия сама предписала проводить службы без прихожан[19]. Власти должны были в согласовании с религиозными организациями предусмотреть и единичное посещение храмов людьми, и визиты священников к людям, находящимся в самоизоляции. Епископ Орский и Гайский Ириней, к примеру, указал, что больных могут посещать только он сам и два иеромонаха, а не женатые священники, у которых есть семьи. 17 апреля патриарх Кирилл призвал допустить подготовленных священников-монахов в инфекционные отделения больниц в Москве. Московские власти, например, не предусмотрели исключений для священнослужителей, когда 15 апреля в столице были введены спецпропуска (только позднее пропуска стали выдавать по спискам, представленным РПЦ). Обострились также социально-экономические проблемы расслоения среди духовенства РПЦ. В социальных сетях появились обвинения в том, что архиереи намерены собрать налоги с настоятелей приходов, несмотря на отсутствие пожертвований. В то же время поставленные патриархом Кириллом епископы небольших епархий, а таких в РПЦ более ста, оказались в трудном положении. Среди архиереев особенно выделился митрополит Псковский Тихон (Шевкунов), который не только освободил священников от налогов, но и за счет жертвователей финансово поддержал их семьи. Патриарх Кирилл 21 апреля 2020 г. призвал власти временно освободить церковь от уплаты коммунальных платежей. 15 мая 2020 г. Московская патриархия при поддержке жертвователей выделила материальную помощь священникам и вдовам клириков Москвы. Внутри РПЦ в связи с истерикой и страхами вокруг коронавируса новое дыхание получило фундаменталистское консервативное направление. Его представители как прямо выступают за игнорирование закрытия храмов (но не против санитарных норм), так и косвенно присоединяются к ковид-диссидентству (к примеру, в Карелии сам митрополит Константин (Горянов) публично заявил, что бороться лучше бы не с COVID-19, а со СПИДом). Основными идеями консерваторов являются конспирология вокруг коронавируса (создание мирового правительства и т. д.) и борьба с цифровизацией как «печатью Антихриста». Такие публикации появлялись на портале «Русская народная линия»[20] и портале и телеканале «Царьград»[21], где был даже составлен рейтинг самых безбожных и самых богобоязненных властей. «Безбожников» возглавили губернаторы Республики Алтай и Петербурга, которые решили закрыть храмы без обращения к верующим и к епископу. Поддержали верующих, хотя и призвали не посещать богослужения, губернаторы Мурманской, Челябинской, Тверской, Белгородской областей[22]. Негативная реакции на решение властей просто «закрыть храмы», часто безо всяких оговорок, затронула священнослужителей самых разных взглядов. Вот лишь некоторые характерные примеры эмоциональной реакции православных в «Фейсбуке»: Сотрудник Синодального отдела религиозного образования и катехизации РПЦ иеромонах Геннадий (Войтишко): «Церковь не может жить без Литургии, без Евхаристии... Я совершенно не понимаю, как можно прекратить ее совершение даже под предлогом вируса». Журналист и бывший сотрудник Информационного отдела РПЦ Сергей Болотов: «Емельян Ярославский вертится в гробу от зависти. <…> Патриархия сдалась». Иеромонах Феодорит Сеньчуков: «Потому что нынешняя власть - это власть безбожная. Власть сатанинская. И это ответ всем, кто упрекал Церковь в сращении с государством. Вот государство и показало, какие у них на самом деле скрепы, пахнущие серой…». Одним из главных диссидентов, выступающих за сохранение богослужебной жизни, стал популярный консервативный проповедник (переехавший в Москву из Киева после Евромайдана) прот. Андрей Ткачев: «Закрывайте от коронавируса не храмы, а публичные дома». Символом церковной позиции в масс-медиа все равно стал маргинальный деятель - бывший схиигумен Сергий Романов, бывший уголовник, лишенный сана, призывавший нарушать санитарные нормы, требовавший отставки патриарха и Путина (как и члены группы «Pussy Riot» в 2012 г.). Чем больше сами православные называли Романова «сектантом», тем более этот сектантский образ переносился на саму РПЦ. Русскому православию удалось избежать целого ряда крайностей, которые появились в других поместных православных церквях. Синод Молдавской православной церкви, которая является составной частью РПЦ, обратился к властям с призывом, чтобы прививки против вируса были добровольными, так как существует опасность введения чипов в организм человека и контроля людей через технологии 5G. Случаи неповиновения властям возникали среди священников на регулярной основе в Греции и Черногории на волне критики национальных правительств со стороны религиозных деятелей. Христианские деятели в других странах выступали примерно так же, как и российские епископы. Например, несмотря на решение Святого Престола о закрытии храмов, генеральный викарий Рима кардинал Анджело де Донатис позднее вынужден был изменить свой декрет под давлением движения «Христос на карантине» - в Риме были открыты приходские церкви, у которых есть постоянная община[23]. Таким же образом, митрополит Псковский Тихон (Шевкунов) одним из первых епископов РПЦ принял решение совместно с властями открыть церкви и проводить службы на открытом воздухе. Одним из самых ярких моментов карантина в США стало противостояние православных и евангелистов с властями в Калифорнии. Губернатор Гэвин Ньюсам издал указ о запрете хорового пения в церквях. Католическая конференция Калифорнии поддержала это распоряжение, а баптисты, пятидесятники и православные выступили против[24]. Диссидентство верующих и их лидеров по отношению к политике по ограничению религиозной жизни естественно, так как затрагивает само существо и смысл церковной жизни. Когда власти фактически запрещают проводить богослужения, христианские церкви начинают действовать на основании своей собственной логики, которая часто становится непонятной обществу. Приоритетом для верующих становится сохранение религиозной идентичности [7]. В определенной степени реакция церквей на ограничительные меры показала, что религия в современном мире не сдает свои позиции [8], а у секуляризации религиозного сознания есть свои пределы. Заключение Коронакризис раскрыл внутренний потенциал гражданской активности в РПЦ [9]. Аналогичным образом пандемия спровоцировала рост волонтерской активности в околоцерковной и нецерковной среде (среди молодежи и поколения 40-летних), где идея социальной ответственности за себя и окружающих, значения гражданских прав, к 2019 г. стала одной из самых востребованных[25]. Условия самоизоляции заставили духовенство бороться за свою паству и заново переосмысливать роль церкви в обществе и цифровом пространстве. Кризис не стал «волшебным средством», оживившим РПЦ. Многообразие православных форм взаимодействия с обществом стало промежуточным итогом того социального развития, становления приходов и смены поколений духовенства, которые проходили с конца 2000-х гг., еще до прихода к власти патриарха Кирилла, и продолжаются до сих пор [10]. Православная церковь проявила себя в ходе борьбы с коронавирусом как национальный гражданский институт, где могут быть представлены полярные взгляды, а приходская активность ведет к формированию демократического сообщества, роль и влияние которого еще предстоит оценить.

Об авторах

Роман Николаевич Лункин

Автор, ответственный за переписку.
Email: romanlunkin@gmail.com

доктор политических наук, заместитель директора

Список литературы